Записки из папки с драконом

31 октября. Нарцисса. – Цисси, ты уверена, что не пойдешь на бал? – с трудом перекрикивая гомон в спальне, спросила Шарлотта. Она стояла напротив зеркала и застегивала на талии поверх платья, украшенный рубиновыми капельками черный корсет. – Уверена, – быстро ответила я. Подруга будто чувствовала личную вину за то, что я отказалась от веселья. Болезненную неловкость ощущала и я, мысленно называя себя лгуньей. Ведь я так и не назвала настоящую причину, по которой решила проигнорировать этот Хэллоуин... Единственной моей причиной было то, что геммофор в банке начал увядать и сильнее пахнуть железом. Или свежей кровью. Я и так перетянула с приготовлением зелья. Слишком долго тянула. И больше не могла ждать. Все увлекутся плясками, оставят меня в покое и я сделаю то, что нужно было закончить давным-давно. Шарлотта принялась поправлять у зеркала завитые кудри, посыпанные блестящей ароматной пыльцой: – Лотта, давай быстрее, за тобой уже очередь! – напирали столпившиеся у зеркала разряженные в пух и прах младшекурсницы. – Цыц, мелочь! – рявкнула на них проходившая мимо Белла, немилосердно затянутая в черный переливающийся шелк, – В туалетной комнате приведете себя в порядок! – Там тесно и все занято! – заныли девочки. – Это ваши проблемы, решайте их сами! – отрезала сестра и неожиданно решительно села рядом со мной на кровать – А ты почему до сих пор в форме, Соня? Как всегда – быстрее всех? Когда собираться будешь? Решительность и напор, сквозящие в каждой мимолетной черте ее тонкого лица, мне не понравились. Сверкающие глаза, в окружении черных подтеков, драматичные подвижные брови, искусанные сухие губы и нарисованная капелька крови в уголке рта вызвали во мне самый настоящий приступ паники. Почему обычно она демонстрировала ко мне равнодушие и снисхождение и именно сегодня ей захотелось проявить сестринскую любовь? Может, виной всему Малфой, цель которого во что бы то ни стало помешать мне?... Мерлин, я превращаюсь в параноика... – Я... не буду собираться, – выдавила я, стараясь звучать как можно убедительнее. – Это еще что за фокусы? – Беллатриса сурово вздернула подбородок и скрестила на груди унизанные браслетами руки. Она нервно моргнула и снова выжидательно уставилась на меня. – Вот и я ей говорю! Праздник же! – прощебетала Лотта, наконец, освободив для вредных малолеток место перед зеркалом и подсев к нам. Она хотела сказать еще что-то, но сестра одарила ее холодным и колючим взглядом, от которого подруга только и могла что смущенно выдохнуть. Обычно меня восхищало умение Беллы одним взглядом заставить человека чувствовать себя пораженным. Но не в этот раз. – У меня сильно болит голова, – попыталась объясниться я. – Попроси у Помфрихи обезболивающее зелье и иди, что ты как первый раз! – развела руками Белла – Ты из-за головной боли лишаешь себя праздника? Я стиснула зубы, едва сдерживая гнев. Отговорка не сработала: – Еще и настроения нет... – добавила я категоричным тоном. – Так появится! Пойдем? – все же очнувшаяся от пронизывающе-ледяного взгляда Беллатриссы Лотта потянула меня за рукав мантии. Чувство опасности прошлось холодом по лопаткам. Они точно сговорились все против меня! Я выдала последний аргумент: – Я не приготовила костюм. – Нашла из-за чего ломаться! – Белла всплеснула руками. Надо ли говорить, что они с Шарлоттой собрали мне наряд мертвой графини за какие-то жалкие двадцать минут. Мы вышли из спальни последними, но вовремя: до мероприятия оставалось пять минут. Я не представляла как выгляжу, так как не успела даже посмотреться в зеркало. Видела только, что вся моя одежда была пыльно-серого цвета от украшенного лентами капора на голове, до массивной юбки внизу, словно меня вываляли в пыли недоброжелатели. Наверное, со стороны это выглядело необычно... Наверное, я должна была быть благодарна своим нарядным телохранительницам, которые спокойно и уверенно тащили меня в праздничный зал, не давая даже оглянуться. У входа в общий зал, мы приостановились. Лотта бросилась поправлять оборки на платье, а Белла критически оглядела меня и довольно фыркнула: – Так бы и призналась сразу, что с костюмом проблемы! С тобой все равно, что с младенцем, обо всех желаниях и нуждах приходится угадывать! Я усмехнулась и поинтересовалась: – А что это за аукцион невиданной щедрости? Не ожидала от тебя такого внимания и участия! – Почему я не могу помочь своей младшей сестрице? – почти весело отозвалась Беллатриса – Тем более в честь любимого праздника! От тревоги у меня даже заныли зубы. Почему великодушие ожило в ней так невовремя? Почему, когда у меня есть все, для осуществления цели, возможности убегают, как вода сквозь пальцы? Неужели я настолько многого прошу у небес? Великий Мерлин! В зале, залитом алым светом, уже разыгрывался оркестр. Не желая рассматривать насколько хорошо был украшен зал или, упаси Мерлин, с кем-либо встречаться, я постепенно отделилась от Лотты и Беллы и укрылась в тени черной портьеры у входа. К счастью, девочки не стали искать меня. Видимо, решили, что их миссия выполнена и теперь они могут в полной мере отдаться Хэллоуину, и это было мне на руку. Больше всего меня пугала возможность столкновения с Малфоем, однако когда я, все же, нашла глазами своего преследователя, он был уже рядом с Лоттой и несколькими однокурсниками. Я заставила себя отвернуться, чтобы не рассматривать во что нарядился слизеринец. Мне это было совсем неважно и неинтересно. Следовало сосредоточиться и ловить момент... Бал был похож на все балы, которые не раз проходили у нас в поместье, у наших друзей и родственников. Алые огненные искры в воздухе, тревожные танцевальные мелодии, нерешительный полусвет, жутковатого вида закуски на столах у стен меня также не удивляли. Я никогда не была любительницей ужасов, мистики, кровищи и потому не сильно была впечатлена подготовкой руководства школы к событию. Рождество я любила намного больше и куда охотнее купалась в покое и уюте. Когда я заключила про себя, что нарядная толпа должным образом развеселилась и внимание большинства рассеялось, то тихонько выскользнула в сумрачный коридор и побежала обратно в спальню, подсвечивая себе путь люмусом. Стоило, скорее всего, попросить кого-то из девочек прикрыть меня, на случай, если бы меня решили найти в разгар праздника. Ту же Берту Салливан... Или безотказного Джулиана, который в венке из огромных роз и расшитом зеленом плаще напоминал небесного ангела посреди кромешного ада. Но рисковать и разыскивать себе соучастников преступления я не стала. Мне нельзя было терять больше времени. Я могла рассчитывать только на себя. Стук шагов гулко отдавался в пустых залах и коридорах. Холодный ветер жутко свистел в щелях. Когда я выбежала в открытый коридор, то на мгновение замерла, глядя на бархатно-синий лоскут неба, видневшийся из арки. А поднеся, палочку с голубой звездочкой люмуса на кончике, удивилась про себя, как в хрустальном воздухе сверкают крошечные снежинки. Да, в общем зале сейчас висели гирлянды из алых листьев и скалились вырезанными пастями тыквы, но зима неумолимо и невидимо подступала, неся с собой перемены, которых я так ждала. Я жестко усмехнулась. Мне показалось символичным, что пришлось начинать активные действия в последний день месяца. Наверное, это могло быть добрым знаком. Влетев в спальню, я первым делом сорвала с головы идиотский капор, закрывающий своими лентами и рюшами мне обзор. Затем стремительно выхватила из-под кровати котелок, в котором уже лежало все необходимое. Подхватив несколько свечей и пустой стакан, я со скоростью молнии вбежала в туалетную комнату и заперла ее изнутри на засов и коллопортус. От люмоса по голубоватому кафелю разбежались жутковатые белые блики. Холод и ощущение опасности снова прошлись по мому телу, но я не поддалась им. Набрав воды и устроив под котлом зажженные толстые свечи, я еще раз перечитала указания Берты с измятого листочка. Ничего сложного не было: не нужно было ничего резать, измельчать, давить, выжимать. Даже мешать варево не нужно было. Только добавлять необходимое следовало быстро, чтобы успеть до закипания воды. Один пузырек. Второй пузырек. Два иссушенных листочка. Снова пузырек. Какой-то продолговатый флакончик. Горсть каких-то семян. И наконец, геммофор, развалившийся, подвявший и напоминающий чью-то окровавленную внутренность. Комната постепенно наполнилась тяжелым паром и запахом крови. Кафель на стенах покрылся мелкими капельками, зеркала запотели. Пульс устрашающе стучал в моих висках, словно грозясь нарушить тишину туалетной и спальни. Как только на темной поверхности показались пузырьки, я осторожно налила полстакана получившегося зелья. Напиток действительно напоминал человеческую кровь. Консистенцией, цветом, тревожным запахом и даже пугающей теплотой: закипающее зелье, от которого валил пар, должно было быть гораздо горячее. А температура этого варева напоминала скорее приятное тепло от живого существа. "Остановись!" – от этого дикого внутреннего крика я едва не уронила стакан на пол, но в последний момент собралась и, зажмурившись, прильнула губами к теплому стеклянному краю. От первого же глотка горло спазматически сжалось: это действительно была самая настоящая кровь – горячая, соленая, мерзкая, словно только что собранная из тела человека! В первые мгновения, желудок едва не отправил все проглоченное обратно, но я злым коротким рывком прогнала тошноту и, зажав нос, продолжила заливать в себя заветную смесь. Противные слезы в уголках глаз нестерпимо жгли нежную кожу. Тонкая теплая струйка прокатилась по подбородку и капнула на пышный кружевной воротник серой блузки. Вторая капля сорвалась и разбилась об кафель пола. Допив, я изнеможении склонилась над раковиной, едва сдерживаясь, чтобы не упасть на белую глазурованную поверхность лицом. Перед глазами дрожало кроваво-красное марево, в ушах шумело, желудок угрожающе рычал, на спине выступил холодный пот, колени дрожали. Еще две алые капли сорвались с моих еще мокрых губ и разбились о раковину. Я в смятении размазала их пальцами, а потом с опаской подняла глаза и глянула на себя в зеркало. Мерлин! На кого я была похожа!… На пациентку больницы святого Мунго, не иначе… Волосы растрепались, глаза словно ввалились, подтек у левого уголка рта, платье в засохших алых каплях... Я пристально глядела на свое полубезумное отражение около минуты, тщетно ожидая каких-то изменений, чуда, перевоплощения... Но ничего не изменилось. Подождав еще несколько минут я, ощущая себя преданной и обманутой, быстро размазала по щекам выступившие от напряжения слезы, задула расплывшиеся на влажном кафеле свечи, составила в раковину все использованные пузырьки и еще до жути теплый стакан и принялась усердно полоскать все это в горячей воде из-под крана. Я опять ощущала себя не более, чем доверчивой дурочкой... Хотелось бы верить, что причина в увядшем геммофоре. Хотя, скорее всего, все зелье было глупой шуткой. Пурпурное зелье! Кровавая Мэри! Вечная красота! Нашла кому поверить… Берте Салливан... Конечно, она хотела разыграть меня. И ей удалось. Ей-то хорошо, внешность никогда не была для нее предметом страха и тревоги! Значит, можно издеваться над наивной Блэк! Еще неизвестно, чем для меня обернется прием этой гадости внутрь. В лучшем случае, денек проваляюсь с легким расстройством пищеварения, в худшем могу серьезно заболеть... Мерлин, зачем я все это затеяла! Впрочем, для меня было не так обидно отсутствие долгожданного превращения, как осознание того, сколько времени и сил было потрачено на приготовление этого бесполезного месива. Отмыв пузырьки, я высушила их с помощью палочки, а потом схватила остывший котелок и без жалости выплеснула все остатки в ближайший унитаз. Оглядев место преступления, я содрогнулась от ощущения, что и правда будто кого-то расчленила и пытаюсь скрыть улики... Впрочем, какие улики? Кому я сдалась со своими уликами, тайными желаниями, тревогами, печалями? Верно, никому. Составив посуду в отмытый котелок, я снова глянула на себя в зеркало. И внезапно решила вернуться в праздничный зал. Именно в таком ужасном виде. Назло всем. В спальне было еще пусто, темно и сумрачно. Быстро сунув котел под кровать, решительно распустила пучок. Белые пряди лохматым беспорядком легли на мои плечи и помятый закапанный воротничок блузки. Меня лихорадило. На губах все еще ощущался привкус крови. "Раз уж суждено быть посмешищем, пойду и стану им! Раз суждено ощущать себя пустым местом при своем благородном происхождении, значит, пусть будет так! Ничтожество, оно и есть ничтожество и никакое чудо ему не поможет".