Le Petit Renard 🦊

Впервые за неделю мне удалось нормально поспать. А когда я оторвал голову от подушки и на экране телефона увидел «Вам звонит Виктор», то подумал, что я либо все ещё сплю, либо в край еб#нулся. Я быстро вырубил звук и бодренько (если не считать прихрамывания из-за колена) вышел из комнаты, чтобы за разговором не разбудить её. Как можно более непринужденно, я наконец ответил на звонок. — Доброго утречка, Юрио! ~ Мда, я уже успел подзабыть, каким бесячим бывает Никифоров. — И тебе доброго, Виктор, — я отвечал максимально дежурно и не стал переходить сразу к своему делу, потому что мне было интересно, зачем он сам звонит. — Не хочу тебя сильно задерживать… Мне тут лисичка на хвосте принесла, что у тебя в Москве был ко мне разговор… — Хм, был. — Ну так что, тебе ещё нужен тренер на следующий сезон? — Откуда… — я ох#ел, скажу честно. — Говорю же, лисичка на хвосте принесла. Я жду ответ. — Да. Мне нужен тренер на следующий сезон. — Отлично. Какое удачное совпадение, что я готов им стать. — Да? #? @? #? — я ушам своим не верил. — Да. При одном условии. — Внимательно слушаю, — зачем-то я прижал телефон поближе к уху, но слышал только свой бешеный пульс. — Ты завтра же, а лучше сегодня, пойдешь к врачу и разберёшься со своим коленом. Выполнишь все предписания и восстановишься. — Это уже три условия… — Я не закончил. А ещё, пока ты не перейдешь под мою ответственность, ты будешь слушаться Якова и свою милейшую подругу. — Подругу? — Да-да. Ее самую. Замечательная девушка. Береги её и не забудь поблагодарить. — Что… — О, мой кофе сварился. До встречи, Юрио, надеюсь, мы друг друга поняли. — Да. И я не Юрио! — но он уже сбросил. Мы-то друг друга поняли, но вот лично я не понял вообще ничего. Откуда он знает про то, что я хотел с ним обсудить в Москве, про колено, про неё… Какого хрена вообще?! Будучи в состоянии сильного эмоционального возбуждения, я вернулся в её спальню. Она уже проснулась и сонно поглядывала на меня из-за приобнятой подушки. — Тебе привет! — я решил, что если уж я нифига не понимаю, то пусть и она мозги поломает маленько. — Хм? — сработало. — От Виктора. — Который Никифоров? — Ага. Я вижу, вы знакомы. Она загадочно заулыбалась. — Ну рассказывай, — я уже сгорал от нетерпения. — Да нечего рассказывать… — она перевернулась на другой бок. — А ты давай в деталях, как ты любишь, — я плюхнулся рядом на кровать. — Ну смотри, — сработало [2], она повернулась обратно, — я пришла в Ледовый. Там встретила дядю Сашу, который охранник. — Это я уже понял. — Так вот, он мне рассказал про вашу с В. выходку. — Ага. — Потом я узнала у него телефон Якова. — Что? — Да-да. Мы поболтали немного, я спросила у него, знает ли он про вас с В., а он наконец понял, откуда у тебя травма колена, о которой он и рассказал мне. — Ха! — Ага, тогда мы коллективно поняли, к чему твое геройство с участием в этом этапе Гран-При, ведь мы оба знали, что там будет Виктор. — Ну вы, блть, Шерлоки… — Но! Яков был на тебя немного, вот прям кааапельку, зол за твое безрассудство, поэтому дал мне телефон Виктора со словами «я ничего делать не буду, если хочешь сама звони Вите, договаривайся за этого оболтуса», — она со свойственной ей артистичностью спародировала Фельцмана. — И ты позвонила??? — Ага. — У тебя же тревожность… Ты ж телефонные звонки терпеть не можешь… — Ну… Мы же друзья, — да уж, это действительно многое объясняло, — не могла же я оставить тебя без тренера! — Спасибо, Лисёныш, большое спасибо. Я смотрел на нее и никак не мог понять, что я такого хорошего в жизни сделал, что вселенная свела меня с ней. В порыве чувств я накинулся на нее с объятиями, да так что мы чуть не свалились с кровати. Наверное я переборщил с силой, потому что после фразы «Юрк, мне бы дышать…», хватку пришлось всё же ослабить. А вот она взялась за меня по-серьезному. В тот же день я договорился о встрече со своим врачом и уже на следующее утро имел приличный список направлений на исследования и кучу назначений. Исследования показали, что я дурак (хотя она это упорно отрицала). Дело в том, что, как сказал врач, приди я сразу после получения травмы, восстановление заняло бы пару недель максимум, но я же «самый умный», поэтому я даже вписался в соревнования и откатал короткую программу без упрощения контента, какой молодец, слов нет. Но это сейчас я понимаю, что оно того не стоило, а тогда мне пришлось смириться с тем, что из-за себя самого мне предстояло потратить больше месяца на лечение, три недели из которого на льду мне появлятся было строго запрещено. Это не было моей первой травмой в карьере, но я, хоть и не удивился, всё равно расстроился, ведь это означало, что с Гран-При я точно пролетаю, что с китайским этапом, что с финалом, поэтому вся надежда оставалась на то, что мне удастся восстановиться к финалу чемпионата России, чтобы отобраться на чемпионат мира. Я хотел бы сказать, что я был относительно спокоен, ведь вопрос с тренером я уже решил, и показывать какой-то супер-результат мне было не нужно (не считая собственно спортивного интереса), но не всё было так просто — мне нужно было попасть в олимпийскую сборную, а здесь даже моя «милейшая подруга», как выразился Виктор, не могла мне помочь. Хотя, конечно, это спорное утверждение. Она как раз-таки очень помогла мне: с её лёгкой руки на мою долю, точнее, на мой зад, пришелся целый курс уколов, а также ей периодически приходилось ассистировать мне, когда я пытался изъе#нуться с компрессами, повязками и прочим. Но самый большой вклад она внесла в поддержание позитивного настроения. Вообще из-за отсутствия тренировок мы стали больше времени проводить вместе, и в школу мне пришлось ходить чаще. Я решил извлечь из данных обстоятельств максимум пользы — теперь я мог быть рядом, а значит всем её обидчикам не сдобровать. Конечно, теперь она могла хоть немного за себя постоять, но нутро подсказывало мне, что она не особо спешила пользоваться приёмами, что я её обучил. Как ни крути, но в некоторых делах она была принципиально настырной. Применение физической силы для неё было самым непреложным табу, тогда я предложил «Ну ты хоть обзовись в ответ». Уж язык у неё был подвешен, да и честно говоря, весь ее внешний вид кричал о каком-то высоком моральном превосходстве, а её тотальная невозмутимость даже без слов могла любого довести до белого каления. Я то видел в этом своеобразное оружие, но по иронии, скорее всего, именно эти качества и стали первоначальной причиной издевательств. В любом случае даже силу слова она использовать наотрез отказывалась. Когда я спрашивал, почему, ответ всегда был один — «Да делать мне больше нечего», ну и вариации на тему «Мне всё равно». И я бы рад быть с ней солидарным, но я прекрасно видел, что действия обидчиков всё-таки наносят ей вред, пускай не физически (ведь я был рядом), но с точки зрения репутации точно. Я, конечно, не верил никаким слухам, а вот некоторые учителя верили, поэтому и к классному руководителю её вызывали, и к завучу по воспитательной работе вызывали, и к директору тоже вызывали. За неимением доказательств, её всегда отпускали, но доверия к ней уже не было, и я знал, что её это если не расстраивало, то по крайней мере, действительно оскорбляло, причём похлеще синяков и отрезанных пуговиц. Но она всё равно ничем не отвечала, потому что была «выше этого». Выше чего, я так и не понял, ибо с моей стороны это выглядело как упорное игнорирование проблемы. Решение пришло откуда не ждали. Однажды вечером мы решили прогуляться по центру города. Не то чтобы мы редко бывали в центре, но обычно она таскала меня по всяким выставкам и прочим местам искусства, а тогда было решено просто погулять с одной лишь целью нашагать 10.000 шагов, ибо пока что это был единственный разрешённый для меня вид нагрузки на ноги. Впрочем, скучно нам не было, а ближе к концу так вообще стало «весело». Во дворах центральных улиц всегда было полно местечек для кутежа, это факт, какие-то были поприличнее, а какие-то вообще стоило обходить стороной. Как раз мимо такого мы и проходили, но, к счастью, по другую сторону улицы. Мы бы шли себе дальше, если бы она вдруг не встала, как вкопанная, и не уставилась в сторону неоновой вывески. — Ты чего? — вряд ли она хотела посетить то место, поэтому её интерес к нему мне был совсем не понятен. Но она потянула меня за рукав куртки и, как можно менее приметно, показала пальцем на девушку, что только-только вышла на крыльцо. Я пригляделся повнимательнее и наконец понял в чём дело — этой девушкой была К., она же главный источник школьных бед моей ненаглядной. «Ну, интересный факт, конечно», подумал я, но больше никаких эмоций по этому поводу я не испытал. Наверняка, К. уже исполнилось восемнадцать, поэтому по закону она имела право там находиться, хотя выбор заведения, как ни крути, был сомнительным. А вот мысли моей спутницы касались более практичных вопросов: — Юр, мне кажется, или она выглядит как-то неустойчиво? — её голос выдавал искреннее волнение. — «Шатается» ты хочешь сказать? — Ну да. Я тоже обратил на это внимание, но с другой стороны, в такие места и ходят не за тем, чтобы бахнуть чайку́. И всё же она пристально наблюдала за развитием событий. Не зря! Не прошло и тридцати секунд, как К. схватилась за перила в попытках не оказаться на асфальте. — Что-то не так, — только и успела выпалить она, ринувшись через дорогу. Надо ли говорить, что сделала она это в неположенном месте? Позже она получила от меня за это приличный нагоняй, но тогда машин, к счастью, особо не было и всё обошлось. Я же выждал момент получше и тоже перебежал дорогу. Что-то действительно было не так, и это уже было объективной реальностью, а не её интуитивными домыслами. Она постаралась сделать так, чтобы К. приняла положение сидя, и похлопывала ее по щекам: — Эй, К.! Ты меня слышишь? Открой глаза! Но от К. внятной реакции не было: она не теряла сознание, но ее как будто настойчиво клонило в сон. — Боже… Да она под чем-то… — Лисёныш собственноручно приоткрыла ей глаза и, видимо, размер зрачков К. позволил сделать ей этот вывод. Я никогда не видел людей в состоянии наркотического опьянения. Всё-таки я спортсмен, и почти все мои знакомые тоже, так что нам не до употребления запрещенных веществ. Я и в клубе-то был один раз, и то в Казахстане с Отабеком, когда он водил меня на концерт рок-группы своего двоюродного брата. В общем, к чему я это… Ах, да. Я не знал, что делать в таких случаях. — Надо вызвать скорую! — это первое, что пришло мне в голову. — Не надо, симптомов передозировки нет. Часов через пять очухается. — И что ты предлагаешь?! — Надо вызвать такси. — И куда мы её отвезем? — я надеялся услышать «в больницу», этот вариант мне виделся наиболее логичным. — Куда-куда… Ко мне домой. -??? — Я не знаю, где она живёт, а в таком состоянии сама она не скажет. — А чем тебе больница не вариант?! — Если мы отвезем её в больницу, её родители об этом узнают. Не думаю, что это хорошая идея. Я, конечно, полез в телефон, чтобы вызвать такси, как она и сказала, но с причитаниями я завязывать не собирался. — А почему бы ее родителям не узнать об этом… — наверное, во мне говорил подросток, который рос без родителей, потому что я и правда не понимал. — Юр, жизнь ее и так уже проучила, зачем еще добавлять… — Пф, по-моему, это её проблема. — А вот и нет. Её отец много лет работал в скорой помощи… — Откуда ты… — Я много чего знаю, много про кого. Глаза и уши даны человеку не просто так. Звучало немного пугающе: про неё-то никто ничего толком не знал, ну конечно, она ж всегда молчала, а потом оказывается, что у нее вон в голове база данных покруче, чем у ФСБ. — В любом случае, думаю, ее отцу лучше не знать сей факт из биографии его дочери. — Ну да… На этой ноте подоспело такси, и коллективным усилием нам удалось засунуть К. в машину, таксист немного прифигел, но оказалось, что его сын с дочкой обожают фигурное катание, так что парочка автографов и фото загладили впечатление, и мы благополучно добрались. — Ей ещё повезло… — вдруг протянула она, пуская все силы на то, чтобы с моей небольшой помощью дотащить К. до пятого этажа. — В смысле? — Ну, судя по реакции, она под каким-нибудь кетамином или гамма-гидроксибутиратом. — Чего? — Изнасиловать её хотели, вот чего. — Ого… — тот факт, что К. не сама обдолбалась немного реабилитировал её в моих глазах, хотя ситуация была, конечно, паршивая. — К счастью, она вовремя вышла на улицу. — Да уж… Я не стал спрашивать, с чего это вдруг она так компетентна в этом вопросе, полагаю, все девушки так или иначе осведомлены о подобном. В общем, превозмогая себя, мы занесли К. в спальню. Я помог снять с неё верхнюю одежду и обувь, а Лисёныш мало того, что пожертвовала своей кроватью, так ещё и укрыла К. своим пледом. Я не планировал оставаться у неё в тот день, но мне не хотелось оставлять её одну в подобной ситуации. Так что сначала мы пошли поужинали, а потом обустроились на диване в гостиной и сыграли несколько партий в шахматы, чтобы получилось одинаковое количество побед. Ближе к полуночи меня начало вырубать, и она предложила закончить игру и выключить свет, чтобы я мог лечь спать. Сама она тоже выглядела уставшей, но когда я спросил, почему она не хочет составить мне компанию, она ответила, что нужно присмотреть за К., дескать та может проснуться и испугаться неизвестного места. В этом была доля смысла, только я не хотел, чтобы она жертвовала ещё и своим сном, так что я сам вдруг резко пободрел и предложил глянуть кино. Я знал, что она не откажется, а ещё я знал, что если включить какую-нибудь японскую анимационную полнометражку, то она быстро уснёт. Не потому что неинтересно, а потому что спокойные цвета и ненавязчивая музычка, в общем, всё, что нужно сонному человеку. Мой план отлично сработал, поэтому я аккуратненько уложил её, укрыл одеялом и ушёл в «ночной дозор» на кухню. Делать было решительно нечего, пришлось бесцельно листать Инстаграм. Виктор и Юри давно вернулись в Японию, и аккаунт Никифорова пестрил обновлениями. Я конечно же всё пролайкал, но не учёл, что в Японии уже утро, так что Виктор получил уведомление и, сложив 2+2, понял, что я злостно нарушаю режим сна. От него тут же пришло гневное сообщение, а мне пришлось выйти из сети, чтобы притвориться, что я его не видел. И тут очень кстати из спальни послышался шорох. На всякий случай я захватил с собой стакан воды и двинулся к нужной комнате. Там горел светильник, и, как и предполагалось, К. проснулась и была в недоумении. Для приличия я постучал по двери, чтобы привлечь внимание. — Не пугайся. Это я… — я не успел договорить. — Плисецкий?! — Да, не ори так, — я протянул ей воду. — Спасибо. А где наша чудная? В стране чудес или в Зазеркалье? — с бесячей насмешкой спросила К. — В соседней комнате. И она не чудная. И уж тем более не «наша». — Не придирайся к словам. Не переживай, я на неё не претендую. Но вот что она чудная, это факт. Кто ещё в здравом уме стал бы помогать после всего дерьма… — Это ты у нее спроси. — Хах, как только так сразу. Мы же у неё дома, так? — К. огляделась вокруг. — Да. — Ясненько… А ты что тут делаешь? — она перевела свой ехидный взгляд на меня. — Не твоё дело. — Вы встречаетесь? — Нет. — Просто спите? — Дружим. — Ого… Не знала, что ты такое умеешь, — она осушила стакан воды и поставила его на пол рядом с кроватью. — Да ты вообще обо мне не особо много знаешь. — Пфф. — Тебе, кстати, отец звонил. — Да?! Что вы ему сказали? — наконец-то хоть немного спеси спало с её лица. — Что ты сегодня «с ночёвкой у подруги». — Ахаха, иронично, — но она тут же вернула марку. — Более чем. Мне вот было не до смеха. Я чувствовал гнев. Самый настоящий. Ей может и нравилось воплощать собой образ Иисуса, помогать всем страждущим, а взамен получать лишь терновый венец, но я таким не был. Я не понимал, как можно простить это чудовище и сознательно (!) пустить его в свой дом, служивший чуть ли не единственным убежищем. Я мог бы уничтожить эту наглую суку в тот момент одним телефонными звонком, но не стал — она бы не одобрила. — Давно хотел спросить, — после почти минутного молчания я нарушил тишину, — почему она? Что она тебе сделала? — Я её ненавижу, — К. отчеканила каждое слово. — Так просто? — Да. — Ясно. — Нихрена тебе не ясно! — как и рассчитывалось, мой ответ её раззадорил, — она выбесила меня как только переступила порог класса! О, она сразу над всеми нами возвысилась, одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она нас всех за дерьмо считает! — Хм, и поэтому ты решила сделать всё, чтобы укрепить её в этом мнении? — уголок моих губ дрогнул в улыбке полной презрения. — Да пошёл ты! А её вот эта всезнающая улыбочка? М? При этом к ней столько интереса у всех было, будто Мона Лизу завезли прямо к нам! А? Как тебе? Ты ведь тоже её невзлюбил, в чём же дело? Признай, в глубине души ты такой же, как я. — Это правда, что мои первые впечатления были чем-то похожи. Но в остальном ты ошибаешься. Я много думал об этом, и понял, что я бесился, потому что не понимал её. Но чем больше я это осознавал, тем сильнее становилось желание за ней наблюдать, из-за чего я бесился ещё больше. В конце концов, я понял, что бесился я не на неё, а на себя, потому что она была мне интересна, и я отчаянно не хотел признавать, что мне может быть интересно что-то кроме лезвий и льда. — Так что же случилось? Почему ты вдруг стал с ней повсюду таскаться?! — Она предложила мне быть её другом. — И всё?! — Нет. Конечно, нет. — Что тогда? — Она была добра ко мне. — Ха! Вон оно как… — Знаешь… Я не буду тебя ни о чём просить… — я нашёл в темноте её глаза и пристально в них вгляделся, — но в следующий раз, когда соберёшься сотворить очередное дерьмо, подумай, что ты делаешь это, потому что ненавидишь единственного человека, кто пришёл тебе на помощь, пока все остальные шли мимо по своим делам, решив, что ты во всём сама виновата. Выражение её лица сменилось. Эта пышная самоуверенность вдруг уступила место чему-то сродни страху. — А ты? — Что я? — Ты же тоже там был. Значит, она не единственная. — Если бы её там не было, я бы даже не посмотрел в сторону того клуба. И никогда бы не узнал, что там произошло. — Вот как… — ее голос стал заметно тише. — Да даже если бы тебе повезло, и я всё же глянул бы на ту сторону улицы, я бы вызвал скорую или типа того. Уж точно не потащил бы тебя к себе домой. — Потому что тебе всё равно? — Не совсем. В отличие от неё я более грамотно распоряжаюсь своими ресурсами. Я готов помочь, но если дальше человек может справиться без меня, то я больше не вмешиваюсь. Мне не чуждо сострадание. — Но до неё в этом вопросе тебе далеко? — Хм. Как до китайской границы. — Значит мне повезло оказаться в Хабаровске? — Считай, что да. — Ясно… — Надеюсь, что тебе ясно. Она проснется часа через четыре. Я хочу, чтобы к тому моменту тебя здесь не было. Твои вещи на стуле, телефон на зарядке, — я показал рукой в соответствующем направлении, — дверь не заперта. Я больше не смотрел в сторону К., просто вышел из комнаты и направился в гостиную. Лисёныш мирно спала ровно в той позе, в которой я её оставил. Я невольно умилился её безмятежности и лег рядом, приложив все усилия, чтобы её не потревожить. В конце концов ровно через 4 часа за меня это сделал будильник, но я к тому времени уже встал и даже успел вскипятить чайник. — Доброе утро! — я стоял в дверном проёме и наблюдал за её пробуждением. — Доброе, Юрк… Ну ты, конечно, хитрец! Взял и усыпил меня, а! — Ещё скажи, ты недовольна… — Я может и недовольна, а вот мой мозг тебе премного благодарен, — она сонно заулыбалась и поднялась до положения сидя, — как там К.? — Она уже ушла. — Да? Ого… С ней всё в порядке? — Да. — Ладненько… Хорошо. С этими словами она встала с кровати и побрела в сторону двери. Здесь-то я её и захватил в свои объятия. Я не знаю, почему именно сейчас мне так захотелось её обнять. После ночной беседы с К. мне было немного не по себе, но я думал не об этом — мне очень хотелось её защитить. От всего. И ото всех. — Ты чего? Всё нормально? — она немного отстранилась. — Да, — спокойно ответил я. — Точно? — она же окинула меня скептическим взглядом, а в ответ я лишь кивнул, — пойдём, а то опоздаем. Мы позавтракали и пошли в школу, но только к третьему уроки (на литературу, естественно). Ну а что, на математику нам обоим не хотелось, а от физкультуры у меня было освобождение, она сказала, что у неё тоже, но по какому поводу, вот этого я выяснить не смог. В любом случае, мы радостно ввалились в кабинет русского и литературы за десять минут до начала урока и оба очень удивились: на её стороне парты лежала коробочка шоколадок «Merci». Я сразу понял, кто автор подношения, и кинул взгляд на вторую парту противоположного ряда. К. тут же отвернулась. А вот получательница неожиданной посылки пребывала в недоумении: — Как думаешь, их можно есть? — её голос звучал боязливо. — А почему нет? — я не ожидал такой реакции. — А вдруг там слабительное или ещё какая отрава? — Ты кино что ли насмотрелась? — Нет, Юр, это не кино, это моя жизнь. Ну конечно. Мне стоило самому догадаться. Она всегда стойко переносила всё, что на нее сваливала школьная жизнь в лице К. и компании, но глупо было ожидать, что её психика при этом не пострадает. — Дай сюда! — я выхватил у неё из рук коробку. — Эй ты чего? Я достал шоколадку и, вмиг избавив её от обёртки, поглотил. — Видишь, я не умер. — Конечно, ты не умер… Если там что-то и есть, оно не сразу подействует… — волнения на её лице меньше не стало. Тогда она забрала у меня шоколадки и съела аж две. — Ну вот, если ты умрёшь, то я тоже! — Никто не умрёт, успокойся, — я заулыбался и шутливо щёлкнул её по носу, — вообще, «Merci» значит «спасибо», так что лично я думаю, что это знак благодарности. — Спасибо, Юр, я знаю, как по-французски «спасибо», но от этого, если честно, не легче… С того дня ни К., ни кто-либо ещё её не трогали. Это был тот случай, когда добро победило и даже «жёсткую силу» применять не пришлось. Я ею восхищался. Но всё же не мог отрицать, что если бы не фактор случайности, то эта неприятная часть истории её жизни могла кончиться гораздо позже и совсем не так.