Научите меня магии!

Это был кабинет математики. Из-за стола навстречу Маше поднялась учительница. Маргарита Ивановна. Выглядела она странно. Впавшие глаза и щёки. Заострённые скулы и нос. Уголки рта, неестественно стянутые книзу. Серые пятна на лице и руках. И обесцвеченные, почти белые, глаза. Учительница спешно подошла к девочке и помогла ей снять уличную одежду. Далее они вместе – Радобольская впереди, а Маргарита Ивановна следом – двинулись по школьным коридорам. Вниз и вниз. С третьего этажа на первый. По углам пестрела плесень. То там, то здесь со стен торчали отклеившиеся куски обоев. Время от времени по полу пробегали насекомые. На первом этаже, в кресле на своём посту возле перехода в соседнее крыло здания, над которым висели большие настенные часы, сидел грузный и широкоплечий охранник. Дядя Боря. Лицо его было точно таким, как и у Маргариты Ивановны, только глаза одного не хватало. При виде Радобольской охранник приветливо улыбнулся и закивал головой. Маша бросила на него неодобрительный взгляд. Дядя Боря сконфузился, а затем напрягся. Недостающий глаз появился на своём месте. Больше на охранника внимания не обращали. Радобольская подошла к электрощитовой. Маргарита Ивановна отперла ключом железную дверь. За ней, почти в полном мраке, вниз по спирали уходили ступени лестницы. Радобольская достала из кармана зажигалку, ухмыльнулась чему-то и положила её обратно. Девочка подняла вверх указательный палец, и кончик того вспыхнул шипящими искрами. Провожаемая белым взглядом учительницы, Маша шагнула в темноту. Вниз и вниз по каменным плитам. Шестьдесят шесть холодных ступеней. Вот и последняя. Перед девочкой стояла каменная дверь. Над дверью висела козлиная голова с длинными закрученными рогами. От двери до девочки донёсся то ли стон, то ли вздох. Что-то хрустнуло, затрещало, и дверь обвалилась грудой камней. Повеяло сыростью. Маша погасила искрящийся палец. Перед ней была комната. Две каменные колонны, каменные стены, пол и потолок. В центре комнаты на полу ровной бороздой был очерчен широкий круг. В кругу стояла железная статуя. Голова слиплась с телом, не было ни рук, ни ног. Что-то вроде матрёшки, только большой, в два человеческих роста, и прикованной цепями к полу. На лице у матрёшки располагалось небольшое отверстие в виде ромба, острые углы которого были отчеркнуты дугами. Ромб светился. Свет этот растекался по всей комнате. Маша протянула руку. Над ладонью зажегся желтый шарик-горошина. От статуи раздалось урчание. Шарик втянулся в отверстие на голове матрёшки, и ромб вспыхнул чуть ярче. — Так-так-так, – прозвучал низкий отчётливый голос. – Что у нас здесь? Весёлый пухляш. Плюшевый мишка. Праздник во плоти. Ты много о нём рассказывала. Я не впечатлён. Искренняя душа, но всё-таки слишком слабая. Я ожидал чего-то… Чего-то большего. Голос принадлежал человеку в белом костюме с галстуком. Он стоял, прислонившись к колонне, положив руки в карманы. Половину его лица закрывали чёрные очки. Казалось, что смотрел он не на Машу, а куда-то в сторону. — Что тебе нужно? – без малейшей дрожи в голосе спросила Радобольская. Человек запрокинул голову, словно этот вопрос показался ему неуместным и даже оскорбительным. — Мне нужна ещё одна душа, – заговорил он так, что голос его стал гулко отдаваться в стенах комнаты. – Скоро Новый год. С каждым днём, с каждым часом я сильнее. Посмотри на эти цепи. Они покрыты ржавчиной. Но с приходом Нового года всё обновится. Всё восстановится. Ещё одна душа. Она должна быть искренней, но она и должна быть достаточно сильной. Тогда я стану свободен. Добудь мне душу Василисы. — Василиса… – Радобольская замялась. – Но она ведь дружит с этим Мишей. Он… Мне тяжело на него воздействовать. Иногда он замечает, что Вика и Петя исчезли. — Что ж, – человек в задумчивости погладил свой галстук. – Это может быть даже полезно. Миша добирается до моего старого друга, тот связывается со своей подругой… Все оказываются здесь… Да, будет очень кстати, если я сумею договориться с ней… — О чём ты говоришь? – прервала ход его мыслей Радобольская. — Тебе лучше не забивать голову сложными вещами, – человек подошел к металлической статуе. – Очень мило с твоей стороны, что ты помогаешь мне выбраться из этой матрёшки, – человек в очках постучал пальцем по металлу. – Но я нахожу неудобным материализоваться лишь тогда, когда ты скормишь мне очередную душу. Это временно, это пройдёт. Думаю, в канун праздника смогу обходиться и без этого. Для большой силы нет ничего невозможного. Маша улыбнулась уголком рта. Уже пару месяцев она прикрывала всю школу иллюзией, чтобы никто не заметил грязи и беспорядка, вызванных дьявольской силой этого человека из матрёшки. — Наш договор, – продолжал человек в чёрных очках. – ты помогаешь мне освободиться, а я даю тебе все те уникальные способности душ, что ты добыла. Так, кажется? Но, чтобы у нас всё получилось без сучка и задоринки, я бы хотел иметь место в первых рядах. Вселяться в тебя по необходимости. Ходить твоими ногами, творить чары твоими руками, говорить твоим ртом. Не против? — Да, я согласна, – Радобольская закатила глаза. Не редко в мире магии чтобы что-то сделать с другим человеком нужно было получить его добровольное согласие, а иногда и добыть каплю крови. — Вот и славно, – человек улыбнулся и отошел обратно к стене. – А по поводу Миши и Василисы можешь не беспокоиться. Даже отсюда я вижу, что в их дружбе зияет огромная брешь.