Одно направление

Макс провалился в сон почти мгновенно, оставив позади горечь разговора с отцом. С Йосом иначе и не бывало – вряд ли у него в арсенале было «слово» похвала. Раньше парень верил, как и все дети в подобных семьях, что упорным трудом можно добиться благосклонности близкого человека, но сейчас понимал, что даже разбившись в лепешку не получит полностью довольного Ферстаппена-старшего. Это не было хорошо или плохо, просто так, как оно есть. Люди разные, цели и установки разные. Йос был неплохим гонщиком, хотя многие в это не верили. Упрямый, жесткий, своенравный – сильный тип людей, привыкший добиваться своей цели даже не своими руками. Он воспитал в сыне похожие черты, не доводя их до абсурда, поэтому Макс всегда будет признателен отцу за строгость, которая учила быть готовым ко всему. Да, у них не сложилось идеальной семьи, с разговорами по душам, основанной на доверии и любви, но ведь не всем везет получить теплоту близких. Да и сам пилот принял ситуацию и двигался дальше. Прошлое должно оставаться в прошлом. Впрочем, вспоминать Йоса не хотелось. Сон затягивал обратно в объятия, навевая воспоминания о прерванных мечтах. В грезах гонщик словно вернулся на год назад – в год, когда всё было понятно и очевидно. Когда им с Льюисом нечего было делить и не о чем было спорить. Существуют лишь два человека, что греют друг друга в объятиях холодной королевы автоспорта. С Льюисом никогда не было легко. Однако не было и сложно. Он, как и все люди, специфичен, к нему нужно привыкнуть, выучить привычки, понять специфику характера. Ферстаппену не впервой было подстраиваться под людей, но, пожалуй, именно для Льюиса ему не нужно было быть идеальным, не нужно было совершенно менять менталитет. Просто быть с человеком, который так стремительно ворвался в жизнь и не захотел уходить, как бы гонщик не гнал его прочь. Иногда стоило подчиниться, чтобы получить больше. Макс видел сны, в которых порхала былая беззаботность и светлая радость. Но рано или поздно приходится проснуться. *** Ранее Когда голландец соглашался на предложение Льюиса, то совершенно не представлял, что чемпион предпримет в будущем. В голове крутились сотни вариантов от свиданий в дорогих ресторанах, каминг-аута перед СМИ до простых потрахушек в номере «для снятия напряжения», которые хранились бы в глубокой тайне. Странная авантюра, которая вряд ли могла увенчаться успехом. Но Ферстаппен слишком устал от расписаний и четких графиков. Хотелось, как маленькому ребенку, поступить назло, сделать то, против чего будет всё окружение, как бы глупо это ни было. Принять первое самостоятельное решение, наделать своих ошибок и ни о чем не жалеть. Такая мелочь, но нестерпимо желанная. И будь что будет. Всё вышло наоборот, как это часто бывает. Льюис явно не собирался уходить из номера Макса и потянул парня за собой, в сторону спальни. Младший пилот тяжело вздохнул, но безропотно последовал в нужном направлении, уже мысленно выставляя себя в коленно-локтевую. Вряд ли чемпион захочет быть снизу и подчиниться в постели, особенно малолетке с кучей, как выяснилось, комплексов. И вряд ли после такого разговора они идут в спальню, чтобы «рядом посидеть». Несколько шагов до комнаты показались целой вечностью. Едва скользнув внутрь, Льюис стянул футболку и оставил брендовую вещь на полу, приближаясь к младшему и явно намереваясь сделать то же самое. Макс машинально поднял руки, когда Хэмилтон, подцепив края футболки, потянул кусок ткани вверх, избавляя гонщика от одежды. Странная тишина, окружавшая пилотов, создавала чуть напряженную обстановку. Младший не понимал происходящего, а Льюис не собирался давать ответы. Он, как и всегда, делал то, что хотел, без всяких объяснений или подготовки. И отказать Ферстаппен не мог. Или боялся, что совсем не вязалось с образом человека, еще несколько недель назад уверенного в своей стабильности. Странная и до боли ложная иллюзия самостоятельности рушилась в прах перед лицом чемпиона. И дело здесь не в любви или резкой смене полюсов, просто Льюис, в отличие от голландца, знал, что делает. И брал не спрашивая, захватывал без потерь. Притягательная сила чужой власти – звучало интригующе. Хотелось быть в первых рядах, чтобы увидеть, как всё сложится дальше. Хэмилтон меж тем потянул гонщика в сторону кровати и, опрокинув на неё, навис сверху. Ферстаппен закрыл глаза и мысленно приготовился к поцелую, но вместо обжигающих губ почувствовал легкое прикосновение к векам. Теплые пальцы скользнули ниже, провели по щекам и едва ощутимо обрисовали контур губ. - Неужели ты решил, что я собираюсь тебя трахнуть? – услышал голландец насмешливый голос. - А что я, по-твоему, должен был решить? Что мы в кровати сериал Drive to survive смотреть будем? – Макс чуть приоткрыл глаза, сталкиваясь с мягкостью кофейной гущи зрачков чемпиона. - Нет, но спать с тобой я однозначно не буду. По крайней мере пока. Хэмилтон мягко привлек парня к себе, устраивая младшего на груди. Пробежал пальцами по позвоночнику и прижал ближе, согревая теплом. - Предлагаю вздремнуть. Бесконечный выдался день. Ферстаппен пробубнил что-то неразборчивое в ответ, отпуская напряжение внутри. Действительно хотелось отдохнуть и расслабиться, без лишних мыслей или проблем. Но в голове вертелось ещё два вопроса, которые надо было задать до того, как оба провалятся в расслабляющий сон. - Как надолго это всё? Льюис чуть задумался, поглаживая пилота по плечам. - Не знаю, Макси. Не думаю, что мы можем давать гарантии или оговаривать сроки. Это не постройка болида, это скорее гонка, результат которой никогда нельзя предсказать. Никто не застрахован от случайностей, тебе ли не знать. - Тебе бы пореже метафорами говорить. - Это почему? - Выглядит странно. Так не разговаривают нормальные люди. - Тебе бы поменьше стереотипами мыслить, - Льюис мягко коснулся губами лба Макса и устроился чуть удобнее. – Что ты хочешь услышать? Я не провидец, я не знаю, что у нас будет дальше. Пока мы можем быть рядом, узнавать друг друга, проводить время вместе. А дальше как сложится. В любом случае, отпускать тебя в ближайшее время я не собираюсь. Ферстаппен хмыкнул и завозился, утыкаясь носом Льюису в ключицу. Ещё один вопрос на повестке ночи. - Как ты в меня влюбился? Льюис замер, едва слышно выдыхая. Кажется, к этому вопросу чемпион был готов ещё меньше, чем к первому. Голландец не стал торопить его с ответом, мягко выводя узоры на темной коже от ключиц до груди, слегка обрисовывая пальцами татуировки, в темноте сливающиеся с кожей. Красивый контраст цветов, разливающийся по палитре вен. Тишина длилась почти вечность. Наконец Хэмилтон собрался с мыслями. - Сложно сказать. Я помню тебя ещё наглым юнцом, попавшим в Формулу-1 вопреки всему: стандартам, возрасту, разговорам и мнениям. Помню, как ты раз за разом бил болиды в бешеном желании достичь большего. Наблюдал за тем, как тобой восхищаются другие, как тебя ненавидят, как вокруг творится бешеный ажиотаж. И ещё помню, как твой отец вечно маячил рядом, устраивая тебе выговор за каждую оплошность, неполадку, проблему, словно это твоя вина в поломке двигателя или подвески. Мы же после одного такого скандала и начали общаться. Ты тогда сидел у забора, уткнувшись в колени, и выдыхал после очередной ссоры на ровном месте. Мне показалось, что я нахожусь рядом с обгоревшим деревом, которое пытается сбросить ошметки коры и вырасти заново. Чувство жалости вперемешку с восхищением. Помню, как пытался тебя подбодрить, говорил, что всё наладится… - А я тебя послал, - усмехнулся Макс. - Ну да, - Льюис хмыкнул, - тебе мой авторитет и мнение были до лампочки. Я вспомнил свои отношения с отцом, его поддержку и любовь, которые, пусть и едва не погубили мою карьеру в Макларене, всё же всегда были искренними. Мне хотелось подарить этот кусочек веры и тебе. Знаю ведь, как сложно начинать, когда половина мира не верит в твой успех. Мы стали общаться, немного, но ощутимо чаще обычного. Ты не тянулся, но и не отталкивал, молча принимая мои поздравления. Как-то я стал ловить себя на мысли, что наблюдаю за тобой гораздо больше, чем за другими, специально выделяю среди остальных, специально ищу после гонки, чтобы сказать «поздравляю», даже если гонка вышла дерьмовой. Решил, что всего лишь ценю твой талант как гонщика, и со временем всё само пройдёт. - Не прошло. - Не прошло, - согласился Льюис. - Стало только хуже, когда ты перешел в Редбулл и так быстро поладил с Деном. Я ловил себя на мысли, что раздражаюсь, когда вижу вас вместе, когда смотрю ваши ролики с шутками, когда наблюдаю, как вы дурачитесь. В такие моменты я словно вырезал Даниэля рядом и видел только тебя. А когда вы начали ссориться и бороться между собой, - камень с души упал. Знаю, неправильно хотеть разлада между людьми, но я ничего не мог с собой поделать, радовался как ребенок, когда Даниэль решил сменить команду и оставлял тебя одного. - Ну ты и мудак. - Не то слово. Именно тогда понял, что это не просто наблюдение за талантливым гонщиком. Так не относятся к человеку, на которого всё равно. Это была ревность, чистая, обжигающая и опасная. Ревность к любимому человеку. Каким-то образом из статуса коллеги ты перешел в кого-то более важного, близкого. Не знаю как и почему, но так уж вышло. Я привязался к пилоту, который сочетал в себе несовместимое: ты достиг успеха вопреки миру и стандартам, но в жизни ничего не мог сделать вопреки окружающим, молча выполняя требуемое и терпя поучения. Странная выходила ситуация. Помню, натолкнул себя на мысль, что могу помочь, как-то поддержать того, кто мне дорог. Случайная идея, которая прицепилась и не отпускала. В итоге я сдался и честно признался себе, что влюбился. Что уже не могу делать вид, что всё в порядке. И раз уж я гонщик, то сидеть и ждать чуда не стоит. Нужно хотя бы попытаться стать к тебе ближе, что гораздо проще в современном мире. Толерантность, сам понимаешь. - Ну да, лет 10 назад тебе бы такую выходку не спустили. - Лет 10 назад ты первым бы меня убил за подобные слова. Сейчас всё стало проще, так что я взял себя в руки пошел на контакт. - Довольно навязчиво, надо заметить. - У меня не было цели скрывать свои чувства, я желал добиться хоть какой-то взаимности. Во что это вылилось ты и сам видишь. Я знал, что очевиден в своем поведении, но скрываться желания не было. Ты не пугливая лань, к которой надо осторожно подбираться. Мы гонщики, нам не свойственна скромность. Я хотел, чтобы ты заметил моё отношение и решил, что с этим делать. - А по итогу всё сложилось вот так. - Именно, - чемпион скользнул по волосам младшего, перебирая светлые прядки. – И грех жаловаться на такой итог. Впрочем, это только начало. А теперь давай спать. У меня есть большие планы на завтра. - Насколько большие? - Максимально. Доброй ночи. Ферстаппен не стал продолжать разговор, погрузившись в свои мысли. Откровенность Льюиса подкупала, а его желание быть рядом дурманило голову хуже шампанского с подиума. Такая длинная история, честная и не приукрашенная. Как всё так вышло? И куда их заведут эти странные отношения? Чем вообще обернется странная авантюра, в которую они оба были втянуты? Вопросы, ответы на которые настоящее дать не в силах. Туманное будущее дразнится, усмехаясь в облака сомнений. Оставалось плыть по течению, надеясь, что это не кончится водопадом, разбивающимся в капли о жесткое дно. Срываясь в сон, Макс пообещал себе обуздать эту странную лавину неизбежности. Чего бы это ни стоило.