Научите меня магии!

Снеговик был совсем не высокий. Нос – сосулька. Руки – веточки. Шишечки вместо глаз. И засохшие астры вместо волос. Видимо и рот когда-то был у этого снеговика, но отвалился, и снеговику оставалось только смотреть немым и просящим взглядом. Идя по дорожке парка, Василиса задержала свой взгляд на снежном истукане и ещё раз припомнила недавно состоявшийся разговор: — Прости, мне правда нужно тренироваться. Пожалуйста, подожди. — Не важно, как ты сыграешь. Просто выйди на улицу. Я замёрзла стоять здесь и ждать тебя. — Но мне важно, как я сыграю. Мне важно, чтобы всё было правильно. В этом для меня заключается праздник. — Правильным будет, если ты не станешь заставлять себя ждать. Со своими бесконечными тренировками ты забыл договориться с Маргаритой Ивановной. А за сугробами, за мечущимися в подобии безумного танца снежинками, сжимая музыкальный инструмент в руке, Миша смотрел на другого снеговика. Тоже невысокого. Это был игрушечный снеговик. Фарфоровая фигурка. Он стоял один под искусственной ёлкой, и при взгляде на него в душе поднималось такое щемящее чувство, что хотелось плакать. — Тебе не важно качество. Но я так не могу. У меня всё иначе. — Да! Люди разные! — Ладно. Это грустно, но ладно. Ты точно не хочешь подождать меня? — Думаю, нам стоит каждому действовать согласно своим убеждениям. Ничего личного, Миша. Мы идём без тебя. — Жаль. Не судьба, значит… Я присоединюсь к вам, когда закончу. Прощай. — Удачи. Только вряд ли тебя кто-то будет дожидаться. Всем нужен праздник. Василиса вышла на перепутье трёх дорожек. Мощёные плиткой, они шли с севера, северо-востока и с запада. Здесь ребята договаривались встретиться. Перепутье представляло собой круглую площадку с клумбой в центре и лавочками по краям. За площадкой, лишь только кончалось царство каменной плитки, из земли к небу вырывались могучие деревья. По ветвям были развешаны разноцветные гирлянды с огоньками. Василиса переминалась с ноги на ногу. Снег усиливался, а вместе с ним и мороз. Дул пронзительный жестокий ветер. Кому пришла идея гулять в такой холод в парке? На западной дороге, словно в истерике, заметались снежинки, воздух в мгновенье очистился, и на перепутье вышла Маша Радобольская. Вместе с ней, чуть позади, шли Саша, Вика, Петя и Коля. Готовая поприветствовать всех, Василиса подняла руку. Но что-то её остановило. Чтобы оправдать жест, девочка поправила растрепавшиеся на ветру длинные золотистые волосы. Ветер абсолютно стих. Перед Василисой стояли её давние друзья. Её подруги. Что же здесь не так? — Я ведь управилась раньше, – сказала Маша, наматывая прядь волос на палец. – Думала, что эта встреча не понадобится. — И зачем тогда пришла? – не понимая, что Радобольская имеет в виду, спросила длинноволосая девочка. Василиса судорожно пыталась найти причину своего беспокойства. Неотрывные взгляды ребят? Привычка Маши перебирать волосы? Тишина вокруг? А может, то, что в парке Василисе не встретилось, кроме ребят, ни единой живой души за всё это время? — О! Вы ещё не ушли. Как здорово! – Миша внезапно ворвался в этот тревожный круг и словно разорвал его. Мальчик прибежал по северной дороге. Куртка распахнута, дыхание сбито, глаза горят. Видно, что спешил. С появлением Миши поведение Радобольской стремительно переменилось. Она перестала крутить волосы. Лицо сделалось раздосадованным и напряженным, как при виде жирного восьминогого паука. — Василис, это тебе, – Миша протянул девочке новогоднюю игрушку – фарфорового снеговика. – Извини, что я так. — Не извиню, – резко ответила девочка. – И не нужно мне ничего от тебя. — Ой, как это романтично, – протянула Радобольская, закатив глаза. — Маш, не лезь, – огрызнулась Василиса. – это между нами. Радобольская прикусила губу. — И чего ты ждёшь? – осведомился шелестящий голос в голове у Маши. – Наводи иллюзии, как я учил тебя. — Они на Мишу почти не действуют, – возразила про себя Радобольская. — В таком случае отправим его в полёт подальше, – продолжал голос. – Я как раз знаю подходящее место. Маша стала нервно наматывать прядь волос на палец. Она почувствовала, как что-то щекочущее и склизкое стало изнутри расползаться по всему её телу. Маша ощутила, что постепенно теряет контроль над собой. Будто муравьи, измазанные в клубничном сиропе или сироп, напичканный муравьями, неприятное чувство поднималось вверх по горлу, растекалось вверх, вглубь и вширь, начинало занимать пространство между мышцами и под кожей. — Почему только между вами? – спросила Радобольская. – Праздник, он для всех. Снеговичок, кстати, превосходно бы подошел для призового фонда наших конкурсов. — Маш, не надо, – теперь уже огрызнулся Миша. – Василиса, ну давай я сыграю. Для всех сыграю. Я готовился долго. — Сыграй, – немного смягчилась Василиса. – Можно. — Ты про свою калимбу? – Маша подняла брови. – Кажется, это называется сыграть в ящик. — Маш, ты не видишь, что ли? – Миша повернулся к ней лицом. – Ребята, ну скажите ей! Коля! Но Коля молчал. Молчали и Петя, и Вика с Сашей. Все они стояли с безучастными остекленевшими лицами. Радобольская наклонила голову набок. — Так, что здесь происходит? – чуя что-то неладное, спросил Миша. Верхняя губа Радобольской дёрнулась немного вверх. Как у волка, когда тот злится. Человек из матрёшки теперь полностью овладел ей. — О, я всё прекрасно вижу, – сказала Радобольская не своим низким голосом и взмахнула рукой. Сугробы снега, укрывавшие землю подле Миши, взорвались и закрутились вихрем. Миша почувствовал, что больше не стоит на земле, что летит, что его уносит куда-то мощным потоком мерзлого воздуха. Снег залеплял глаза и рот. Всё мелькало, двигалось. Не было ни малейшей возможности сопротивляться. Последнее, что Миша почувствовал, была щемящая боль от удара. И холод.