Научу его чему-нибудь

      Просыпаюсь на мягком футоне, пахнущем чистотой. Откидываю одеяло на грудь и приподимаю голову, оглядываясь.       Это...       Комната настолько чистая, что, можно сказать, голая, а рядом со мной стопкой лежит моя выстиранная одежда, полотенце и бутылка воды. Хостел?       Кстати, моя рана была серьёзной, но теперь почти не даёт о себе знать. Наверное, во мне обезболивающее. Раз так, стоит насладиться, пока оно действует. Появляется ощущение, что едва я вылезу из тёплой постели, мне немедленно придётся разбираться с массой проблем, но пока я дремлю, я законно свободен от обязанностей.       Окна плотно зашторены, и, хотя я вижу за ними дневной свет, он такой слабый, что не помешал бы мне спать дальше. Но прежде чем попытаться это сделать, я откидываю одеяло и смотрю на себя. Я раздет до белья. Мои старые бинты были сняты, но затем намотаны обратно. Везде, кроме лица. Рана была обработана и перевязана умелой рукой. Я тянусь к перевязке. Не стоит трогать её, но уж больно хочется. Аккуратно провожу пальцами по бинтам и получаю в ответ покалывание под ними.       Во рту суховато.       Беру бутылку, но когда прикладываю усилие, чтобы открутить крышку, ослабленные руки дёргаются, и вода выливается на меня и футон. Меланхолично отпиваю три глотка, чувствуя, как вода стекает по лицу и шее.       Красивое постельное бельё. Фиолетовое.       Я было ложусь, но холодная мокрость под боком мешает расслабиться. Аж зубы сводит от досады. Не хочется вставать. Я кладу на мокрую часть одеяло и пытаюсь укрыться оставшимся углом, но ширины не хватает.       Тяжело вздыхаю.       Аккуратно, стараясь меньше крутить корпусом, встаю сперва на колени, затем на ноги. Кофе и что-нибудь сладкое. Донат, например. Мне уже не важно, какие обстоятельства меня встречают, я должен вкусно позавтракать. Да, и мне нужен пистолет.       Я не в хостеле, это дом Рюноске.       Хотя все поверхности были тщательно протёрты от пыли, убрать потемнения на полках от стоявших на них предметов, было нельзя. Комната голая не потому что её оборудовали необходимым минимумом, а потому что из неё вымели всё лишнее. Не только все предметы, но даже что-то из мебели. На полу в двух местах видно потемнение и следы ножек. Кто бы настолько боялся произвести на меня плохое впечатление своим бытом? Вопрос риторический. Рюноске пригласил доверенного врача. Увидел, что тот размотал меня, увидел мои руки, и решил, что я буду зол, если очнусь с голыми запястьями. Поэтому он попытался замотать меня так, чтобы я даже не почувствовал изменений. Но не смог заставить себя притронуться к моему лицу. На самом деле затея изначально провальная. Плотность перемотки это не то, что я могу перепутать, как и порядок наложения рутов.       На стене зеркало, а значит я могу без проблем перебинтовать голову. Я смотрю на себя. Рана на щеке зажила. Под глазами синяки.       На миллиметр отодвигаю занавеску и выглядываю. Высоко. Квартира в многоэтажном доме. Я не знаток планировок таких квартир, но если я внимательно посмотрю на соседние дома, то по занавескам, вещам или освещению смогу понять, какие окна принадлежат одним и тем же квартирам, а значит смогу понять сколько в них комнат на одной стороне.       Зачем мне это нужно? Просто так. Чтобы обладать хоть какой-то информацией.       Может, я смогу догадаться, где Гин-тян хранит ножи. Огнестрела в этом доме не должно быть, но мне подойдёт и нож.       Я представляю, как целюсь в Рюноске. Если Гин-тян дома, а она дома с вероятностью больше чем пятьдесят процентов... С учётом того, в какие задачи она вовлечена, она должна сейчас стараться минимально привлекать к себе случайное внимание людей на улице... Если она дома, то с вероятностью девяносто девять процентов не даст мне нормально метнуть нож в спину Рюноске.       А что если отвлечь её? Пожар? Потоп?.. Можно вынудить Мори-сана срочно вызвать её в порт... А для этого...       За пространными рассуждениями начинаю одеваться.       Среди своей одежды нахожу новую рубашку. Моя одежда, хоть и отмыта от крови, продырявлена. А эта новая рубашка почти точная копия предыдущей. Хотя я несколько расстроен из-за плаща, я приятно удивлён такой внимательностью. Почему Рюноске это делает? В первую очередь, я имею ввиду. Потому что чувствует себя виноватым за то, что меня ранили, или потому что в нём живёт неудовлетворённое желание дарить мне комфорт? Я могу представить оба сценария одинаково чётко, поэтому не уверен, какой из них ближе к истине.       У Мори-сана сегодня собрание, значит в случае проблем для него наилучшим решением будет не разбираться лично, а отправить элитный отряд разведать обстановку...       Беру бинт, подхожу к зеркалу. Начинаю заматываться. Интересно, кто из людей видит, как жалко я выгляжу замотанный бинтами по горло то с поводом, то без? Мори-сан должен бы. Подчинённые едва ли. Для них я, в первую очередь, страшный подавляющий образ. То есть, то, как я выгляжу, не влияет на то, как они воспринимают меня, наоборот, мой образ заставляет их видеть детали моей внешности априори обозначающими подавляющую ауру и жестокость. А ведь все эти бинты делают меня почти смешным. Меня это не беспокоит и не радует. Это факт. Интересно, Рюноске видит? А что, если видит, но подавляет впечатления от увиденного, заставляя себя поверить в то, что я выгляжу так же устрашающе, как веду себя? Это было бы очень потешным раскладом. Заливисто смеюсь, едва не роняя бинт.