Между строк...

— Яша, ты знаешь, ты всё-таки удивительный человек, — сказала Аня где-то сверху. Штольман распахнул глаза и обнаружил, что она так и осталась лежать на нём во всю длину. Глаза у неё были такие довольные и счастливые, что внутри тотчас же взметнулись чисто мужское самодовольство и искорки собственного недавно пережитого удовольствия. — Что ты имеешь в виду? — поинтересовался он, убирая тяжёлые волны волос с её лица, откидывая их ей на спину и прослеживая ладонями всю их длину до самых ягодиц. Руки убирать он не захотел. Аня поставила кулачок на кулачок, пристроила сверху подбородок и зажмурилась. Пальцы мужа не давали сосредоточиться, потому что двигались совершенно невесомо, от чего ей хотелось передвинуться так, чтобы почувствовать их сильнее. Штольман вздохнул и замер. Ему было интересно, что она имела в виду. — Будучи доктором, — благодарно взглянула на него Анна, — я разговариваю со многими женщинами. В том числе и о супружеской жизни. И хочу тебе сказать, что твоё отношение ко мне, это редкость. Это скорее исключение из правил. Штольман повернулся на бок и прижал её к себе. Щека её легла на сгиб его руки. — О чём ты пытаешься мне сказать? — спросил он, с удовольствием чувствуя, как её нога обвивает его бедро и подтягивает его плотнее. — Я о том, что большинство мужей не воспринимает жён как любовниц, — сказала Аня, сама кладя ладонь на его ягодицу. Действительно, руку убирать не хочется. — Рождение детей, ежедневные хлопоты, привычка ведут к тому, что страсть уходит, и жена перестаёт быть объектом желаний, а становится кем-то вроде старого проверенного друга. Это неплохо, но довольно грустно. За всю мою практику мне встречались всего три женщины, которые несмотря на долгий брак, радовались отношениям с мужем. Штольман, который очень отвлекался на поглаживания ниже поясницы, сосредоточился на её словах. Увы, картина привычная. Сколько историй измен, интриг или убийств начались с того, что семейная жизнь не радовала кого-то из супругов! Воспринимать себя и Аню просто как людей, относящихся друг к другу с уважением и чисто платонической любовью, Штольман не мог. Она была слишком живая, горячая и настоящая для этого. Они с самого начала, как он осознавал теперь, настроились на одну волну, подошли друг другу по всем параметрам и только и ждали того момента — он частенько жалел об упущенных возможностях — чтобы и в этом аспекте жизни увидеть гармонию между ними. — Ты никогда меня не отталкивал, — продолжала Аня. — Никогда не смеялся надо мной. Никогда не сказал, что то, что думаю или хочу — глупо! Я тебя люблю! Штольман поцеловал её. Что еще можно сделать с такой невыносимо прекрасной и родной женщиной, которая говорит такие слова? Перекатившись, он оказался сверху и обнял её со всех сторон, не давая двигаться. — Это от того, Анна Викторовна, что ваш темперамент не даёт мне и дня покоя! — шутливо сказал Яков. — Где уж мне смотреть на других женщин, когда тут вы с какой-нибудь дивной фантазией или предложением, от которых голова кругом! Аня улыбнулась. Двинуть рукой или ногой она не могла, поэтому подняла голову и поцеловала его в подбородок. — И потом, — прикусив пылающую мочку жены, продолжил Штольман, — мы с тобой потеряли семь лет. Мы их восстанавливаем! Аня, которой хотелось выгнуться и замурчать, сделать этого не могла, от чего удовольствие было острее. Отдышавшись, она спросила: — А потом? Семь лет уже заканчиваются, а дальше — всё? Никаких фантазий и предложений? Штольман боролся с желанием закончить разговор. Слишком уж многое читалось в глазах его жены. Но помучить её еще немного хотелось больше. — Никаких, — согласился Яков. Его ладонь легла на грудь жены. Проведя большим пальцем по соску, он, затаив дыхание, наблюдал, как она всё-таки выгибает спину и хватается за его запястье. Его всегда завораживало, как горячо она реагирует даже на такое лёгкое его прикосновение. Руку заменили губы, и стал слышен безумный стук её сердца. Её пальцы скользнули на его затылок и прижали его голову ближе. Яков улыбнулся. — Никаких ночных визитов в мой кабинет! Поцелуй под грудь. — Никаких ранних воскресных пробуждений в совершенно непотребном виде! Пальцы проследили рисунок рёбер и замерли у пупка. — Никаких эскапад в местах, которые меньше всего для этого подходят! Руки добрались до ягодиц и сжали их, подтягивая ближе к Штольману. Аня думала, что ей пора перестать так сильно втягивать воздух. От переизбытка кислорода потолок кружился перед глазами. — Никаких фантазий о библиотеке! — с трудом проговорила она. Ей нужна была секунда, чтобы прийти в себя. Яков замер и резко поднял голову. — Фантазий о библиотеке? — с интересом переспросил он. Аня кивнула, говорить сил не было. Он тут же оказался прямо над ней, с удовольствием наблюдая за отсутствующим взглядом, тяжело поднимающейся и опускающейся грудью и капельками пота на висках. — Что за фантазии о библиотеке? — поинтересовался Штольман. Она умела его удивить. Какая там рутина! О какой рутине может идти речь, когда тут…библиотека? Аня рассмеялась. — Я тебе потом расскажу! — наконец сказала она. — А сейчас могу тебе рассказать о том, что я думаю по поводу этой кровати. Штольман приподнялся над ней на руках. — Ты хочешь сказать, что есть ещё что-то, что ты мне не рассказывала об этой кровати? — недоверчиво воскликнул он. Аня улыбнулась. Штольман, который смотрел на неё так, был чудо как хорош. — Да! — кивнула она. — Есть еще целых три вещи, которые ты не знаешь об этой кровати. Яков посмотрел по сторонам и на некоторое время завис, пытаясь сообразить, что такого — да еще в тройном размере! — они не попробовали на их постели за семь лет брака. — Я в растерянности, — наконец сказал он. — Мне срочно требуется разъяснение! Аня обвила его ногами и, перевернув их обоих, оказалась сверху. — Я сейчас всё тебе расскажу! — многообещающе проговорила она и улыбнулась…