Atypical Cinderella

— Докча-я! Я не успеваю, милый! Маленький мальчик с взьерошеными чёрными волосами бежал по старинным дорожкам красивого сада, звонко смеясь. Его пыталась догнать леди, которая всё ещё не растеряла былой красоты, несмотря на возраст. На её лице играла ласковая улыбка, и она осторожно приподнимала подол шёлкового платья, чтобы не выпачкать его в грязи, спеша за ним. Докча обернулся, посылая ей яркую улыбку, но вдруг споткнулся, резко падая коленями прямо на мелкие камешки. Послышался тихий вскрик, и женщина уже с беспокойством поспешила к мальчику. Тот сидел на земле и тихо хныкал, потирая разбитые коленки. Когда она подошла и присела на корточки рядом с ним, то мальчик тихо позвал: — Мама?.. Он случайно испачкал рукава своей льняной рубашки в грязи, опираясь на землю. Слёзы капали с подбородка, но он упрямо сжимал зубы, стараясь не издать ни звука, быть мужчиной, как говорили некоторые слуги в их поместье. Женщина осторожно провела кончиками пальцев по щеке ребёнка, и мягко улыбнулась: — Всё хорошо, Докча-я, ничего страшного! Пойдём в дом, — она встала с колен, подавая руку мальчику, — Обработаем твои раны! Он схватился за неё, несмело улыбаясь. Она мягко сжала ладошку мальчика, и они вместе пошли назад к поместью. Коленки Кима чуть-чуть болели, но он мужественно терпел и шёл с матерью. Уже в доме женщина позвала слугу и сказала принести аптечку. Несмотря на то, что та всегда относилась с добротой и пониманием ко всем, за что все её любили, и как хозяйку дома практически боготворили, но Докчу она не доверяла никому. Всегда сама, лично обрабатывала все раны, готовила завтрак, стирала его вещи. Учила его всему, что нужно было знать. И никто за это её не презирал. Все слуги в доме были сильно привязаны к хозяйке и «маленькому господину», и прекрасно понимали желание той защищать своего ребёнка. Поэтому маленький Докча был окружён заботой со всех сторон. Кроме одной. Когда женщина закончила обрабатывать ранки Кима, от входной двери послышался холодный голос: — Опять ты его балуешь, Ли Сукён. Она вздрогнула и резко обернулась, неприязненно поджав губы. Мужчина, стоявший в проходе, был отцом Докчи. И он был отвратительным человеком. Ким сжался и задержал дыхание, боясь сделать лишнее движение. Он боялся просто до дрожи. — Что ты тут делаешь? — Ли Сукён резко мотнула головой, вновь поворачиваясь к сыну. Мужчина фыркнул, зло прищуривая глаза. — Это мой дом, если ты забыла. — Это наш дом, милый, — произнесла женщина, продолжая обрабатывать ранки Докчи. Мальчик испуганно смотрел на мать. Он не хотел, чтобы отец ей навредил. — Прекрати, Сукён. Он не маленький, чтобы ты о нём заботилась. Я не хочу, чтобы мой сын вырос слабаком, — презрительно произнёс мужчина, и женщина резко обернулась к тому, вставая с колен и подходя к мужу. — Если ты считаешь, что ребёнок в семь лет уже взрослый, тогда тебе нечего здесь делать. Я буду заботиться о Докче, и мне плевать, что ты скажешь! Звонкая пощёчина. Голова Сукён мотнулась в бок, и она кончиками пальцев дотронулась до пульсирующей щеки. Мужчина стоял, весь побледневший от бешенства, и буквально выплюнул слова: — Это мой дом, я здесь хозяин. И ты будешь следовать моим правилам, слышала! Она повернулась к нему, а в её глазах горел огонь упрямства. Пухлые губы сжались в тонкую полоску, и женщина стиснула кулаки. Ким Докча в ужасе слушал, как кричат друг на друга его родители. Они вышли на середину комнаты, ссорясь друг с другом. Ему было страшно. Он смотрел на мамины ладони, с которых текла кровь, потому что женщина слишком сильно сжала кулаки, и ногти оставили на нежных ладонях ранки. Докча каждый раз вздрагивал на очередном крике, в глазах собирались слёзы. Он не хочет это слушать, он не хочет! — М-мама… Пожалуйста, прекратите!.. — это было сказано на грани шёпота. Его никто не услышал, и у мальчика с глаз закапали слёзы. Он спрыгнул с пуфика, на котором сидел до этого, и осторожно подошёл поближе. Ему очень хотелось схватится за юбку материнского платья, но он не стал этого делать. Он глотал слёзы, и наблюдал за ссорой, что становилась всё хуже. Мужчина вдруг в бешенстве занёс руку и ударил Сукён прямо по голове, из-за чего та резко осела на пол со стоном, хватаясь за голову. В голове Докчи помутилось. Он, совершенно не контролируя себя, побежал на мужчину с криком: — Не трогай маму! Он на всей скорости врезался в мужчину. Тот совершенно не ожидал этого, поэтому покачнулся и рухнул назад, затылком ударяясь прямо о угол прикроватного столика. Удар был такой силы, что во все стороны брызнула кровь, а глаза мужчины закатились. Мир перед глазами мальчика покачнулся. Он пустыми глазами смотрел на тело отца, лежащее на полу, и на растекающуюся лужу крови под головой мужчины. Секунда, и мальчик покачнулся, падая на пол. Он уже не слышал крика Сукён, не видел, как в комнату ворвались слуги, и так и не узнал, что именно он убил отца. Неокрепшая психика поднесла Докче подарок в виде потери памяти. Он начисто забыл, что это он толкнул мужчину, а воспоминания заменилось на то, что это сделала его мать. Мальчик очнулся только на следующий день, и дикими глазами смотрел на всех, начиная кричать, если кто-то подходил слишком близко. Вскоре слуги просто стали оставлять еду на тумбочке возле кровати, когда Докча спал. Мальчик почти ничего не ел, и пустыми глазами смотрел в пространство, теряясь в своих мыслях надолго. В день убийства Ли Сукён позже забрали в темницу, оставляя поместье, как и мальчика, на попечение дворецкого. Ей предстояло разбирательство в местном суде. Конечно, женщина не собиралась подставлять сына. — Это сделала я. Я толкнула своего мужа в целях самообороны. Из-за такого разбирательство отложили на месяц, чтобы собрать доказательства. Женщина лишь молилась, чтобы её сына не трогали. Конечно, к нему пришли, чтобы расспросить. Вот только первый месяц слуги не пускали никого, говоря о нестабильности мальчика. А потом у Докчи наступил период апатии. Ему было всё равно, есть ли кто рядом, или нету. В комнату Кима зашёл мужчина за 50. Он внимательно оглядел мальчика, отмечая невероятную бледность кожи и огромные синяки под глазами. Худющие руки лежали поверх одеяла, и мальчик пустым взглядом мазнул по посетителю, никак больше не реагируя. Мужчина с сожалением посмотрел на Докчу. «Он ведь всего лишь ребёнок» — пронеслась мысль. Он сел на стул рядом с кроватью и тихо прокашлялся, привлекая внимание мальчика. Тот повернул голову к мужчине, показывая, что слушает. — Здраствуй, мальчик. Он равнодушно кивнул, не издавая и звука. Мужчина почувствовал себя неуютно. Ребёнок казался каким-то полумёртвым. Обычно такая атмосфера стоит в комнате смертельно больного человека. Оттого только более мучительно было смотреть на этого мальчика. — Ты помнишь, что произошло в день смерти твоего отца? Докча слегка вздрогнул, и в его взгляд вернулась капелька осмысленности. Он тихим, ломким голосом произнёс: — Я… Не сильно… Мужчина одобряюще улыбнулся Киму: — Расскажи, что помнишь. — Ссора… Да. Крики, много криков… — лицо мальчика мучительно скривилось, он с трудом вспоминал произошедшее, — Я плакал, а маму… Маму ударил отец… Не один раз… Они ссорились из-за меня?.. Он ненадолго замолк, взгляд вновь опустел, но через минуту вновь продолжил: — А потом мама вроде бы… Толкнула отца? Не помню… Мальчик вдруг схватился за голову и ломко, на грани истерики произнёс: — Кровь… Очень много крови… Пол, стены… Кровь. Глаза Докчи были широко расспахнуты, в них стоял животный ужас. Хрупкое тело сильно затрясло, слёзы градом катились по щекам с лихорадочным румянцем. Его накрыло. Мужчина резко поднялся, подбегая к двери и зовя доктора, которого привёл с собой. Врач не смог успокоить бьющегося в истерике мальчика, поэтому ему насильно вкололи снотворное. Уже за дверью, когда Докча заснул, произошёл тихий разговор: — Мы не можем положиться на его рассказ. Он ментально не стабилен, его разум мог заменить воспоминания. — Но ведь Ли Сукён говорит то же самое, что и мальчик? — Это могло совпасть. Мы не можем полагаться на рассказ больного ребёнка. — Значит, её посадят? — Не знаю, ох, не знаю… — Не хотелось бы лишать его матери. — Это уже не нам решать. Пойдем Двое мужчин вышло из поместья, негромко переговариваясь. Некоторые слуги с волнением наблюдали за теми из окна.

***

— Вы Ли Сукён? Женщина в грязных тряпках резко обернулась, цепко осматривая вошедшего. Но уже через секунду она поклонилась, хрипло произнося: — Милорд. — Здраствуй, — презрительно произнёс мужчина, увидев её внешний вид. Сам он был толстым, с заплывшим жиром лицом и маленькими поросячими глазками. Он был лысым, и весь обвешан золотом и серебром, а одет был в костюм из шёлка. Это был граф этой местности. В их городке он решал всё. И если он пришёл сюда, а значит, ему было что-то нужно от неё. Несмотря на то, что Сукён не доедала и жила в откровенно паршивых условиях, своего аристократического лоска она не растеряла, и теперь с достоинством смотрела на графа. Тот скривился: — Я пришёл с предложением. Женщина вскинула голову, внимательно смотря на мужчину. Тот брезгливо ухмыльнулся жирными губами и произнёс, растягивая слова: — Тебя не посадят и не отберут ничего, если ты выйдешь за меня замуж. Ли Сукён постаралась скрыть дрожь. Граф выглядел отвратно, и точно был мерзким ублюдком, но… Если это поможет ей спасти сына… — Хорошо, я согласна, милорд.