Роща спелых апельсинов

━━ ❉ ᯽ ❉ ━━

Пять лет назад   Жить с Дэем оказалось вовсе не таким кошмаром наяву, каким буйное воображение Моро его рисовало — оказалось, этот одержимый экси мажор на удивление умеет молчать, когда это было нужно, научась не доводить ситуацию до полного предела. Вроде кости Кевина оставались целы, как и нервная система Жана — в такой жизни их абсолютно все устраивало, это было безопасно. Это было просто. За все почти три месяца они дай бог говорили раз в день, и то, это когда Кевин не ворчал на всех и вся; порой, Жану казалось, что еще чуть-чуть, и ему будет не по душе даже воздух, настолько он порой бывал нетерпелив. Слушать это нытье было невыносимым, а подчинятся нелепым приказам еще более неблагодарным делом, но Моро старался не жаловаться.  — Твой ответ на приказы Рико всегда обязан быть «да». Ты меня понял? — не переставал напоминать ему Кевин, отчего и так обозленный Жан злился еще сильнее.  «Дрессировка» проходила кошмарно — француз не трепетал от уважения перед своим юным капитаном, а просто боялся его — он продолжал бегать, порой плакать и продолжать извергать поток картавой брани в адрес всех, кто смел приближаться к нему хоть на расстояние десяти шагов. Морияму же это не останавливало, он как дурак продолжал упорно колотить его, придумывая различные способы не оставить на теле сокомандника ни одного живого места. Круг замкнулся, и Жан это понимал. Он был плохим псом, а Рико был до ужаса плохим дрессировщиком.   Однако, как бы он ни старался это отрицать, советы Дэя все же приносили пользу; на корте Жан стал играть куда лучше, слушая крики Тэцудзи из-под палки. Его руки тряслись, а ноги подкашивало, и все что его держало на этой земле, была клюшка, вместе с ожиданием получить от Рико еще одной порции ударов. — Жан, — повторял ему Кевин после тренировки, повторял каждый раз, когда он молчал и просто сверлил взглядом корт для экси. — Жан, ты большой молодец. Так и надо, просто не зли его, хорошо?  — Легко сказать, — смотрел на него Моро, каждый раз замечая заискивание в его голосе, словно каланча Дэй и правда мог бояться этого мелкого, истеричного щенка Рико. Да что он ему вообще сделает, почему вообще Кевин его терпел? — Я не виноват, что он такой merdeux… И вообще, чего это мне нельзя давать ему сдачи, когда он меня бьет?  — Потому что он Король, — из раза в раз повторял Кевин, то и дело потирая ушибленные места, которых хоть и было смехотворное количество по сравнению с ранами Моро, но все же они были.    Жан не понимал Кевина. Этот «Ворон» уже давно сложил и подрезал свои крылья так, что больше не хотел улетать или искать для себя свободу. Его жизнь вращалась вокруг экси и Рико, ровно так, как хотел бы Тэцудзи — он все еще не рассказал Жану почему он называл Морияму «братом», однако о его пребывании в «Гнезде» можно было даже и не спрашивать; весь медиа мир был в курсе о кончине Кейли Дэй.  В отличии от Моро Кевин любил экси — Жану тоже нравилось, но он ненавидел играть, когда заставляют работать под страхом палки. А Кевин, наоборот, казалось, давно склонил голову и был готов на себе кожу рвать и принимать удары, лишь бы ему и дальше разрешали утопать в своей одержимости, которую так же отчаянно разделял Рико.  Другие молодые «Вороны», казалось, жили совсем в другой вселенной — это не им приходилось выслушивать жалобы Хозяина лично, из раза в раз выходя из его кабинета со следами на спине, после которых было почти невозможно подняться с кровати все 130 драгоценных минут сна, милосердно выделенных для прихода в себя после тренировок. И это не им приходилось вставать ночью, когда поломанное тело Моро тормошил Кевин, а в дверь уже стучался Рико, громыхая клюшкой — волей-неволей, но приходилось вставать и тащить свои задницы на корт. Поистине, Гнездо было беспощадно, выпивая из него все соки — даже подготовка к их первому чемпионату среди Юниоров погоды не делала; наоборот, тогда Тэцудзи словно с цепи сорвался, казалось возмущаясь каждый раз тем, что в распоряжении у него были обычная группа злобных, побитых подростков, а не отлаженных машин, изо дня в день пытаясь исправить это досадное недоразумение.   Несмотря на то, что он продолжал давиться безвкусной, липкой кашей и протеиновыми батончиками, а ноги иногда совсем отказывались держать его странно вытягивающееся тело не падая, в его голове держалась только одна мысль — выживи.  Вот Жан и пытался жить. Не получалось. Каждый день превращался в настоящий ад, и в этом аду не последнюю роль играли сами молодые и не очень «Вороны», с которыми Жан так и не смог сдружиться. Казалось его и презирали, и в то же время странно на него смотрели — несколько раз он ловил на себе разные взгляды; будь это простая неприязнь, что какой-то малолетка получил место в Свите Короля по блату. Или те глаза, что порой пялились на его завернутое полотенцем тело; неужели его желтая, с лиловым оттенком из-за синяков кожа производила настолько ужасающее впечатление? Ну что же, за это он мог покорно благодарить своих Хозяина и Короля.   — Осторожно, — в один день припер его к стенке Кевин, говоря дрожащим, но в то же время серьезным голосом. В раздевалке не было никого, поэтому Жан мигом ощетинился, пытаясь спрятать свои синяки — благо с недавних пор ему разрешили носить форму с длинными рукавами, так как Рико пропустил приказ «не оставлять следов». — А теперь что не так? — возмущенно поежился Жан, пытаясь выскользнуть в дверь, но неизвестно почему, общество Дэя для него было намного приятнее любых других ебанатов из «Воронов». — Что на этот раз, как ты хочешь, чтобы Рико меня побил? — Слушай… Такое дело, — Кевин запнулся, осторожно подбирая слова и будто не решаясь сболтнуть лишнего, но через несколько секунд неловкого мычания, все же нашел в себе силы заговорить. — Ты тут не выходи из душа позднее всех, ладно? А лучше, одевайся прямо в кабинке, да тесно, но зато… Будет безопаснее, в особенности для тебя.   Моро уставился на него круглыми глазами, борясь с желанием двинуть Номеру Два в челюсть прямо здесь, но что-то останавливало его. Может это был странно искренний тон, с которым Дэй обращался к нему, словно прося поверить — и ведь Жан внял его словам; этот послушный трус никогда не предупреждает и всегда держит голову в песке, если уж дело не совсем дрянь. — Но… Я ведь ничего им не сделал. — Дело не в тебе, — Кевин осторожно, будто Жан был стеклянным, посадил его на скамейку. Моро не отбивался, его собеседнику и так особо крепко досталось именно сегодня. — У нас народ странный— — Я заметил, — щелкнул языком Моро, разминая растянутую левую ногу, на которой, в пол колена красовался ярким фонарем фиолетовый синяк.  — Мелкие им нравятся. Лучше не попадаться таким на глаза, — внезапно выплюнул Кевин, о чем, судя по его лицу, пожалел в тот же миг. «Мерзость,» — сразу подумал Жан. Он не понимал, что имел в виду Дэй, но одно слово «нравятся» заставляло обед перевернуться в его желудке. Эта долбанная команда не видела никого кроме себя, а самого Моро ненавидели почти все, а больше всех именно Рико. Каким образом им вообще могло что-либо нравится? — А поточнее можно? — Жан склонил голову, на что получил только длинную паузу и Дэя, сжимающего рот в тонкую линию.  Кевин оставил его без ответа, вновь уткнувшись носом в гору песка, возвращаясь на свою прежнюю позицию верной собачки клана Морияма, отчего начал мигом бесить Моро еще больше, чем все эти долгие недели совместного проживания. — Ну тогда, désolé, c'est pas mon problème, — наконец огрызнулся он. — Чего? — Кевин смущенно уставился в пол, раздраженно кусая щеку. — Вроде я уже сказал, что не говорю по-французски?  — Тогда я буду нарочно не говорить ничего. Ты меня достал, понял? — Понял, — сухо ответил Дэй. — А ведь ты тоже не подарок, французский тост, ты в курсе? — Ну прям оборжаться как смешно, — закатил глаза Моро. — А что-то еще более стереотипное в твою башку не могло прийти? Или весь креатив из мозгов выбили ракетками с мячами? На другие колкости, Кевин как воды в рот набрав, упорно отказывался отвечать, хотя было видно, что это его до чертиков раздражает — может он упивался своей шуткой? Напугал, а теперь смеется над глупым мальчишкой? Ну что же, хоть одному из них сейчас было смешно! И Моро и вправду так думал несмотря на то, что Дэй все же изволил открыть свою пасть для объяснений — Жан был подобен раненому, бешеному псу, отчаянно пытавшимся откусить собственную лапу, угодившую в капкан, и чем сильнее он тянул, тем больнее становилось. Не так-то и просто было в самом деле признать, что он проебался: кричал на Рико, за что не получал ничего кроме порки, а потом мучился с ранами — в глубине души он знал, Кевин прав, нужно молчать и не высовываться… Вот только каким образом он должен был это провернуть, и при этом не потерять себя? Ответ лежал на поверхности — никак. Вся эта ебнутая система, выстроенная одним человеком вокруг другого, была направлена лишь на разрушение личности. В «Гнезде» не было месту эмоциям кроме соперничества и ненависти, что на своей потрепанной шкуре ощущал лично Жан. А теперь еще и это.  Француз снова взглянул на Кевина, который молча пялился в пол, не завязав свой кроссовок — рука его тряслась, а правое плечо ныло от вывиха. Он не смеялся. Он не шутил. — Н… Насколько все плохо? — прошептал Жан, в последний раз желая услышать, что это все была неправда, это не происходит с ним прямо сейчас. — …Уже половина состава хочет тебя трахнуть, — сказал в пустоту Кевин, уже готовясь перехватывать тяжелый удар кулаком. Но никакого удара не последовало. Жан рухнул на колени, совсем забыв о синяках. Он не плакал, плакать было пока рано; все что он сейчас хотел, было просто провалится под землю — лечь живым в гроб и там задохнуться, или быть раздавленным толщей земли. Сука, да все было лучше, кроме получения люлей от Рико или когда тебя буквально половина команды готова раздеть глазами… — А старшие? — еле выдавил он из себя, на что в ответ, голос Дэя сломался окончательно. — Не спрашивай. Не надо. — А нахер тогда сказал, а?! — вспылил Жан, глотая куски слов, вместе с врывающимися матами на французском. — Ты виноват и первый меня предупредил, так что теперь выкладывай! Только все и правду! Давай. Давай Кевин, расскажи мне все. Расскажи, как эти почти выпускники дрочат на четырнадцатилетнего, давай. Я ведь не мог возненавидеть это место еще больше, так ведь?  Кевин не ответил. Он, словно побитая собака, которую саму прижали к стенке, просто вышел, оставив Жана одного в раздевалке. Мир вокруг поплыл и все только что стало в пять тысяч раз хуже, чем было раньше. Трус. Как и все остальные, он не помог. Да и на что Моро мог надеяться? На то, что в этом аду кто-то действительно протянет ему руку помощи, особенно если это была собачка Рико собственной персоной?  «Не выходи последним,» — глухо отдавалось в голове у Жана. Этот ебанат сделал все только хуже, хотя он и думал что помогает… С этого дня, Жан Моро всегда одевался прямо в кабинке.   Наивный дурак. И как он не мог догадаться, что это не поможет? Если «Ворон» что-то хочет, он получает это всегда, смотря точно сквозь препятствия. Однажды, в очередной раз выходя из душа в насквозь промокшей одежде, ожидая удара под дых в любую секунду, вместо этого, Жан почувствовал на себе еще один тот самый взгляд. Он не повернул головы, сливаясь с толпой «Воронов», но боковым зрением все же сумел разглядеть мясистую фигуру, которая буравила его тело с мокрыми пятнами на черной футболке, глазами.  Грэйсон Джонсон был куда старше его, то ли одногодка, то ли вообще на год старше Мориямы с Дэем — и из всех, кто смотрел на Жана так, именно его взгляд не нравился Моро сильнее, чем чей бы то ни было.  Защитник «Воронов» обычно не разговаривал с ним, очевидно, чтобы не испытывать судьбу, и не нарваться на возможные кулаки от бешеного француза; Рико мог сколько угодно бить его, ведь остальные пока что не прикасались к новичку. Оставаться в толпе Жан совсем не хотел, но, когда остальные уже ушли, замерзшие от ледяной воды и уставшие после ужасных тренировок ноги, почему-то не хотели двигаться дальше.   — Моро! — от пробирающего до костей крика, француз остановился окончательно.  Опасность. Опасность. Беги, уходи. Но Жан стоял, примороженный к полу, пока фигура Грэйсона направлялась прямо к нему. С того дня как Кевин все ему рассказал, Моро трясся над своей шкурой еще сильнее — он не мог отрицать, что сами стены «Гнезда» буквально высасывали из него силы; всякий раз, когда он кого-то бил, Рико бил его гораздо сильнее: клюшкой по спине, по ногам, по рукам. И ударить в ответ было нельзя. И ведь Рико даже не выглядел страшно — скорее напоминал злобную, мелкую собаку-чихуахуа с клюшкой в руках, которую просто обожал пускать в дело; все, кто боялся первого номера, боялись не его самого, а то, что стояло у него за спиной. Эта же высокая, страшная с точки зрения Жана фигура, внушала и страх, и недоверие.  —  Чего тебе? — спросил Жан, к своему ужасу, поняв слишком поздно что сейчас у него нет клюшки. Джонсон впился в него своими большими глазами, которые так походили на глаза Рико тем, что и в них не отражалось ничего. Пустота. — Отличная игра сегодня, скажи? — нежелательный собеседник пытался улыбаться, но лучше бы он этого не делал; все мигом стало в пять раз хуже.  Это «Гнездо». Тут тебе не помогут, не будут улыбаться, или хвалить — сколько Жан тут пробыл, он понял, что почти все «Вороны» ненавидели друг друга, а в самой щадящей форме, им было друг на друга плевать; поставить, предать или оскорбить, для каждого из них было рутинным делом — ведь это и был тот самый устав, что заложил в них тренер Морияма.  В это время Грэйсон сразу же выдал себя с головой — с чего бы ему вообще интересоваться Моро? Они не были партнерами, и даже не говорили друг с другом на поле или за его пределами.  Стоило Джонсону еще сильнее сократить расстояние между ними, внутренний радар Жана начал буквально орать, а когда сильная, властная рука легла на его плечо, Моро быстро скинул ее с себя, едва не разразившись бранью. Он не мог сейчас его ударить — этот громила мигом превратит его в фарш, а сейчас они двое были в коридоре совершенно одни. — Bas les pattes, crétin, — выплюнул Жан, пока заставлял себя сдерживаться как только мог.  — Спокойно, спокойно, — легко засмеялся Ворон, совсем не обращая внимания на сжатый, практически первобытный страх в глазах Моро. — Я просто хотел предложить сесть со мной и Кэмероном. Ты ведь не против, не так ли? — Я… Я… Рука Грэйсона все еще не хотела отлипать от его мокрой футболки — по-видимому, Моро лишил его зрелища собственного, оголенного торса, покрытого синяками в раздевалке, на который без зазрения совести, смотрела с нескрываемым желанием вся линия защиты. А этот человек был в их первых рядах. «Отпусти, просто отпусти,» — внутри взмолился Жан, пока его язык заплетался. Темнота в коридоре начала медленно подступать к горлу, пока тяжелая рука понемногу превращала в железные тиски, сковывая его на одном месте, не в силах заставить его вымолвить ни слова — Моро глянул на, казалось, доброжелательное лицо, заметя на нем тень странной, неприятной, царапающей внутренности, улыбки.  — S'il te plaît, — зашептал Жан на французском, чувствуя, насколько он злил Джонсона своим молчанием, что чужие пальцы вдавливались в его плечо, мерзко исследуя его одубевшую кожу. — Laisse moi partir, laisse moi fuir... — Эй, Моро— Грэйсон не успел договорить, как его прервал стук клюшкой об пол, звук от удара которой эхом прокатился по коридору. Шепчущий Жан не понимал, что происходит, только и слышав странные, сердитые слова, не смея даже поднимать голову, пока его сознание не могло обработать тот факт, что старший «товарищ по команде» все же убрал руку с его плеча.  Наконец, под слова «хер ли ты делаешь?», смешанные с другим, непонятным языком, Моро заставил себя оторвать взгляд от пола и охнув от удивления, подался назад, легонько ударяясь о стену, когда рядом с Грэйсоном, увидел Кевина, угрожающе сжимающего клюшку в своих руках. Ну нет. Кто угодно, но только не он. — Да ладно, Дэй, прекращай уже, — Джонсон шутливо поднял руки, улыбаясь Жану. — Мы всего лишь знакомились!  — У… Уходи. Просто уйди, — выдавил из себя Кевин, тряся клюшкой, пока его лицо было едва видимо в этом проклятом коридоре.  — Но слушай… — Вон! Грэйсон явно ожидал что сопля-новичок сразу начнет его прикрывать из-за страха, однако, когда он повернулся к нему за поддержкой, француз окончательно замолчал, возводя вокруг себя стены. Желание откусить язык, выколоть собственные глаза, а особенно вырвать с мясом кожу плеча во всех местах, куда касался своими длинными пальцами Грэйсон. Нежеланный собеседник все же исчез с глаз долой, а через некоторое время, Дэй сделал несколько осторожных шагов в сторону Жана. В глазах Моро двоилось, когда рука неконтролируемо лезла поверх бешено стучащегося сердца, а дыхание едва переводилось.  Дэй стал рядом и ждал — не слепой, видит же; если полезет, огребет даже сильнее, чем мог огрести Джонсон. Его тлеющие зеленые глаза мельком пробежались по телу француза, словно искали то, что видеть не хотелось в самых страшных кошмарах. Не дай бог он бы опоздал. — Эй, — тихо спросил его Кевин, медленно протягивая руку. Не к плечу, а к спине, там, где к Жану точно не прикасались. — Где еще?  Моро не стал уточнять странный, бегло сказанный трусом вопрос — он и так все понял. — Нигде кроме плеча, — прошептал он. — …Идти можешь?  — Да, — смерив протянутую руку недоверчивым взглядом, Жан не стал сильно отпираться — Дэй сам буквально трясся от страха, а значит сам точно не хотел причинить ему вреда, однако у него на лице было написано, насколько вся эта ситуация выбила его из колеи. Интересно, а что он подумал? Что Грэйсон лез к нему? Или что это сам Моро виноват в том, что забил на собственное правило и позволил себе остаться рядом со старшеклассником? Развратник.     «Все хорошо… Respirer, putain, он же ушел…» — едва двигая ногами, вздрагивая каждый раз, когда рука Кевина неосторожно касалась его, Жан смог насилу добраться до своей комнаты. — П… Подставь стул. Пожалуйста, — промямлил он, едва переступив порог.  Ошарашенный от такой сломленности в голосе этого всегда бешенного мальчонки, Дэй будто на автомате вытащил из-за своей парты стул и приставил поближе к двери, бросив туда для надежности еще и учебник. В это время Жан, юркнув под одеяло, лишь бы никто не видел его побитого, желанного тела, дрожащими руками еле сдержался чтобы мигом избавиться от своей черной кофты, которая уже успела промокнуть. Но между желанием навсегда стряхнуть с себя ощущение пальцев Грэйсона и перспектив остаться без единственной пижамы в холодном, мерзком «Гнезде», выбирать не приходилось.  Пришлось оставить. Пришлось сглотнуть и вытерпеть — он бы с радостью сделал вид, будто сегодня ничего и не было, но не мог.  «Что бы случилось если бы этот придурок не объявился?» — дрожал Жан, кладя щеку на холодную перекладину железной кровати, чувствуя каждый укол жесткого матраса, отдающегося у него в теле. «Меня бы заставили сидеть с ними за одним столом? А дальше что?» Не обращая внимание на мир вокруг, Моро свернулся калачиком, еле двигая руками. Сам Дэй почти не объявлял о своем присутствии, словно позволяя Жану привыкнуть к его обществу заново, аккуратно и молча говоря: «Я не такой как Грэйсон».  — Ты все испортил… — сглатывая медленно ползучие слезы, прошептал Жан, отчего Кевин недовольно отпрянул. — Накаркал, блять.  — Ну замечательно, — Дэй сам отвернулся к стене, стараясь вообще не пересекаться взглядом с этим напуганным мальчиком. — Теперь у нас снова я виноват? Это у тебя такой особенный вариант «спасибо, Кевин»?   В воздухе повисла гробовая тишина. Нет. Моро ведь совсем не это имел в виду, нет. Хотя, этот мажор был прав — ему бы следовало сказать спасибо, а он был как всегда. Винить Дэя во всех смертных грехах было гораздо проще; он труслив, и, как казалось Жану, мелочен. Но разве стал бы трусишка и слабак помогать ему? Снова нет. Другие бы прошли мимо, а такие как Морияма, скорее выбрали окончательно растоптать его из без того кошмарный день… Стыд накрыл его с головой, и от этого, Моро захотелось еще сильнее спрятаться от мира — Кевин почтительно держал рот на замке, давая все время мира мальчишке, что ощущал себя самым омерзительным существом после касаний Джонсона. Он не кричал и не возмущался, хотя имел право благополучно послать его в пешее эротическое путешествие за такие слова. Набрав побольше воздуха в грудь, Жан буквально заставил себя повернуться, лишь бы вновь увидеть эти зеленые глаза, которые успели налиться грустью.  — Écoute, Day... Merci, — сказал в подушку Моро, отчего Кевин оживился.  — Чего?  — Я сказал «спасибо», — быстро закатил глаза Жан. — Ты ведь, ну… Помог. — Давно бы так, — Кевин пытался звучать надменно, будто похвала и благодарность Моро была для него ничем, однако его с головой выдавали ямочки, понемногу вылезающие на его щеках. Жан пригляделся, и с каждой секундой как он смотрел на улыбающегося «Номера Два», воздуху в груди становилось все менее тесно.   Он нашел в себе желание подняться, и сел на матрасе, свисая ноги — зеленоглазый брюнет все еще горделиво молчал, не решаясь приблизиться к соседу по комнате ближе, чем на полметра; самого Жана такой расклад едва устраивал — с самого первого дня приезда в это проклятое место, его только и делали, что дубасили почем зря, как будто он был хрустальным!  Побитый «Ворон» понятия не имел почему, но испуг и возможное отторжение Дэя в данный момент для него были страшнее любой руки старшего — если Кевин и сейчас сбежит, то только подтвердит мысли, которые еще с коридора предательски заползали в голову к Жану.  Это он во всем виноват. Это он спровоцировал Грэйсона. — Я клянусь. Он первый… Я не… — он глотал слова, стараясь не выглядеть жалким перед Кевином, сохраняя обглоданные останки того образа, каким он помнил себя же всего несколько месяцев назад. Голос Жана сломался окончательно, прерываясь на редкие всхлипы. Он зарылся головой в колени, покрытые ужасающим узором из синяков разных оттенков, от багрового, до тошнотворно-желтого. Теперь, от того озлобленного мальчишки, что приехал в «Гнездо» и сразу же принялся громить шкафчики, не осталось даже обломков — пыль от «того» Жана Моро сдуло ветром, вместе с крупицами собственного достоинства, которое сегодня Джонсон похоронил навеки.    — Жан, — услышал он голос Кевина, а затем почувствовал крепкую, теплую руку на задней части шеи. Резко вздернув голову, Моро, к своему удивлению, обнаружил, что Дэй сам сидел на коленях, пытаясь рассмотреть его поближе. Француз не хотел его жалости, и не требовал утешений, даже пытаясь вытереть слезы, отчего, по-видимому, Кевин совершенно поник. — Je suis désolé… — Я все еще не понимаю тебя, — Дэй медленно поднес свою руку к плечу Жана, только к другому, левому; лишь бы было за что держать. — Но скажу сразу, ты не виноват — помнишь, что я тебе говорил? Они все равно когда-нибудь бы полезли, не сегодня так завтра. — Но я ведь старался… — Ты все делал правильно, — уверил его Кевин, садясь рядом на кровать, в точности как в их первую встречу в раздевалке. — Ты молодец, Жан. — Вау, — протянул Моро, понемногу возвращая себе нормальный голос. — Сам великий Кевин Дэй похвалил меня?   Номер Два больше не ответил. Видимо он ждал, что Жан начнет биться в конвульсиях, захлебываясь слезами, однако француз лишь молча принял его руку, не сбрасывая свою единственную, ничтожную, но все же защиту со своего плеча.  Кевин держал его крепко, пока сам дрожал от страха — нет, он. Совсем не боялся орангутанга Джонсона, он боялся того, что он мог сделать с Моро. С самых первых слов было понятно, что Жану просто было страшно — он плохо слушался и получал за это сполна, хотя был намного младше их всех, при этом гораздо смелее даже его.  Наконец, Моро смог выдохнуть спокойно, незаметно кивнув Дэю в ответ и эта молчаливая благодарность мигом стала куда важнее чем любые тысяча слов, которые только можно было придумать. Если бы еще пару дней назад, Кевину бы сказали, что он будет сидеть на одной кровати с Жаном Моро, понемногу оборачивая руку вокруг его спины, он бы точно посмеялся над глупым фантазером. Вот только сейчас, смеяться стоило только над ним, а сцена из тайных уголков подсознания превратилась во всамделишнюю реальность. Француз молча молил о помощи, а Дэй пришел. Он не прошел мимо, не осудил и не закидал его вопросами — просто был рядом, пока теплый, зеленый огонь в его глубоких глазах согревал всегда холодную комнату.  — Кевин… — обернулся к нему Жан, не в силах отвернуться от своей единственной защитной стены. — Дай угадаю: «пошел нахуй»? — уголки губ Кевина приподнялись, отчего любой лед что мог до сих пор оставаться между ними, оттаял в момент.  — Да нет же. Просто хотел сказать, что ты больше меня не бесишь. Конечно все еще бесишь, но… Только чуть-чуть, — Жан виновато отвернул голову, однако Дэй, легким наклоном тела заставил вернуть как было. — В общем я убрал тебя из «противного» списка.  — Какая честь. И где я теперь? — Если там один человек, то это не список, — больше Жан не сказал ни слова, но Кевину это было не нужно, он и без этого все понял.    В тот день Жан впервые взял его за руку — Дэй тоже не отверг ее, совсем не походя на того труса, каким Моро запомнил его: теперь он знал, за Кевином можно было спрятаться, на него можно было положиться.  Вдыхая спертый, пропахший мертвечиной воздух «Гнезда», Моро впервые за все это время не было страшно — день, который мог превратиться в полный кошмар, был спасен самым неожиданным способом. А мерзкие, склизкие касания Грэйсона, казалось, совсем померкли на фоне грубых, мозолистых, но таких безопасных пальцев Дея, мягко дотрагивающимися до его плеча.  «Я знаю, что Бога нет. Но если это способ судьбы заглотить несправедливость, я приму такие извинения в любом виде.» И это правда. Он принял Кевина, который подступался к нему почти на цыпочках, вытряхивая из себя последние следы своего надменного, резкого характера. Назвать Дэя нежным язык просто не поворачивался — Жан видел, как ему самому страшно, насколько же неприятным испытанием было терпеть наглеца-француза, из-за которого его разлучили с братом. Но сейчас, им действительно было неважно. Сколько бессонных ночей, тайком рыдая в подушку, Моро молил о том, чтобы его забрали из этого ада на земле — однако судьба не кидала больше одной подачки, так что о возвращении в родной Марсель и речи не шло. Зато, француз наконец почувствовал, что все это время бился не зря. Он больше не был одинок, по крайней мере сейчас.   — Слушай, Моро, — выдохнул Кевин, словно не хотел, чтобы разговор, предназначающийся только лишь им двоим, услышали даже стены. — Научишь меня паре своих французских словечек? Уже надоело, что нихера не понимаю. Лицо Жана просияло. — …Знаешь что. Давай.

━━ ❉ ᯽ ❉ ━━

  После сенсационного заявления Кевина, остаток тренировки было решено отменить — Тэцудзи почти сразу заперся в своем кабинете, продолжая орать в трубку не то лично Ваймаку, не то КРЭ, когда как сам Вороний Король словно под землю провалился.    Рико не отвечал, даже когда Келлер пару раз звал его, отчего единогласно, и без особой задней мысли, было принято «коллективное» решение отъебаться от него. И если от общества Рико всех настолько массово тошнило что к нему не лезли, то к «мямле и слюнтяю» Жану вопросы по поводу Кевина, то и дело прерывающиеся возмущенными комментариями, не утихали до самого вечера.   — То есть, ты правда не знал?    — Правда, — хрипло гаркнул Моро в ответ. — Мы не общались, то есть буквально не говорили. Он сбежал, потом растворился, вот и все.   — Уж лучше бы тогда растворился навеки, ебаный предатель, — сердито сплюнул Фил. — Бьюсь об заклад, он уже давно растрепал все наши приемы этим лохам, а послезавтра так вообще всему научит.    Услышав о незапланированном отдыхе, добрая половина Воронов еле доползла до комнат, многие рухнули в свои постели прямо в форме, даже не промывая возможные, свежие раны. В общей гостиной, в основном объединенные праведной ненавистью к предательству Дэя, осталась лишь малая часть команды — однако это меньшенство галдело так, что казалось стены «Гнезда» ходили ходуном.  «Вороны» злились, шипели, злобно зыркая на останки телевизора, который валялся в дальнем темном углу, практически сливаясь со стеной, давно перестав искриться, пока к нему никто не хотел подходить.  Никто не собирался обсуждать, что они видели нервный срыв Рико собственной персоной — Жан конечно тоже злился, но он молчал. Он не имел право показывать эмоции, даже если был готов внутри смести Эвермор и университет Пальметто с лица земли.   Вообще, единственные в этой комнате кого казалось, эта катастрофа не волновала вовсе, были Жан, а также Артур Келлер, который изо всех сил пытался вытеснить из сидящей почти что у него на коленях Коллин Дженкинс ее злобу, заменяя своей улыбкой.    Для Моро было странно видеть улыбающегося Ворона; светловолосый, неизвестно как умудрившийся удержать свой небольшой загар в их подземелье Артур, держал Коллин крепко, будто она была стеклянной или сундуком с драгоценностями — эти вратарь и нападающая из основного состава уже ой как давно выкинули святые правила «Воронов» по поводу отношений на помойку.    Жан не понимал их. Как одна из двух девушек на всю команду, Коллин имела возможность лечь под всех и каждого, на её выбор была вся команда. Но она осталась с этим без году неделя новичком без авторитета, чьи слова для команды не значили ровно ничего.    «Вот нах он ей сдался?» — порой думал Жан, продолжая молчать. К горлу медленно подступала тошнота, стоило бросить один-единственный взгляд в сторону парочки, пока они не замечали никого кроме друг друга, когда Артур крепко и нежно держал ее за руку.  Хотя это не его блядское дело — ему бы со своей проблемой разобраться, вот только эта самая проблема на данный момент была немного в другом штате.   — Эй, Келлер! — прикрывая злобное шипение, подал голос Зейн, явно надеясь превратить вратаря в свою личную грушу для битья. — Вы еще потрахайтесь тут! Ну, для разнообразия!   Моро закрыл глаза, сделав несколько прерывистых вздохов. Только не это, что угодно, но лучше бы об этом не говорили вслух. Артур только успел прошептать: «не надо», когда Коллин уже повернулась к нарывающемуся задире, смерив недобрым взглядом — Жан понял, еще немного, и распалившиеся до предела «Вороны» могут начать драку абсолютно ни с чего.    — И какое тебе дело? Или что, обиделся что не пригласили?    — Коллин—   — Нахуй пошла, — оскалился Зейн. — Отношения у нас запрещены, дура! Хочешь чтобы Хозяин и по вам прошелся, или сказать что Артур у нас по мальчикам?   — Что? — возмутилась Дженкинс, пихнув Артура локтем, чтобы не лез. — Это кто тут мальчик, пидорас? А ну повтори!    Боже.    Жан не понимал и этого. Возможно, Зейн тоже позволил яду «Гнезда» затечь по своим венам, вот на всех и кидался. Артур буравил его взглядом полной ненависти, еле сдерживаясь, лишь бы не нарваться на скандал; и ничуть Коллин, со своей песочного цвета стрижкой-пикси и тренированным телом, которому позавидовал бы любой, не была похожа на мальчишку, тогда к чему был этот выпад?    Ответ нашел сам себя — потому что это Вороны.    Сейчас они все массово хусосили Дэя, на секунду объединенные одной лишь ненавистью к тому, у кого получилось сбежать. Никто из них не хотел, а может боялся признаться, что практически каждый, кто выливал помои на Кевина, сам бы рад оказаться на его месте.    Только не Жан. Его место всегда было здесь.   Не желая участвовать в этом обезьяньем цирке, до того как поднимется первый кулак, Моро, подбирая отваливающиеся ноги и едва сдерживаясь чтобы не упасть, медленно поднялся, опираясь на диван.  Он уже хотел выйти, когда Коллин и Зейн уже были практически готовы спустить друг с друга шкуры, и все что их останавливало, был Артур, державшийся за свою девушку подобно железному монументу — вот дебил, чего он лезет? Ниже Коллин, а ведет себя как рыцарь в сияющих доспехах, ей богу.   Внезапно, по-тихому злой, однако не враждебный голос Уэйна окликнул его, когда третий номер Свиты Короля уже был в дверях.   — Похоже сегодня мы останемся без запасов. Наш золотой мальчик может гордится собой, заставил нарушить режим — ублюдина.    — …Ясно, — процедил Жан, сжимая кулак; он не любил эти «вечеринки», что проходили тайком от посторонних глаз, но сейчас им всем это было нужно. — Если что виски не трожь, это был подарок, а не то Король заставит тебя попрощаться с головой.   — Да понял я! — Уэйн поднял голос, стараясь перекричать двух до безобразия горластых «Воронов». — Ты только той придурошной набери, пусть принесет новое — мы правда скинемся, клянусь, только принеси, ладно? А то как-то после Дэя и его перформанса… Ну, ты в курсе.    Бросив в ответ короткое: «Да», Жан едва ли не пулей вылетел из общей комнаты отдыха, стараясь не сжимать кулаки слишком сильно, ведь в некоторых местах незажившие костяшки все еще болели. Хотя, кто бы стал его винить, если бы он прямо сейчас, уподобившись Рико, на ровном месте, начал бы избивать кулаком стену?    Ведь Жан был безумно, непоправимо зол.    Ярость и обида к ебанату, провозгласившего себя их королем, у француза выгорела давно и без остатка — он уже черти когда принял, что записывать Рико в нормальные люди это величайшая ошибка человечества, из-за чего любая хуйня от него воспринималась как должное.  Но Кевин? Его Кевин?    Неужели Моро для него настолько мало значил, что новости о его официальном переходе в гребаный Пальметто он узнал из интервью в гребаном телевизоре? Того самого, который, стоило Хозяину уйти, Рико вырвал прямо с проводами, швырнул в угол и яростно бил ногами, пока от него не остались лишь щепки. Никто даже не шевельнулся чтобы ему помешать, хотя чего это он удивляется?    Кевина больше нет, теперь уже совсем. Он не приедет. Он не вернется. Он солгал.    Прислонив к комнате стул, заваленный учебниками по бизнесу, японскому и английскому, Моро достал из выбоины стены пачку сладкого драже, принявшись осторожно толочь до состояния порошка, понемногу засыпая получившуюся массу в свернутую бумажную трубочку — руки тряслись, однако сладкий вкус выкуренных конфет, несмотря на опасность обжечься, приносил его бешено стучащему сердцу минутный покой. Держа в одной руке сигарету, Жан потянулся к мобильнику, отчего весь окружающий мир вмиг расплылся от брызнувших слез в глазах.  Один за другим, при нажатии на его самый любимый в мире номер, вереница из сообщений без ответа замелькала, пока каждая буква в них была хуже любого удара клюшкой по голове.

Ты добрался? 

 

Кевин, позвони мне

 

Как там? Надеюсь твою руку хоть как-то подлатали, ты не заслужил такого.

 

И что это за хрень? Почему 10 звонков сброшено?

 

Слушай я все понимаю но мне нужно узнать что ты хотя бы выжил. 

 

Пожалуйста, Дэй. Просто ответь. 

 

…

  Три точки. Все, занавес — сообщения оставались без прочтения и без ответа. Пальцы сами потянулись к маленькой, гладко-черной клавиатуре, но остановились прямо в воздухе. Желание сказать Дэю все, что он о нем думает никогда не поместилось бы на экран сообщения, нет — это должен быть голос, живой и свежий. Настоящий, Кевина. Пусть бросает трубку, Моро к этому привык — но, когда раз в пару недель, рука таки поднималась набрать этот номер, порой было даже приятно слышать гудки, грустно ласкающие ухо, на которые никто не ответит.  Первое время ответа действительно не было, так что Жан, сделав еще одну затяжку сладостью, просто молча слушал тихие, ровные вибрации. Но внезапно, они прервались раньше — он уже подумал что Дэй сбросил, как внезапно, из трубки послышалось: — Жан? Француз застыл. Сутки, проведенные в «Гнезде» без Кевина, казалось растянулись вдвое, да так, что белый шум изо рта Рико заглушил все остальные звуки, а сам голос Дэя успел почти что выветриться из его памяти. Пытаясь понять в своем ли он уме, Жан откашлялся, а затем после второго вопроса из динамиков, прошептал: — Это правда ты?  — Я конечно, а кто же еще? — в голосе Кевина практически вопили нотки вины, ведь любой дурак после такого выступления в прямом эфире поймет, зачем именно ему звонили. — Ты это… Как себя чувствуешь? — Догадайся, génie, — процедил Жан, еле сдерживая хлипкими досками нахлынувший поток из боли и страха, вместе с этим пропитанный ядовитым, сжигающим его живьем. чувством предательства. Голос на другом конце странно прихватило — где-то с минуту, Моро не слышал других звуков кроме прерывистого дыхания и едва уловимого шепота Кевина самому себе. Возможно он пытался успокоится, а получалось у него херово — однако звонок не прекратился.    — Н…. Говори о чем угодно, хорошо? Только не про Рико, п-пожалуйста… — прийдя в минимальную норму, Кевин продолжил шептать.    От легкого удивления, Жан пропустил как скрученная, зажженная в кустарных условиях бумага дошла до конца, еле обжигая его пальцы, на что он даже не дернулся — к любой боли он давно привык, а на фоне того, как Кевин после бесчисленных дней игнора наконец взял трубку… Ради этого можно было потерпеть буквально все.    — Как скажешь… Connard.   — D'accord, je l'ai mérité, — Кевин выдохнул, когда слова на таком, казалось, «родном» французском выдернули его из мерзкого болота. — Значит ты… Видел?    — Видел. Мне поздравить тебя с переездом, Мальчик-Звезда? На цветы можешь не рассчитывать, у нас все сервисы кроме личных звонков блокнули, Хозяин как с цепи сорвался после твоего побега.    Несмотря на то, что Моро сдерживался как мог, яд из его горла все же умудрялся просачиваться сквозь его годами выстраиваемую броню — это было неудивительно, за всю его жизнь было только четыре таких человека, которые могли похвастаться особенным даром странно ломать его. А Дэй? Ох, Дэй. Он всегда делал это по особенному…   С этих слов, Жан и Кевин даже не осознали, как незаметно перескочили на французский — терпя все еще неидеальное произношение Дэя, пополам с его дрожащим голосом, Моро был готов мириться буквально со всем.  Их, казалось, долгожданный разговор не был полон чувств, слез или эмоций. На расстояние в сотни и сотни километров можно было ощутить всю ту неловкость, которая заполнила собой их легкие. А что еще можно было ожидать?    Все «Гнездо» считало Дэя предателем, а Жан не защитил его от этого позорного клейма — возможно потому, что в глубине души, он сам считал точно также, несмотря на то что лучше всех понимал; больше ему нельзя было там оставаться.  Но разве это повод? «Гори они все огнем,» а Моро для него кто, такая же головешка? Которую можно бросить в горящем сарае, пока убегаешь без оглядки на прошлое?    Наверное, так оно и было.   — Дэй, — неожиданно ровным для себя голосом, проговорил Жан, сдерживая внутренний сдавленный вопль. — Так дела не делаются.    Кевин ответил не сразу. В воздухе можно было услышать движение пылинки, а дышать стало совсем невозможно.     — Я… У меня не было выбора.    — Поговори мне еще ту—   *бип*     Рука Моро уронила телефон, бессильно опускаясь к полу. Лучше бы Кевин его обматерил, лучше бы позволил себя обматерить — но только не убегать, только не это. Только, блять не снова. Все эмоции, которые трижды сломленный француз пытался скрыть, вырвались наружу — рука сама потянулась к смоляным кудрям, больно тянув голову вниз. Остановись, еблан, шептали ему остатки своей адекватности, голос которых был только что полностью заглушен раной, которую нанес Кевин своим простым прекращением долгожданного, и такого ненавистного звонка.    В дрожащей руке торчал вырванный клок волос, когда вся голова полыхала ярким пламенем. Все это — синяки, боль, дым от самодельной сигареты, были просто ничем, по сравнению с Кевином. Только сейчас он понял, насколько сильно скучал, насколько жизнь с того дня потеряла красок, которые и так было почти невозможно найти — брюнет с самыми красивыми в мире глазами унес все это с собой.    Брошенный рядом телефон зазвонил снова.  Моро ответил.   — Жан. Прости меня. Я не… Я не должен был вот так все… Извини.   — Тише, Кевин, — он говорил осторожно, боясь, что Дэй снова немилосердно бросит трубку. — Но я повторю, так дела не делаются.    — Знаю. Ты… Мы можем встретиться?    — А твой тренер? — не мог поверить своим ушам Моро, чуть задыхаясь при своих словах, когда язык не поспевал за головой. — Не думаю, что он отпустит такого драгоценного тебя вместе с мерзким, ужасным Вороном.    — Я что-нибудь придумаю. Могу попросить знакомых подвезти, но только не в… Лишь бы не обратно в Эвермор.   Жану вмиг стало страшно. Он привык нарушать все мыслимые и немыслимые правила ради Дэя, но сейчас речь шла о его жизни — Рико окончательно снесло крышу, а если сбежит еще и его собственный третий номер, то можно было сразу копать могилу.    «Все хорошо. Все хорошо, просто дыши.»   — Наш король сто процентов тоже сбежал, у меня все еще не забрали ключи от машины, а значит сбежать ненадолго я все же смогу, — начал лепетать Жан, быстро понимая, что Рико по имени было называть нельзя. — Тогда встретимся там? На нашем месте?   Пауза.  Моро ожидал услышать гудок, или посылание нахер — вместо этого, голос Кевина как будто бы стал добрее на целую секунду, сбрасывая тревогу и грусть.   — У меня есть сокомандник с машиной, могу попросить его.    — Значит ответ «да»? — в последний раз спросил Моро. — Тогда… Мы сможем наконец увидеться?   — Да, апельсинчик, увидимся. Обещаю тебе.

━━ ❉ ᯽ ❉ ━━

А в это время, в реальном мире, далеким от «Гнезда», тихо пробравшись в палату и едва не спотыкаясь о вещи практически в полной темноте, взломщик даже не постучался. Тусклый, желтый свет рядом с больничной койкой все еще горел, и его слабые потуги были видны еще с окна — подходя к больничной кровати, на всегда угрюмом, озлобленном лице Рико, впервые за весь день вылезла тонкая улыбка. Джун на этот раз не смотрела сквозь него или на потолок, как в тот день когда он лично заносил ей эти уже успевшие подвять цветы, что он уже мог считать за огромный прогресс.    Подойдя к ней поближе, лбы Рико и Джун соприкоснулись, а они в это время не произнесли ни слова — девушка в больничной одежде двинулась в сторону, освобождая место для Мориямы, и он не раздумывая туда полез.    Тихое, вечернее молчание порой нарушалось причитанием и грустью по поводу Кевина, про которого Рико рассказал абсолютно все что знал, но все-таки сдерживаясь: лишь не вернуться обратно к тому состоянию, после которого его всегда ждали удары увесистой тростью.  Так что, единственным выходом для него было отвлекаться; на Джун, на окно, за которым не было видно почти ничего кроме фонарей и звуков капель, или же на мыли о тренировках на завтра, после которых их ждал матч.  Скоро, Вороны снова победят. Без Кевина.    А потом приедут уже к нему, разобьют на собственном поле, вытрут им пол, не оставив от великого Дэя даже тени — вернут его обратно, когда у него просто не останется выбора.  Несмотря на это, Морияма рассчитывал забрать свое намного раньше, а желательно, прямо сейчас. Он ненавидел ждать и не любил делиться, хоть и тощая, напоминающая рыбью кость рука, на белой коже который выделялась ярко-синяя вена, обернувшаяся вокруг его собственной, не давала королю экси окончательно утонуть и захлебнуться в море ненависти, что сейчас накрыло его с головой.    Через некоторое время Рико захотелось на свежий воздух — постельный режим его девушки не разрешал выходить наружу, а дождь, из-за которого «беглец» едва не промок до нитки, все портил еще сильнее. Удовлетворив свою минутную прихоть открыв больничное окно, Морияма помог Джун подняться, едва не переваливаясь вместе с ней через подоконник.    Руки девушки свесились вниз, пока ее окрашенные в цвет розовых пионов волосы, окончательно растрепались, подметая собой оконные рамы. Пара долго не смотрела друг другу в глаза, пока Рико, порывшись в карманах своей иссине-черной толстовки, не извлек оттуда сигарету, охапку которых он всегда носил с собой, хоть и в жизнь к ним не притрагивался.    Зажигалку Джун могла протащить всегда и везде, но сегодня, её руки тряслись сильнее обычного — после нескольких провальных попыток высечь искру, Морияма забрал у нее железный предмет, практически пихая зажженную с первого раза сигарету в её тонкие пальцы.  Выпуская клубы горького табачного дыма с едким привкусом клубничного фильтра, Джун молча всматривалась в ночную пустоту, а Рико все не мог для себя решить, любоваться ей или нет.    Все, что он старался держать на своих плечах, грозилось рухнуть в преисподнюю — Кевин предал его, предал «Воронов»… Когда всегда принаждежал Морияме; он не имел права просто уходить, бросать и не оставлять ничего после себя.  А сегодня, ублюдок совершил немыслимое, обрывая с концами их связь — неужели ему было настолько сложно принять правила игры?    Очевидно, что да.    — Он вернется, а, Рико? — оперевшись о подоконник, Джун аккуратно положила свою ладонь поверх его. — Я не хочу чтобы вам двоим… Доставалось.    Морияма не собирался удовлетворять легкое любопытство — сделав несколько глубоких вдохов, чувствуя на себе чужой сигаретный дым, у него не было сил даже улыбнуться своей девушке. Он только и мог, что вглядываться в ночную пустоту параллельно наблюдая как серо-голубые глаза сидящей рядом медленно покрывались пленкой, видимой только ему.  Девушка снова ушла в свою реальность, но для Рико это было намного лучше чем оставаться совсем одному.    — Не думаю, — все же ответил «король».   «Я заставлю его вернуться и пожалеть обо всем,» — вот что на самом деле хотел сказать он.   На это, Джун погладила костяшку его руки, бросая лишь наполовину выкуренную сигарету вниз, смотря как под каплями дождя, с шипением гаснет крошечный огонек. Ее пальцы двигались в отдельности от мозга, когда на холодном, запотевшем стекле, она начала рисовать цветы пальцами. Улыбающегося солнца не вышло, все расплывалось раньше, чем она могла закончить.    На «своей» половине, параллельно оценивая стеклянные шедевры художницы, Морияма начеркал номера «I», «II» и «III». Он впился в начавшие растворяться номера взглядом; темные глаза опасно блеснули и с плохо спрятанной горечью, номер Кевина был безжалостно перечеркнут.    — …Можно вторую? — через пару минут попросила Джун, когда и ее чудесные рисунки испарились без следа.    — Да, — бросил Рико.    И все повторилось — он снова зажег для нее сигарету с токсином внутри, ничуть не беспокоясь, что его толстовка пропахнет дымом. А взамен, тощая девушка с мутным взглядом примостилась поближе к нему, протягивая вторую, свободную руку под капли дождя, а Рико держал ее за плечо, чтобы не перевалилась через окно.  Вот и все, что им сейчас оставалось делать — побираться на помойке своих чувств, пытаясь найти и снова воедино собрать то, что оставалось после того дня, как Кевин Дэй покинул Воронье Гнездо.