Спирт по вене

― Дилюк! ― Рагнвиндер поморщился, прикрывая лицо ладонью. А он молился, что этого не случится. Но случилось. Уже второй год подряд, в одни и те же дни. И попробуй хоть что-то поперёк сказать, назовут хамом и гадом, не чтущим традиции. Тоже мне, традиция: спиваться за чужой счёт каждый год в одно и то же время без повода. Но Кэйа вечно за всех вымаливал, а как тут откажешь. ― Нам как всегда! Альберих широко улыбался, весело глядя своим единственным открытым глазом, Люмин нервно закусывала губы и всем видом извинялась, а Венти уже забрался на барный стул прямо перед владельцем и, хихикая, подпёр рукой голову. А что Дилюк? А ему оставалось только смириться и вытащить из шкафа за спиной бутылку вина. Венти помотал головой, тыкая пальцем в одну конкретную зеленоватую ёмкость. Рагнвиндер тяжело вздохнул, ставя вино на место. И потянулся за водкой. Это и правда была своего рода традиция. Примерно в середине апреля, наплевав на учёбу и долги, все трое, а именно Кэйа, Венти и Люмин, около часа в предвкушении ехали на забитом автобусе в отдалённый район города, известный всего одним местом: «Долей ангелов». И хоть этот небольшой бар и находился у чёрта на куличиках, но народа там всегда было много. Оно и не удивительно: атмосфера настоящей таверны, мондштадские блюда и, конечно же, одуванчиковое вино. Продавалось оно, конечно, не только тут, но всё же «Доля ангелов» была его родиной, да и уж больно местные бармены вкусно мешали его с игристым, просто сказка. И, конечно же, никто не делал это лучше молодого хозяина. Да и красотой своей он очаровывал многих дам: высокий, хорошо сложён, с аристократичным бледноватым лицом и уж очень обжигающим взглядом. Ну и волосы. Настолько ярко-рыжие, что уже почти красные. Натуральные или нет ― вот главная загадка местных пьянчуг. Но, если говорить откровенно, то не то и не то: секрет был в красном пигменте, обильно подмешиваемом в маски и бальзамы. Но это так, просто к слову. Короче, Дилюк Рагнвиндер был запредельно красив и, хоть особо ни с кем из посетительниц не заигрывал и даже на их явный флирт отвечал весьма холодно, молодые люди всё равно на свидания своих дам в Долю не водили, мало ли. Так что сейчас немногочисленные посетители, зашедшие пропустить бокальчик после тяжёлого четверга, весьма удивлённо глядели на хозяина заведения, раздающего затрещины трём посетителям за баром. А ещё он ругался, причём вполне себе трёхэтажно и грубо, особенно на темноволосого высокого парня с повязкой на глазу. И хоть бы хны, тот только посмеивался прямо молодому человеку в лицо и отпивал ещё. ― Кэйа, если я узнаю, что ты пробухал и проебал этот семестр, я тебе лично все выпитые бутылки в задницу затолкаю, понял? ― Дилюк сурово прищурился и нарочито громко поставил перед Венти стопку: тот мгновенно её осушил, улыбаясь всё шире и шире. Одна Люмин не вызывала у бармена агрессии. Он вообще не понимал, зачем она приезжает с этими двумя алкашами, но отвечать та не особо горела желанием, просто отворачивалась и говорила, что хочет проследить. Ясное дело, что врала, по глазам видно было. Да и не то чтобы девушка особо тёплые чувства питала к Альбериху, тот её на первом курсе как-то кинул на реферат и бутылку егеря, она с тех пор на него злилась, так что, видимо, дело было в мелком алкоголике, уже хлещущем спирт чистоганом. Ну, не говорят и не надо, Дилюк не лез, не его дело вроде бы. Зато вот Кэйа ― его. И то что тот опять подзабил на учёбу никакой радости не вызывало. ― Ох, мистер Дилюк, я предпочитаю… ― но договорить ему не дали, не сильно, но ощутимо приложив лбом о барную стойку. Парень обиженно замычал, отрывая голову от поверхности и зло хлопая открытым глазом. ― Никому не интересно, что ты там предпочитаешь, идиот. Нормально учись, иначе переселю к себе и никаких тебе пьянок, ― Дилюк вытащил у него из рук стакан и выпил сам. Восьмое чудо света, не меньше. Но это тоже была традиция: раз в год Рагнвиндер залпом опрокидывал одну стопку вместе со всеми, его в этом Венти убедил, мол, доказательство их дружбы. ― И никакого утреннего секса тоже. И подмигнул, заставив Кэйю расплыться в широченной улыбке. Может ведь, если хочет. Венти прыснул, чуть закинув голову назад. Нравился ему Дилюк, нечего сказать, классный парень, ещё и за Кэйей следит, чтоб совсем не распустился. А Венти для этого Люмин, но она, конечно, такие угрозы не использует, но мотивирует своими злобными взглядами знатно. Даже вон с ним ездит сюда: знает, какая дата и что Венти точно от алкоголя не отговорить, не на этой неделе точно. ― Ладно, полудурки, рассказывайте, что у вас там нового, ― спокойно спросил Дилюк, когда бар уже закрылся и все лишние глаза и уши отправились по домам. Венти очень быстро переместился на пол, в ноги Люмин, что расслабленно поглаживала чужие волосы, откинувшись на спинку кресла; Дилюк на попытки Кэйи проявить тактильность ответил вполне ясным взглядом, блестящим злостью, так что они оба просто сидели на стульях, иногда якобы случайно задевая друг друга ногами. Барбатос, наблюдавший это, посмеивался: выглядело как драка, а не флирт. ― Так, ну про моё выступление рассказали, так что продолжим, ― Венти откинулся, головой опираясь о край кресла, и печально глянул на свой пустой бокал. Дилюк запретил пить, пока они новостями не поделятся. ― Итак, следующий день!

***

Просыпаться и так было тяжко, а под надоедающий звон телефона ещё хуже. Венти поморщился, распахивая глаза и медленно приходя в себя. Ну и кто? Люмин, до этого мирно сопевшая на своей половине, приподняла голову, не особо соображая, что происходит. Легли они около пяти утра, когда им окончательно надоело пытаться развести какого-то парня на деньги за нюдсы Барбатоса. Обидно, могли бы подзаработать, Венти не жалко. ― Уже час? ― удивлённо вскинула брови Люмин, глядя в экран своего телефона. Ну, звонили не ей и на том спасибо. ― Венти, возьми уже трубку, бесит. ― Да хорошо, ― пошарил рукой по кровати, затем по тумбочке. Наконец, ухватив вибрирующего засранца, он приложил того к уху, слегка откашливаясь от сонного голоса. ― Слушаю. ― Добрый день, мистер Барбатос, это Катерина из бара «Гильдия», ― Венти уже пугала эта девушка. У неё выходные хоть есть, почему вечно с ней сталкивается? Может, они там в тихую за баром аппарат для клонирования поставили? Чёрт их знает, этих рестораторов. ― Вам удобно говорить? ― Удобно, ― зачем-то кивает Венти, присаживаясь на кровати и пытаясь вспомнить, накосячил ли он как-то. Да вроде нет, всё нормально прошло. Может, что из вещей забыл? ― Да, смотрите, наши гости вчера были в восторге от вашего выступления, да и мы тоже, у вас правда дивный голос, ― Венти чуть покраснел, заставив Люмин удивлённо вскинуть брови и, вытащив телефон у Барбатоса из рук, поставить на громкую связь. ― Так что, мы готовы вам предложить работу у нас на постоянной основе, оплата почасовая, работаете вечером, график так-то свободный, но лучше за неделю предупреждать, о тех днях, когда не сможете. Ну и если кто-то забронирует весь бар на вечер с живой музыкой, то тут уж придётся обязательно прийти. Что думаете? ― Думаю, что в шоке, ― честно ответил Венти. Сон, как рукой сняло. Люмин рядом от восторга зажала рот, давя тихий визг восторга. ― Согласен, наверное, что уж тут юлить. ― Хорошо, тогда ждём вас сегодня вечером, если Вы можете: обсудим оплату, подпишем бумаги, ― Венти смог только агакнуть и сбросить трубку. Пара секунд тишины, а потом Люмин заверещала, кинувшись на друга с объятиями, Венти захохотал, откидываясь спиной на стену. ― С тебя тусовка по случаю моего трудоустройства!

***

― И тебя до сих пор не попёрли оттуда? ― вскинул брови Дилюк, глядя на вполне себе гордого Венти, что только обиженно фыркнул, отворачиваясь. Прошло, конечно, всего две недели, но выступить он там успел шесть раз и ничуть не пожалел. Во-первых, репертуар ему почти не навязывали, так что мог петь, что хотел и как хотел, в пределах разумного, конечно; во-вторых, после выступлений наливали, как сотруднику, практически бесплатно. А если уж в бар захаживали Тарталья с Чжун Ли, почему-то выбравшие именно это заведение для обсуждения работы в неформальной обстановке, то вообще сказка была. Глава «Рекс Ляпис», хоть и, кажется, к образу жизни Венти испытывал лёгкое отторжение, но всегда приветствовал его улыбкой и протягивал бокальчик вина. А Венти уговаривать не надо, даже если из вежливости просто предлагают. С Тартальей дела шли куда лучше: тот деньги, видимо, вообще считать не любил, так что в его присутствии Барбатосу пить за свой счёт просто напросто воспрещалось. И плевал он, что Венти пьёт бесплатно. ― Вот и завидуй, что упустил такого прекрасного музыканта, ― обиженно проворчал Венти, вызвав лёгкую усмешку у Кэйи. Да, Барбатос где-то год назад предлагал Дилюку свои услуги в качестве певца, на что тот ответил решительным отказом. Больно надо, чтобы этот мелкий гадёныш вылакал ему весь бар втихую. ― Кстати, Люмин, они тебя, надеюсь, не очень достают? ― в такие моменты от Дилюка шла энергетика старшего брата и вовсе не по отношению к Кэйе. Люмин он считал буквально мученицей, терпящей страдания за этих двоих оболтусов. Дилюк даже с одним из них с трудом справлялся, так что солидарность и уважение испытывал непомерное, вот и пытался хоть как-то помочь. ― Если надо, я им обоим всыплю, ты только скажи, а то привязали тебя к себе как верёвками. ― А Люмин у нас отвязалась, ― хихикнул Венти, загадочно сверкая глазами. Девушка моментально вспыхнула и отвернулась, чуть стукнув парня по голове. ― А что? Разве не правда? Люмин себе ухажёра нашла, теперь с ним пропадает. ― Никакой не ухажёр, я вообще на выставке целыми днями! ― девушка смутилась пуще прежнего, слегка пиная ойкнувшего Венти по коленке. Вечно ему всё разболтать надо, даже пары минут помолчать не мог. Дилюк заинтересованно вскинул брови. Не то что бы удивлён: Люмин была симпатичной и миленькой, просто до этого к ней не особо лезли, больно часто появлялась в компании одноглазого плейбоя из влажных фантазий первокурсниц и высокой статной Розарии с репутацией главный мамочки универа, и не той, что готовит борщ, а той, из-за которой любая готова парня бросить. Да, Розария из всей тройки алкашей нравилась Дилюку больше всех: она хотя бы не бузила без повода и просто спокойно пила, закатывая глаза на каждую выходку своих собутыльников. Жаль, сейчас она где-то в своем городе работает, взяла академ и уехала, личные проблемы. ― Да, кстати о выставке!

***

― Люмин, скажи честно, у тебя рама из свинца или что? ― кряхтел Венти, помогая тащить картину по коридорам ещё пустой галереи. Этот день он уже считал на сто процентов провалившимся, хотя бы потому что подняли его в семь утра и заставили батрачить. Помочь-то он конечно не против, но не в такую рань и явно не своей физической силой. Венти мог помочь допить остатки спиртного, доесть закуски, прогулять пары, провести кого-то в общагу, но вот таскать картины, уж простите, не его профиль. Но Люмин строго посмотрела и упёрла руки в боки. Выхода не оставалось, пришлось, кряхтя и ворча, напрягать остатки мышц. ― Всё, ставь тут, ― да Барбатос дальше бы попросту не унёс. Охает, но аккуратно опускает прикрытую чехлом картину на паркетный пол, тяжело выдыхая. Нашла грузчика, Венти один раз не смог дотащить ведро с водой до своей комнаты, а тут целая тонна краски на холсте, что, разумеется, прекрасно выглядит, но ощущается явно не очень. И вообще, Венти мозг, а Кэйа сила, но Кэйа был немного занят крепкими объятиями с унитазом после вчерашнего дня рождения второкурсницы. Венти бы тоже пошёл, но его не пустили. Оказывается, он с этой самой второкурсницей то ли переспал, то ли просто обжимался, а утром, видите ли, не написал и даже в друзья не добавил. А ведь он лица её толком не помнит, обидно, вроде, хорошая девчонка, надо будет извиниться. Да, вот так, Венти не какой-то стереотипный козёл, что пользуется доверчивыми дамами, а потом бросает, ему и самому такое мерзким кажется, просто ну не помнит он ничего после пьянок, да ему на следующий день хочется разве что лежать на полу в туалете да глотать воду литрами, мечтая, чтобы это всё поскорее закончилось, и он бы смог снова прямо пройти по коридору, не держась за стену. Люмин начинает едва слышно возиться со своей картиной, думая, как бы водрузить её на стену в предоставленном месте и снять чехол, ничего не задев. Венти только улыбается, присаживаясь на корточки и наблюдая за подругой. Рад он за неё, хоть кто-то к своим мечтам идёт, и идёт уверенно. Люмин девушка невероятная, Барбатос лучше всех знает: весёлая, дружелюбная, умная до чёртиков, в меру строгая и ну очень добрая. Даже слишком. Иначе их дружбу объяснить было бы нельзя. Редко такие прилежные девочки общаются с кем-то вроде Венти. Не по уровню что ли. Но Люмин, кажется, ни презрительные взгляды отличниц, ни слухи дурацкие не смущали, она всё так же в аудитории занимала место рядом с Барбатосом, а в перерывах на щелбаны играла с Кэйей в камень-ножницы-бумага. Её даже не смутила сплетня о том, что у них был тройничок, девушка лишь посмеялась, но общаться меньше не перестала. Да даже педагоги нередко намекали, что такая дружба до добра её не доведёт. Но на своём стоять Люмин умела. Оно и к лучшему, наверное, хотя, вот из-за такого подводить девушку было болезненно неловко. Бывает, отлёживаешься в кровати весь день, терпя головную боль, а часа в четыре приходит Люмин, тепло так улыбается и спрашивает, как себя чувствуешь, кладя на край стола написанные конспекты. Венти такие моменты ненавидел. Ему и так плохо до умопомрачения, а тут ещё и жгучий стыд пробирает до самых костей, и, как бы, и извиниться неловко, но и молчать тоже не хочется. Вот и лежишь, пялишься на её доброе лицо и краснеешь, выдавливая нечеткое «всё окей», а потом отворачиваешься к стене, и чуть ли не слёзы наворачиваются. И что это Венти вдруг вспомнил? Вечно о чуши задумывается без причины. Резко выпрямляется, от чего в глазах темнеет так, что приходится опереться о ближайшую стену. Когда он, кстати, последний раз ел что-то? Вроде, вчера утром стащил у одногруппницы три клубничины, потом в столовой мгновенно проглотил тарелку салата с ужасным размякшим помидором, который, кажется, уже начал эволюционировать в новую форму жизни, а на ночь залпом влил в себя остатки апельсинного сока из общего холодильника, потому что срок годности у него закончился сутки назад, а пропадать добру жалко. Вот и причина побаливающего желудка. Вроде, гастроэнтеролог велел ему пить какие-то там витамины, пахнущие дерьмом и немного травами, а так же навестить диетолога, чтоб Барбатосу выписали какой-то там список разрешённых продуктов, чтоб гастрит не обострился. Конечно, он этого не сделал. Ну, зато Венти худой. Потому что изжога после любого приёма пищи замучила, а вот тошноту натощак ещё потерпеть можно. Хотя, вроде гастрит пока не совсем в тяжёлой форме, можно было бы и просто правильным питанием обойтись. Да ну его, сплошное сослагательное наклонение в голове! Это всё ранний подъём, Венти уверен, не выспался, вот и философствует теперь. Ему, чёрт возьми, двадцать лет, какие диеты и гастриты, организм сам должен справиться. У него даже кариес как-то сам прошёл, неужто желудок не сможет? Людей вокруг начинает прибавляться, так что Барбатос отлипает от стены, немного тряхнув головой и повернувшись к подруге, что нервно оглядывала приехавших к открытию выставки гостей, заламывая пальцы на руке. Этот зал полностью был отдан студентам для выставления их собственных работ даже с возможностью продажи. Маловероятно, конечно, что кто-то купит, но всё же, отличный шанс для начинающего художника или художницы посветить лицом и своими картинами. Кстати о картине. Холст Люмин он видел только в процессе, так что сейчас увлечённо разглядывал его, вникая в суть. Картины у Люмин все были минималистичные, даже немного пустоватые, а от того слегка дискомфортные, но завораживающие. Вот смотришь на эту пустую улицу с грязными разводами масла на нарисованном асфальте, и почти панически пытаешься хоть за что-то зацепиться взглядом. И цепляешься. Внизу, выглядывая из-за угла подворотни, очерченной тёмными тенями, виднеется половина зеленоватой бутылки, а рядом открученная крышка с ребристым боком. И больше ничего, разве что где-то в глубине, на заднем фоне светит высоченный фонарь, да окошки домов. Венти эту подворотню знал: она в пяти минутах ходьбы от самого популярного среди студентов клуба. Часто, если свернуть туда вечером, можно увидеть парочку ребят, выпивающих перед тусовкой, чтоб не переплачивать в дорогом заведении. Опускает взгляд на приклеенную к стене бумажку с названием: «Будний день». Что ж, и правда похоже. Атмосферно, нечего сказать. Подходит ближе к всё ещё переживающей подруге, начиная обсыпать её комплиментами. Для этого же ему природа подвешенный язык дала, верно? Да и не сложно нисколько. ― Картина и правда очень интересна, ― Венти, повёрнутый спиной к творению, почти вскрикивает от спокойного задумчивого голоса сзади, и резко оборачивается, натыкаясь на уже знакомую белую кисточку серёжки. Вот так встреча. ― Хоппером веет немного, очень интересная работа. Кстати, здравствуйте, Венти, рад, что удалось встретить вас тут. ― Ого, Вы всё же пришли, ― признаться, Барбатос думал, что вопрос про культуру Мондштадта был задан чисто символически, но вот господин Чжун Ли тут, прикладывает ладонь к подбородку, чуть щурясь, чтобы лучше разглядеть картину. ― Да ещё и так рано. ― Решили, что нам с Сяо обязательно нужно хоть как-то проникнуться городом, в котором работаем, ― он отворачивается от картины, поднимая глаза на собеседников. Взгляд падает на слегка удивлённую, но смущённую девушку. ― Прошу прощения, что не представился, было немного грубо с моей стороны. Меня зовут Чжун Ли, Венти выступал на вечере компании, в которой я работаю. ― Очень рада познакомиться, я Люмин, ― пожимает облачённую чёрной перчаткой ладонь, оглядывая того самого господина, про которого Венти ей рассказывал. И правда статный: светлая рубашка по фигуре, заправленная в классические чёрные брюки, аккуратно прибранные волосы, умный, но располагающий взгляд. Да уж, Венти не врал, господин Чжун Ли и правда выглядит притягательно. ― Уверен, когда-нибудь ваши картины будут висеть во многих музеях, ― мужчина улыбается ещё раз, вызвав лёгкий румянец у Люмин, и отпускает её ладонь, вновь поворачиваясь к Барбатосу. ― Венти, не пройдётесь со мной? Думаю, мне не помешало бы узнать что-то новое от искусствоведа. По пути бы могли обсудить то моё предложение. ― Да, конечно, ― парень поспешно кивает, бросая Люмин прощальный взгляд и желая удачи, и делает шаг вглубь картинной галереи, рукой приглашая следовать за собой. ― Думаю, стоит начать отсюда, это совсем уж классика.

***

― Если честно, это чуть ли не интереснейшие три часа в моей жизни были, а я всю галерею наизусть знаю, ― тянет Венти, неотрывно глядя на заветную бутылку в руках Дилюка. Рассказывают уже минут тридцать, а дорассказать всё не могут, сил уже никаких. Но что правда, то правда. Чжун Ли оказался невероятно образованным и подкованным человеком, понимающим множество художественных приёмов и техник. Венти иногда даже сам слушал, увлечённо выглядывая в работах то, чего раньше и не замечал вовсе. ― Но мы тут не меня обсуждали, вроде.

***

Не то чтобы Люмин жуть как боялась всей этой выставки, но нервы сдавать потихоньку начинали. Конечно, она и до этого бывала на подобных мероприятиях, но сейчас это была полноценная огромная выставка прямо в центральной галерее. У кого угодно коленки подогнутся. Вот и сейчас, уже в сотый раз объяснив очередному гостю свой стиль, Люмин нервно заламывала пальцы, мечтая лишь о бутылке воды, чтобы промочить пересохшее горло. ― Очень красиво, ― вздрагивает, глядя на удивительно близко стоящего парня в тёмной футболке и обычных джинсах. И как только подкрался так тихо? ― Тяжело, наверное, было тащить сюда картину. ― Да нет, ничего особого, ― отмахивается, не горя желанием делиться историей утренней эксплуатации друга с незнакомым парнем, что вновь вглядывается в работу, изучая, кажется, каждый сантиметр. ― Труднее тут стоять несколько часов. ― Вы стоите с самого утра? ― на дне янтарных глаз парня вспыхивает то ли удивление, то ли недовольство, от чего он хмурится, строго глядя на потерявшуюся от такого напора Люмин. ― Это вредно. Вам обязательно нужен стул. И вмиг исчезает, оставив девушку недоумевая хлопать глазами и приоткрывать рот в вопросе. И что это было? Странный парень какой-то, даже пугает немного, особенно вот этой своей тихостью, с которой подкрался. Люмин пожимает плечами, ещё раз оглядывая коридор. Ладно, всякое бывает, забыли. Вот тебе и забыли. Почти истерически смеётся, глядя на стул с деревянной спинкой и мягенькой сидушкой. Выглядит, как какой-то сюрреалистичный сон, даже щипает себя на всякий случай, но картинка перед глазами не меняется. ― Спа-спасибо большое, ― стремительно краснея, произносит девушка, присаживаясь и поднимая взгляд на нового знакомого, что выглядит вполне себе спокойным, вновь приступая к разглядыванию картины. ― А как тебя зовут? ― Сяо, ― коротко отвечает, парень, даже не смотря в сторону собеседницы. На пару секунд повисает тишина. ― А… а тебя? ― Я Люмин, рада знакомству, ― и снова тишина. Может, он и не хочет говорить? Просто подошёл поглядеть на картину. Правда, Люмин сама не знает, что там можно так долго рассматривать. ― Ты, вроде в «Рекс Ляпис» работаешь, мне Венти про тебя говорил, я его подруга. ― Работаю, ― снова тишина. Люмин уже места себе не находит, елозя на стуле и нервно отводя глаза. Да сколько можно смотреть? Она, конечно, не против, просто такая молчаливость парня пугала. ― Я это куплю, можно? Пятьдесят тысяч. Нормальная цена?

***

― И купил же! ― слегка краснея, заканчивает рассказ Люмин, пряча лицо в ладони. Она до сих пор в шоке. Вот так взял и вывалил ей полсотни, а затем на весь день как испарился. Вечером только подошёл, помялся немного, потупив взгляд, и попросил номер телефона, чтобы… Люмин не поняла зачем, там точно была какая-то логичная мысль, но она почему-то из головы выветрилась. ― Вот, а потом он просто попросил меня показать ему мои любимые места в городе, ничего такого. ― Ага, ты поэтому красная как рак вернулась? ― Венти хихикает, тыкая подругу. Вообще, он, конечно, рад. Хоть Сяо и казался ему немного странным, но парнем был хорошим, да ещё и с работой. Словно дочь замуж отдаёт, ей богу. ― У меня всё закончилось скучнее в тот день. Мы просто договорились о выступлении. Кстати, оно завтра будет, так что вам лучше меня не спаивать. ― Да ты сам себя уже споил! ― Дилюк хмурит брови, резко вставая и унося обнадёживающе блестящую бутылку обратно в бар. Так он и позволит этому оболтусу напиться сегодня в хлам и завтра всё проебать. ― Давайте-ка тогда собирайте свои вещички и валите спать в общагу. ― Зануда, ― самым страдальческим тоном тянет Барбатос, от боли разочарования съёзжая прямо на пол. Буквально контрольный в голову. Дилюк, чёртов праведник, вечно всё обламывает, Венти ведь даже запьянеть как следует не успел. ― Кэйа, ну скажи ему. ― Вообще, он прав, ― такого предательства Венти точно не ждал. Хватается за сердце, изображая муки предсмертной агонии, и окончательно падает мертвецом, даже язык для достоверности высунул. Актёрский по нему плачет. ― Да ладно тебе, ну пошли покурим тогда. ― Покурим! ― воскрес. Прям натурально так оживился, резко садясь, от чего голова слегка пошла кругом. Хватается за протянутую ладонь и поднимается на ноги, слегка пошатываясь от смены плоскости, ну и от спирта, конечно. Курить они ходили редко, только если пить по каким-то причинам больше не могли, ну и на этой неделе, как-то так сложилось. На улице уже свежо, даже можно сказать прохладно, так что Венти ёжится от промозглого ветерка, глубоко сожалея, что не прихватил брошенную на стуле вязаную жилетку, но возвращаться уже не хочется, да и лень как-то. Зажимает зубами протянутую сигарету, перекидывая косички через плечи, чтоб не подпалить, и наклоняется вперёд, прикуривая у Кэйи. Тот едва заметно хмыкает романтике момента и делает глубокую затяжку, опираясь спиной о стену позади. ― Слушай, я всё спросить хотел, ― задумчиво и немного пьяно тянет Венти, выпуская ровную струйку дыма и практически мгновенно набирая новый. Наверное, он бы и на сигареты подсел, уж больно нравился вкус на языке и густое спокойствие после них, но испортить голос этим не хотелось, так что Венти мужественно держался, закуривая лишь на вечеринках, да и то редко, ― что у тебя под повязкой? Вот уже, считай, два года дружим, а ты ни разу не говорил. ― Да так, ― через небольшую паузу отвечает Кэйа, разглядывая тлеющий кончик сигареты, словно никогда не видел этого прежде. ― Напоминание о не самых приятных вещах. ― Рассказывай, не чужие, ― давить не хочется, но усыплённое алкоголем чувство такта сейчас совершенно не мешало, уступив место жгучему любопытству. ― Да было это в шестнадцать, ― тяжело выдыхает, прерываясь на затяжку, и собирается с мыслями, ― Ты же знаешь, что я не родной, меня в тринадцать усыновили, когда мой отец умер, ― снова замолкает и поглядывает на Венти, что лишь заинтересовано приподнимает брови, ожидая продолжения. ― Понятно, что кукуха у меня ехала знатно. Меня отец Дилюка и по психологам таскал, и по врачам, так что я держался как-то, вот только с Дилюком мы не ладили от слова совсем. Комнаты у нас были раздельные, но драться каждый день нам это совсем не мешало. Вот, ну и один раз крупно рассорились: какие там оскорбления летели, а сколько матов, ― посмеивается, доставая вторую сигарету и автоматическим движением раскуривая. ― Ну, я и сбежал из дома. Ни вещей, ни денег ― ничего не взял, придурок. А я тогда плотником на антидепрессантах сидел, сам понимаешь: подростковые гормоны, ещё и нервы ни к чёрту. Навалилась всё разом, короче. Вот, ну и как-то забрёл не в лучший район, столкнулся с ребятами, а они возьми, да и предложи мне швырнуться, ― Венти вздрагивает от чего-то, резко подняв взгляд. Кэйа сверлит его глазами, но парень быстро приходит в себя, кивая, как бы прося продолжать. ― А я голодный, после таблеток, а теперь и под наркотой, короче, крышу мне сорвало знатно. Я плохо помню, что случилось, но мне начало казаться, даже нет, я просто уверен был, что виноват в смерти отца мистер Рагнвиндер и никто другой. Дальше как в тумане: вернулся домой, взял нож на кухне, прирезать, наверное, хотел. Повезло, что я шумел сильно, а Дилюк спит чутко. Короче, он меня оттолкнуть то оттолкнул, вот только я упал неудачно, проблемы с координацией на фоне всего этого дерьма в организме, ну я и ударился. Механическое повреждение глаза, в итоге травматический мидриаз, повреждение радужки. Запара, короче, на свет плохо реагирует, да и не вижу им почти ничего. И снова тишина. Кэйа буквально слышит, как постепенно прогорает его собственная сигарета, так что затягивается, устало выдыхая. Не любитель он, конечно, такое рассказывать, но Венти можно. Всё равно докапывать не будет, больно ему надо. ― А я ведь верил в историю с пиратом, ― тянет Барбатос, обиженно кривя губы и заставляя Кэйю чуть прыснуть, отвернувшись. История про пирата и семейную реликвию была придумана на пьяную голову, но по сей день считалась любимой у всей компании. ― Неплохо вы с Дилюком ладите, несмотря на такое. ― Сам в шоке, ― Альберих пожал плечами, потушив бычок о край мусорки и выкинув его туда же. ― Думал, он меня возненавидит после всего этого. А нет, сидел у моей койки в больнице, ночевал там же, за руку держал, пока я панички ловил и ревел целыми днями,― Кэйа вновь улыбается, уже чуть шире, и Венти уверен, что сейчас это очень даже искренне. ― В один день он, пока я спал, пошёл куда-то: в туалет или к врачу, не знаю, так я такую истерику закатил, страшно вспомнить, всех детей Африки можно было бы напоить моими слезами. Смутно помню, я задыхался, да и мозг не варил. Стрёмно было одному оставаться вот и всё. Кстати, он меня там первый раз и поцеловал, романтика, правда? ― Я попрошу ребят с режиссерского снять про вас душераздирающую гей-драму, ― Барбатос смеётся, тыкая Альбериха локтём в бок, и как-то слишком беззаботно для человека, только что выслушавшего трагическую историю, произносит. ― Хоть не напиздел, что одноглазый. А то я уже верил, что ты повязку чисто для выпендрёжа таскаешь. ― Люмин, всё точно нормально? ― Дилюк протирает барную стойку тряпкой, наблюдая за крутящейся на высоком стуле девушкой, что как-то слишком уж отстранённо пялится в пустоту. ― Барменам же положено гостей выслушивать. ― Да я из-за Венти, ― качает головой, останавливая эту игру в карусель, от которой голова слегка закружилась. ― Волнуюсь, что он завтра будет выступать, а меня рядом не будет, да и на ночь к родителям уеду, как на зло. ― А в чём проблема, собственно? ― вскидывает брови, облокачиваясь на поверхность и чуть щуря яркие глаза. ― Не маленький уже вроде, хоть и коротышка. ― Да там просто, ― видно, что мнётся, закусывая губу и решая, стоит ли вообще говорить о таком без разрешения Венти. Вроде и обещаний никаких не давала, но и совесть так просто разболтать не позволяет.― Обещай, что не скажешь никому! Венти в первую очередь. ― Как скажешь, ― иронизировать или шутить не хочется, так что Дилюк просто кивает, проводя ладонью Люмин по плечу, чтобы хоть как-то успокоить. Друзья же, вроде, хоть и видятся нечасто. ― Завтра вторая годовщина со дня смерти одного близкого Венти человека.