Сборник по Баронессе Сэц-Дамье

Эстебан Колиньяр возмущался и негодовал. Единственный наследник герцога Колиньяра, красавец и первый выпускник Лаик, он был вынужден прислуживать унылому коменданту столицы, Людвигу Килеану-ур-Ломбаху. Эстебан снова посмотрел в дорогое зеркало из отполированного серебра и скривился. Цвета Килеана ему не шли. Нет, конечно, аквамариновый — это не розовое и зеленое Манриков, но как же мечталось о черном и синем. Он же самый лучший из всех выпускников Лаик, так почему же Первый Маршал, если уж решил нарушить собственное правило, взял не его, а проклятого Окделла? Эту серую моль, которому нравилась возня с бумажками, стишками и прочей писаниной, а не достойные герцога увлечения войной, фехтованием, скачками? А впрочем, что с него взять. Захудалый нищий опальный род, и в Лаик-то его пустили из милости. Впрочем, теперь Эстебан и сам был вынужден бегать с бумажками по приказу коменданта, и даже частые визиты ко двору не радовали. Королева, такая же серая моль, как и Окделл, томно пролепетала что-то на представлении нового оруженосца. Эстебану было ужасно скучно ожидать, когда окончатся придворные церемонии, и он подобрал роман какой-то баронессы Сэц-Дамье, оставленный на подоконнике одной из фрейлин. Увидев томик в алой сафьяновой обложке с тиснением в его руках, перезрелая девица в желтом платье покраснела так, что почти сравнялась цветом с книгой, и скрылась в анфиладе комнат. Заинтересовавшись, Эстебан раскрыл страницы с изящным, даже игривым шрифтом, и пропал. Приключения перемежались любовной игрой, главный герой, синеглазый граф, попадал в плен и сбегал, похитив сердце своего пленителя, чтобы снова попасться в коварно расставленные сети. Когда Килеан-ур-Ломбах язвительно спросил, не желает ли Эстебан остаться во дворце на ночь, тот почти согласился, прежде чем вернуться обратно в Олларию из сказочного королевства. У себя в покоях он не мог заснуть, и даже набросал углем полюбившуюся ему сцену. За прошедшие месяцы Эстебан выкупил экземпляры всех вышедших романов Сэц-Дамье, полюбил ждать своего монсеньора, так как мог спокойно читать, и регулярно смотрелся в зеркало, представляя себя с синими глазами. Как у синеглазого графа. Или герцога Алва, но едва ли герцог Алва был склонен к любви по-гайифски. Молва приписывала ему многочисленные победы над дамами, а королева и вовсе слыла официальной любовницей первого маршала, но в этом адюльтере не было ни капли запретных страстей, порочных открытий и головокружительных подвигов, описанных баронессой. В самом деле, любить королеву, которая то молилась, то падала в обморок? Увольте! Вот бы скрестить клинки с кем-то смелым, свободным, бросающим вызов жизни и правилам! В Эстебановом столе скопились наброски, где он сам сражался то с синеглазым графом, то с его противниками. Было даже несколько попыток изобразить любовную борьбу, но их он сжег в камине, так как в них не хватало истинной страсти. И опыта. Увы, вокруг Эстебана были только его унылый монсеньор, чье вытянутое лицо и рыбьи глаза говорили не о страсти, а о несварении, грубые солдаты цивильной стражи, чьи шутки, когда-то казавшиеся смешными, теперь смотрелись лишь признаком их низкого происхождения. Ах да, и фрейлины ее величества, квохчущие вокруг бледной королевы, как курицы на птичьем дворе, и по большей части такие же пестрые и непривлекательные. Редкие дворяне годились бы в герои романов. Разве что Чарльз Давенпорт, теньент цивильной стражи, был хорошо сложен и неплохо фехтовал, но при попытке завязать разговор не понял ни единого намека и не смог поддержать беседу о достойных дворянина подвигах. Эстебан отчаялся и подумал, что ему придется терпеть эту унылую тягомотину все три года, когда в салоне прекрасной Марианны наконец увидел его. Черноглазый блондин, словно сошедший со страниц “Запретной страсти в малиновых сумерках”, был графом Савиньяком, капитаном королевской охраны, отличным фехтовальщиком и великолепным наездником. Сопровождая монсеньора, почему-то решившего стать завсегдатаем у Капуль-Гизайлей, Эстебан пожирал графа Савиньяка глазами, собираясь дождаться момента, выставляющего его самого в самом лучшем свете. И завести знакомство с таким восхитительным кавалером. Он прекрасно понимал, почему отец договорился с Килеаном — в самом деле, сыну обер-прокурора стоило познакомиться с тем, как работает цивильная стража. Только Эстебан отказывался согласиться с такими унылыми и печальными перспективами. Заниматься кражами, пошлинами, застрявшими в воротах повозками? Ловить убежавших свиней? Создатель упаси. Он найдет настоящее дело, достойное наследника самого первого Колиньяра, вместе с Франциском Олларом поставившим на колени старую Талигойю. Род Франциска выродился за четыре века, но Эстебан завоюет себе и славу, и почет, и… Новую страну? Нет. Потом опять возиться с законами, усмирять непослушных вассалов, интриговать… Лучше он будет совершать подвиги, как синеглазый граф. Лионель Савиньяк занял генеральскую должность в двадцать с небольшим, он умен, язвителен и прекрасен. Осталось только заинтересовать его. Сегодня в салоне было людно. Барон хвастался гальтарскими статуэтками, вокруг него собрались ценители то ли искусства, то ли древностей, то ли хорошего вина, на которое барон не скупился. Баронесса, чью яркую красоту умело подчеркивали оранжевые шелка платья и черные камни серег и ожерелья, томно обмахивалась веером. Сидящий рядом с ней виконт Валме, которого Эстебан с презрением выбросил из возможных героев за полноватую фигуру и пристрастие к завитым локонам и кружевам, рассказывал какую-то дворцовую сплетню, и Эстебан поморщился. Килеан-ур-Ломбах решил пробиться поближе к баронессе, и сейчас оруженосец был ему не нужен, так что он оглядел других гостей, выпил великолепного вина, кивнул нескольким знакомым, включая Васспарда, наследника Приддов. Однокорытник как обычно держался отстраненно. Что ему могло понадобиться у куртизанки? Или он тоже сопровождал своего монсеньора? В поисках Савиньяка Эстебан обошел все комнаты, выпил еще пару бокалов Крови, вынужденно послушал пение морискилл и рассмотрел статуэтки, но нашел их удивительно уродливыми. Впрочем, что взять с древности, с которой носились только спятившие Люди Чести… и барон Капуль-Гизайль. То ли дело современность и подвиги! Вернулся в главный зал, чтобы проверить, не требуются ли монсеньору его услуги, и наконец нашел того, кого искал. Килеан-ур-Ломбах играл в карты с виконтом Валме, их окружали многочисленные зрители. Улыбка баронессы выглядела несколько натянутой, но рядом с ней стоял граф Савиньяк. Его светлые, безупречно причесанные волосы были собраны алой лентой, такой же, как его перевязь, подчеркивающая четкие линии мундира. Идеально сидящего мундира, притягивающего взгляд к длинным сильные ногам, широким плечам и тонкой талии. Решив, что он больше не станет ждать случая, Эстебан протиснулся поближе. — Вы же не хотите сказать, что читали эту ерунду? — голос графа был одновременно любезен и насмешлив. — Вы несправедливы, — рассмеялась баронесса, — эти книги забавны и увлекательны. — Вам ли не знать, дорогая баронесса, как неправдоподобно они описывают действительность. — Действительность бывает печальна или скучна, тем больше радости приносят мечты о счастье и недостижимых идеалах. Книги Сэц-Дамье воспевают идеалы… Эстебан вздрогнул, завороженный дискуссией. Да, читать о страсти и приключениях, отвлекаясь и забывая о скучной службе, было очень приятно. — Идеалы глупости! — отрезал граф Савиньяк, разбивая все мечты Эстебана. — Вы оскорбляете даму, граф! — Эстебан шагнул вперед, не заметив, что задел шпагой игральный столик. Кажется, карты полетели на пол, но ему было не до них. — Какую же? — лениво отозвался Савиньяк, вопреки своим словам как будто сойдя со страниц романа. — В книгах Сэц-Дамье нет ни дам, ни девиц, что свидетельствует о полном непонимании автором истинной красоты. — Словно демонстрируя свою правоту, он изысканно склонился к ручке баронессы Капуль-Гизайль. — Вы оскорбляете саму баронессу! — вскричал Эстебан. Прекрасная Марианна прикрыла лицо веером, ее глаза сияли. — Нашу любезную хозяйку, или Сэц-Дамье, чей титул такой же фальшивый, как и ее книги? — граф безразлично пожал плечами. Килеан-ур-Ломбах громко возмущался за спиной, что у него на руках выигрышная комбинация карт. Виконт Валме выражал соболезнования и готов был продолжить партию. Дворяне шумели, обсуждая шансы и ставки, пока слуги собирали рассыпанные карты и осколки бокалов и обещали принести новую колоду. — Я вынужден вступиться за честь дамы, — как можно спокойнее произнес Эстебан, чувствуя, как в груди разгорается восторг причастности. Он заставит графа Савиньяка пожалеть о сказанном! — Баронесса Сэц-Дамье наверняка имеет веские причины скрывать свое подлинное имя от завистников и злопыхателей, — он бросил на графа обвиняющий взгляд. Баронесса Капуль-Гизайль убрала веер, глубоко вздохнула и выразила надежду, что обсуждение литературных вкусов не приведет к ссоре. — Если вы настаиваете, я буду счастлив дать вам удовлетворение, — Савиньяк пожал плечами. — Рокэ, как вовремя. Ты же не откажешь мне в любезности? — Ты вызвал кого-то на дуэль? — Эстебан узнал ленивый бархатный баритон, прозвучавший за его плечом. Герцог Алва, насмешка над синеглазым графом. — Юноша защищает честь одной хорошо тебе известной писательницы, — Савиньяк безмятежно улыбнулся. Эстебан обернулся. Ему нужен был секундант, но кого же попросить? Его приятели — Анатоль, Северин и остальные — не посещали салон, да он и отдалился от них за последние месяцы, потеряв вкус к петушиным боям и дешевым развлечениям. Килеан-ур-Ломбах почему-то смотрел на него с ненавистью, как будто он вызвал на дуэль его самого. Бледная моль Окделл стоял за плечом монсеньора с таким шокированным видом, словно никогда в жизни не слышал о дуэлях. Нет, его просить нельзя, уж лучше разыскать Васспарда… Впрочем, скользкий спрут едва ли согласится. — Я буду счастлив выступить вашим секундантом, если позволите, — Валме оказался рядом и подхватил Эстебана под локоть. Этот разнеженный щеголь? Удивительно, но не все ли равно? — Благодарю вас, виконт. Завтра на рассвете в Нохе? — осведомился Эстебан. — Условия неважны. — Как хотите, — Савиньяк все еще был невозмутим, и не любоваться им не получалось. Вот бы еще он разделял если не восхищение романами, то хотя бы признавал необходимость настоящих подвигов и страстных приключений в жизни! Эстебан кивнул, соглашаясь, Валме шагнул к герцогу Алва, и можно было отойти в сторону. Подальше от Килеана, продолжавшего упрекать его в непослушании и безрассудстве, и от других гостей барона, желавших посочувствовать ему или пожелать удачи. Выпив еще вина, Эстебан дождался на крыльце Валме, успевшего договориться с герцогом Алвой об условиях, и поспешил к себе. Стоило написать пару писем на всякий случай и перечитать любимые моменты. Дуэль синеглазого графа и морского разбойника, или поединок с черноглазым бароном? Утро выдалось туманным и прохладным, и Эстебан немного попрыгал на месте, разогреваясь. Дуэли он не боялся, не зря же он был первым в своем выпуске. Лионель Савиньяк тоже был первым из фабианцев, насколько он помнил, но должность капитана королевской охраны не предполагала реальных боев. А Арно Савиньяка Эстебан побеждал на уроках без труда. Разумеется, Лионель Савиньяк — Эстебан смаковал это имя, так подходящее красавцу-блондину — окажется более достойным противником. Виконт Валме стоял рядом, щеголяя заново завитыми кудрями и свежим камзолом поразительного персикового цвета. Лицо модника было оживленным и подвижным, словно перспектива наблюдать кровопролитие ничуть его не пугала. Удивительно, но похоже, ему нравилось участвовать в этом приключении. Герцог Алва и граф Савиньяк вышли к назначенной поляне с первым ударом колокола. — Вы почти опоздали, — надменно сказал Эстебан. Его что, не принимают всерьез? Напрасно! — Не спешите, юноша, смерть дождется всех, — рассмеялся герцог Алва, сверкнув синими глазами, возмутительно яркими для мужчины. — Впрочем, сегодня слишком хороший день, чтобы говорить о смерти, не так ли? Нет, все же синеглазый граф никогда бы не сказал такой банальности. Эстебан вздохнул. — Дуэль до первой крови, — подтвердил Валме, — если господам не угодно примириться? — Если граф признает, что был неправ, — Эстебан уже держал руку на эфесе. Ему не терпелось скрестить клинки с Савиньяком. Пусть он мечтал об эвфемизме, а не звоне стали, сейчас они сойдутся в бою, и Савиньяк увидит, на что способен Колиньяр! А герцог Алва поймет, от какого оруженосца он отказался. — Увы, я продолжаю считать, что эти книги не стоят потраченной на них бумаги. — Савиньяк достал шпагу и жестом предложил Эстебану первому занять позицию. — Ты слишком суров к баронессе и ее трудам, — герцог Алва по-простецки хмыкнул, как какой-нибудь крестьянин. — Но раз уж нам всем пришлось проснуться на рассвете… Эстебан выбрал место и широко улыбнулся, не в силах сдержать радость и нетерпение. Валме присвистнул, герцог Алва изумленно приподнял бровь. Савиньяк же спокойно встал напротив. Они едва успели скрестить клинки и обменяться первыми, прощупывающими движениями, как из-за стены раздался звук копыт и чей-то высокий голос, срываясь, крикнул: “Остановитесь!” Кричала женщина, и Эстебан невольно отвлекся, обернувшись — и мгновенно шпага Савиньяка проткнула ему плечо насквозь на ладонь выше локтя. Он вскрикнул и пошатнулся. — Да стойте же! — на поляну галопом выскочила вороная мориска поразительной красоты, и с нее почти на полном ходу спрыгнула дама в голубом платье, видимом из-под черного плаща. Бальное платье, высокий рост, изящная фигура. Мелькнули… сапоги? — Дуэль закончена, — Савиньяк выдернул шпагу и достал белоснежный отороченный кружевами платок, чтобы обтереть ее от крови. Крови Эстебана. Шпага выпала из руки, а рукав промок от крови. Голова закружилась, но почему-то сейчас самым важным было понять, кто же она — прервавшая их дуэль. — Сударыня! — Валме кинулся на помощь, но незнакомка оттолкнула его и бросилась к Эстебану. Она попыталась поддержать его, запнулась о подол и осела на землю, а Эстебан, дернувшись поймать ее, упал следом, когда рука взвыла от боли. — Кто вы? — спросил он, глядя вверх, в ее лицо. Ее черты казались знакомыми, хотя он мог бы поклясться, что никогда в жизни не встречал эту девушку. Парик слегка съехал набок, совсем юное лицо раскраснелось, и на него из-под ровных, словно крыло сокола, бровей с волнением смотрели глаза. Серые глаза в окружении пушистых русых ресниц. — Кто вы, сударыня? — прошептал он, замерев. — Баронесса Сэц-Дамье? Увы, ваш защитник проиграл, — герцог Алва жестом остановил Валме, порывавшегося прийти на помощь даме. — Баронесса Сэц-Дамье… — Эстебан блаженно улыбнулся, почти позабыв о графе Савиньяке и своих планах. — Я умру счастливым. — Вы умираете?! — девушка вскрикнула и испуганно прижала ко рту ладонь. Ее неожиданно сильные пальцы были испачканы чернилами, и Эстебан умилился этой детали. — Подарите мне поцелуй, — прошептал он, глядя в серые глаза. Ее он ни за что не назвал бы серой молью, она была прекрасна, как тысяча королев, как сумерки, опускающиеся на благоуханный сад, как ворота в Рассветные сады, как… Баронесса склонилась над ним, и его губ неловко коснулись чужие — невинные, слегка обветренные, совсем не похожие на щедро намазанные кармином губы куртизанок или фрейлин. Как такая чудесная невинная девушка могла написать романы, полные гайифских страстей? — Прекратите балаган, — неприязненно заметил Савиньяк. — Вы не умрете от этой царапины. Если, конечно, догадаетесь перевязать руку. Баронесса отшатнулась. — Лионель, вы действительно не в состоянии оценить романтическую сцену. Сударыня, позвольте, я помогу вам подняться, — герцог Алва легко поставил даму на ноги, пока Валме перетянул Эстебану руку платком. — Вам не следовало так рисковать — скакать одной через всю Олларию, без сопровождающих. — Рокэ, ты знаком с этой дамой? — Савиньяк и Валме оба с интересом смотрели на юную писательницу, которая находилась в компании мужчин одна, без дуэньи. Ее бальное платье под плащом было испачкано землей и кровью, и Эстебан на мгновение представил, что было бы, если бы его сестра оказалась в такой ситуации. Следом он задумался, в каких отношениях девушка находится с герцогом Алва, и возмутился предположению, что она влюблена в первого маршала, как и большая часть женщин Талига. Неужели она не видит, что герцог Алва совершенно не похож на синеглазого графа и недостоин ее любви? Ревность обожгла Эстебана. — Я скомпрометировал госпожу баронессу и обязан жениться, — решение пришло само. — Буду счастлив назвать вас своей женой, — поправился он, когда баронесса отшатнулась в сторону. — Сударыня? — Мне кажется, эрэа лучше покинуть Ноху и обдумать ответ, — Алва изящно подвел девушку к мориске. — Я буду счастлив сопровождать вас. — Но… — Эстебан не был готов расстаться с видением. Что ж, не похоже, чтобы Алва ревновал… Да и отказа он не получил… Но и согласия он не получил тоже! Незнакомка продолжала молчать, после первых, вырвавшихся от волнения слов. Она была испугана? Расстроена? Широко раскрытые серые глаза возвращались к повязке на его руке, к шпаге, лежащей на земле, к графу Савиньяку… Граф смотрел на писательницу с любопытством, но, переглянувшись с Алвой, не стал задавать вопросов. Валме же разглядывал незнакомку без всякого стеснения, наверняка заметив и сапоги, и платье, к которому полагалась бы изящная накидка, а не грубый плащ. Впрочем, виконт тактично молчал, и за это Эстебан был ему благодарен. — Вы проиграли дуэль, теперь вам следует навестить лекаря, — Савиньяк убрал шпагу и собрался покинуть поляну. Эстебана обожгло пониманием, что он потерпел поражение. Вернее, он отвлекся на незнакомку… — Вы победили нечестно! — возмущенно сказал он. Бесславно проиграть на глазах у самой баронессы Сэц-Дамье? Да еще так быстро? Граф Савиньяк глубоко вздохнул. Девушка развернулась к нему, словно собираясь просить о чем-то, и Алва упреждающе положил ее руку себе на локоть. Савиньяк и Алва снова переглянулись. — Юноша, — размеренно сказал Савиньяк, — если бы вы умели фехтовать левой рукой, мы могли бы продолжить, но вы уже и так потеряли достаточно крови. Эстебан замялся. Граф был прав, ему в самом деле стоило бы убедиться, что его правой руке ничего не грозит, вернуться к Килеану-ур-Ломбаху, сообщить отцу, что он намерен жениться… Вспомнилось, что он не достиг совершеннолетия. И что не знает настоящего имени незнакомки. Но и признавать поражение, да еще на глазах у баронессы, с тревогой наблюдавшей за этой сценой… — Как секундант маркиза, я счастлив буду заменить его, если вы согласитесь, — Марсель Валме подмигнул Эстебану и одернул кружева, добиваясь симметрии. — Познакомившись с госпожой баронессой Сэц-Дамье, я полностью согласен с маркизом, что вы были несправедливы в оценке ее книг. Признаюсь в своей полной неосведомленности — увы, обязательства перед папенькой задержали меня в провинции, но обязуюсь прочитать все романы прекраснейшей из писательниц в самые ближайшее время! — он церемонно поклонился. — Как вам будет угодно, — Савиньяк снова вздохнул и повторно обнажил шпагу. — До первой крови. Закончим этот фарс. — Осторожнее, Лионель, если ты обидишь баронессу, то рискуешь узнать себя в одном из ее героев, — Алва подмигнул и отошел в сторону, уводя девушку на безопасное расстояние. Баронесса продолжала держать руку на локте герцога, но смотрела на дуэлянтов. Ее грудь вздымалась от волнения, и Эстебан проклял тяжелые складки плаща. — До первой крови, — Валме встал в позицию и изящно отсалютовал. Эстебан наблюдал за дуэлью, раскрыв рот. Полнота и кружева не мешала Валме вести бой быстро и жестко, отвечая финтом на финт и выпадом на выпад. Кажется, Савиньяк тоже не ожидал такого сопротивления, потому что сейчас его губы были плотно сжаты, а между бровями пролегла складка. Валме же улыбался и чуть ли не мурлыкал себе под нос. Сейчас Эстебан понимал, что Савиньяк разделался бы с ним в любом случае, и не мог не восхищаться им снова. Резкий выпад, столкновение — и дуэлянты замерли и поклонились друг другу. — Туше, — первым признал Валме, глядя на разорванные кружева, из-под которых капала кровь. — Туше, — поклонился граф, на одежде которого кровь была незаметна. И только когда Алва, извинившись перед дамой, достал полосу ткани, а граф приложил ее к бедру, Эстебан понял, что Савиньяк был ранен в ногу. — Я безмерно признателен, — он подошел к Валме, — вам нужна помощь? — Ну что вы, если бы не вы, я бы точно проиграл ту партию в тонто… У Килеана действительно были три сердца на руках. А на эту мелочь не обращайте внимания, такие кружева выходят из моды. Поверьте мне, скоро все будут носить расшитые жемчугом обшлага, — маркиз обтер шпагу и снова изящно поклонился. — Дорогая баронесса, я счастлив был с вами познакомиться. Надеюсь встретиться в следующий раз при более благоприятных обстоятельствах. Юная эреа покраснела, неловко присела в реверансе, и, увернувшись от попытки виконта поцеловать ей руку, позволила герцогу Алва подсадить ее в седло. — Вы так мне и не ответили! — Эстебан опомнился и шагнул к даме, но та умело развернула кобылу и пустила ее рысью. — Мой друг, — Валме аккуратно взял его под локоть, — вы же видите, что даме просто необходимо поправить прическу и туалет. А вам стоит показаться лекарю и проследить, чтобы не началось заражения. Пойдемте, я провожу вас. Выдержав выволочку от Килеана-ур-Ломбаха, Эстебан лежал в постели, перечитывая романы Сэц-Дамье. Образы синеглазого графа и черноглазого барона потускнели, вытесненные сероглазой баронессой… Он хотел бы нарисовать ее лицо — высокий, благородных очертаний лоб, четко очерченный подбородок, линию бровей и прямой нос, родинку у левого уха, — но рука болела, и лекарь велел не напрягать ее две недели. Ему было обидно, что он так бездарно проиграл, но в то же время мало кто мог похвастаться тем, что сражался на дуэли с самим Лионелем Савиньяком и выжил. А баронесса его поцеловала! Конечно, она думала, что это предсмертный поцелуй, но все же. Какая она смелая и благородная — поцеловать сраженного во имя ее чести рыцаря при свидетелях! Вот только она не ответила на его предложение… Впрочем, он же не подарил ей браслета, идиот. И не послал ни цветов, ни украшений… Ах, если бы только знать ее настоящее имя! Она дворянка, ее книги дышали благородным воспитанием и знанием дворянских традиций. Отец ему не откажет! Колиньяры достаточно знатны и могущественны, чтобы любая девушка, за исключением разве что герцогинь Окделл и Ноймаринен, сочла бы за честь породниться с герцогом. Встав на ноги, Эстебан вернулся к своим скучным обязанностям. Килеан-ур-Ломбах больше не просил сопровождать его к Капуль-Гизайлям, а во дворце ничего не изменилось. Разве что граф Савиньяк начал его замечать — Эстебан чувствовал внимательный взгляд черных глаз, когда они оба присутствовали на церемониях. Месяц назад Эстебан умер бы от счастья, но сейчас он лишь еще больше тосковал. Дворяне, узнавшие о дуэли и о ничьей, поздравляли его так, как будто он сразил дракона. Эстебан довольно резко ответил, что сам весьма разочарован результатом дуэли, и от восхищенных и испуганных взглядов его тошнило. Виконт Валме, и в самом деле сменивший кружева на расшитые жемчугом обшлага, всегда был доволен жизнью, радостно приветствовал его при встрече, как хорошего знакомого, и передал привет от баронессы. — Вы встречались с баронессой Сэц-Дамье? Где? — не удержался Эстебан. — Увы, вам передает привет баронесса Капуль-Гизайль, вы сумели произвести на нее впечатление. — Валме раскланялся с проходящим мимо придворным. — После вашей дуэли романы Сэц-Дамье стали очень популярны в высшем свете. Вы совершенно правы, ознакомившись с ними, я не мог не оценить свежий взгляд и смелость! Валме продолжал что-то говорить, но Эстебан слушал его невнимательно. Куда же скрылась писательница, и как ее найти? Жизнь текла своим чередом, служба казалась еще скучнее. Килеан-ур-Ломбах занудствовал. Отец выразил недовольство дуэлью и советовал быть осторожнее. И только герцог Алва, по своей привычке проходя через придворную суету как нож сквозь масло, усмехнулся, увидев Эстебана. Двор уже уезжал в Тарнику, когда посыльный передал Эстебану пакет. Карточки или адреса не было, но развернув плотную бумагу, пахнущую какими-то необычными духами, Эстебан увидел книгу. Новый, еще не вышедший роман баронессы Сэц-Дамье обжигал ему руки. Отпросившись со службы под предлогом визита к отцу, Эстебан снял комнату в трактире и открыл первую страницу. Это была книга о нем. Зеленоглазый брюнет, жертва обстоятельств, вынужден был бежать из дома. Переодевшись в простолюдина, он неузнанный бродил по улицам, пока не увидел, как прекрасную незнакомку оскорбляет злодей. В книге было все, о чем Эстебан только мог мечтать — погони, дуэли, поцелуй, который незнакомка подарила своему спасителю на прощание. Сердце билось в груди, как во время самой сумасшедшей скачки. Эстебан загадал, что если брюнет женится на незнакомке, то баронесса согласится выйти за него самого. Он досидел до рассвета и дважды посылал за новыми свечами, но книга кончилась на том, что брюнету необходимо было отыскать свою любовь. Прижимая книгу к сердцу, Эстебан решил, что обязательно сам найдет баронессу Сэц-Дамье и докажет, что она не зря написала о нем роман. Он даже знал, с чего начать — ему всего лишь надо было проследить за герцогом Алва. Какое счастье, что отец не отправил его к армейским генералам! Служба у Килеана-ур-Ломбаха была просто идеальна для его поисков.