Одно направление

Парни молча разглядывали друг друга. Они провели на трассе не так уж и мало, хотя у Макса было лишь несколько шансов по-настоящему побороться с Льюисом. Хотя, даже слово борьба здесь порой было условным понятием – как сражаться с тем, кто заведомо быстрее тебя? Гнаться за кометой пешком? «Следующий год», - попугайчиком повторял Макс, хвостом ходя за Эдрианом Ньюи, подслушивая довольные разговоры доктора Марко и Хорнера. Готовилось что-то грандиозное. За дверями боксов, на ленте завода, в руках механиков пылал будущий шедевр. Господи, как Максу хотелось в это верить. Манило чем-то интересным, запоминающимся. «Мне не нужен самовоз, просто дайте машину, из которой я смогу выжать достаточно», - как-то высказался Макс Кристиану. «Всё будет», - ясно и четко. Red Bull не только быки, иногда они бывали темными лошадками. «У меня должен быть шанс, любой шанс», - холодная собранность снежинкой таяла на искре страсти, которую поджигала одно только мысль о борьбе за титул. О борьбе на равных. Когда не будет DAS и космического двигателя. Когда будут гонщики – Макс и он. И ничего больше. Но здесь и сейчас, в очередном гостиничном номере трасса и её окружение стирались в небесах памяти. Была неизведанная территория, зыбкий песок, который обещал спасение, но мог привести на бойню. Макс достаточно знал о Льюисе. По правде говоря, чемпион в будущем мог стать главным (и единственным) его соперником в борьбе за титул, поэтому пилот перестраховался, разрывая, словно неуемный крот, каждую деталь, которая могла соединить ниточки воедино. Что скрывал за своей маской Льюис Хэмилтон? Что задумал чемпион, занимаясь политическими играми и модой? К чему он стремится, какие на самом деле преследует цели? Неужели и в реальности этот парень – полный мудак? Конечно, многие из фактов, что Макс исследовал, собирались лишь в предположения, и наверняка знать, что происходит у Льюиса в голове, он не мог. Однако похоже судьба решила подкинуть ему отличный шанс, и сейчас стоило по максимуму разведать все сильные и слабые стороны чемпиона, завести беседу, выгодную самому Ферстаппену, извратить всё под самым неожиданным углом, чтобы потом, нащупав болевые точки, лупить по ним из всех пушек. Это борьба за титул. Бескомпромиссная, не предполагающая подачек. Макс не собирался уходить в монастырь и клясться искупить все грехи. Он мудак, жестокий и бессовестный, и был готов признавать это день за днем. Он самый большой говнюк в пелетоне, пусть многие и припишут этот «титул» Льюису. Да, он не святой, и, если бы он был религиозен, то с большой вероятностью заявил, что ему прямая дорога в ад. Но Макс не был верующим в прямом смысле этого слова. У него был талант, команда и машина. Победы и подиумы. Его вера - в асфальт на земле и в дождь на небе. В кнопки на руле, в ноги на педали газа. В собственный талант и бесстрашие, в стальные яйца и железные нервы. Он готов заступить за любые грани, рискнуть всем, что имеет, сыграть в дурака со смертью, лишь бы победить, лишь бы доказать самому себе, что он может. Что он способен на всё. И если диалог с Льюисом в будущем поможет получить преимущество, что ж, Макс не против поговорить. - Молчишь? – чемпион решил начать с риторического вопроса. - Ты ко мне заявился, ты и начинай. - С чего? - С начала. - Решил продолжить обмен язвительными репликами? - Я не суфлер, чтобы тебе слова подсказывать. - Не хотел бы устроиться? – кажется, Льюис решил припахать его к себе любой ценой. - Пропиши Анжеле этот пункт в контракте, уверен, она не откажет. - За что ты так её не любишь? - Мне на неё всё равно. Просто немного раздражает, что она носится за тобой, как собачонка, словно ты сам не в силах делать ничего, кроме как тыкать кнопки на руле. Вы выглядите как мамаша с младенцем. - Пренебрежение в твоем голосе так и сквозит. - Ты решил продолжить игру в очевидности? Немая пауза. Макс наконец решился. - Окей. Начну я, раз у чемпиона не хватает фантазии и мозгов. Вопрос на засыпку: зачем ты ко мне пришел? Более того, зачем ты так настойчиво навязываешься? Льюис молчал, опустив глаза. - Сложно ответить, - наконец подал голос Хэмилтон. – Я просто… Не знаю. Последние годы сливаются в один. И особенно остро это чувствуется после ухода Нико. Я словно на автопилоте, не понимаю, где финиш этой унылой гонки. И мне не с кем об этом поговорить, потому что многие будут бросаться обвинениями, что я ненасытное чмо, убивающее интерес к Формуле 1, а остальные кидать жалостливые взгляды. Так что ты, похоже, единственный, кто не будет выслушивать моё нытье с яростью или жалостью. - Ты же в курсе, что можешь оплатить услуги любого психолога? - А ты хотел бы, чтобы чужой человек копался в твоем грязном белье, а потом с большим риском выставил это напоказ? Макса остро щёлкнули хлыстом, как лошадь, загнанную под конец забега. Черт возьми, это так было похоже на его собственные мысли, на его размышления. Как Льюис так удачно попал по струнам? - Понимаю, - выдавил Макс, вперившись глазами в пол. Диалог пошел не так, как он рассчитывал. - Знакомое чувство, не правда ли? – горькая усмешка сорвалась с губ Хэмилтона. – Иногда кажется, что мы должны быть счастливее всех, с таким количеством денег, славой и всем причитающимся. Но черт возьми, я бы отдал всё это, чтобы хотя бы на день вернутся лет на 20 назад и побыть человеком. Второй удар хлыста. Льюис умело загонял Макса в тупик, и Ферстаппен пытался бороться из последних сил, не желая уступать, не желая проигрывать. «Дать забраться себе в голову - всё равно что распахнуть дверь перед троянским конем. Будь готов всегда и везде. Постоянно держи мозг в холоде. Не поддавайся никогда. Черт тебя дери, придурок, твои эмоции – твой худший враг. Если не можешь их уничтожить, засунь подальше и в любой момент держи ситуацию под контролем», - слова Алонсо мантрой бились в венах, заставляя отрекаться, не поддаваться чужой боли, сквозящей через распахнутые створки. Черт возьми, Льюис действительно хорош в психологическом насилии. - Звучит слишком сентиментально. Это наша жизнь. И никто не заставлял нас выбирать гонки и Формулу-1, - вздохнув, Макс открестился стандартной фразой. На какое-то время ситуация была обуздана. Хотя жеребец с норовом рвался наружу из крепких пут. Что ж, Максу не впервой пытаться обуздать дикое животное. - Тебе от этого легче? – черт, хватит. - Это неважно. - Это важно для меня. - Не лезь ко мне в голову. - Но ты так легко позволил это Кими и дай угадаю, Алонсо? Макс вскинул распахнутые глаза. Черт, он проебался, сильно и бесповоротно. Раскрыл свой тайный козырь главному сопернику. Теперь у Льюиса на руках все карты. Партия проиграна, не успев начаться. Какой же ты придурок, Макс! Зачем вестись на игру с матерой рысью? Ты не должен был, раздери тебя стена! Теперь преимущество, гревшее душу, растаяло шариком мороженого, упавшим на раскаленный асфальт. Всё кончено. - Ты сейчас закапываешь себя? – нервно уточнил Льюис. – Не переживай, я догадывался о вмешательстве испанца задолго до нашего диалога, с тех пор, как ты вернулся с зимнего перерыва пару лет назад. Ты изменился, словно тебе вставили стержень между лопаток. Внешне это не очень заметно, но поверь, я слишком хорошо знаю Фернандо, чтобы не уловить его почерк. Ты обманул весь пелетон, кроме его бывшего напарника. Так что идея Нандо «держать козыри в рукаве» изначально была провальной. - Как? – Ферстаппен смог прошептать лишь одно слово. - Не ты один играешь в психолога, Макс. И не ты один знаешь, что надо быть мудаком, чтобы побеждать. У меня 6 титулов, в этом году будет 7. Считай, я мудак в 6 степени. Воцарилась пауза. Колесо Сансары закрутилось. *** Макс чувствовал себя кожурой от лимона, которую выкинули на свалку после отжимания сока. Твою мать, он так старался, так пытался всё скрыть, чтобы что? Остаться ни с чем? Он затеял не ту игру не с тем человеком и сам расплачивался за свои ошибки. Теперь подозрения Льюиса превратились в абсолютную уверенность, а значит, на этом участке он получил преимущество. Впрочем, дрессировка Нандо была безупречной, и Макс не собирался заканчивать круг вторым. Алонсо был гораздо сильнее, чем помнил его Льюис, и позаботился о таком раскладе заранее. «Если же ты, недоразвитый малец, дашь слабину и позволишь ему залезть себе в голову, не вздумай ничего отрицать. Ты лишь убедишь его в правде. Веди себя как шлюха на трассе: подтверждай все подозрения, покажи себя слабым и уязвимым. Дай ему свой призрачный образ забитого мальчишки, пускай думает, что раскусил себя. Пожалуй, это сыграет тебе на руку больше, чем что-либо иное: он не будет ожидать удара от слепого котенка. Сыграй с ним в жертву, пускай наш чемпион побудет спасителем. Стань жилеткой, в которую он сможет поплакаться». «Значит, работаем по плану В», - мысленно усмехнулся Макс, аккуратно возвращая самообладание. Сейчас нельзя раскрываться. Игра только началась, у него ещё есть карты на руках. - Да, в мудачизме тебя обвинят многие, - тихо прервал молчание Ферстаппен. - Ты как? - В шоке, - честно признался пилот. – Я был уверен, что меня нельзя раскусить. - Поверь, нельзя, - успокоил чемпион. – Просто когда работаешь с человеком, то знаешь его лучше многих. Привыкаешь к фишкам и особенному поведению, учишься подстраиваться и притворяться. Мало кто из пелетона способен заглянуть дальше мишуры, ещё меньше захотят это делать. - Ты почему-то захотел. - Я вижу в тебе себя, - усмехнулся Льюис. – Ты далеко не первый, над кем Нандо ставит опыты. Правда, во мне он воспитывал жертву, которую потом уничтожит, а в тебе охотника, который уничтожит меня. Верно? Блять, чемпион обладал безумной проницательностью. Тем страннее было наблюдать его главный косяк. - Верно, - Макс действовал по плану. – Но знаешь, я не против разбить тебя в пух и прах. - Ещё бы ты был против. - Ты за этим сюда пришел? Чтобы подтвердить подозрения о Нандо? - Нет. Я пришел сюда, чтобы вытащить тебя. И себя. - Откуда? - Из клетки, в которую парня поочередно загнали Кими, а затем Фернандо. И ты сам это позволил. - Кто тебе сказал, что я против? – Макс вскинул глаза. Они давно уже вышли за рамки нейтрального разговора, теперь гонщики шли ва-банк, распахивая кровью самые глубокие секреты. - Я сказал. - Ты проницателен, но тебе далеко до лучших. - В самом деле? Тогда ответь честно: ты и сейчас продолжаешь игру Нандо? Хочешь стать жертвой, чтобы выудить из меня как можно больше, а потом больнее ударить? Я прав, Макси? Переводной ход. На столе карта Джокер.