выпускной альбом

Зубы стучат от того, как холодно. Карина облизывает губы и обнимает себя руками. Она стоит за углом школы, даже покурить не может, потому что руки сильно замёрзли, а Айыллааны всё нет и нет. Долиашвили громко чихает от ледяного ветра, что гуляет под тонкой толстовкой и зевает. Достаёт телефон и печатает. кому: Оел✨ э бро ты где? жопа замёрзла, вдруг заболею Карина сует телефон обратно и выдыхает, а потом вскрикивает, потому что её уже привычно берут на руки и подкидывают. Макарова, с красными щеками и с кепкой, надетой криво и косо, улыбается широко: — Привет, Кариш! Заждалась, да? Сорри, я проспала, потеряла сигареты… Короче, не день, а хуетень. Долиашвили смеётся, произносит мягко: — Но меня увидела и всё, лучше стало, да? Айыллаана кивает, глядит серьёзно, губы облизывает и произносит, бросив взгляд в сторону школы: — Идти надо, у нас счас подготовка к Егэ. Несёт, будто бы невесту, Долиашвили даже в шоке замирает, цепляясь за шею Оел. Говорит уже у дверей: — Ты че… Я че… Мы че? Макарова ржёт и чуть сильнее сжимает бедра Карины: — Мы ниче. Все, донесла. Ух… Тут чуть теплее.

***

— Вам в куртке не жарко, Долиашвили? Пётр Сергеевич Петухов смотрит на Карину недовольно. Та жмёт плечами и болтает ногами, сидя за партой рядом с Айыллааной. Та смотрит на мужчину и спрашивает: — А вам в пиджаке не холодно, Пётр Сергеевич? Учитель видит, что Макарова настроена серьёзно, поэтому вздыхает и указывает рукой на доску: — Итак, в бланке варианта егэ пишем имя и фамилию прямо из паспорта, не ошибаемся, ясно? Карина выдыхает, улыбается Айыллаане, укладывает голову ей на плечо. Так и сидят, пока за окном летают уже коричневатые листья.

***

Света кусает губы и смотрит в экран телефона с грустью. На нём фотография, где она обнимает Машу, а та смеётся. Токарова скучает. Безумно скучает по Романовой, но как же ей стыдно. Так спалиться — тупо до ужаса. Она видит, что ей написывают, но боится читать. Вдруг Маше смешно с неё? Вдруг злится? Света точит карандаш с помощью небольшого ножика и спустя минуту начинает рисовать. Она сидит в раздевалке на физкультуре, поэтому ей никто не мешает. Токарова по памяти чертит нежные черты, вырисовывает пухлые губы, которые однажды поцеловала, потому что они учились целоваться друг на друге, вырисовывает выразительные большие глаза… Она чуть улыбается, прямо как Маша на рисунке, добавляет несколько милых сердечек и чувствует себя шестиклассницей, влюбленной в старшеклассника. Света вытягивает ноги на лавочке и ложится на неё. В фиолетовых проводных наушниках играет ненавязчивая музыка, Алёна Швец, кажется. Она грустит, хочет уже к Маше, и плевать, наверное, что та думает, Токарова оправдается, извинится, на коленях поползает, она же дружбой дорожит безумно, как и Романовой. Света резко дёргается, когда в раздевалку залетает Даша Поцелуева вместе с Дианой. И… Они целуются. — Эу, дамы, может вы это… В толчок отойдёте? Поцелуева отодвигается от Адаменко и немного краснеет, что удивительно. Спрашивает, будто пытаясь защититься: — А тебе-то че? Токарова закатывает глаза и встаёт. Запрыгивает на подоконник, благо маленькая и худенькая: — Не хочу смотреть еблю. Диана улыбается мило, на её щеках и веках красивые блёстки, она обнимает Поцелуеву и говорит: — Хорошо. Прости, Светозавр, мы не знали, что ты тут. Дашуль, пойдём в туалет? Даша смотрит на Адаменко, кивает и говорит хрипло: — Ага… Токарова, если расскажешь кому… Света закатывает глаза: — Да мне нахуй это не надо. Диана утаскивает свою хулиганку и можно выдохнуть. Токарова смотрит в окно, смотрит на детскую площадку, что стоит перед школой через забор. Там бегают первоклассники и, наверное, хочется вернуться в это беззаботное время… Ну, почти беззаботное. Света видит девочку до жути похожую на Машу лет в восемь, такую маленькую и с хвостиками. Это заставляет широко улыбнуться и, достав телефон, написать. кому: Маша❤️ хэй прости давай поговорим? правда надо, короче Ответ приходит через минуту. от кого: Маша❤️ привет! боже, я рада, что ты мне ответила! я тебе потом по заднице дам, но все ок! приходи ко мне, лады? после шкалки Света выдыхает, расслабляется и с улыбкой пишет. кому: Маша❤️ жди тогда! с меня зелёный чай и синнабоны✨

***

Карина смотрит на длинные пальцы, покрытые чернилами, смотрит на то, как Айыллаана затягивается и выдыхает едкий дым. Ловит себя на том, что часто подчеркивает внутри, что Оел красивая. Такая статная, немного холодная внешне и безумно тёплая внутри. «Блять, я не извращенка!», — почти истерически кричит про себя Долиашвили, резко краснеет и закрывает лицо ладонью. Макарова видит это и поднимает бровь: — Ты чего? Карина жмёт плечами и оправдывается: — Пошутила у себя в голове, ниче такого. Вот. Долиашвили будто маленький воробушек прижимается к боку Макаровой, потому что та всегда как печка горячая. Оел умиляется этому каждый раз. Она тушит сигарету носком ботинка и обнимает Карину: — Пойдём ко мне? Чай с конфетами попьем, хочешь? Долиашвили улыбается и кивает. Любит ходить в гости, любит курить на кухне, пока мамы Айыллааны нет, любит лежать на кровати, смотреть на разноцветные плакаты и болтать ногами в воздухе. Они оказываются дома у Макаровой довольно быстро, благо та живёт рядом со школой. Уже там Карина разувается и раздевается. Идёт сразу на небольшую кухню, где забирается в холодильник и кричит: — О! Котлетки! Долиашвили улыбается, достаёт сковороду. Оел, уже переодевшись в домашние шорты и в футболку, приходит к Карине и аккуратно обнимает её со спины, пока та переворачивает лопаточкой котлеты. Дыхание сбивается, Макарова втягивает аромат шампуня с чужих волос и шепчет: — Хороший… Шампунь. Долиашвили облизывает губы: — С-спасибо… Тишина и горячие руки на талии, а затем ласковое: — Кариш… Ты… Блять. Не могу я больше скрывать. Нравишься ты мне. Карина замирает. Она поднимает голову и смотрит на Оел шокированно. Спрашивает с нервной улыбкой: — Правда? Макарова кивает и выключает газ. Она тянет Долиашвили к себе и, не долго думая, усаживает её прямо на стол, смахнув батон прямо на пол. Айыллаана тихо произносит: — Да. Ты мне давно уже нравишься, но… Тебе же феминные нравятся, разве нет? Карина качает головой и её пальцы скользят по плечам Оел. В глазах радость, потому что, ну, взаимность это приятно. — Нет. Мне одна нравится только. Которая высокая такая, с короткими волосами и с горячими руками. Макарова улыбается и наклоняется к губам Долиашвили. Смотрит прямо в светлые глаза и шепчет с ухмылкой: — Даже не знаю, кто это… Карина смеётся и целует Оел первая. Простое касание, довольно невинное и мягкое. Вздох прямо в губы и сжатие тонких пальцев на широких плечах. Макарова сжимает аккуратно бедра Долиашвили и прижимает ближе к себе. Языком проводит по приоткрытым губам, гладит аккуратно и шепчет спустя пару минут: — Слушай… Давай отношения начнём, а? Я заебалась смотреть на тебя и думать, что между нами только дружба. Карина широко улыбается и кивает: — Давай. Я тоже заебалась делить тебя со всеми в своих мыслях. А дальше была громкая музыка, котлеты из одной тарелки и нежные поцелуи.

***

Света поправляет на себе кепку и стучится в дверь, ожидая, пока ей откроют. Она облизывает губы и нервничает, потому что до сих пор думает, что, возможно, Маша зла на нее. Вдруг думает, что Токарова сталкерша какая-то? Дверь открывается и Романова, немного растрепанная и одетая в милую пижаму с какими-то инопланетянами, широко улыбается. Она прижимается к Свете и шепчет: — Светозавр… Наконец-то! Ты в прошлый раз так быстро убежала, что я охуеть как испугалась. Проходи, я нам какао сделала, нога уже меньше болит и ходить проще. Токарова смеется и кивает. Она быстро разувается и уже привычно берет Машу на руки, потому что ей нравится ухаживать так за Романовой. Да и не тяжёлая она, хоть и из-за красивой фигуры может выглядеть немного больше. — Маш… Ты это… Ты, типа, злишься на меня? Света смотрит на Романову, которая размешивает горячий напиток и добавляет туда маршмеллоу. Услышав вопрос, она удивлённо поднимает взгляд: — Злюсь? Ну слушай, Светик… Я злюсь, что ты, сучка, не объяснила мне, какого хуя исчезла из моей жизни. А рисунки охуенные, я бы сама на себя подрочила, да я там одета. Неужели не рисовала меня голой? Токарова огромными глазами глядит на Машу и сглатывает: — Я не… Ты че, да я бы никогда… Романова смеётся громко, закрывает лицо ладонью, шепчет: — Ты такая дурашечка у меня… Светозаврик, ну смотри… Бля, видимо, мне придётся проявить инициативу. Я бы хотела, чтобы ты рисовала меня. И голой тоже. Понимаешь, о чем я? Света качает головой, она выглядит смущённой и испуганной, потому что такое в свой адрес она не слышала. Да и влюблена она половину своей жизни, если не больше, именно в Машку. Романова берет Токарову за руки и говорит медленно: — Ты. Мне. Нравишься. Светик, ну алло… Думаешь, я че, просто так с тобой постоянно? Думаешь, почему у меня никого не было? Да на тебя я только смотрю, Господи. Светлые глаза загораются. Широкая улыбка застывает на губах. Света спрашивает совсем тихо: — Правда? Прям как девушка? Маша закатывает глаза и тянет Токарову к себе. Заставляет наклониться к своему лицу и шепчет: — Нет, как динозавр. Все, не тупи, давай какао пить. Света с широкой улыбкой сидит перед Романовой и пьёт самый вкусный какао в своей жизни, потому что внутри все дрожит от любви. Внутри будто распускаются цветы. Именно это и называют счастьем, да? Впереди учебное время, экзамены и выпускной.