Счастливого пути

В этот раз их было двое. В лучах мягкого света в салоне кружились пылинки. Когда она села, те серебристой взвесью разошлись по салону, и она не смогла сдержать чих. Он мягко склонился над ней, протягивая платок, и с такой огромной нежностью смотрел на нее, что казалось, вот-вот солнце упадет на землю и расколется от силы этого притяжения. Молодожены. Они сами об этом сказали. Люди вроде них будут заявлять об этом на каждом шагу, и Тайлер не винил их. Когда он смотрел на них, что-то одиноко начинало скулить в груди чуть ниже горла. Их вид настолько сладкий, что оставляет горький привкус во рту. Эти двое не одиноки. Они могут сидеть и чувствовать локти друг друга, ощущать запах слез и смеха, твердо стоять на ногах друг напротив друга. Тайлер завидует им, искренне и по-черному. Эти пассажиры слишком живые для его машины, для Пустоты за границами, для давно мертвого драйвера. Он успел добраться до Акрона. Город гудел жизнью, закрыл свои ворота для мира вокруг и задыхался собственной пылью и выбросами. С того момента, когда машины перестали сновать туда-сюда по улицам, а стали элементом роскоши и единственным способом сбежать, чище небо над головами не стало, как некогда мечтали ученые. Все обернулось иначе. Запертые в клетке каменных джунглей люди жались друг к другу, дышали в затылок, сновали по улицам, как лабораторные крысы и все, что прежде покидало их скромные жилища, теперь оставалось в их уютном вольере. Города удушали, и все чаще Тайлер делал судорожный вдох, чтобы потерять силы прямо перед выдохом. Дороги, тропинки, стены в окошках, цемент, бетон и арматура сворачивались петлей на шее и подгоняли рвать когти отсюда как можно скорее. Никакой романтики, лишь отдающаяся дробью боль в голове по утрам и попытки не наложить на себя руки перед сном. Город — противоположность Пустоте. Здесь всего много, здесь живет полнота, которая прибивает к земле, как гвоздями, чем дольше ты остаешься в границах. Тайлер смаргивает наваждение. — Солнце, там нет ничего страшного, — парень мягко проводит ладонью по колену девушки, переплетает их пальцы и оставляет на щеке поцелуй, полный такой теплоты, что Тайлера неприятно обдает жаром. Он отворачивается. — Пока ты со мной, ничего не страшно, — едва слышно и смущенно шепчет она, укладывая голову на плечо мужа. — Пристегнитесь, и мы поедем. — Конечно, сэр, прошу прощения.

***

В этот раз машина завелась лишь с третьего раза, она все чаще упиралась, ее стрелки начинали врать, дворники запускались и двигались в своем непредсказуемом темпе, а индикаторы моргали в такт переменчивому настроению машины. Говорят, автомобиль — отражение драйвера, который ее ведет. В случае Тайлера, ситуация все чаще напоминала истерику. С въездом в Пустоту голову отпускают тиски Акрона и кости тут же начинает сводить и выворачивать. Тайлер отсутствовал пять дней, и она истосковалась по нему, за что с головой окунает его в купель его больной души. Легкие наполняются огнем, на выдохе рождается желание затормозить. Вжать тормоз в пол на полной скорости и прекратить эту игру в догонялки. Машина проезжает знак, указывающий, что они движутся по направлению к Коламбусу. Первый перекресток, съезд на Малбери, который как всегда возник внезапно. Тайлер выбрасывает в окно нераспечатанную голубую пачку с золотистыми буквами. Снова к месту начала пути. Голоса Пустоты ехидно смеются, окуная Тайлера лицом в зловонную кучу правды. Ему не сбежать, и он будет вынужден раз за разом возвращаться к тому, с чего начинал. В этот чертов город, от которого по спине бегут мурашки. Здесь он впервые нашел свою машину, впервые провел по гладкому корпусу пальцами, впервые коснулся руля, впервые услышал рокот мотора, впервые языка коснулся вкус свободы. — Только, пожалуйста, не поднимай с моим отцом тему политики? — А что не так? — То, что вы как бараны вновь будете бодаться. Я больше не хочу отпаивать его корвалолом, а тебя успокоительными. — Не я виноват, что он голосовал за эту долбанутую партию. — Мартин! Пока тело болезненно разделялось с сознанием, оставляя больные заусенцы в местах разрыва, пассажиры не заметили и толики присутствия Пустоты в салоне. Тайлер хвалит себя и тут же с силой закусывает губу, подавляя стон. — Что, Мартин? Что на этот раз? — Прошу, не начинай. Я сыта по горло вашими разборками, я не хочу краснеть перед мамой. Просто проведем семейные выходные, это так сложно? — Я хочу, я не хочу, — передразнивает Мартин. — А ты спросила, чего я хочу? — Ты первый предложил поехать к ним, — холодным тоном цедит Афелия. — Если бы не предложил, ты бы молча обижалась на меня. Как всегда. Маленький краешек чего-то важного поднимается из-под ковра мыслей Тайлера. Он не хочет тянуть за него, не хочет заглядывать туда, но Пустота уже фривольно бродила в его мыслях, переворачивая все на своем пути. Красные руки. Асфальт истекает бордовой краской. Ее слишком много. Оранжевый свет фонаря падает сверху. Вспышкой мелькает лицо со стертыми чертами. Молодожены на заднем сиденье продолжали спорить, как будто Тайлер был частью их жизни. Афелия говорила с нажимом, голос ее дрожал от раздражения. — Потому что мы всегда делаем так, как удобно тебе. Я свалила в твой чертов Акрон, бросила колледж ради этого, а теперь мне даже нельзя ничего хотеть. Правильно, женщинам не положено. — Афелия, прекрати этот цирк. — О, получается, мои чувства для тебя — тоже цирк? — девушка скрещивает руки на груди и отворачивается к окну. — Нет. Ты прекрасно поняла, что я имел в виду. Не передергивай. — А то что? Опять бросишь меня и упрешься к этой хабалке? — Это было всего лишь раз! — Мартин раздраженно вскидывает руку и закатывает глаза. — Раза достаточно, — зло выплевывает, как змеиный яд, Афелия. Подворотня. Непроглядная ночь. Запах металла. Затертое лицо. Что-то тяжелое в ладонях. Бензин на одежде. Затертое лицо. — Господи, чем я мать слушала? Недели не прошло и ты опять за старое. Неделя, Мартин! — Давай, снова приплети сюда свою мать. Может, опять сбежишь к ней плакаться о том, как тебе грустно, что твой парень работает? — парень начинает смеяться, запрокинув голову. — Ну давай, давай. Дави на больное, и не важно, что ты забивал на меня больше года. — Нам нужны были деньги. — На твои гулянки? Мне нужен был ты! — Афелия резко поворачивается к мужу лицом и начинает прожигать взглядом одежду. — Мы обсуждали с тобой это много раз! — Ты обсуждал, без меня. Тебе вообще насрать на мои чувства. Вязкая субстанция под ногами. Тихое гудение трансформатора. Чужие руки тоже красные. Затертое лицо. Красные блики на асфальте. Тяжесть в руках. — Сколько раз мне еще это повторить, а? Мне важны твои чувства. — Но сделаешь ты все равно по-своему. — Если ты такая тупая и продолжаешь творить херню, то да, сделаю! — Что и требовалось доказать! Ха, какая же я дура. — Опять давишь на чувство вины? Манипуляторша. — Самовлюбленный придурок. — Стерва. — Кобель. — Сука. Лицо. Бензин. Фонарь. Красный. Асфальт. Улица. Холод. — Заткнулись оба! — с визгом машина останавливается, и двое пассажиров по инерции летят вперед, ремни безопасности болезненно впиваются в них и они начинают сухо кашлять. — Заебали! Тупые ублюдки. Еще хоть писк, и я, нахер, собственноручно выкину вас в Пустоту. Две пары глаз в ужасе округляются. В них читается одно: животный ужас. Он вжимает их в кресла, бьет по щекам и склеивает губы. Тайлер тяжело дышит. Где-то на шее останется рана от того, что ремень рванул по коже. Внутри плещется первородный гнев, он оседает в желудке и желчью прожигает стенки. Тайлер медленно переводит взгляд с одного на другую, и его губы изгибаются в саркастичной улыбке. Одно его слово, и этих двоих не будет. Один жест, и Пустота позаботится о них и о нем. Говорят же, что умирать в одиночку не так страшно. Не важно почему, но ведь говорят. Говорят же. Тайлер дергает плечами и заходится в истеричном смехе. Эти двое как котята, которых оторвали от сиськи, а он живодер, который выбирает того, чья шубка будет лучше смотреться на воротнике. Боль наковальней обрушивается на голову. Тайлер сжимается, и теперь вместо истеричного смеха из губ доносится только сдавленное шипение сломанного радио. Пустота заползает с большим рвением сквозь всевозможные щелочки в салон и концентрируется на Тайлере. Он ее долгожданная добыча, что наконец-то попала в капкан. Мир сужается в одну точку, силком утаскивая его за собой сгорбленного на водительском кресле. Темные пятна плывут перед глазами и закручиваются в спираль. Во что он превращается? Зачем сопротивляется? Не проще ли сдаться и позволить ей проглотить? Тихо. Магнитола на месте, но она молчит. Скрипя суставами и чувствуя кровь у корня языка, Тайлер медленно разворачивается к приборной панели и нажимает плей. Это обычное радиовещание, однако из динамиков доносится до боли знакомая мелодия с дисков в бардачке. Сглатывая рвущиеся наружу внутренние органы, Тайлер нажимает на газ. Очередное самое важное пошло прахом. Нельзя останавливаться.

***

Коламбус остается где-то за спиной. Сбегая, не оборачивайся. И все же Тайлер не мог не делать этого. Пенсильвания, к которой он был так близок, вновь отдаляется, а вместе с ней и легкий бриз на щеках, осушающая кожу соль и бескрайняя синева перед глазами. Стоило ему приблизиться к заветной кромке воды, начинался отлив и угнаться за ним было уже невозможно. Мнимый и зыбкий покой, который обещал шум океана, рассыпается, будто старый мотор на болты и поршни. За окном, сменяя друг друга, мелькают фермы — призраки прошлого, городки, фонари, леса. Тайлер уже видел это сотню раз. Это начинало утомлять, сам штат. Он будто на терке стирал его разум. Только нежный шепоток Пустоты напоминал, что в других местах не лучше. В любой другой точке земного шара будут сменяться декорации, но всегда будет оставаться главный актер, из-за которого рушится здание театра вокруг. В прошлый раз, когда Тайлер остановился, он чувствовал дыхание смерти на затылке. Пустота раскрыла свою пасть и уже накрыла голову драйвера, машина с ехидным смехом праздновала победу разума над телом. В последний момент удалось избежать катастрофы. Но разве это плохо? Остановиться, развернуться, съехать не на ту дорогу, чтобы проверить свои лимиты. Через сколько на этот раз ребра начнут впиваться острыми зубцами и рвать легкие, а сердце сломанным механизмом забьется в ушах? Он уже нарушил правило — и не одно. В клубах Пустоты вокруг оставалось все меньше угроз. Чем больше красных линий пересечено, тем сильнее хрустят кости. Через сколько отметок тело сломается и его сознание унесется к океану? Хотелось курить. Тайлер шарит рукой сбоку. Помимо книжки нет ничего. Он тянется к магнитоле, и пальцы утопают в пустоте разъема. Сдержать смех уже не удается. Черт, это происходит снова. Впереди занимался рассвет. Душки солнцезащитных очков сжимают виски. Знакомое предчувствие сворачивается в животе урчащей кошкой, той, которая пускает когти, но мягко ластится мохнатым боком к коже. Плечи подрагивают. Пустота хохочет опуская на них свои ладони и вжимает Тайлера в кресло. Он отдается этому моменту, прикрывает глаза, откидывается назад, расслабляет напряженные пальцы и ухмыляется. Вновь бродит по краю, только в этот раз он знает наверняка, что ему ничего не грозит. Как бы настырно голоса ни шептали в голове, он чувствует себя безнаказанным, когда отпускает ситуацию в одном месте, а в другом сжимает горло Пустоте. Улыбка разъезжается шире, когда Тайлер понимает, что впервые взял ситуацию под контроль. Он ждал, и вот у обочины сверкнуло солнце, отражаясь от зеркальца. Тайлер хмыкает, сбавляя скорость. — Позволишь составить компанию? — в этот раз Джош не улыбается. Он идет степенно рядом, снимает с одного плеча рюкзак и прячет руки в карманах брюк. Все такой же расслабленный, но в его лице было что-то новое, тяжелое… — Передумал насчет Коламбуса или забыл посмотреть что-то? — в этот раз они меняются местами и самодовольная улыбка не сползает с губ Тайлера. — Куда тебе? — До ближайшего крупного города. Я скажу, где меня высадить. Не пропустишь, — он садится в машину, на его ботинках нет и пылинки. Джош скидывает куртку и рюкзак на заднее сиденье, будто ему жарко в зябкие утренние часы. Машина ухает и с сопротивлением набирает скорость, — Пока не в Коламбус. Тайлер хмыкает и, задержав взгляд на Джоше, что уже пристегнулся и складывал ноги по-турецки на кресле, после возвращает все внимание к дороге. — Мы стали пересекаться чаще, чем я надеялся. — А это плохо? — Пожалуй, нет. Это просто смущает, — Джош ставит локоть на покатый подоконник у оконного проема и подпирает кулаком щеку. — Зачем ты это делаешь? — Делаю что? — Затягиваешь ее у себя на шее? Тебе же хуже. Она растворит тебя раньше положенного, а тебе пока рано. Тайлер моргает и, напряженно дернув рукой, опускает ее на колено, чтобы протереть. Смысл слов далек от понимания, но какой-то нездоровый холодок коснулся пальцев. Джош же лишь тихо хмыкнул и прошелся пальцами от одного угла проема до другого. На полях, окруженные Пустотой переминаются с ноги на ногу коровы. Небольшое стадо, у некоторых на шее колокольчики. В отдалении мелькали огни небольшого города. Белоснежный туман вокруг низко стелется по земле, мощные пасти беззаботно пережевывают прошлогоднюю траву, что стала прекрасным сеном и желтое, как старый синяк, небо над крышами домов. Туда не хотелось смотреть, однако Тайлер не мог оторвать взгляд. Что-то отвратительно липкое манило туда. Перед лицом опускается козырек, набрасывая на глаза тень, как капюшон, что вновь был на голове Джоша. — Сними очки, — в этот раз Тайлер делает это не задавая лишних вопросов. От внимания Джоша на этот раз внутри поднимаются мурашки, что как гребень проходятся по волосам. Глубокий взгляд, таящий опасность в отдалении. Он не моргал, лишь разглядывал Тайлера, как стрелок мишень перед залпом. — Что тебя так привлекает в городах? — Жизнь, которой у меня никогда не будет. Знаешь, иногда хочется просто мечтать. А тебя? — То, что я смогу в них вернуться. Однажды, — губы Джоша дрогнули, и он отстранился обратно, протягивая в ладонь Тайлера, который все никак не мог высушить ее о ткань брюк, голубую пачку сигарет. Тайлер нервной улыбкой благодарит и тут же судорожно сжимает губами фильтр, чуть не выронив остальные сигареты. Городок скрылся за редкими голыми деревьями, которые много лет назад высадили вдоль трассы, сейчас заниматься таким по-глупому милым благоустройством уже некому. Мандраж все никак не спадал, пока Тайлер не прикурил, не сделал первую блаженную затяжку и не протянул сигарету Джошу. Он удивленно приподнял брови и сощурив глаза зажал острыми зубами мягкий кончик, мазнув губами по пальцам мужчины. В этот раз Тайлер не вытер ладонь, лишь раскурил новую следом. — Я прочел книгу. — Вижу, — раздался тихий смешок сбоку и срез печатного блока зашуршал под чужим большим пальцем. — Как тебе заметки на полях? — Я старался не вчитываться, почерк корявый. — Разве? Как по мне, вполне сносный. Машина плавно выключила фары по первому же касанию рычажка Тайлером и покорно свернула в нужную сторону на развилке. В тихие рассветные часы казалось, что капризный характер автомобиля удалось усмирить. Городок совсем пропал из виду, и дышаться стало легче. В салоне все еще несло Пустотой. Ладони Тайлера стали красными в лучах рассвета, вызывая странные ассоциации, от которых он старался отмахнуться, не поднимая рук. Мотор несколько раз болезненно чихнул и машина остановилась. Все стихло, как будто весь мир сделал шумный выдох. Несколько секунд Тайлер боялся шелохнуться, а после как по команде упер взгляд в приборную панель. Что-то нехорошее с лязгом провело по корпусу автомобиля сзади, в районе красных и оранжевых фар. Сигарета выпадает в ноги, уродливо прожигает велюровое покрытие, прежде чем Тайлеру удается затушить ее пяткой. Тело безвольно немеет. — Опусти голову, — не своим голосом шепчет Тайлер, сжав руку Джоша. Тот лишь беззаботно пожал плечами, и краем зрения можно было уловить, как на его шее натягивается кожа от вращения головы. Он будто совсем оглох или делает вид. — Джош, блядь, не смотри туда, — Тайлер дергает чужую руку сильнее, но это не возымело никакого успеха. — Тебе жить надоело? — Возможно, — безразлично тянет Джош, растягивая на распев каждую букву. Тайлер ощущает жар под ладонями, когда касается чужих щек, привлекая внимание. В прошлый раз касание было холоднее снега, сейчас же пальцы хотелось отдернуть от тепла. На ощупь кожа была колючей и горела, как у больного при лихорадке, однако пальцы лишь сильнее сжались. Тайлер шумно выдохнул носом и столкнулся взглядом с вопросительно расширившимися глазами Джоша, который наконец отвлекся. — Я сказал, не смотри. Секунда или, может, несколько долгих минут — и губы Тайлера накрыли чужие. Сначала это было неловко. Губы Джоша были напряжены, чуть приподняты хищной улыбкой, словно он проверял, что произойдёт дальше. Тайлер, поколебавшись, отстранился, но не успел полностью уйти — Джош тут же потянулся за ним, настойчиво притянув обратно. Все вокруг сузилось до едва заметного пространства — их тел, их дыхания. Пальцы Джоша сомкнулись на плече, мягко, но неумолимо, как будто он боялся, что Тайлер снова отступит. Чужое тепло через касания проникало внутрь, растекалось в груди и животе, пробуждало то, что давно зарубцевалось и умерло. Сердце кольнуло, замерло и резко застучало где-то в горле. Тайлер сдвигается ближе, проводит ладонями по щекам вверх, сбрасывает капюшон и зарывается пальцами во вьющиеся пряди. Он целует, как в последний раз, и не может насытиться этой мягкостью, дыханием на собственной коже, тем, как живот непроизвольно втягивался, стоило Джошу провести ладонью по его руке вверх и прижать ближе за плечо. Плавно и тягуче. Умиротворенно и тихо. Впервые за долгое время в голове стояла кристальная тишина, а все шумные мысли утекали куда-то в губы. Хотелось со всей силы хохотать и падать ближе. Целовать Джоша было приятно. Он бережно двигал губами, ласково скользил от уголка к уголку языком, прежде чем углубить поцелуй, чем вогнал Тайлера в еще большую краску. Он был как пожар, который подпаливал кожу и заставлял тело идти мнимыми волдырями, что блаженно лопались под его прикосновениями. Вкус табачного дыма на их губах смешивался с чем-то горько-сладким, невесомым, и это пьянило, как самое сильное вино, как их первая встреча. Тайлер был уверен — его сейчас ничто не смогло бы вернуть к реальности. В каждом прикосновении ощущалась сладость и терпкая горчинка от осознания всей ситуации. Тайлер зарывается пальцами в его волосы, чуть тянет их, и это вызывает легкий, почти невольный вздох. В салоне становится душно будто само пространство стеснялось их близости. Лихорадка перекидывается и на самого Тайлера. Он на несколько секунды разрывает поцелуй, выпуская прозрачный пар. Все дело во взгляде, которым пожирал его Джош, или вокруг действительно похолодало? Дыхание стало редким и прерывистым, голову Тайлера вело. Он проводит ладонями выше к затылку и останавливается, только когда начинает обнимать шею Джоша. Так не хотелось отстраняться, вновь погружаться в шум. Тайлер молит самое время, чтобы оно не шло, молит Пустоту не отпускать их, молит мотор вновь не заводиться и позволить дальше погружаться в эту затянувшуюся тишину. — Я знаю, что ты сделал, — шепчет голосом Пустоты во влажные губы Джош, разжимая хватку на плече. Мотор с ревом завелся. Прежней легкости как не бывало. По голове прилетает пощечина от реальности. Дышать становится нечем и вовсе не от касания губ. Пульсирующей болью отдается каждое слово. Тайлер жмурится и чувствует, что у него вот-вот искры из глаз посыпятся. Подворотня. Тяжесть. Ночь. Машина. Красный. Автомобиль с визгом шин срывается с места. Что это только что было? Тайлер поддался шепотку и расслабился, начал чувствовать слишком много человеческого к тому, кто никогда не сможет испытать что-либо людское. Сейчас это становилось ясно. Подсвеченные юным солнцем они были на ладони у Пустоты, и та, найдя самый удачный момент, делает выстрел прямо в яблочко. Тайлер загнанным зверем хватает ртом воздух, вжимает до треска кожи руки в руль как за последнюю опору. Гнать, гнать, гнать и не останавливаться. Нужно ехать быстрее собственных мыслей. Что это только что было? — Тебе уже нет смысла спешить, — прямо в ухо припухшими губами бормочет Джош и вновь вставляет в губы Тайлера сигарету, заставляя снизить скорость. — Ты ведь уже догадался, что когда я рядом, тебе ничего не угрожает. Пока что.

***

Дейтон встречает мерзкой моросью и пронизывающим до костей ветром. Как в трансе Тайлер расплачивается за бензин и несколько пончиков с голубой и розовой посыпкой в магазинчике на заправке. Опомнился он уже в салоне. По радио передавали прогноз погоды. Надвигается циклон и к концу недели пойдут проливные дожди. Дотяну ли я до конца недели, думает Тайлер, делая укус. Под поднятым козырьком от солнца над пассажирским сиденьем виднелся небольшой уголок чего-то светло зеленого. Этот цвет выбивался, и Тайлер потянулся, чтобы исправить ситуацию. «Джош» гласила красная рукописная надпись на уголке сложенной дорожной карты. На пересечении шестьдесят второй и семьдесят первой трассы, рядом с Коламбусом, стояла жирная точка. Тайлер отбрасывает карту и падает спиной на кресло. — Блять.