Закат сквозь перья грифона

— Лютик?! — Ольда засияла. — Да. Он будет петь свои новые баллады, и любые из старых, какие попросишь. — Ой, мамочка, спасибо! Таяна усмехнулась по-доброму. — Лютик невероятно талантливый! И такой красивый… Если бы было возможно, я бы с большей радостью вышла за него замуж! Ой… простите… Крапива видел и понимал горе старшей принцессы. Ей хотелось совсем не того будущего, что уготовили для неё. Не один раз она спрашивала, не нашёл ли он способ сделать её кожу здоровой и красивой, чтобы мама не отсылала от позора в храм, а нашла мужа, как и для младшей сестры… Но он ничем не мог ей помочь, связанный обещанием. — Многие бы с большой радостью вышли замуж за любимых, — очень тихо проговорила королева, но Крапива её услышал. — Но немногим это дано. — Она повернулась к чародею. — Мы с Таяной оставим вас. Как всё будет готово — пошлите за мной немедленно. Крапива поклонился. И только когда за Её Величеством и Её Высочеством закрылась дверь, позволил себе вздохнуть. — Не бойтесь, Ваше Высочество, — он взял чистую ветошь, обмакнул в зелье собственного изобретения на основе очень крепкого вина, и принялся тщательно протирать руки, а затем, уже другой, более нежной тряпочкой, кожу Ольди в зоне ключиц. Та только кивнула, вцепившись в подлокотники кресла. Крапива увидел это даже через простыню. К чести девочки, она не пикнула во время всей процедуры. А когда Крапива закончил, встала, разглядывая себя в специально повешенное им для этой цели зеркало. У чародея были все основания гордиться своей работой. По линии ключиц, от одного плеча до другого блестели нежно-голубые кристаллы, вживлённые прямо в кожу. Более крупные и более мелкие, похожие на капельки чистейшей воды, они отражали свет множеством граней, рождая удивительно красивый узор в виде распахнувшей крылья птицы. Сейчас дело портила припухлость и краснота на коже, но Крапива знал, когда это пройдёт, от этого чуда будет глаз не отвезти. Знак-символ королевского рода дома Орла. Не повторить, не подделать. В доме Льва всем королевским детям делают татуировки с этим животным, но разве это можно сравнить с подобным искусством? Татуировщиков полно бродит по обоим королевствам, а наука, переданная Крапиве, известна теперь лишь ему одному. И сгинет с ним, если он не успеет подготовить ученика. Крапива посмотрел на зубастую девочку. — Благодарю! — сказала Ольда. — И правда, было не больно. Почти. Я могу сама доложить королеве. — Пусть лучше Ау тебя проводит в покои, и отнесёт лекарства для обработки. Нужно будет осторожно протирать дважды в день, пока не заживёт, — Крапива кивнул дикарке на подготовленный заранее сундучок. Та кивнула, заурчала и послушно взяла его. — Тебе сейчас нужно полежать и отдохнуть. Принцесса больше не спорила. И заговорила о своей награде. — Вечером я увижу Лютика! И услышу его! Ах, Крапива, приходите и вы! Приходите непременно! Не отговаривайтесь работой! Вас нужно, наконец, познакомить! Лютик вам очень понравится! Он всем нравится! — Но Ваше Высочество… — Ради меня! — принцесса состроила рожицу и Крапива, не выдержав, хмыкнул. Подумал, что при любом раскладе девочка скоро уедет и он, скорее всего, никогда больше не увидит её. Почему бы не уважить давнюю просьбу. — Хорошо, я приду, — пообещал он. — Хотя терпеть не могу бардов. *** Лютик раскрыл глаза и долго не мог осознать, что всё виденное им только что — сон. Яркий реалистичный сон, которые он видел не так уж редко, если подумать, но практически сразу же забывал. Этот тоже стремительно истаивал, но не до конца. Все события он так или иначе знал от того же Крапивы. И очень хорошо помнил своё тогдашнее выступление. Обеих принцесс, полных восторга, покровительствующую ему их мать-королеву. Одну золотую монету с распахнувшим крылья орлом поэт хранил до сих пор, как память. Эту монетку ему дала лично одна из принцесс. Как это было недавно. И как это было давно. Сложно поверить в такое совпадение, что Регис сейчас ищет могилу юной восторженной девочки, которую Лютик знал. А точнее даже не её могилу, а чужую, в которую спрятали тело, чтобы скрыть жестокое убийство. Слухи ходили, но точной информации не было. Лютик прикрыл глаза и представил, как муж, человек, призванный беречь и защищать, входит в опочивальню, где молодая жена только что разрешилась от бремени, подарив ему наследника, и велит всем оставить их одних. Смотрит сверху вниз на измученную девушку, совершенно беззащитную, и бросив ей в лицо что-то гневное, а то и просто молча, пронзает мечом. Кровь, отлетевший от лезвия блестящий камушек… Камушек из узора, что сейчас послужит им единственным маяком, посылающим сигналы из-под слоёв земли, или из-под каменной плиты. Найти тело, чтобы дать девушке достойное погребение, а её сестре доказательства убийства и право мести. Лютик вздохнул и спустил ноги с постели Региса. Печально сознавать, что все мечты мудрой женщины о мире между двумя королевствами так и остались мечтами, и ни она, ни её дети, так и не пожили без войны, и из них троих жива сейчас только одна дочь. Да и то… Лютик поднялся. Быстро оделся. И двинулся на поиски Региса или же Геральта. Поход лишь ради компании ведьмака и новых впечатлений для баллад превратился для поэта в нечто личное. Разбудил давние воспоминания. Лютик, ещё не до конца отошедший от сна, как наяву услышал застенчивый голос: — Могу я надеяться, что вы украсите своим пением свадьбу моей сестры, господин бард? Он пообещал тогда. И сдержал обещание.