Le Petit Renard 🦊

«I don't know where you're going But do you got room for one more troubled soul?»

— «Alone Together» Fall Out Boy

Напоминаю, в школу я ходил нечасто, и вот после очередных соревнований я решил посетить это заведение. Я сидел на географии и отчаянно боролся со сном, тут откуда-то справа над моей партой промелькнула знакомая тонкая рука. Это заставило меня проснуться, я заметил на парте маленький листочек, развернул его и вгляделся в стройные каракули: «Поздравляю с победой! Красивое было выступление». Я знаю, что оно было красивое, с чего вдруг она решила мне об этом сообщить? Всё же было приятно знать, что хоть кто-то из одноклассников и правда интересовался моей деятельностью. Я послал ответную записку. «Спасибо!» Она улыбнулась и стала писать что-то ещё. Я вдруг заметил, что энтузиазм ей очень к лицу. «Больше всего мне понравился четверной сальхов! А вот над ребром в лутце я бы на твоём месте поработала :D» Это сообщение вызвало у меня смех, я постарался сделать его как можно тише, но она все же заметила, и когда я вместо письменного ответа бросил на нее взгляд, она довольно лыбилась. После уроков я застал ее в раздевалке и думал подойти — не подойти. Пока собирался с мыслями, она уже оделась и вышла из здания. Тогда я все же решил, что мне непременно нужно ее догнать. Это было абсолютно импульсивное решение, но отступать было поздно. — И давно ты стала экспертом по фигурному катанию? — я настиг ее уже за воротами школы. — А? — она вздрогнула от неожиданности, но тут же нашлась, — неделю назад. В ее случае я толком не знал, шутит она или серьезно, поэтому решил уточнить. — А если серьезно? — А я серьезно, мне тут недавно захотелось посмотреть фигурное катание, начала я, конечно, с твоих выступлений, потом мне стало интересно, что у вас там за прыжки и вращения, с прыжками я быстро разобралась, осталось шаги подучить… И тут я понял, что она и правда не шутила, меня это удивляло и ужасало одновременно, но ее самоотверженности в вопросе познания я все же искренне поразился. Улучив возможность, она решила узнать все из первых рук, конечно, я ей все рассказал, возможно, даже более подробно, чем требовалось, а она очень внимательно меня слушала. Так мы и дошли до ее дома. В следующий раз я поинтересовался, чем живет она и выслушал тонну информации о кино, в отличие от нее, я не подготовил матчасть, поэтому не мог поддержать беседу, как это делала она, зато я узнал, что она хочет снимать кино и, возможно, пару раз в нем сняться, только на это она сильно не рассчитывала, потому что, по ее словам, рыжих актрис нечасто берут. В этот момент мне даже стало за нее немного обидно, а подбодрить я ее ничем не мог. Она болтала много, и рассказ ее был сумбурным, это факт, но мне правда было интересно: бо́льшую часть жизни я проводил на льду и общался в основном с коллегами по цеху, так что мой кругозор нуждался в «глотке́ свежего воздуха», коим и пришлась информация, которую она мощным потоком на меня обрушила. Она щебетала что-то про символизм цвета в кино, а потом резко замолчала и взглянула на меня глазами человека, который только что пришел к каким-то невероятным выводам: — Это завораживает, правда? — Правда. Ответил я секунд десять спустя, потому что я никак не мог убрать улыбку со своего лица — так по-милому увлеченно она выглядела. Но она мою реакцию трактовала, судя по всему, иначе. — Ты… прости меня. Я не хотела вываливать на тебя… всё это. Честно! Просто… Никто никогда не интересовался моими увлечениями. Эм… Она вдруг запнулась, будто язык прикусила, нахмурилась, опустила взгляд и отчаянно вцепилась в ремешок своей сумки. Не поднимая глаз, она вдруг выдала «Извини, мне пора бежать, ещё увидимся!» и ринулась в каком-то случайном направлении. Что это было, я так и не понял, но эта ситуация показалась мне странной, поэтому, когда я пришел домой, я решил, что должен что-то сделать и написал ей сообщение с заверением о том, что я бы не стал её слушать, если бы мне было неинтересно, так что извиняться ей не за что и не за чем. Видимо, это сработало, ведь с тех пор мы часто гуляли вместе, и я не заметил, как стал смотреть фильмы, которые она мне рекомендовала, стал привозить ей сувениры из поездок и даже иногда писать ей от скуки. Как выяснилось, за границей она никогда не была, поэтому мои истории о путешествиях производили на нее впечатление. Она всегда очень тепло реагировала, и на каждый добрый жест с моей стороны от нее была отдача в десятикратном размере. О, как же я боялся, что она ко мне привяжется… И вот однажды во время очередной прогулки после школы она предложила мне зайти к ней на чай. Я хотел отказаться, но потом вспомнил, что мы же всё-таки теперь друзья, а для друзей ходить друг другу в гости нормально. Она предложила мне обед и угостила обещанным чаем. Она старалась вести себя непринужденно, но по ней было видно, что гости для нее явление редкое. Тогда я решил спросить, где ее родители, так как жилище ее выглядело весьма аскетично и все было как-то слишком опрятно, настолько, что казалось, что здесь никто и не живёт. Она ответила, что ее родители работают в Мурманской области, поэтому приезжают примерно раз в месяц. Так я узнал, что она живёт одна. Совсем как я, только мне хотя бы повезло, что дед мой живёт в сорока минутах езды на автобусе, а не в другом субъекте Российской Федерации. Мне стало как-то не по себе. От этого знания вся ее вечная загадочность и отвлеченность вдруг стали отдавать тяжёлым привкусом одиночества. С тех пор я часто бывал у нее дома, а она у меня. Я никогда не звал ее, просто так получалось. Впервые я впустил ее в свой уголок холодным осенним днём. Дурацкая вышла ситуация. После уроков я шёл к метро, но вдруг мой взгляд зацепился за знакомую фигуру, стоящую на автобусной остановке. О, огонь этих волос сложно было не заметить. Однако, не они привлекли моё внимание, а тот факт, что верхней одежды на ней не было. Не было даже пиджака, поэтому контраст между белизной школьной блузки и рыжиной волос значительно выделялся среди серости осеннего Питера. Много ума не нужно, чтобы понять, что что-то явно было не так, ведь погода была сырой и мерзкой с промозглым ветром в качестве навязанной услуги, и возможно, я бы проигнорировал эту ситуацию, если бы мы не были с ней друзьями, но всё же я подошёл. — Ты чего раздетая? Как всегда, я застал ее врасплох. Точнее, это она, как всегда, пребывала где-то в себе, не особо вдаваясь в подробности происходящего вокруг нее. — Кто-то по ошибке забрал моё пальто… — пролепетала она, поежившись. По ошибке, ага… Но тогда я поднимать эту тему не стал, хотя сказать мне было что. Вместо этого я пустил силы на поиск решения проблемы. — Так а чего ты на остановке? Вызвала бы такси, — это первая мысль, что пришла мне на ум, в конце концов, я бы и сам так поступил. — Не спрашивай, — она произнесла это не с сарказмом, а как будто правда надеялась, что это сработает. — Я уже спросил, — но я редко отставал от человека, если уже решил докопаться, к тому же, когда явно чувствовал, что что-то не так. — Если я скажу, ты решишь, что я безнадежная дура! — Надежда есть всегда, так что колись! — на секунду я задумался «а почему ее вообще волнует мое мнение?» — Я… Деньги в пальто оставила… — она призналась в этом, словно эта ситуация входила в топ-3 самых тупых в ее жизни, что ж, может, так оно и было. — Горе луковое… — только и произнес я с легонькой усмешкой, которая отдавала ни то снисходительностью, ни то какой-то необъяснимой для меня нежностью, — а чего ко мне не подошла, не сказала? — этот шаг мне виделся очень логичным, ведь мы друзья. — Ты сказал больше не попадать в такие ситуации… И тут я вспомнил тот случай. Тогда я, как обычно, ляпнул, что считал нужным, но абсолютно не подумал, какой эффект эта фраза может оказать на нее. Я надеялся, что это как-то заставит ее встрепенуться и наконец заняться проблемой, но… вместо этого она предпочла скрыть от меня свои трудности. — Так одежду же кто-то взял по ошибке? И я конечно же решил, что раз такое дело, то ситуацию непременно нужно усугубить, это было низко с моей стороны, но мой речевой аппарат срабатывал быстрее, чем эмпатия. Она осеклась и опустила взгляд. У меня не было желания ставить ее в неловкое положение, потому что оно и так было не очень, и я решил спасти момент, раз уж сам его испортил. — Иди сюда, — я расстегнул пуговицы пальто и распахнул его в подзывающем жесте. Я не мог отдать ей пальто, но я чувствовал, что просто обязан что-то сделать. Она же не спешила воспользоваться моей небывалой щедростью. — Я не могу, ты злишься. Я и правда хмурился, но это было моё обычное выражение лица, ибо я в общем-то по жизни был чем-то недоволен. — Я злюсь на холод, а не на тебя. И чем дольше ты щелкаешь варежкой, тем сильнее я мёрзну, — получилось грубовато… справедливости ради, я и правда не был в восторге от ветра, который теперь ощущал вдвойне сильно. Она резко встрепенулась и прильнула ко мне, да так крепко, что мне казалось, что из нас двоих это она хотела согреть меня, и успех в этом деле зависел отнюдь не от моего пальто. Она была, как бездомный котёнок, а я к таким всегда питал слабость. Я вызвал такси, и только когда оно подоспело, я выпустил ее из своих объятий. В этот момент я испытал крайне странное чувство — будто частичку моего комфорта вдруг оторвали от меня, но я не стал думать об этом и сел в машину рядом с ней на заднее сиденье. Я уже готовился назвать ее адрес, как вдруг ее робкое «Юр…» оборвало меня на полуслове. — Что? — Эм… ключи… от дома… тоже в пальто были… — Ясно. Без лишних слов я назвал свой адрес, а она продолжила на меня смотреть, будто виновата во всех грехах человечества. — Юр, у тети Нины, соседки, есть запасной ключ, но она придет только после восьми вечера, ты не переживай, я найду, где подож- — Успокойся, всё в порядке, — я прервал ее неловкий лепет в надежде, что она правда поймёт, что всё в порядке. Нет, конечно, ситуация была глупой, но я не винил её в этом. Когда мы оказались у меня дома, первым делом я выдал ей тапочки и свитер. Я нашел самый большой и самый шерстяной, по совместительству он оказался ещё и самым колючим, но думаю, это было вполне уместно в тот момент, да и она не жаловалась. Она выглядела очень робкой и нервничала, кажется, сильнее, чем дипломат на переговорах о ядерном разоружении, и в свитере она смотрелась забавно: рукава ей были длинноваты, она вообще в нем считай утонула. Для верности я завернул ее в плед, накормил супом и напоил горячим чаем. Она стеснялась и бормотала неловкое «спасибо» чуть ли не после каждого моего действия по отношению к ней, она как будто настолько боялась сделать что-то не так, что в итоге вообще делала только то, что я ей говорил. Когда до нее дошло, что отчитывать я ее ни за что не собираюсь, она немного расслабилась. Тогда у нас даже завязался разговор, в процессе которого мы плавно перетекли в гостиную. Мы сидели на диване и заканчивали вторую кружку чая вместе с тестом по истории, который надо было сделать в электронном журнале. Я отлично помнил даты и факты, а вот она на них не обращала ни малейшего внимания и запоминала только эпичные истории, которые к истории как науке отношения не имели вообще. Например, о событиях 1917 года в России она предпочитала рассуждать не с точки зрения исторических фактов, а с точки зрения восприятия этих событий разными людьми. От неё я узнал о том, что существует рассказ «Любовь после смерти», написанный японским автором Юмено Кюсаку, где он косвенно выражает своё отношение к расстрелу царской семьи. Я не знаю, зачем я запомнил эту информацию, но я ее запомнил, потому что её мне рассказала она, почему-то в тот момент мне казалось, что саму суть истории она всегда улавливала в лучше, чем я. В любом случае, к концу теста я заметил, что она усиленно старалась не зевать и вообще была подозрительно тихой, даже моргала как-то медленно, но не претенциозно, как обычно, а так, чисто по-человечески устало. А может просто чай с ромашкой оказался слишком успокаивающим. Хрен знает, но я решил не донимать ее болтовнёй, отправил тест за нас двоих и принес из спальни подушку. Было немного поздно, учитывая, что уснуть она уже успела. Так что я, как можно аккуратнее, подсунул её ей под голову. Видимо, она оценила моё подношение, раз сразу обняла подушку, высунув руку из-под пледа. Я невольно улыбнулся и плюхнулся на пол рядом с диваном. Мне было нечем заняться, поэтому я просто смотрел, как она спит и думал. О ней и чуточку о вечном. Это все было совсем не в моем стиле. Об этом я тоже думал. А потом заметил, что даже во сне ее лицо выглядело напряжённым, и мне стало интересно, о чём в тот момент думала она. Я сделал ставку на вариант «обо всем сразу», уж очень любила она залезть в самые дебри всего на свете. Мне стало даже немного жалко ее разум, ведь он судя по всему вообще не знал отдыха, но я и сам мало отличался от неё в этом отношении, разве что мои мысли всегда были заняты льдом и золотом, а не глобальными проблемами мироздания. Отчего-то моя рука потянулась к ее лицу. Я бы хотел сказать, что моей целью было убрать прядки волос, спадавшие ей на лицо, только это было бы неправдой. Как назло ни один локон не выбивался, но мои пальцы были уже в миллиметрах от ее щеки, поэтому тыльной стороной я всё же позволил себе прикоснуться к ее коже, отмеченной поцелуями солнца. В ответ она как будто затаила дыхание, и я был готов поклясться, что выражение ее лица в этот момент смягчилось. Как только я успел понадеяться, что наконец-то великие думы ненадолго покинут ее рыжую голову, её телефон вдруг разразился вибрацией. Я тут же одернул руку и нахмурился, а она в непонятках подскочила и кое-как ответила на звонок. «Да, алло, о, тёть Нин, ага, да, спасибо, ага, всё… в порядке. Нет. Я… у друга. Ой, хорошо, минут через 40 буду. Надеюсь. Пока-пока». Она завершила звонок и плюхнулась обратно на диван, накрывшись пледом с головой. Потом она вдруг вскочила и стала бодренько собираться на выход. Уже обувшись, она опомнилась и решила снять свитер, но я запротестовал, и ей пришлось сдаться, а минуту спустя уже она активно выражала протест, узнав, что я вызвал для нее такси, но и здесь ей пришлось смириться с моей победой. Потом я остался дома один и впервые за долгое время почувствовал, что мне чего-то не хватает.