Одно направление

Это снова повторяется. Который раз за сезон он вынужден настаивать на своём в жалких попытках обелить репутацию? Ему уже давно никто не верит, для всех он «грязный гонщик», жестокий соперник, готовый на всё ради победы. Конечно, он не имеет права на понимание и снисхождение. Он на судейском ковре, в сотый раз объясняет судьям, что не виноват, что это недопонимание, что ему не сообщили, что он не хотел и ещё сотни тысяч разных аргументов. Рядом находятся Кристиан и доктор Марко, невидимой рукой поддерживая его, не давая упасть. Сейчас они были главной опорой, на которую он мог рассчитывать, раз уж он выбрал иной путь. Отчаянно держится, сохраняя спокойствие, хотя внутри бурлит вулкан. Впрочем, ничего нового. Ещё тысячи вопросов, зачем они? Им плевать, но они раз за разом повторяют одно и то же. Графики, диаграммы, записи с камер не помогают, стюарды даже не стараются его понять, хотя умело делают вид, что пытаются быть «объективными». И кто бы вам поверил? ⁃ Макс Ферстаппен, вы уверены, что не пытались намеренно затормозить, чтобы подставить Льюиса под удар? ⁃ Это было бы глупостью. Такая авария могла бы повредить обе машины, мало того, что мы, скорее всего, оба бы сошли, такой поступок спровоцировал бы массовый завал. ⁃ Тем не менее, Макс, вы лидер чемпионата, и такой сход дал бы вам преимущество. ⁃ Вы меня за кого считаете? - тон Макса стал ледяным. Судьи напряглись. - Вы всерьёз верите, что ради чемпионского титула я пошёл бы на такое? Поставил бы на кон жизни гонщиков, которые ни в чем не виноваты? Рискнул бы чужим здоровьем и, возможно, жизнью, ради какой-то приписки к фамилии и имени? ⁃ Макс, но вы… ⁃ Довольно, - грубо оборвал Масси Макс. Все замерли. - Мне это надоело. Я безумно устал от этой разочаровывающей гонки, от ваших бесполезных решений, от всей этой дурацкой ситуации. Я просто хочу вернуться в номер и отдохнуть. Решайте, что хотите, делайте, что хотите. Все записи у вас есть, а на мои слова вам всё равно плевать с высокой колокольни. Честное слово, просто оставьте меня в покое. Спешу вас поздравить: вы убили Формулу-1. Всё, что вы сегодня могли испоганить, вы испоганили. Макс развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Он знал: позади немая пауза. Конечно, как этот выскочка, жалкий гонщик посмел нападать на стюардов? Макс не сомневался: ему выпишут ещё один штраф. Это читалось в глазах каждого присутствующего, особенно в его глазах. За столько лет в Формуле-1 Ферстаппен научился быть удивительно проницательным. Читать людей оказалось до примитивности легко, если смотреть в глаза, ловить жесты, считывать усмешку губ. В автоспорте существуют замечательные актеры, которые, если бы захотели, создали бы удивительный фильм, который получил бы 10 Оскаров как минимум. Но балом правили чужие желания и деньги. Зная это, легко понимать психологию многих вещей. Формула-1 не спорт. Это политика. Политика с вкраплением экономики. Вот и всё. Он пытался бороться, быть спортсменом, дарить людям яркие гонки, пилотируя как тогда, в давние, казалось бы бесконечно давние времена, он учился у Шумахера, Сенны, использовал свои лучшие силы. И что получил взамен? Осуждение, ненависть и злость. Время гладиаторов прошло. Теперь они лишь роботы в болиде. Шаг влево, шаг вправо – и ты получаешь ведро грязи и обвинений. Он давно привык. Так закалялась сталь. Так вырастали чемпионы. И в этом году Макс вырос, перешагнул и признал: его «грязный пилотаж» никому не нужен. Они хотят видеть шоу? Он устроит шоу. Он будет ехать, как по нотам. Макс был готов ко всему. Кроме этого. Кроме дурацкого вмешательства ФИА. Кроме недоразвитого цирка, в который они превратили гонку. Опостылело это желание стюардов залезть носом в каждое его действие под лозунгом безопасности. Черт возьми, неужели он производит впечатление человека, способного подвергнуть весь пелетон риску аварии? Неужели он такое чудовище в чужих глазах? За что его так ненавидят? Бессилие грозило слезами вырваться наружу. До безумия хотелось разбить кулаками ближайшую стенку, заорать, осесть на колени и просто выплакаться. Как девочка-подросток, от которой ушёл парень мечты, просто захлебнуться в слезах, прощаясь с верой и надеждами. Кто бы что ни думал. Но нельзя. Мы роботы, мы машины, такие же стойкие, как и болиды, в которые садимся. Никаких эмоций выше разрешенного. Только регламентированная радость, сдержанная грусть. Ему нужно просто дойти до своей чертовой комнаты, забрать вещи и быстрее свалить в отель. Оставить лишние шмотки там, переодеться и выбраться в ближайшие пески, где он сможет спокойно прокричаться, срывая горло в вой, наслаждаясь одиночеством и утопая в собственном разочаровании. Он тоже человек. Он тоже хочет жить. Не существовать, как непонятная кукла, в чужих руках, а просто жить. Пусть заткнутся те, кто вякнут о деньгах и славе. Пусть захлопнут рты недоумки, кричащие о том, что это «его выбор». Пусть отправятся в стену, как он в Сильверстоуне. Он не выбирал быть оболочкой. Он просто мечтал гоняться и показывать себя, наслаждаться перегрузками, почти умирая от усталости после гонки. Он мечтал об этом! И никакие деньги не играли роли. Но нет же, всем вокруг виднее, что он думает и чувствует. Какая, к черту, разница, что думают эти зрители и хейтеры? Оказалось, большая, раз и судьи приняли их позицию. Пропади эта Формула-1 пропадом! Макс шагал размашисто и жестко, будто вбивал гвозди в гроб своего призрачного титула. На полпути к выходу его нагнал Льюис. ⁃ Макс, я… ⁃ Знаешь, тебя мне только не хватало. Просто уйди. ⁃ Я просто… ⁃ Тебе по буквам озвучить? У-й-д-и. Отвали, отвянь, отстань, свали, съебись, отвяжись. ⁃ Словарь ночами заучивал? - в голосе Хэмилтона прозвучал отчаянный намёк на улыбку. ⁃ Я не настроен на шутки, - лёд в голосе Макса не таял. — Это конец. В сердце врезались глаза Льюиса. Улыбка в зрачках пропала. Они стали пустыми, бездонными и тяжелыми, гонщик словно не верил, что двумя словами можно разрушить всё, что было. Было между ними. На короткий миг Максу захотелось выдавить улыбку и сказать, что он пошутил, чтобы снова увидеть сияние кофейных глаз, нежный изгиб губ и мягкий смех. Прижаться, утонуть в объятиях и успокоиться в чужих руках, обвиняя во всем судей. Как тогда, в Бахрейне, в Сильверстоуне, Венгрии, Монце. Сколько же всего накопилось! Но это было мимолетное мгновение. Миг слабости, затопленный яростью. Как смеет он стоять здесь и пытаться улыбаться? Он своими руками всё уничтожил, стёр грань. Самый «чистый» гонщик перешёл черту, втоптал его в пыль, поплясал на его костях. Где эти клятвы в борьбе? Где обещание играть честно? Все осколками разбилось о стены Джидды, песком развеялось по пустыне Саудовской Аравии. Ему плевать. Плевать, как всегда и было. Главное он, его надежды, его гонка. Его титул. Конечно, в гонках нет места любви. А была ли любовь? ⁃ Макси… ⁃ Заткнись, прошу. Я был готов ко всему. Но не к такому предательству от тебя. Знаешь, я злился за Сильверстоун, но знал, что мы оба были с рыльцами в пушку, а потому простил и пошёл дальше. Злился на Монцу, хоть это и было моей виной по большей части. Злился на Бразилию, где ты на своём ракетовозе уделал меня, как щенка. Но сейчас я просто разочарован. Прошу, уйди, - последние слова после грома обвинений прозвучали почти шёпотом. — Это точка. Наша финишная прямая. Теперь ты едешь в свою сторону, а я в свою. Льюис молчал. Тишину прорезал надрывный голос, столь нехарактерный для чемпиона. Уже можно говорить, что восьмикратного? ⁃ А если наши стороны ведут в одном направлении? Макс усмехнулся. ⁃ Твоя на грязной траектории. Нам не по пути. И, резко прервав разговор, зашагал в сторону боксов Red Bull. *** Льюис не пытался догнать, объясниться, что-то сделать. Его будто парализовало на месте. Победа не радовала, титул на горизонте перестал казаться самой важной целью жизни. Сейчас сердце билось в направлении уходящего парня. Его маленького львёнка. Слишком гордого и сильного, чтобы терпеть грязные игры, слишком упрямого, чтобы признать свои ошибки, но такого дорогого, понимающего, близкого. И до безумия ранимого. Кажется, сегодня он своими рукам разрушил щит, который Макс выстраивал годами. И теперь Макса нет. Есть лишь тень на асфальте от фонарей, освещающих трассу. И даже она таяла, стремясь за удаляющейся фигурой. Это клетчатый флаг. Всё кончено. Финиш.