Выродок

Впервые в своей жизни Тонкс лично присутствовала на заседании Визенгамота, а не наблюдала процесс через чьи-то воспоминания в Омуте. Пусть не в первом ряду и вообще не на сидячем месте, но клетка, в которую с минуты на минуту должен был быть помещён обвиняемый, ей была видна даже очень хорошо. Она стояла почти у выхода, опираясь плечом о колонну из темного дерева, и пыталась скрыть своё нервное напряжение от ожидания начала процесса. Ещё не хватало привлечь внимание всего Высшего Суда обращением своих волос в иглы дикобраза, что обычно происходило с ней в случаях, когда она теряла контроль над своими эмоциями, находясь в подобном эмоциональном состоянии. Председательское кресло на сегодняшнем слушании пустовало, вести процесс предстояло первому заместителю председателя — Долорес Амбридж, которая была известна своим нетерпимым отношением к любым видам существ. Аластор, по-хозяйски скрестив руки на груди, сидел недалеко от неё на кресле в паре шагов от лестницы и как будто бы дремал. По крайней мере, так могло показаться стороннему наблюдателю, так как его веки были прикрыты, и он даже издавал звуки, похожие на старческое сопение, но Тонкс сомневалась, что этот наученный горьким опытом аврор вообще когда-нибудь полноценно спал. Она знала, что сейчас его магический глаз пристально изучает всех присутствующих в зале. Если в его разум проберётся скользкая рука беспечного легилимента, то бедняга точно лишится рассудка или загремит в психиатрическое отделение Мунго с помешательством от обилия информации, что обрабатывает память Грюма. То и дело посматривая то на аврорский браслет, то на высокие двери, через которые должны были ввести обвиняемого, она машинально начала напевать себе под нос какую-то дурацкую детскую песенку про волчат, что караулили луну в реке, чтобы поймать её, когда та отразится в воде. Аластор хмыкнул и осуждающе покосился на неё своим обычным глазом. «Да неужели у него и уши магические», — пронеслось у неё в голове, но она моментально замолчала ещё и потому, что высокие тяжелые обсидианово-чёрные двери, окованные тёмным чугуном, наконец распахнулись. Воздух моментально затянуло в открывшееся пространство, словно создалось отрицательное давление. Она поняла, что где-то там, в темноте коридора притаились безмолвные стражи Азкабана. И хоть для безопасности собравшихся их держали на достаточно большом расстоянии, это чувство было ни с чем не спутать и невозможно привыкнуть. Словно кто-то коснулся души и сжал сердце когтистой лапой. Он просто прошёл через образовавшийся проем, без сопровождения, хоть и с магическими кандалами на руках, скованных за спиной: спина ровная, напряженная — как будто метлу проглотил. Хмурый измученный взгляд и пролегающие под глазами синяки дополняли его образ уставшего от жизни человека, а не кровожадного зверя. Он остановился перед клеткой и равнодушно прошёлся взглядом по первому ряду судей и, словно расфокусировав взгляд, встал перед входом в клетку. Пристав в строгой черной министерской униформе открыл перед ним дверцу и небрежно кивнул: «Проходи». Нимфадора заметила, как обвиняемый перед тем, как сделать шаг внутрь, едва заметно дернул плечом. Дверь тихо закрылась. Без ожидаемого скрипа или стука железных створок. — Слушается дело Римуса Джона Люпина, — огласила его имя молодая девушка-секретарь, находящаяся на уровень ниже на трибуне впереди председательствующей сегодня Амбридж. Конечно, это оглашение имени подсудимого было лишь формальностью, все присутствующие уже знали, кто перед ними, за что они собираются судить. Так требовали правила и соблюдение традиций проведения заседаний Высшего Суда, и этот устаревший формализм ужасно раздражал Тонкс. Создавалось впечатление, словно обвиняемого выводили на эшафот для публичного порицания ещё до фактического признания всеми его вины. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме усталости. Не таким она себе представляла, когда читала дело, которое сегодня рассматривалось на слушании. Оно содержало в себе несколько томов, которые Тонкс проглотила, как захватывающий детективный роман, и было напичкано кровавыми фактами с подробностями из отчетов судмедэкспертов. И по образу, что успел сложиться у неё в голове, она уже представляла себе какого-то гиперболизированного монстра: кинь такому кусок мяса, и он вгрызётся в него без сомнений или же в худшем случае предпочтёт, вместо предложенного мясного стейка, шею кормящего. Человек, находящийся сейчас в клетке был не таким. Он был всего на дюжину лет старше лет её, но из-за усталости и отросшей щетины на лице сейчас казался намного старше и был похож больше на бродячего пса, чем на бешеного зверя, каким она себе его нарисовала у себя в голове. Она вдруг вспомнила пословицу, которую любил вспоминать её отец в подобных случаях: «Не суди о книге по обложке». Вот тут уж точно настоящий представитель подобного диссонанса, и, не знай, она, в чем собираются обвинять этого человека, ни за что не подумала, что он мог совершить это. А обвинения которые ему вменяли были очень серьёзными, насколько знала Тонкс, к поцелую дементора приговаривали и за меньшее. Но Аластор ещё до того, как они вошли в зал суда, сказал ей, что сегодня его должны отпустить. Уж откуда он это знал, ей было неизвестно: свои источники информации он предпочитал не раскрывать даже своей протеже. — Римус Джон Люпин, вы обвиняетесь в убийстве двух человек, совершенном с особой жестокостью. Тела людей найдены в Сквиботауне: двое взрослых, лица их изуродованы и растерзаны так, что опознать их до сих пор не могут. На телах жертв обнаружены специфические следы когтей, зубов… Председатель приступила к описательной части ранений и травм, обнаруженных на телах, эту информацию Тонкс изучила довольно подробно ещё задолго до начала заседания, чтобы сейчас позволить себе не вслушиваться в детали, вместо этого рассматривая реакцию Люпина на слова главной судьи по его делу. И тот был слишком спокоен. Когда сама Нимфадора впервые ознакамливалась с подробностями, её начало мутить уже на втором листе. Но чем чаще сталкиваешься с подобным, тем сильнее черствеет душа, тем меньший отклик вызывают подробные описания увечий и травм. Иногда она встречала опытных колдомедиков, прошедших Первую Магическую Войну, которые, насмотревшись на ужасные ранения, теперь при виде оторванных конечностей и ужасающих ран словно надевали маску профессиональной невозмутимости. На лице Римуса она увидела нечто похожее. Когда Амбридж остановилась, чтобы перевести дыхание и пролистнуть документ на следующую страницу, Римус подал голос из клетки: — Теперь во всех убийствах, где у вас не будет прямых подозреваемых, вы будете винить меня? — сухой, безэмоциональный, выражающий, скорее, скуку голос, чем заинтересованность. Судья посмотрела на него исподлобья и, оставив его комментарий без ответа, продолжила зачитывать линию безапелляционных аргументов, которые, по всей видимости, у неё были выписаны довольно продолжительным списком. — Ваш магический след был выявлен рядом, несколько свидетелей… — Вы знаете, что в то время я был на задании неподалеку? — вновь прервал он её на полуслове, на что опять получил от неё недовольный взгляд. — …подтвердили, что видели вас. — Вы знаете, какой сейчас лунный цикл? — опять остановил её он, чем, наконец, вынудил всё же вступить с ним в диалог. — Я прекрасно знаю, какой сейчас идет лунный цикл, — отрезала она, откладывая следующий лист бумаги на край стола. — И если вы сейчас не перестанете мешать судебному заседанию, мы с вами распрощаемся до начала нового цикла. Думаю, дементоры обрадуются вашему обществу ещё на один месяц. Люпин пожал плечами, и, кажется, впервые за все время процесса на его лице появилось что-то, кроме усталости: он нахмурился. Его молчание, по всей видимости, её удовлетворило, и она продолжила читать по тексту: — Обвиняемый отказался от применения Веритасерума. Она посмотрела сначала на Люпина, а потом многозначительно прошлась взглядом по остальной судейской коллегии. По правилам, подозреваемый может отказаться от применения к нему сыворотки правды. Но такой отказ практически автоматически приравнивался к ещё одному аргументу, доказывающему его виновность. В этот раз Люпин никак не прокомментировал её слова. — Отчет легилимента… — на лице Амбридж впервые за весь процесс появилось удивление. — Неоднозначный, — она явно играла на публику, изображая такую реакцию. Неоднозначный отчет? Тонкс ещё в процессе изучения его дела смутила эта краткая сводка. Сам протокол процесса легилименции к делу приложен не был. Но обычно, если доходило до применения такого рода магии, результаты её являлись стопроцентным доказательством вины, либо её полным опровержением. И когда этот козырь вступал в игру, никаких аргументов больше не требовалось. Но, видимо, не в этот раз. — Судя по показаниям прорицателей, приложенным к делу, они тоже винят в гибели этих людей человека, по описанию очень похожего на вас. Он скептически окинул взглядом полукруглую трибуну, за которой собрались мужчины и женщины в тёмно-бордовых мантиях, и практически прорычал: — Я всё-таки советую вам сначала досконально разобраться в вопросе. А не бросать каждого второго в Азкабан без явных на то причин. Прорицатели? — он прыснул. — Еще скажите, что верите в предсказания «проявителя врагов»? Это Визенгамот или бродячий цирк? Тонкс услышала возмущенный выдох от женщины с первого ряда. Та явно была недовольна тоном его ответов. Дерзость подобного характера уже являлась достаточной причиной для суда, чтобы ещё как минимум дюжину дней продержать его в магической тюрьме. — Вы не в том положении, чтобы говорить с Визенгамотом таким тоном! — на последних словах голос Амбридж сломался и перешёл в ультразвук. — Но пока что больше смахивает на шапито, а не на Высший Суд, — этой фразой он явно забил последний гвоздь в крышку своего гроба. Ей показалось, или Аластор, сидящий рядом, усмехнулся? — Я считаю, что всех перечисленных доказательств достаточно, чтобы приговорить вас к высшей мере, — она спешно вскинула свою руку, инициируя таким образом голосование. — Прошу всех присутствующих членов суда, если вы считаете Римуса Джона Люпина виновным в убийстве, поднять руку… Тонкс, закусив губу, нервно оглядела трибуны, за которыми расположились участники заседания Визенгамота. Сама она никакого голоса она, конечно же, не имела. Даже Грюм участвовал в сегодняшнем заседании, скорее, как приглашенный эксперт без права голоса и маловероятно мог как-то повлиять на окончательный результат голосования, который с каждой поднятой рукой казался всё более очевидным. Тонкс почему-то заволновалась. Даже на её не очень опытный взгляд, доказательства вины обвиняемого не были стопроцентными. По крайней мере, это дело точно можно и нужно было отправлять на дорасследование. Решение Визенгамота было практически единогласным. Только несколько участников воздержались от поднятия руки. Десять присутствующих членов голосования из тринадцати проголосовали за то, чтобы лишить обвиняемого его Искры. Девушка-секретарь неуверенно потянула руку вверх. — Заместитель председателя Амбридж, — её робкий голос разрушил тишину, — но это не все документы, приложенные к делу. Долорес гневно зыркнула на девушку сверху вниз и резким движением протянула к ней свою руку, словно уронила нож гильотины. Секретарь, спохватившись, передала ей тонкую папку, перевязанную красной шерстяной нитью и опечатанной сургучной печатью с оттиском одного из Министерских департаментов. Тонкс знала, что такими образом связывают документы с информацией, ограниченной к распространению. Отдел Тайн приобщил к делу какой-то документ, который она не видела? Тонкс еще раз посмотрела на Римуса. Он не выглядел удивленным, но в его взгляде мелькнул какой-то озорной огонёк. Она покосилась на своего начальника, но тот с таким же невозмутимым видом сидел всё в той же расслабленной позе. Если уж Грюм настолько уверен, то сейчас должно было произойти какое-то чудо: с небес спустится феникс и вместе с клеткой унесёт Люпина из зала суда. Амбридж коснулась своей волшебной палочкой магической печати, и красная ниточка, словно маленькая змейка, послушно переползла с папки на её кончик. Она строго вскрыла документ и пробежалась глазами по тексту. Люпин всё это время молчал, немного покачиваясь вперед-назад, словно в нервном нетерпении. Заместитель председателя подняла на него глаза и поджала губы. На её лице читалось негодование, она явно была недовольна открывшимися только что обстоятельствами. — Впредь попрошу документы такого рода доводить до сведения Высшего Суда заблаговременно, — строго сказала она, захлопывая папку. Как только документ закрылся, ниточка вернулась на место, зашипев на секретаря, поспешно протянувшей к ней свои руки. Казалось, сейчас большая половина участников суда лопнет от любопытства. После прочтения Амбридж не выглядела шокированной, а скорее, больше уязвлённой. — Римус Джон Люпин, — Долорес вновь официально огласила его полное имя. И если честно, Тонкс ожидала, что сейчас она озвучит окончательный смертный приговор. Но то, что следующим озвучила Долорес Амбридж повергло саму Тонкс в шок: — В этот раз вопросов у суда к вам нет, все обвинения, перечисленные сегодня на заседании, с вас снимаются, как недоказанные, — проговорила она скороговоркой и резко встала со своего места. Тонкс удивлённо открыла рот, уставившись на своего начальника. Тот повернулся к ней и с улыбкой пожал плечами, словно говоря: «Я же говорил». — Коллеги? — заместитель председателя обвела взглядом первый ряд судейского аппарата. — У вас есть возражения? Шёпот удивления волной прошёлся по рядам. Некоторые из присутствующих в замешательстве отводили взгляды, кто-то отрицательно качал головой. «Конечно, у них не будет никаких возражений, если у председателя они отсутствуют. А если у кого-то они и есть, то никто не решиться озвучить их вслух. Никто не хочет быть постфактум растерзан в Министерских кулуарах», — подумала Тонкс во вновь повисшей тишине, рассматривая раскрасневшееся лицо Амбридж. И перевела свой взгляд на Грюма, который почему-то выглядел очень довольным. — Таким образом, по сегодняшнему слушанию все обвинения с Римуса Джона Люпина снимаются, — Амбридж подобрала полы своей мантии с пола. — Пристав, — она обратилась к магу в черном костюме, стоящему рядом с клеткой со связкой ключей наготове. — Освободите этого… Тонкс почувствовала, как слово «человек» застряло у Амбридж в горле, так и не вылетев. — …освободите мистера Люпина, — строго бросила она, спешно покидая своё место. — Суд удаляется на перерыв. Тонкс мельком посмотрела на мужчину в клетке, который устало потирал свои запястья. Она была готова поспорить, что на какой-то момент Люпин хмуро посмотрел в их с Аластором сторону и что-то сказал одними губами. Но Грюм устало махнул рукой в его сторону и, первым поднявшись со своего места, уверенно направился в сторону выхода. — Представление окончено, — буркнул он Тонкс, кивком головы зовя её за собой. Очень странное дело. Когда они оказались у себя в кабинете, Грюм плюхнулся на своё кресло и крякнул, укладывая свою искусственную ногу на небольшую банкетку, стоящую рядом именно для этих целей. — Ну, как тебе этот цирк? — спросил он у неё, ухмыляясь. Тонкс задумчиво болтала ложечкой в чайной кружке, перемешивая сахар. — Очень интересно, но ничего не понятно, — призналась она. — Что было в том документе? Она села на стул перед столом Аластора. Тот чарами приманил свою кружку с крутым кипятком и закинул в него сразу два чайных пакетика с чабрецом, дольку лимона и, наверное, шесть ложек сахара. — Ты печать видела? — спросил он вместо ответа. — Отдел Тайн? Но как они с этим связаны? — Это связано с некоторыми особенностями Римуса, — он многозначительно кивнул, выделяя своё предпоследнее слово. — Особенностями? — она фыркнула. — Ты имеешь в виду, что он оборотень? Амбридж бы с удовольствием растерзала за эти особенности. — Не только это, Тонкс, — он, облизнув палец, полез к себе в нагрудный карман и вытащил из него какую-то бумагу, сложенную вчетверо. Тонкс заметила на листке такой же сургучный отпечаток, как и на документе, что в последний момент вручили Амбридж, только переломленный надвое и без защитной красной нити. Это колдокопия? Такие вещи нельзя достать, не имея особого допуска, они хранятся на нижнем уровне Отдела Тайн за семью печатями. А уж снять с них копию… — Хочешь узнать один интересный секрет? — он помахал листочком перед её лицом, дразня её словно лакомством, как ручную собачку. — Фас, — скомандовал он и ухмыльнулся. Она ухмыльнулась в ответ и вырвала из его рук бумагу. Любопытство всегда было её слабым местом. Быстро развернув и пробежав глазами по листочку, читая по диагонали, она уловила суть: Альбус Дамблдор и Аластор Грюм безапелляционно подтверждали полную непричастность Римуса. Более того, текст был заверен оттиском личной печати Министра Магии, то бишь самим Фаджем было подтверждено, что Люпин невиновен по всем пунктам обвинения. Ничего более, чем слова, не подтверждённые какими-либо фактами. Тонкс удивлённо присвистнула. — Такое бывает? — она округлила глаза. — И его просто отпустили? На основании этой… — она попыталась найти подходящее слово, — бумажки? — Как видишь, бывает, — он забрал листок у неё из рук, и тот вспыхнул в его пальцах: в момент от него не осталось даже пепла. — Более того, есть второй лист документа, который не предназначался даже для глаз Амбридж. Он ухмыльнулся и скрестил руки на груди, наблюдая за реакцией. Любопытство Тонкс было уже раскалено до предела. — Ну, не томи, Ал, — взмолилась она. — Хватит тянуть кота за… Грюм кашлянул, осадив её от продолжения фразеологизма. — Римуса не просто так держат на ставке в одном из обособленных министерских подразделений, подчиняющихся непосредственно самому Фаджу. — Я думала, может, он просто какой-то его приближенный, — она пожала плечами. Тонкс знала случаи, когда в Министерство нанимали людей только лишь потому, что те были из знатных родов. Но она не помнила, чтобы фамилия Люпина фигурировала где-нибудь среди ответвлений древних магических родословных. — Что если я скажу тебе, что когда Люпин находится в обороте, то не теряет над собой контроль? И без всякого аконитового, — он задумчиво рассматривал свои ногтевые пластины. — Поэтому за него и поручился сам Альбус. Тонкс удивлённо раскрыла рот. — Более того, он может оборачиваться вне зависимости от лунного цикла, поэтому оказывается очень полезным для личных целей Министра. И пока Люпин с ним сотрудничает, его вытащат хоть из самого ада. — Ты сейчас серьёзно это? — она не могла поверить, что это реально. Раньше ей никогда не приходилось слышать о таком феномене. — Более чем, — уж я то его хорошо знаю. — Одно но: в полнолуние он не может не обернуться, но всё равно продолжает осознавать себя человеком. — Зачем тогда они дюжину дней промариновали его в Азкабане? — Тонкс задумчиво склонила голову на бок, у неё не укладывалась только что озвученная Аластором информация. — Канцелярский ад пострашнее преисподней, — хохотнул Грюм. — Но тут главное результат. Он на свободе, к нему никаких претензий. Как тебе такое? — Амбридж уже представляла, как дементоры вытянут из него последние остатки души. — А ты думаешь, почему именно она вела заседание, а не Корнелиус как обычно? Тонкс вновь пожала плечами: — Он заинтересованное лицо? — предположила она. — Фадж не мог быть судьёй, когда своей рукой уже буквально подписал его помилование. Грюм крякнул и отрицательно покачал головой. — Слишком умные слова. Корнелиусу всего лишь хотелось лишний раз самоутвердиться, и заткнуть за пояс Амбридж, показав, кто здесь хозяин. А дело Рема было удобным для этого поводом. Тонкс задумалась: ей показалось, что в голосе её наставника, когда тот произносил имя Люпина, каждый раз проскакивали какие-то теплые нотки. — Откуда ты его знаешь? — чисто интуитивно поинтересовалась Тонкс, на что получила в ответ пристальный взгляд его магического глаза. Обычно он награждал её таким взглядом, будучи либо очень довольным её вопросом, либо если считал, что вопрос ну уж слишком не к месту. И тут уж было непонятно, какой это был из случаев. — Так вышло, что мне пришлось неплохо его узнать, — неопределенно сказал Аластор, помешивая ложечкой в кружке. — Дело давно минувших дней, тебя тогда ещё и в планах не было, — когда Грюм начинал использовать этот аргумент, расспрашивать дальше было бесполезно. — И что ты можешь про него сказать? — она пожала плечами, немного изменяя вектор развития беседы. — Он… — Грюм шумно сделал глоток чая из своей бездонной кружки, как будто бы растягивая паузу, чтобы подобрать нужные слова, — специфичный. Она вскинула бровь: «И всё?» — Ну да, неплохо ты его изучил, — иронично отметила она, — Знаешь, под эту характеристику можно подогнать что угодно и кого угодно, даже тебя и меня. — Вы с ним, кстати, чем-то похожи, — продолжил он, усмехнувшись. Тонкс прыснула: — И чем же? — поинтересовалась она, прикладываясь к своей кружке с чаем, которая была объемом почти в пинту. Вот уж она сомневалась, что с этим человеком их может что-то объединять. — Одинаково невыносимые зануды, — съязвил он. — Поэтому с завтрашнего дня вы вместе будете назначены на ведение одного дела. Тонкс поперхнулась чаем. — С Фаджем и Руфусом я уже это согласовал, — невозмутимо продолжил он. — Какого черта, Ал? — возмутилась она, откашливаясь, но Грюм был непреклонен. — Это же шутка? — Я давно тебе говорил свои мысли на счет твоих особенностей и что тебе пора начать работать в их развитии, — с нажимом сказал он. — И мне надоело, что ты всё время пытаешься увильнуть от этого по какой-либо причине. Тонкс выдохнула, отводя взгляд. Она честно пыталась на тренировке начать заниматься тем, о чем так настойчиво говорил ей Аластор. Но её теоретических знаний было явно недостаточно, а практические попытки каждый раз приводили к совершенно непредсказуемым результатам. И после рокового первого раза и её попадания в Мунго с ожогами верхних конечностей, она начинала нервничать, даже когда просто думала в этом направлении. — Ну, и как ты думаешь, он поможет мне с этим? — скептически спросила она. — То, что он умеет управлять своим состоянием и может превращаться вне зависимости от лунного цикла, говорит о его высоком самоконтроле, которого у тебя явно недостаточно, — безапелляционно парировал Аластор. — Я не собираюсь с тобой спорить, Тонкс, это приказ. Подробности дела, над которым вам придется работать, — он кивнул в сторону её стола, где только теперь она заметила внушительных размеров подшивку. Она тут была изначально? — Ознакомься в ближайшее время. Тонкс, качнувшись на стуле, потянулась за верхним документом. В руках у неё оказалась внушительная папка с небольшой колдографией в уголке, с которой на неё, недовольно хмурясь, смотрел Римус Люпин. — Его личное дело? — она непонимающе подняла взгляд на Аластора. — А это для твоего персонального задания, чтобы понять, как ему удаётся держать контроль. Тонкс машинально выругалась. Не просто так в последние пару дней он гонял её на эти дурацкие безрезультатные слежки в две смены: видимо, готовил свой коварный план, а со своей внимательностью и в обычные дни она, бывало, не замечала, как на её столе появляются и исчезают документы. В такой запаре не заметить целую башню из файлов — не мудрено. — Не сквернословь, — осадил её Грюм, усмехнувшись. Она посмотрела корешки внушительной архивной подборки: документы из отдела по учёту оборотней, служебная характеристика, краткая биография — обычно в таких файлах было мало по-настоящему полезной информации. Но читать всё это у неё не было никакого желания, да и такое всегда казалось ей чем-то неприличным: подсматриваешь за человеком вне его ведома. Одно дело, когда ты ведешь слежку за подозреваемым, совсем другое, когда пытаешься выяснить всю подноготную своего будущего напарника. — Ты вообще уверен, что он невиновен в том, в чем его сегодня обвиняли? — устало развела руками Тонкс, используя свой последний аргумент. Грюм на мгновение задумался, но потом пожал плечами: — Вот и выяснишь в процессе, — он неопределённо махнул рукой. — Но ты сама видела, дело шито белыми нитками: видимо, его состряпал на коленке кто-то из оперативников группы отлова оборотней. Она вздохнула, захлопывая папку и вновь встречаясь взглядом с Римусом на колдографии. На ней он выглядел чуть моложе, по всей видимости, из-за отсутствия щетины. — Ну, хоть в трёх словах скажи мне, кто такой этот Люпин и почему ты вспомнил о нём именно сейчас, — чем дольше она смотрела на фотографию, тем больше начинала замечать в его взгляде что-то зловещее. — В трёх словах? — Аластор допил остатки чая и выловил со дна выжатую лимонную дольку. — Упертый, категоричный и самоуверенный. — А ты сказал, что мы похожи, — прыснула она. — Не нравятся мне такие… Аластор громогласно рассмеялся, но на второй заданный ею вопрос так и не ответил.