Между строк...

…Наконец, распрощались и добрались до своей спальни! Какое счастье, что эта женщина больше не носит корсет! И так на этом платье чёртово скопище крючков. И Аня хороша, знай себе хихикает и ничем не помогает! А то и вовсе мешает! Как прикажете расстёгивать маленькие перламутровые пуговицы, когда твоя собственная жена уже стянула с тебя пиджак и жилет и ёрзает туда-сюда, силясь развязать галстук и одновременно поцеловать под ухо? Наказание, а не женщина! Чистейшее упоение, а не женщина! Какое счастье, что она его жена! Сегодня Ане хотелось шалить, поэтому она руки его убрала, не давая опомниться, нырнула ему за спину и, вытащив его рубашку из-за пояса, забралась ладошками под неё, прижалась сзади и слегка простонала, чувствуя под руками горячие мышцы мужа. Поцеловала его между лопатками и обняла под рубашкой за плечи, приникнув ещё сильнее. Так она и замерла на мгновение, чувствуя головокружение от того, что он теперь до конца её, что они женаты, что теперь можно всё! Раньше тоже можно было всё, но с тоненьким писком совести, загнанным в самый дальний край души. Теперь же всё окончательно! Штольман думал о том, что последний бокал шампанского был всё же лишним. Слишком обострённо каждое её движение отдавалось в нём. Весь вечер он не мог отвести от неё глаз. Весь вечер Аня кидала на него взгляды, не дающие ему облегчения, а напротив, притягивающие, обещающие, заставляющие предвкушать сегодняшнюю ночь. Теперь она проказила и дразнила его, и ему приходилось стискивать зубы и подыгрывать ей, потому что инстинкт звал его откинуть всякую сдержанность, поймать её, прижать к чему-нибудь и дать волю тяжело стучащей в висках крови. Руки Ани вновь двинулись вниз, задели соски и сжались на талии. Штольман застонал. Игры закончились. Развернулся. Встретился глазами с женой. Чуть не застонал вновь из-за расфокусированного Аниного взгляда, тяжелого её дыхания и прикушенной губы. Крючки. Кто вообще придумал столько застёжек на женском платье. Кто-то ненавидящий мужчин, это очевидно! Вот бы кто-нибудь изобрёл что-то такое, чтобы — вжик — и всё готово. Остановил Анины руки, которые расправились окончательно с рубашкой и перешли к брюкам. Слишком быстро. Слишком сладостно. Всё же шампанское было лишним. Кровь, пенящаяся в венах, смешалась с пузырьками алкоголя и не давала вздохнуть. Всё, последний крючок. Чёртово платье! Наконец сама Аня. Мммм…как она движется, как ощущается её кожа под кончиками пальцев, как её дыхание дрожит от его прикосновений. Он понимал, почему поэты воспевают женскую красоту. Она была совершенной, невероятной и слишком реальной, слишком земной. Яков подхватил Аню, она обвила его ногами и поцеловала его за ухом. Это был запрещённый приём. Он лишил Штольмана последней капли сдержанности. Горячечный Анин взгляд встретил его почти чёрные глаза, и она почти всхлипнула. Она обожала, когда он был такой. Когда они упали на кровать, последней её мыслью была о том, как же она его любит…