Спросите Трафальгара Ло о его боссе

19

             Очень быстро Росинант позволил Ло узнать, почему начальство всегда опаздывало. Они жили вместе всего чуть больше недели, но в эту неделю происходило ровно то же самое, что и все недели до этого: силой дьявольского фрукта он заглушал сигнал будильника, и они безнадёжно просыпали. Теперь вдвоём.              Машина Ло спешно зарулила на офисную парковку. И если для Росинанта опоздание на полчаса не значило ровным счётом ничего, то Ло до сих пор чувствовал себя неловко. По дороге они весело болтали (точнее, Ло бранил его за такую удивительную и полезную способность дьявольского фрукта, но Росинанту всё равно было весело), но стоило увидеть возле бокового входа курящую Детку 5, Росинант спешно натянул на лицо привычную маску молчаливости и угрюмости. Детка 5, впрочем, старательно не смотрела в их сторону: она прекрасно знала, что должна была работать, но искренне надеялась, что Росинант ответит ей взаимной незаинтересованностью.              Наконец, машина остановилась, заняв свободное место в дальнем углу парковки.              — Она наверняка спросит, неужели я стал твоим личным водителем, — озвучил Ло повисший в воздухе вопрос Детки 5, пока собирал вещи.              — Видишь, как удобно, что я могу не отвечать на все эти бестактные вопросы, — не без удовольствия заметил Росинант.              — Ты можешь не отвечать по совершенно другой причине, — Ло ухмыльнулся. — Поговоришь с Дофламинго?              — Я ведь уже пообещал.              — Сегодня?              — Прямо сейчас.              Ло очень выразительно изогнул бровь, и вид его при этом стал одновременно чрезвычайно милым и уморительным.              — Поцелуешь меня перед началом тяжёлой трудовой недели? — невинно осведомился Росинант.              — Мы же договорились, что на работе…              — Ло, пожалуйста! — взмолился он. — Мы ещё не на работе.              Ло схватил его за ворот рубашки и рывком притянул к себе, оставляя на губах тёплый поцелуй. Внутри Росинанта в ту же секунду всё затрепетало и запорхало, он даже почувствовал в себе совсем незначительное желание приходить на работу — хотя бы ради таких моментов. Правда, очень быстро вспомнилось, что ради поцелуев Ло теперь не нужно было никуда ходить и вовсе.              — Сходи за кофе, будь хорошим мальчиком, — улыбнулся ему в губы Росинант и поспешно выбрался из машины.              Он с опаской оглянулся — вокруг и в самом деле не было ни души. Детка 5 всё ещё стояла у входа, но едва ли она могла бы разглядеть хоть что-то. Глупо было бы рассчитывать, что при малейшем намёке на их отношения у всего офиса не возник бы в тот же миг живой интерес к происходящему. Росинант не очень любил сплетни — по крайней мере, те, что касались его незначительной фигуры.              Так уж вышло, что Детка 5 затушила сигарету ровно в тот момент, когда он проходил мимо. Спешно поздоровавшись, она невозмутимо зашагала рядом. Вопрос так и рвался из неё, но Росинант предпочитал делать вид, будто ничего не замечает. Стоило отметить, что настроение у него вот уже вторую неделю было преотличнейшее! Даже ненавистная работа стала раздражать заметно меньше, но решение он уже принял.              — Ло теперь ещё и ваш водитель? — наконец, не выдержала Детка 5.              Росинант кивнул, с трудом сдерживая улыбку. На работе он, как и всегда, предпочитал разыгрывать роль немого и неприятного типа, однако Ло творил с ним невероятные вещи: в последнее время Росинант всё чаще ловил себя на желании что-то сказать.              — Вам далеко добираться до работы?              Росинант снова кивнул, отмечая про себя странное желание Детки 5 вести вежливую светскую беседу не с кем-нибудь, а с ним. В офисе хватало кандидатов для общения и получше.              — Я рада, что вы всё-таки нашли с Ло общий язык, — улыбнулась девушка. — Помните, как мы его встретили на собеседовании? Должно быть, он подумал: «Что за кучка идиотов здесь работает?»              Росинант не выдержал и всё же улыбнулся, опустив голову. Они подошли к лифту, он нажал на кнопку и принялся смиренно ждать. Видимо, Детку 5 вполне устраивала их беседа, и она продолжила:              — Выходит, я ещё на что-то гожусь, раз смогла найти вам хорошего ассистента, — выдохнула она уже заметно тише. — О, что вы, это я сама с собой, не нужно отвечать!              Но Росинант не послушал её, вытащил телефон и напечатал, пока лифт неторопливо поднимался:              «Ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарен», — ни секунды не раздумывая, ответил он.              Детка 5 вся залилась краской и пулей выскочила из лифта, едва тот распахнул двери. Росинант неторопливо вышел следом. Был ли он и в самом деле так уж благодарен ей? Возможно, немного. Однако он не мог не заметить за столько лет, как расцветала и вспыхивала смущением девушка, стоило лишь немного её похвалить, а настроение у Росинанта — как уже упоминалось — было преотличнейшее.              И всё же предстоящий разговор совершенно точно должен был омрачить весь день, но Росинант уже совсем не боялся. Он прекрасно знал брата, и, более того, знал, как нужно было вести себя с ним. Большинству людей достаточно было ограничиться лизанием его задницы и умеренным восхищением, однако Росинанту предстояло быть твёрдым и настойчивым. В то время как во всех остальных Дофламинго ценил силу духа, своего младшего брата он предпочитал любить просто за то, что тот существовал. Сегодня ему предстояло узнать, что младший брат уходит.       

20

      Кабинет Донкихота Дофламинго был огромным и вычурным. Немногие видели его изнутри, и ещё меньшее количество людей хотело когда-нибудь в нём оказаться. Дофламинго сидел за столом, изучая какие-то бумаги, и не поднимая головы отрывисто произнёс:              — Мне некогда.              Как генеральному директору, ему полагалось всегда и везде быть абсолютно занятым до подступающей к горлу тошноты.              Росинант ничего не ответил, лишь решительно направился к столу. Временами он задавался вопросом: знал ли Доффи о том, что он водит его за нос, и на самом деле прекрасно умеет разговаривать? Поддерживал ли тот его легенду просто из вежливости (понятие, неприменимое к Дофламинго, и всё же), или искренне в неё верил? Жалел ли он младшего брата? Или ждал, когда тот наиграется?              Лист бумаги лёг в руки Дофламинго, закрывая всё то увлекательное чтиво, каким он был занят. Мужчина едва не отправил его в мусорное ведро, но перед этим поднял взгляд. Росинант встретился с непроницаемыми стёклами очков в причудливой розовой оправе. Выражение лица Дофламинго тут же смягчилось, став всего-навсего бесстрастным.              — Так-так-так, — протянул тот, — что тут у нас?              Росинант навис над огромным столом (под стать немаленькому росту старшего брата), не издавая ни звука. Доффи наспех пробежался по закорючкам чужого почерка и взглянул на Росинанта. Тот стоял, не испытывая особого волнения, но предвкушая нелёгкую битву за свою свободу.              — Объяснишься? — только и спросил Дофламинго.              Быстрым движением достав телефон, Росинант напечатал всего два слова и повернул экран:              «Я ухожу».              — Хоть одна причина, почему я должен подписать заявление?              «Мне здесь не место».              — Знаешь, — Дофламинго расслабленно откинулся на спинку кресла, сцепляя руки на животе, — из всех, кто здесь работает, тебя я ценил больше остальных. Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя эти слова.              Росинант не отвечал, прекрасно понимая, что у него ничего и не спрашивали. Во-первых, Дофламинго нужно было позволить выговориться.              — Ты нашëл работу получше?              Он отрицательно покачал головой.              — Тогда, может быть, ты сам расскажешь о причине ухода? Не заставляй меня отгадывать.              Росинант кивнул в сторону телефона, как бы повторяя: «Мне здесь не место».              — Нет, так мы ни о чëм не договоримся, — покачал головой Дофламинго.              «Отпусти меня, и тогда поговорим», — напечатал Росинант.              Хотелось верить, что хотя бы в семье слово Дофламинго чего-то да стоило. Во-вторых, тот непременно попросил бы нечто взамен, и Росинант решил первым предложить ему то, в чëм Дофламинго так остро нуждался: причину. Была ли эта причина настоящей? Пусть попробует догадаться.              «Ты спишь и видишь, как бы от меня избавиться», — добавил Росинант.              — Вряд ли ты решил сделать мне такое одолжение, — усмехнулся Дофламинго.              Он наконец положил заявление на увольнение перед собой и лëгким росчерком ручки подписал его.              — Как предусмотрительно ты не поставил дату, — заметил он. — Вот здесь мы поторгуемся. Два месяца.              Росинант беззвучно рассмеялся.              — По правде говоря, я и не надеялся на два месяца, — тут же отозвался Дофламинго. — Но у нас уже запланирована стратегическая сессия, и ты обязан на ней быть.              «Две недели», — тут же напечатал Росинант.              — Не собираешься ли ты сразу из отеля выпорхнуть в свободную жизнь? Так не пойдëт. Три недели.              Росинант перехватил из его рук заявление и ручку, чтобы написать дату увольнения. Через три недели. Получив от Дофламинго довольный кивок, он предусмотрительно отодвинул от него заявление и тут же услышал:              — А теперь я жду причину.              «Ло», — только и напечатал Росинант.              Дофламинго какое-то время молча глядел на буквы на экране, с видимым усилием пытаясь сложить два плюс два. Наконец, получив ответ, по всей видимости, близкий к восьми, он произнëс:              — Хочешь сказать, ты наконец нашëл для себя достойную замену?              Росинант покачал головой:              «Ло уходит со мной».              — И кто же его отпустит?!              «Его начальник».              Ещё заходя в кабинет, Росинант прекрасно знал, что его не выпустят, не забрав кусочек души. Словно вампир, Дофламинго питался самыми сокровенными мыслями и переживаниями, но Росинант был готов на эту жертву. В сущности, ему было уже абсолютно плевать, что откусит Дофламинго на этот раз: через три недели он планировал увидеть его последний раз в жизни.              В повисшей тишине Дофламинго побарабанил пальцами по столу.              — Этот Ло стал много для тебя значить, я прав?              Росинант ничего не ответил. Ни один мускул не дрогнул на его лице.              — Служебный роман? — продолжил Доффи. — Я всегда подозревал, что мой младший брат неравнодушен к мужчинам.              Росинант по-прежнему молчал, про себя думая: «В отличие от некоторых, я хотя бы ещё могу что-то почувствовать».              — Скажи что-нибудь! — воскликнул Дофламинго, расползаясь в недовольной улыбке. — Просто «Ло» — это не причина.              Росинант принялся быстро стучать по клавишам:              «Ло здесь не место. Мне здесь не место. Не хочу однажды утром проснуться и увидеть, что он стал бледной тенью себя самого. Ему нельзя с головой уходить в эту работу, это место сожрëт его. А без него и я не смогу работать».              Дочитав, Дофламинго присвистнул:              — Бросаешь дело всей жизни из-за первого попавшегося парня?              «Не переживай, — напечатал он в ответ, — это всë равно была не моя жизнь».              Дофламинго рассмеялся, возвращаясь к прежним бумагам.              — Даже не скажешь вслух «пока» старшему брату? — спросил он напоследок, спуская очки на нос.              Росинант стойко выдержал взгляд его безжизненных глаз, продолжая хранить молчание. А после развернулся на каблуках и зашагал прочь. Он был свободен — в данную минуту.              А уже через три недели планировал стать свободным навсегда.       

21

             Оказавшись в своëм кабинете, Росинант шумно плюхнулся в кресло и очень быстро понял, что вместе с креслом летит на пол. Предвосхищая обеспокоенные возгласы Ло, он произнëс:              — Со мной всë в порядке! — и в торжественном жесте вскинул руку, аккуратно сжимавшую подписанное заявление. — Ло, немедленно пиши заявление на увольнение и беги в отдел кадров.              Подниматься на ноги Росинант не спешил. Затылок, если честно, ощутимо побаливал от неожиданной встречи с полом.              — Дофламинго отпустил тебя?! — изумлëнно воскликнул Ло.              — Отодрал кусок, проглотил и даже не подавился, — поделился он, — но отпустил. Извини, я обещал, что мы уйдëм до конца месяца, но теперь придëтся поработать ещё три недели.              Пока Росинант всë же поднимался на ноги и заново устраивался в кресле, Ло подошëл, держа в руках уже своë заявление. Дата стояла та же: через три недели. Ло лишь тепло ему улыбнулся:              — О, я всë понимаю, — его рука похлопала Росинанта по плечу. — Дофламинго, наверное, очень не хочет тебя отпускать. И всë-таки я рассчитываю узнать, почему.              Росинант всë ещё слегка подрагивающими руками подписал заявление.              — Я у него как кость в горле, — пояснил он, — но его кость. И как он любит говорить, я его «плоть и кровь». Ты никогда в жизни не встретишь более противоречивого человека, чем Доффи. Чем ближе к нему становишься, тем с большей вероятностью тебя убьют, чем отдадут кому-то другому, — поймав на себе изумлëнный взгляд Ло, Росинант поспешно объяснил: — В переносном смысле, конечно. Он жуткий собственник, совершенно не умеет отпускать ни людей, ни важных сотрудников.              — Но тебя ведь он отпустил, — заметил Ло, присаживаясь на край стола.              — Только потому, что последнее время я сознательно действовал ему на нервы. Все его идеи я критиковал, все решения отвергал, я стал таким засранцем, честно говоря, что со мной невозможно было договориться! Остальные руководители это видели и молчали, но Доффи начинал понемногу выходить из себя. Были вещи, которые невозможно было провернуть в компании без моего разрешения.              — А теперь?              — А теперь пусть оно всë горит синим пламенем! — в сердцах воскликнул Росинант, но быстро поправил себя: — Конечно, не прямо горит, так, в умеренных пределах. Если всë развалится, мы останемся без денег, а если со всеми идиотскими идеями Доффи компания будет как-то держаться на плаву, то нам же лучше.              Он подался вперëд и притянул Ло к себе, заключая в крепкие объятия.              — Могут же зайти! — напомнил тот.              — Тебе не плевать? — Росинант поднял голову и уловил в чужом лице неподдельное волнение. — Три недели, Ло, и мы будем свободны! Всю первую неделю после увольнения я не вылезу из кровати и буду спать.              Ло ничего не ответил, но больше не вырывался. Росинант почувствовал, как руки смыкаются на его плечах, обнимая.              — И ещё, Ло, — как бы между делом заметил он. — Мне пришлось рассказать Доффи… о нас. Да, он тот ещё сплетник, но…              — Росинант!!!              Казалось, этот крик всë же прорвался через тишину дьявольского фрукта.       

22

             Следующие две недели на работе прошли с необычайной, совсем позабытой лëгкостью. Росинант с удивлением обнаружил, что необязательно ненавидеть подавляющее большинство коллег, а его довольная улыбка при расхаживании по офису вызывала уморительные недоумëнные взгляды.              Конечно, все уже были в курсе, что он уходит. О том, что вместе с ним уходил ещё и Ло, знали лишь те, кому имя Ло хоть о чëм-то да говорило. Впрочем, в компании хватало людей, не имевших ни малейшего понятия, кто это, и обе стороны это вполне устраивало. Ползли ли слухи об их романе, не без помощи лëгкой руки Дофламинго? Росинант, честно говоря, не был уверен. По крайней мере, в лицо или за спиной ни о чëм таком не шептались, хотя тема, прямо скажем, оказалась бы волнующей! А значит, или Дофламинго ничего — пока, только пока — не рассказал, или ему попросту не до конца поверили. Некоторая аура самодурства всë же витала вокруг его внушительной фигуры.              Пятница подходила к концу, через несколько часов они будут сидеть в машине, направляясь в отель, где уже забронирован конференц-зал и неплохие номера, а главное — оплачен шведский стол. Кто-то ехал туда в предвкушении (как Дофламинго или, скажем, Пика с Диаманте), кто-то — с волнением и страхом (как Детка 5), однако Росинант, воодушевлëнный совершенно иными мыслями, ехал туда ради еды и чтобы нервировать окружающих. Он только подумал, в каком же настроении прибывал Ло, как на рабочую почту пришло письмо.              Стоило отметить, что в эту самую секунду Ло сидел за столом напротив и хранил молчание.              Тема письма гласила:              «ВАЖНО!!! Открыть немедленно!»              Росинант последовал этому значительному совету. Глаза небрежно заскользили по тексту, расширяясь с каждым прочитанным словом. Ло писал:              «Не могу дождаться момента, когда мы наконец останемся наедине в спальне. Закроем дверь на замок, ты толкнëшь меня на кровать, начнëшь медленно раздеваться. Я буду смотреть, как твои длинные пальцы скользят по пуговицам рубашки, и думать о том, как хочу, чтобы они оказались во мне. Твои широкие плечи…»              Тяжело дыша, Росинант поспешно свернул вкладку с письмом. Откашлявлись, он поднял взгляд и произнëс, стараясь придать голосу спокойное звучание:              — Ло, ты же знаешь, что все наши письма читает служба безопасности?              — Какая ещё к чëрту служба безопасности? — ухмыльнулся Ло, отрывая искрящийся взгляд от компьютера.              — Такая, к чëрту, служба безопасности, — доходчиво объяснил Росинант. — Которая одобрила тебя при приëме на работу. И в которой сидят серьëзные ребята и абсолютно серьëзно следят, чтобы никто не вредил компании.              — Быстро удали это письмо! — тут же воскликнул Ло, меняясь в лице и едва не вскакивая на ноги. — Дочитывай и удаляй!              — Мне кажется, оно уже хранится где-то на сервере, или вроде того.              — О боги, — выдохнул Ло, прикрывая глаза ладонью. — А в самом деле, какая разница? Они что, все-все наши рабочие письма читают?              — Наверное, только подозрительные.              — Вот чëрт, оно очень подозрительное.              — С твоего позволения, я дочитаю, — с наигранной официальность Росинант улыбнулся и продолжил чтение.              Итак, Ло писал:              «Не могу дождаться момента, когда мы наконец останемся наедине в спальне. Закроем дверь на замок, ты толкнëшь меня на кровать, начнëшь медленно раздеваться. Я буду смотреть, как твои длинные пальцы скользят по пуговицам рубашки, и думать о том, как хочу, чтобы они оказались во мне. Твои широкие плечи так заводят меня, обожаю касаться их и упираться руками, когда сижу сверху.              («Ого, да здесь больше одного абзаца! — изумился про себя Росинант. — Целое сочинение!»)              Весь день я думал только о том, как ты разденешь меня, и я раздвину перед тобой ноги. Твои сильные руки будут скользить по моим бëдрам в предвкушении, ведь ты тоже весь день ждал этого момента.              Ты снова растягиваешь меня, потому что я никогда не буду достаточно готов для твоего члена. Пальцами тоже приятно, и ты мог бы заставить меня кончить только от них — я обожаю твои пальцы, целовать их, облизывать, ощущать на себе и внутри себя. Я умоляю войти в меня, могу в нетерпении повторять только твоë имя, но я так люблю его, а ты любишь это слышать. Наконец, ты сжалился надо мной и говоришь: «Ло, будь хорошим мальчиком, расслабься для меня», — и я буду. Для тебя я буду кем угодно.              Большой толстый член входит в мою тугую задницу, мне так хорошо, это намного приятнее, чем пальцы. Я понемногу привыкаю к тебе, мне уже совсем не больно. Чëрт возьми, твои пальцы оказываются у меня во рту, и тебя, должно быть, очень заводит этот вид. Я всë равно готов сделать всë, что ты скажешь. Пока ты неторопливо — только поначалу! — трахаешь меня, и я ещё в твëрдом уме, то сделаю всë, о чëм попросишь.              Так о чëм ты попросишь?»              Росинант дочитывал письмо с нетерпением, словно это какой-то триллер, словно в конце окажется, что убийца — горничная!              Едва взгляд скользнул по последней строке, он тут же закрыл вкладку с письмом и произнëс, чувствуя колотящееся в горле сердце:              — У тебя талант, можешь писать эротические рассказы!              — Если строгие критики из внезапно образовавшейся службы безопасности оценят мою писанину, тогда и подумаю, — довольно хмуро отозвался Ло.              Честно говоря, Росинант сомневался, что их почту читали с особой тщательностью, хотя и предполагал, что из-за скорого увольнения всë могло измениться. Но письмо Ло поразило его до глубины души. Он сидел в кресле, стараясь прийти в себя, и чувствовал, что краска смущения не желала сходить с лица. Ло украдкой поглядывал на него поверх монитора, но больше ничего не говорил.              Росинант вновь открыл письмо и нажал на кнопку «Ответить».              Не слишком раздумывая, он написал:              «Мой дорогой, мой милый, мой любимый Ло, обещаю, у тебя не будет сил, чтобы думать, о чëм я могу попросить. Я ни о чëм не собираюсь просить. Я буду шептать, что люблю тебя, и что дорожу тобой больше всего на свете, но ты, наверное, не услышишь этого, потому что будешь кричать от удовольствия. Обожаю слушать тебя, пока мой член внутри, ты сразу становишься очень искренним.              Жду вечера.              С любовью,       Коразон       Донкихот Росинант       Исполнительный директор       Внутренний телефон: …»              Со скучающим видом Ло кликнул по только пришедшему письму и замер в оцепенении.              — Ты же понимаешь, что подтвердил, будто умеешь разговаривать? — первым делом осведомился он.              — Если это так важно, пусть с этой распечаткой катятся прямиком к Доффи.              Ло ещё раз внимательно изучил короткое письмо. Должно быть, привычная, чуть изменëнная подпись в электронной почте выглядела издевательски, но Росинанту она показалась чрезвычайно уместной и даже необходимой.              — Пространство, — донëсся до Росинанта приглушëнный голос.              В следующую секунду Ло уже восседал на краю его стола, глаза у него были тëмными-тëмными. Лежащая на столе ручка куда-то исчезла.              — Давай закроем дверь, — предложил он.              Рука Росинанта легла ему на бедро и мягко скользнула вверх. На мгновение Росинант представил, что могло случиться, если бы он принял предложение, и дыхание сбилось в ту же секунду. Но всë же взяв себя в руки, он произнëс:              — Нельзя, Ло, — нервно сглотнув, добавил: — скоро позвонят, чтобы мы собирались.              — То есть на работе можно только когда хочешь ты? — Ло выразительно изогнул бровь, в голосе сквозила нескрываемая обида.              — Истинно так! — объявил Росинант. — Но лучше на сегодняшний вечер ничего не планируй… — его рука переместилась с бедра и коснулась чужой руки. Краем глаза он заметил новое письмо в почте: — О, какая-то общая рассылка. Уже выезжаем? «Уважаемые коллеги, бла-бла-бла, напоминаем, что использование рабочей почты в личных целях недопустимо», — вслух прочитал он содержание письма, и голос становился тише с каждым словом.              — Нет! — вскочил со стола Ло. — Довольно! Подпиши мне увольнение одним днëм, после такого я никуда не поеду!              Способности дьявольского фрукта Росинанта, может, и не были так полезны, как у фрукта Ло; однако Росинант всë же дотянулся до чужой руки и потянул на себя, усаживая того на колени. Не то чтобы Ло и в самом деле сопротивлялся. Дверь в кабинет по-прежнему оставалась незаперта, и хотя никто из сотрудников не обладал тягой вламываться без предупреждения, попадать в очередную неловкую ситуацию отчаянно не хотелось.              Как же трудно было сдерживаться рядом с Ло! Он не просто потерял всякую способность к работе, он напрочь лишился головы и здравого рассудка. Что давние опасения Ло, что их решение уволиться — все они были абсолютно правильными. Им просто-напросто запрещено работать вместе, в одном кабинете или одном здании, потому что всë, о чëм мог думать Росинант, сейчас с не слишком довольным видом сидело у него на коленях. Он уткнулся носом в тëмную макушку и вдохнул приятный горьковатый запах кофе и шампуня. Почувствовав, как Ло и сам прижимается к нему ближе, он наклонился и прошептал на ухо:              — Ло… Ты же подготовил презентацию про первое полугодие?              — Конечно, — на выдохе отозвался тот.              Отчего-то у Росинанта возникло ощущение, будто его совсем не слушали.              — И проверил все слайды, что тебе прислали?              — Ага…              — Тогда где отклонения в финансовых показателях?              — Какие отклонения? — Ло тут же выпрямился.              Росинант снова склонился над его ухом и нарочито тяжело прошептал:              — Абсолютные и относительные…              Ло вскочил на ноги, вновь меняя себя местами с ручкой. Та глухо упала на пол.              — Требол, — выругался под нос Ло. — Вечно за ним всë нужно перепроверять.              Росинант с довольным видом откинулся на спинку кресла. Оно угрожающе покачнулось, но осталось на месте, на этот раз сжалившись над владельцем.              — Ох, — тяжело вздохнул Ло в повисшей тишине, — как бы наша ночь не была бессонной совсем по другой причине.              — Не шути так.       

23

             Совсем немного, но Росинант размышлял о том, что он вообще забыл в рабочей поездке (да ещё и на выходных!), и почему Дофламинго так отчаянно не желал его отпускать. С последним, конечно, дела обстояли чуть проще — по природе своей Доффи всегда был неугомонным засранцем. А вот отчитываться за что бы то ни было совершено не хотелось. Ему не было никакого дела хоть до чего-нибудь, что касалось уже почти бывшей работы, и оттого умеренно-весëлая поездка угрожала стать невыносимо скучной. Скрашивал еë, конечно, исключительно и полностью один лишь Ло.              Именно Ло, к слову, настоял на том, что им жизненно необходимы его пять одинаковых рубашек, и Росинант никак не мог взять в толк — а зачем?              Как чудесно, что у Ло была машина! Росинант содрогнулся от ужаса, едва представив, что мог провести несколько часов в одной машине со старшим братом. Его понемногу удивляло, отчего общество не только семьи, но и значительной части коллег вдруг стало невыносимым. Как он терпел их все эти годы? Как ежедневно виделся с Дофламинго, но до сих пор не сошëл с ума? Как удавалось работать, сдерживая ежесекундное желание плюнуть в лицо каждому второму, а то и первому руководителю какого-нибудь отдела — всë равно попал бы в непроходимого, двуличного идиота? Про себя он протяжно застонал от усталости. Он так и не смог смириться ни с нелепыми идеями Дофламинго, ни с его варварскими и эгоистичными методами работы, ни с бесконечными совещаниями и отчëтами, ни с необходимостью работать с попросту лицемерными людьми. Зато он всë-таки смирился с тем, что ничего не сможет исправить.              Уходить было… почти грустно. Хотя, нет, совершенно не грустно. Он был счастлив! Он сидел в машине, сдерживая желание встряхнуть Ло за плечи, и восклицал:              — Всего неделя! Всего одна неделя! Ло, да мы можем вообще не появляться на этой неделе в офисе!              Ло тоже выглядел довольным, но не разделял небывалого энтузиазма. На губах у него блуждала слабая полуулыбка, а о чëм он думал оставалось только догадываться. С виду он был полностью сосредоточен на дороге.              — Я всë думаю, — вдруг произнëс Ло, словно услышал чужие мысли, — чем же буду заниматься после увольнения.              — Заниматься? — Росинант непонимающе склонил голову.              — Где буду работать, — пояснил Ло. — В больницу возвращаться как-то не хочется. Но теперь оказалось, что и скучная офисная работа — ужасно скучная и ужасно офисная.              — Тогда тебе осталась только роль бизнесмена!              — Большое спасибо, — вздохнул Ло. — Я ушëл из медицины, потому что ничего, кроме работы, не видел; а теперь ухожу из офиса, потому что надоело каждый день решать самые абсурдные и бессмысленные проблемы. И ты предлагаешь заняться бизнесом, где будет и первое, и второе.              Росинант собрал всë мужество, что удалось отыскать, и негромко произнëс:              — Может, всë-таки попробуешь… вернуться в больницу? Тебе не нужно будет волноваться из-за денег, и тогда сможешь…              — Росинант, — с укоризной процедил Ло сквозь зубы.              Росинант замолк на полуслове. Говорить с Ло о работе в медицине было самым неблагодарным занятием на свете. За всë время их знакомства он примерно понимал, почему Ло так отчаянно не желал возвращаться, но ведь он, целиком и полностью, словно был рождëн, чтобы лечить людей? С этой загадкой только предстояло разобраться, причëм Ло совершенно не спешил хоть как-то ему помогать.              Отель, где и должна была пройти обожаемая Дофламинго «статегическая сессия» (мероприятие, как охарактеризовал бы его Росинант, поражающее своими масштабами, а также бесполезностью, расточительством и объëмами пустой болтовни), находился за городом, в красивом месте, окружëнном лесами и подножиями гор. Правда, место это больше подходило для зимнего отдыха, чем для летнего, однако вполне вписывалось в картину мира Доффи — зимой он возил всех на море.              Вскоре они с Ло добрались до места назначения, попали в пробку на въезде, кое-как разобрались с документами, и Росинант с абсолютно довольным видом влез в очередь на поселение прямо перед носом старшего брата. Бесить Дофламинго было очень опасно, но просто до безумия весело. Сразу бросилось в глаза отличие его браслета с ключом от браслета Ло, и Росинант толкнул его в бок, как бы произнося: «Узнай, почему они разные». Ло с невозмутимым видом и без лишних расспросов озвучил тот же вопрос девушке за стойкой регистрации.              — Ваш номер находится в крыле А, на третьем этаже, — терпеливо объяснила девушка и повернулась к Росинанту: — а ваш браслет другого цвета, потому что вы будете жить в семейной вилле номер два.              Девушка замолчала, и Росинант выжидающе глянул на Ло. Тот в ответ наградил его абсолютно непонимающим взглядом, и Росинант, вздохнув, потянулся за телефоном. Пришлось общаться с сотрудницей отеля самостоятельно. Он быстро напечатал:              «Выдайте, пожалуйста, моему ассистенту ключ от виллы».              Ло заглянул в телефон. Глаза его стремительно расширялись, и Росинант почувствовал недвусмысленный толчок в бок, но отступать не собирался.              — Я не могу, ведь там зарегистрированы только вы…              «Но в ней ведь больше одной спальни, верно? — продолжил настаивать Росинант. — И у вас наверняка больше одного ключа. Избавьте нас от необходимости пользоваться только моим. Если нужно — перерегистрируйте Ло прямо сейчас».              С каждым напечатанным словом Росинант ощущал всë более отчëтливые толчки в бок. За их спинами постепенно собралась очередь из коллег, но ему, если честно, было на них абсолютно всë равно. Даже если опустить тот незначительный факт, что они встречались, разве не было бы логичнее, если бы ассистент жил вместе со своим начальником? Кто вообще занимался бронированием номеров?!              Росинант чувствовал, как организационные моменты высасывали из него всю душу. Наконец, он сам толкнул Ло в бок и напечатал:              «Разберись с этим», — и сделал шаг в сторону.              Ло с минуту сверлил его настойчивым непроницаемым взглядом. Они даже не могли поговорить вслух, но Росинант прекрасно представлял содержание этого разговора:              — Тебе правда нужно привлекать к нам внимание? — спросил бы у него недовольный Ло.              — Пусть выдадут тебе такой же чëртов браслет, только и всего.              — Мы можем пользоваться твоим ключом.              — Ты не захочешь ходить за мной по пятам.              — Скорее всего, я и так буду это делать.              — Просто сделай то, что я прошу. Это несложно. Поговори с ними.              И Ло бы отступил, в основном потому, что спор потребовал бы намного больше времени, чем решение проблемы.              — Хорошо-хорошо, — наконец, ответила сотрудница. — Но предоплата за неиспользованный номер всë равно останется у нас.              Росинант поймал вопросительный взгляд Ло и небрежно махнул рукой. Это всë равно были не их деньги.              Он сделал шаг в сторону от стойки регистрации лишь после того, как на руке Ло возник браслет того же цвета, что и у него. Порядком взволнованные коллеги уже подняли шум, но когда вперëд прошëл Дофламинго, все успокоились.              — И в самом деле не можешь без него жить, — негромко рассмеялся он в лицо младшему брату.              «Катись к чëрту», — поспешно напечатал он на телефоне.              И они, подхватив багаж, состоящий намного большей частью из вещей Росинанта, двинулись в сторону своей виллы «номер два». Какое-то нехорошее предчувствие упорно твердило, что в вилле номер один будет жить некий небезызвестный генеральный директор.       

24

             Росинант в очередной раз сверился с расписанием и проверил презентацию. Казалось, всë в полном порядке. На субботу после завтрака у него была назначена одна встреча, сразу после неë другая, третья, обед, около десяти минут, чтобы покурить и прийти в себя, а следом начиналось общее собрание, угрожавшее затянуться до поздней ночи. Хотел бы он солгать себе, будто ему совсем не было дела до любого рабочего вопроса, однако лгать отчего-то не получалось. Даже перед уходом он чувствовал на себе ответственность, и не слишком хотелось оставлять дела в полной разрухе.              Он снова пробежался глазами по общей презентации с итогами работы всех отделов компании. Взгляд тщетно искал, за что можно зацепиться, но не находил. Кажется, без отдыха он вот-вот сойдëт с ума.              Время было уже заполночь.              Из ванной появился Ло. Вода стекала по тëмным волосам и блестела на плечах, на бëдрах висело полотенце, и больше — Росинант сглотнул — ничего не было. Ло очень быстро оказался рядом, убрал с колен ноутбук и бесстыдно уселся сверху, не произнося ни слова. Росинант уже плохо понимал, где находились его мысли: где-то далеко, полностью наполненные работой, или прямо перед ним, в состоянии думать только о Ло.              — Ну же, обрати на меня внимание, — низким глубоким голосом произнëс Ло, укладывая чужие руки к себе на талию. Не получив ответа, он добавил, медленно произнося каждое слово: — Пожалуйста, папочка.              От такого Росинант едва не свалился с дивана!              — Ло! — воскликнул он, тут же приходя в чувство. — Ты в своëм уме?! Я старше тебя всего на шесть лет, какой ещё «папочка»?!              Глаза Ло закатились так глубоко, что Росинант начал волноваться.              — Просто подыграй мне!              — Ты думаешь, я мог стать отцом в шесть лет?!              — Ты можешь стать отцом в тридцать четыре! — не выдержав, взревел Ло.              На Росинанта словно вылили ведро ледяной воды. Не представляя, что должен чувствовать от этих слов, сильно заикаясь, он всë же произнëс:              — Т-ты предлагаешь нам… завести р-ребëнка?! — в голосе смешались ужас и восторг.              — Идиот! Для меня стань папочкой!              — Ло, я не мог стать отцом в шесть лет! Не называйте меня так, пожалуйста!              От пережитого потрясения у Росинанта закружилась голова. Словно смекнув, что дело было гиблым, Ло торопливо слез с его колен и направился в спальню, а после этого Росинант обнаружил себя с тонометром на руке. И в самом деле, чувствовал он себя ужасно, виски пульсировали, голова гудела, чужие слова не желали выходить из головы.              Ло закончил с медицинскими манипуляциями и неутешительно покачал головой.              — Доктор, — страдальческим голосом протянул Росинант, — скажите, я буду жить?!              — Ничего не могу обещать, — Ло наигранно цокнул языком и скрестил руки на груди, нахмурившись.              Росинант с ещё более картинными движениями откинулся на спинку дивана и прикрыл лицо рукой:              — Тогда отнеси меня в спальню…              — Я тебе не такси.              — Конечно! Ведь ни одно такси не привозит прямо в кровать.              Раздался тяжëлый, полный сожаления вздох.              — Пространство…              Росинант обнаружил себя лежащим на кровати в соседней комнате. Ноги его без шансов свисали с края. Хоть он и немного пришëл в себя после напрочь обезоруживающего разговора, голова по-прежнему соображала не лучшим образом. Вскоре зашëл Ло, держа в руках большое одеяло.              Память услужливо подкинула обещания, которые он лихо раздавал Ло на работе по поводу сегодняшнего вечера, но что-то подсказывало, что и сам Ло был не в лучшем расположении духа.              Уже переодетые, они легли спать, и перед тем, как уснуть, Ло спросил:              — Я правда не нужен буду тебе завтра утром?              — Ни за что на свете, — сияя от счастья, провозгласил Росинант. — Если ты будешь вместе со мной на встречах, нам начнут задавать какие-то вопросы. Но всем остальным неловко, когда я тыкаю им в лицо телефоном, и меня обычно не трогают. И вообще, это я должен внушать людям страх и ужас своими вопросами!              — И ты внушаешь?              — Конечно, нет. Я ведь не идиот, которому непонятно: «А что значит вот эта цифра?» и «Как на нас повлияет вот этот фактор?» Для этого в компании есть специальные люди. Чем тупее, тем лучше.              — Тогда почему они получают зарплату в пять раз больше, чем я?              — Что я могу сказать, — Росинант вздохнул и выдержал паузу, — быть настолько идиотами — это талант!              Поймав себя на мысли, что они снова и снова по кругу обсуждают одну только работу, он прильнул к губам Ло и прошептал:              — Пора спать. Надеюсь, нас не будут мучить кошмары.              И в своей надежде был абсолютно искренен — только снов о работе ему не хватало. Ло он хотя бы всячески пытался от этой самой работы оградить.       

25

             Однако спокойная и размеренная работа Росинанта не продлилась долго. В субботу он выскользнул из кровати, пока Ло ещё спал; позавтракал, всеми силами скрываясь от коллег, которые заполонили столовую и точно так же сторонились его; а после направился на первую встречу в конференц-зале, где надеялся ещё немного вздремнуть.              Но у неожиданно высокой ступеньки в зале были свои планы на это утро.              С жутким грохотом, цепляя ногами кресла, Росинант кубарем покатился вниз, к самому подиуму для выступлений.              — У нашего Коразона тоже есть пара слов перед началом? — ухмыльнувшись, осведомился Диаманте с того самого подиума.              По правде говоря, Росинант лишь догадывался о том, что он ухмыляется — перед глазами стояла пелена. Может, не притворяйся он немым, то ответил бы что-нибудь не менее бестактное, однако молчание научило его кое-чему очень важному: ему, в сущность, не было до коллег никакого дела. Что они думали о нëм? О чëм шептались за спиной? Как оценивали его работу? Плевать, плевать, плевать целиком и полностью. Чужое мнение ни в коем случае не могло повлиять на его жизнь.              Кое-как поднявшись на ноги, он почувствовал, словно всë тело охвачено огнëм.              — Ой-ой, Коразон, — пропищал тоненьким голоском Пика, — давай вызовем тебе врача!              Росинант взмахнул рукой, постаравшись принять беспечный вид. Перед глазами всë по-прежнему плыло и кружилось, но он кое-как, вдоль стены, медленно двинулся к выходу, а после — на улицу.              У него уже был один-единственный врач, и ни в каком другом он не нуждался.              Удаляясь, он услышал:              — Надеюсь, за те десять минут, что Доффи опаздывает, других сюрпризов не случится.              Выйдя на улицу, он тут же закурил, надеясь, что голова придёт в норму, и мир перед глазами перестанет так безудержно вальсировать. До их виллы идти было совсем недалеко, и в сердце теплилась надежда, что Ло только проснулся и не ушëл на завтрак. С трудом переставляя ногами, Росинант отправился по дорожке, ведущей к виллам.              Вскоре в поле зрения появилась до боли знакомая огромная розовая шуба, и — что взволновало намного больше — прозвучал знакомый голос:              — Не думаю, что должен отвечать на этот вопрос, — не слишком довольным тоном отозвался Ло.              Ло! Его Ло!              Росинант прибавил ходу, но ноги спешили разъехаться в разные стороны.              — Беспокоишься о чувствах Росинанта? — вдруг со смехом произнëс Дофламинго. — Не волнуйся, это его не ранит. Он крепкий малый.              Наконец, Росинант встретился взглядом с Ло, и тот, едва заметив его состояние, одними губами беззвучно прошептал:              — Пространство.              Всеми силами подавляя желание послать Дофламинго к чëрту, Росинант поровнялся с ним, и когда тот уже протянул руку, чтобы коснуться оказавшегося чересчур близко Ло, последний лишь бросил:              — Нам нужно бежать, — уже и не думая смотреть на Дофламинго.              В следующую секунду они очутились в гостиной их виллы. Оставленного на диване маленького зеркала на месте не оказалось.              Росинант поспешно растянулся на диване. Боль после падения не желала проходить, так что он в двух словах рассказал Ло, что случилось. Уже после первых фраз Ло хлопотал вокруг него с аптечкой наперевес. Разодранные колени, локти и спина, ссадины на лице, повсюду ушибы — словом, ступеньки оказались чрезвычайно длинными.              — Что хотел от тебя Доффи? — стараясь звучать непринуждённо, осведомился Росинант.              — Нëс какую-то чушь, — ответил, словно выругался, Ло. — Я только шаг сделал за порог, как он появился и начал предлагать какие-то карьерные перспективы, если я не буду увольняться.              — О нет, — измученно простонал Росинант.              — Но я же не мог прямым текстом послать его, он всë ещё мой начальник. А ещё он говорил, что рассказывать тебе об этом необязательно, и вообще мы могли бы обсудить всë, — сделав паузу, Ло заглянул в чужие глаза с очень выразительным лицом, — в более неформальной обстановке. Он что, в самом деле где-то учился, как быть засранцем?              Росинант тяжело запрокинул голову и прикрыл глаза.              — Знаешь, как бывает, когда родители дарят тебе какую-то игрушку, а старший брат сразу кричит, что тоже хочет себе такую же, и вообще его никто не любит?              — Так значит, я для вас просто игрушка?              В повисшей тишине Росинант тут же распахнул глаза и потянулся к Ло:              — Нет, ты всë не так понял!              — Шутка, — с лëгкой улыбкой на лице выдохнул Ло.              Чем дольше Росинант думал об этом, тем чаще возвращался к первоначальному выводу: Дофламинго просто хотел ему насолить. Они никогда не были дружными братьями, а Доффи был вынужден доверять ему в основном потому, что не мог доверять кому-то ещё. Росинант был уверен, что тому было абсолютно плевать на то, каким хорошим сотрудником был Ло, или какое повышение он мог заслужить. Если бы Росинант только узнал об этом разговоре, то разозлился бы в ту же секунду, но он, более того, стал невольным свидетелем, и теперь должен был сгорать от ярости.              Но Росинант… не сгорал?              Он прекрасно знал, чего добивался его любимый брат — человек незаурядного ума и больной фантазии. Если Росинанту был дорог Ло, то теперь и Доффи жаждал его заполучить, даже если с самого начала был обречëн на провал. Он надеялся, что одна только попытка выбьет Росинанта из равновесия; однако теперь Росинант повторял про себя одну и ту же фразу: «Пусть катится к чëрту». Он больше не сердился на брата и не собирался тратить на него хоть одну нервную клетку — лучше он потратит еë на муки выбора между оладьями с шоколадом или с клубникой на завтрак. Он не хотел как-то отвечать или мстить, потому что был абсолютно уверен в Ло: тот мог и сам постоять за себя в нелепом противостоянии, а через неделю они в прямом смысле укатят в закат с этой работы, и пусть люди забудут их имена.       

26

             Обо всëм этом Росинант неторопливо размышлял, любуясь Ло за завтраком. Они снова оказались в столовой, только в этот раз Росинант молча сидел напротив, подперев подбородок рукой, и с самым загадочным видом на свете смотрел, как Ло завтракал оладьями с клубничным джемом. На губах его блуждала слабая улыбка, а вот Ло выглядел растерянным.              — Может, перестанешь так на меня глазеть? — чуть нахмурившись самым очаровательным образом, осведомился Ло.              Росинант отрицательно покачал головой.              — Если бы я хотел, чтобы на меня пялились, пока я ем, то завëл бы кота, — продолжил Ло с напускным раздражением.              — Мяу.              В ту же секунду лицо Ло вытянулось. В его глазах безошибочно читалось: «Хватит болтать!» — и от этого становилось вдвойне смешней, стоило подумать, что он не болтал, а всего лишь… мяукал.              Наспех позавтракав, Ло всë же настоял, что будет весь день сопровождать Росинанта на встречах и собраниях, даже после того, как трижды был предупреждëн, что это скука смертная, но иногда — ещё и стресс из-за того, что люди, которыми ты руководишь, работают как-то не так. К тому же, хотя может быть, ему просто показалось, в глазах Ло явно читалось намерение никогда в жизни больше не заговаривать с Дофламинго, и только рядом с Росинантом был шанс в этом преуспеть. Если тот мог позволить себе развернуться на каблуках и зашагать в противоположном направлении, едва встретив Дофламинго в коридоре, то Ло незамедлительно повторял этот нехитрый манëвр.              В конференц-зал Росинант буквально ввалился. Удержаться в вертикальном положении ему помог… нет, не дьявольский фрукт, но вместо этого — нечеловеческая реакция, с которой Ло схватил его за шубу и дëрнул на себя, в последний момент возвращая равновесие.              Должно быть, строители, возводившие этот отель, намеренно избегали прямых углов, ровных полов и предсказуемой высоты ступеней.              Собравшихся в зале было немного: в основном, высшее руководство компании — и все они оказались немало удивлены возвращением Росинанта. Тот лишь, подстёгиваемый внутренним негодованием, подумал: «Мы столько всего успели сделать, а вы всё сидите и чешете языками. Некоторые даже позу не сменили». Они с Ло устроились в некотором отдалении от остальных, и с нескрываемой скукой Росинант не принимал участия в обсуждении, которое то и дело сводилось к животрепещущим вопросам вроде: «Как заставить людей работать больше и лучше, но при этом не повышать зарплату и не улучшать рабочую обстановку?» Однако стоило перевести взгляд на Ло, в чужих глазах не отражалось ни капли удивления или негодования. Лишь то же спокойное безразличие, что испытывал и он сам; однако весь его вид при этом был чрезвычайно важным и даже официальным. Этот парень схватывал на лету.              Опустившись в кресле, что было явно маловато для его роста, так низко, как только смог, Росинант с бесшумным вздохом положил голову на плечо Ло. В их сторону всë равно не смотрели.              Он снова чувствовал себя студентом на лекции в шесть вечера, где лектор отмечал присутствующих, но даже не пытался сделать материал хоть немного интереснее. К сожалению для Росинанта, его присутствие на лекции, равно как и отсутствие, неизменно бросалось в глаза.              За одной лекцией начиналась вторая, а за ней и третья. В его внутренних студенческих годах время приближалось к полуночи, хотя в реальности едва ли дотягивало до обеда. Наконец, стоило услышать, что встреча окончена, Росинант в рамках приличия сорвался с места и вместе с Ло рванул в сторону лифта. Лифт отвезëт их на этаж со столовой. Они пережили половину этого бесконечного дня.              Повинуясь неясному порыву, в лифте Росинант привалился к стене, спустился до роста Ло и, обхватив его руки, приставил ко лбу.              — Убей меня. Застрели прямо в голову. Я не доживу до конца дня.              — Но мы ведь просто сидим там… вроде мебели.              — Разве тебя не угнетает это всë?              Лифт замедлялся.              Ло приблизился к Росинанту и оставил на губах всего один поцелуй.              — Хорошо. Я согласен дожить до вечера, — и он опустил руки Ло.              Двери лифта распахнулись. По ту сторону стоял странный паренëк с огненно-красными волосами.       

27

             — Вселенная бесконечна, а наша планета такая огромная, но встретились мы именно с тобой, — очень странным тоном произнëс Ло, обращаясь к тому самому пареньку.              Губы последнего растянулись в кривой ухмылке, и стало понятно, что ехать на лифте он передумал. Через десять минут они уже сидели втроём недалеко от столовой, спрятавшись от вездесущих коллег в не пользующейся популярностью зоне отдыха с диванами и кофейным столиком.              Обладателем выделяющейся причëски и плеч шириной около двух метров, а также просто уморительных жëлтых штанов оказался некий Кид. Помимо прочего, Кид поспешно оказался ещё и бывшим парнем Ло — и в этот момент Росинант почувствовал небывалую заинтересованность.              Сразу после разглашения этого незатейливого факта Кид осведомился:              — Только не говорите, что вы те самые офисные крысы, для которых мы с группой будем вечером выступать.              Удивительные открытия продолжались. По одной лишь фразе Росинант узнал сразу несколько вещей: во-первых, бывший Ло был очень своеобразным человеком; во-вторых, вечером на фуршете, когда с работой будет покончено, для них выступит ещё и какая-то группа; и в-третьих, в чужих глазах он, безусловно, был не более чем офисной крысой.              — Закрой рот, — с несвойственной резкостью бросил Ло. — Какая ещё группа, какой концерт? Первый раз слышу.              — Ты же знаешь, что мы не Моцарта играем, поэтому для вас это должен быть сюрприз. Лично я общался с какой-то вашей дамочкой, как же еë звали? Кажется, Джолла.              Росинант и Ло переглянулись. Джолла была… не менее экстравагантной личностью. Очень любила искусство, организацию мероприятий и жить не могла без корпоративных конкурсов. Словом, в каждой компании была такая Джолла, и в каждой мечтали, чтобы она уволилась, а должность поскорее упразднили.              — Так, что… теперь Ло с тобой? — переменил тему Кид, обращаясь к Росинанту. — Можешь ничего не говорить, по глазам вижу. Ну, и как он тебе?              — Эй, я всë ещё здесь! — возмутился Ло.              — Поэтому и спрашиваю.              Росинант вдруг задался вопросом, а успел ли он сказать хоть слово в разговоре с Кидом? За столько лет молчание стало естественным состоянием, и он не прикладывал особых сил, чтобы намеренно разделять, с кем нужно молчать, а с кем можно и поговорить. Вот и в этот раз он так увлëкся забавной и даже в некотором роде очаровательной перепалкой Ло и Кида, что совершенно не следил за собой. Очаровательной перепалка казалась потому, что Ло явно был не в восторге от Кида, но разве можно было в самом деле вот так столкнуться со своим бывшим и не сказать друг другу ни слова? Поэтому Росинант не имел ничего против (даже если бы в самом деле у него было право иметь какое-то мнение на этот счëт) и не упускал возможности наслаждаться происходящим.              С одной стороны, все постояльцы отеля сейчас направлялись на обед, но с другой… в их сторону всë равно никто не смотрел, а вид Кида будто бы и вовсе заставлял отвести от него взгляд.              К слову о Киде. Тот не желал униматься, допрашивая Росинанта:              — Мы расстались, прямо скажем, дерьмово, но это было так давно, что уже не считается.              — Всего два года назад, — недовольно заметил Ло.              — Слу-у-ушай, а в постели он всë так же…              — Тишина, — негромко произнëс Росинант, и голос Кида оборвался на полуслове.              Тот ещё какое-то время беззвучно открывал рот, пока не сообразил, что совершенно себя не слышит.              Натянув маску серьëзного взрослого, Росинант неодобрительно покачал головой:              — Парень, это очень плохой вопрос. Подумай хорошенько и задай его ещё раз.              Первым, что произнёс Кид, когда вновь обрёл голос в своём небывалом сходстве с русалочкой Ариэль, было длинное и громкое ругательство, сводящееся к одному лишь вопросу: «Что только что со мной произошло?» Какое-то время пришлось потратить на ответ. Должно быть, после этого Кид решил, что они ещё и очень скучные офисные крысы со скучными дьявольскими фруктами, в то время как в глазах Ло отчётливо читался уже совсем другой беззвучный вопрос: «И как я мог потратить на тебя столько сил и времени?»              А может, Росинанту только хотелось, чтобы этот вопрос возник. По правде говоря, очень сложно было не испытывать никаких собственнических чувств, когда твой парень сидел на расстоянии вытянутой руки от бывшего. Симпатичного бывшего, но уж слишком… шумного. Шумных людей Росинант не любил, хотя тот резиновый друг Ло показался очень милым пареньком.              Погрузившись в рассуждения, Росинант не сразу заметил, что тема разговора опять переменилась. Теперь обсуждали его самого.              — Кто чей начальник? Служебный роман ведь должен быть с начальником. У Ло постоянно такой хмурый вид, я бы его назначил руководителем отдела кислых морд. Как там тебя… Росинант? Кем работаешь?              Весь вид Кида вдруг стал источать крайнюю степень заинтересованности. Он словно стал той надоедливой дальней родственницей, наведавшейся в гости, которая при любом удобном случае принималась рассказывать, что помнила тебя ещё «вот таким» (как правило, размером с большой кабачок), и при этом была источником всех семейных сплетен.              — Совладелец и исполнительный директор, — самым измученным тоном на свете изрëк Росинант.              Кид беззастенчиво присвистнул. Взгляд его заблестел.              — Так, так, так… Неслабо Ло замахнулся.              — Заткни его ещё раз, пожалуйста, — подал голос Ло.              Но в этот раз Росинанту не хотелось. Он будто бы смотрел слегка отталкивающий фильм ужасов, и сейчас ему было по-настоящему интересно, что же произойдёт дальше.              — А что у тебя с лицом? — Кид ткнул пальцем себе под глаз.              — Упал с лестницы, — невозмутимо отозвался Росинант. Недоверчивый, но вместе с тем насмешливый взгляд Кида вынудил поразмыслить над ответом ещё раз: — А, ты про это? Дресс-код.              — Это в офисах сейчас, что ли, такой дресс-код? А я пройду? — Кид улыбнулся ярко накрашенными губами.              (Совсем мельком, но Росинанту подумалось, будто бы у Ло имелись весьма опередëнные предпочтения в мужчинах)              — Смешаешься с толпой, никто и не заметит подвоха, — ядовито процедил Ло. Он будто бы злился от того, что его не замечали.              — Ты можешь не мешать? — прочитав чужие мысли, повернулся к нему Кид. — Я тут разговариваю с авторитетным человеком.              Ло с ещё большим недовольством скрестил руки на груди и насупился, точно обиженный ребëнок. Росинанту захотелось тотчас прижать его к себе, потрепать по волосам, поцеловать в макушку и сказать, что по пути домой они купят ему любое мороженое, какое он захочет. Но до дома было ещё далеко, и нельзя было предугадать, не разозлится ли Ло ещё больше от подобных нежностей на глазах у бывшего. Кто знает, каким человеком он был два года назад.              — Эй, полегче, — в конце концов произнëс Росинант. — И я совсем не тот, за кого ты меня принял. Через неделю мы с Ло увольняемся.              — Ха, поздравляю. Пошли к чëрту эти капиталисты и все, кто пытается запереть человека в четырëх стенах на пятидневную рабочую неделю! — Где-то после этих слов Росинант пожалел, что поделился новостью, но Кида было не остановить: — Пошли к чëрту все начальники с их отчëтами, да, Ло?              Ло поднял взгляд на Росинанта и слабо ухмыльнулся:              — Я бы даже сказал: «Пошли они в задницу».              Росинант поспешно подавил волнение и подступивший к щекам румянец. Ло мог не флиртовать хотя бы двадцать секунд? Сложно было сказать.              — А работу, в которой ещё и насильно заставляют рожу красить, тем более к чëрту, — как ни в чëм не бывало продолжил Кид. — Раз вы увольняетесь, то должны так и сказать всем. Какие ещё будут требования? Носить стринги?       

28

             Росинант никак не мог понять, что зацепило его в этих словах. Нет, конечно же не стринги. В общем и целом, он был полностью согласен с неожиданно участливым Кидом, в чьих словах звучала боль человека, который однажды пошëл против своей природы и всë-таки устроился на офисную работу. Он мог только порадоваться за паренька, который теперь зарабатывал на жизнь чем-то, что подходило ему по духу, и надеяться, что ему и его друзьям заплатят не только бутербродами с фуршета.              Но всë же… Кид наверняка и сам не понял, что сказал такого важного. Этого пока не мог понять и Росинант. В конце концов, они поболтали ещё совсем немного, и Росинант весьма благородно — как ему показалось — предложил оставить их одних. В самом себе он не был уверен так сильно, как в Ло.              Теперь он вышагивал к вилле, совершенно потеряв счëт времени. Был обед? Или общее собрание уже началось? Успеют ли они с Ло ещё побыть наедине? В зубах тлела сигарета, но о ней и не вспоминали.              У входной двери лежало небольшое зеркало, то, в которое он смотрелся, когда красился по утрам, и в том месте, где Дофламинго разговаривал с Ло этим утром. Доффи почти удалось вывести Росинанта из себя, но не утром, а в этот самый момент, когда он захлопнул входную дверь и тяжело привалился к ней, заглядывая в маленькое зеркало.              Все знали, что он увольняется, а он как непроходимый идиот продолжал плясать под чужую дудку. Даже здесь.       

29

             «Ты где? Если я что-нибудь не съем, то начну убивать людей. Приходи в столовую скорее».              Росинант спрятал телефон в карман и улыбнулся. Читать и слушать как врач, обязанный спасать людей, угрожал убийством, всегда было уморительно. Он прибавил шагу, едва не поскальзываясь на только что вымытом полу, но в итоге преодолел коридор даже быстрее и так и не встретившись лицом с плиткой.              Ло сидел за самым дальним столом в окружении еды. Увидев Росинанта, он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не решился произнести.              — Я тебя очень внимательно слушаю, — улыбнулся Росинант, усаживаясь за стол.              — Ты уверен? — только и спросил Ло.              — Не совсем.              — Это из-за Кида? Слова этого идиота тебя задели? Нашëл, кого слушать!              — Не только. Стоит признать, что он прав. Ты знаешь, как это бывает, когда говоришь себе: «Потерплю немного, чтобы не создавать проблем»? Но обычно я говорю себе: «Мне плевать, что обо мне могут подумать на работе». И теперь я заметил, что как-то две эти мысли не сходятся.              Ло немного помолчал и всë-таки произнëс:              — Ты очень красивый.              Росинант почувствовал, как его сердце разлетелось на тысячи, нет, миллионы осколков. Господи, Ло! Как он смел говорить такое со столь искренним видом? Как Росинанту следовало пережить это признание? Да его разбитое от необъятной любви сердце вот-вот остановится, и тогда ему точно понадобится врач, но уже реаниматолог! Хотелось подхватить Ло на руки прямо здесь и кружить его, пока ноги не перестанут слушаться. Или хотя бы стиснуть его в объятиях и прошептать, наконец, хоть слово.              Но пока Росинант сидел в абсолютном молчании, словно громом поражëнный, Ло отодвинул тарелку и поманил его к себе. Тот послушно наклонился ближе.              — Мне нравится видеть тебя таким, — продолжил Ло, чуть понизив голос.              — Боже, Ло, поцелуй меня, — только и смог выдавить из себя Росинант.              — Нас точно кто-нибудь заметит.              — Если кто-то нас заметит, я его уволю.              — А если у человека семья, дети, кредиты?              — Тогда ему тем более будет не до нас.              Повисла пауза.              — Ты ещё помнишь, о чëм попросил?              — Разложи меня прямо на этом столе и трахни, — без запинки выдохнул Росинант.              Лицо Ло залилось ярким румянцем за доли секунды. Взгляд его изо всех сил старался посмотреть куда угодно, но не в лицо Росинанта, однако тот был слишком близко.              — Не делай так больше! — очень тяжело дыша, взволнованно выпалил Ло. — У меня же будет инфаркт!              — От чего это? — искренне осведомился Росинант.              — Ты… ты… говоришь такие вещи! Такие вещи! Вслух! Росинант, ты же знаешь, что я… что я…              Ах да, об одной особенности Ло тот успел немного позабыть — той особенности, будто бы Ло возбуждался от его голоса. Честно говоря, Ло говорил об этом лишь мельком, и Росинант правда думал, что за недели их ежедневного общения слишком яркие впечатления Ло должны были давно притупиться, а сам он с самого начала слегка преувеличивал масштаб «трагедии».              Однако вид раскрасневшегося Ло с тяжело вздымающейся грудью, что теперь не мог найти себе места, говорил об обратном.              — И вообще, мы говорили о возвышенном, — тщетно стараясь прийти в себя, заметил Ло.              Росинант с трудом припомнил, о чëм они говорили, однако стоило это сделать, как живот предательски заурчал. Что же, рассудил Росинант, продолжить разговор они могут и в другое время, а еда уже стояла на столе!              Самое первое время без макияжа и шапки с сердечками он чувствовал себя в рабочей обстановке почти голым, а изумлëнные взгляды почти-бывших коллег лишь усиливали это чувство. Жаль, у него даже не было с собой никакой другой одежды, чтобы переодеться. Конечно, Ло видел его в таком, обычном виде у них дома, но даже перед ним было неловко появляться без обычной маскировки, с помощью которой он весьма успешно сходил за одного из приближëнных Дофламинго. Пускай он и без этого был братом Доффи, но почему-то все, кто его окружал, неизменно были… со странностями. И одевались соответствующе.              И при этом Росинанту ещё повезло, что на улице было не слишком жарко, как для июля, ведь он носил шубу! Да, всего лишь на плечах, но и этого хватало для постоянного ощущения липкой от пота спины, и пробежки по гостинице лишь усиливали его.              Однако если Ло говорил, что ему нравилось видеть Росинанта таким, самым обычным и почти ничем не выделяющимся из толпы (опуская его рост, что возвышался абсолютно надо всеми, кроме старшего брата), то Росинант верил ему. И это лишь придавало уверенности в своей правоте. Ему слишком надоело прятаться за вызывающим внешним видом и угрюмым лицом — хотя на работе вдали от Ло он едва ли испытывал какую-то другую эмоцию, кроме уныния.              С другой стороны, он больше не хотел отходить от Ло ни на шаг. Тот и в самом деле давал ему силы дышать и двигаться дальше, пробираясь через один день к другому.              Прямо сейчас им пора было пробираться к очередному собранию.       

30

             Почему-то люди всегда оборачивались на Росинанта, когда он шëл мимо. Он давно догадывался, почему: например, играя в баскетбол, он мог просто стоять у кольца и лениво укладывать мячи в корзину.              В этот раз конференц-зал был подготовлен куда лучше, совсем не так, как утром, когда все сидели на первом ряду, будто бы только репетируя основное выступление. Хотя Росинант знал, что все важные решения уже были приняты до обеда, именно в такой, лишëнной пафоса обстановке. Людей в зале прибавилось, свободных кресел почти не было. Шли последние приготовления, выступающие вновь и вновь перечитывали доклады и бесконечно повторяли про себя мотивационные речи. У Росинанта, конечно, тоже был подготовлен доклад — в прежние годы он никогда не выступал перед коллегами, однако теперь у него был личный ассистент с чрезвычайно широким перечнем обязанностей.              Росинант шëл по проходу между креслами, вновь собирая недоумëнные взгляды, однако в этот раз они не были связаны с его ростом — по крайней мере, в компании все давно к этому привыкли.              «Не нужно делать из этого такую трагедию», — мысленно закатил он глаза.              И если большинство коллег всë-таки старались сдерживаться, то Дофламинго откровенно пялился на него из-за трибуны.              «Да-да, всë, что ты только мог подумать — правда», — продолжил Росинант.              С чего бы все вдруг переполошились? Может, это и был важный шаг для него — перестать прятать лицо за отталкивающим макияжем — но неужели хоть одной живой душе, кроме Ло и Доффи, было дело до его душевных терзаний? А может, коллеги все эти годы тайно делали ставки, не страдает ли он от облысения? От столь несуразной мысли смешок невольно вырвался из рта Росинанта. Мужчина, мимо которого он как раз проходил, вздрогнул.              «Ну и что за репутацию я себе создал?» — Росинант даже немного расстроился.              Наконец, казавшееся бесконечным путешествие через весь зал завершилось на отведëнных им местах в первом ряду. По левую руку от него сидел Ло, по правую — Требол. Похоже, следующий несколько часов придëтся слушать несмолкающее хлюпанье носом. Почему этот парень не мог сходить к врачу?!              Их очередь выступать подошла совсем скоро. Весь прошлый вечер Росинант потратил на написание вступительного слова, но старался он отнюдь не для себя — нельзя же было в самом деле заставить Ло нести какую-то околесицу. Но похоже, что переживал он совершенно зря: каким-то немыслимым образом всë, что говорил Ло, звучало уверенно, весомо, каждому его слову хотелось верить.              Должно быть, как-то так Ло и работал хирургом. Приходил к пациенту и говорил: «А сейчас мы отрежем вам нос и пришьëм вместо него клоунский. Исключительно по медицинским показаниям», — и звучало это так естественно, что не согласиться было невозможно!              Однако самое волнительное и приятное время любования Ло за трибуной закончилось намного быстрее, чем Росинант предполагал. Ло завершил своë выступление абсолютно гениальной фразой:              — Не думаю, что сейчас будет уместно задавать вопросы, поскольку наша презентация была обзорной. Намного подробнее и глубже на все ваши вопросы ответят следующие спикеры, — Ло выдержал необходимую напряжëнную паузу и добавил: — Но, конечно, если возникнет необходимость, мы готовы ответить на вопросы коллег прямо сейчас.              Ни на какие вопросы, конечно, они с Ло отвечать не собирались.              Где этот парень был все эти годы?!              Однако один вопрос всë же возник:              — Уже известно, кто будет новым исполнительным директором после ухода Росинанта?              — Мне неизвестно, потому что, к сожалению, я тоже ухожу, — не моргнув и глазом отозвался Ло без капли сожаления в голосе.              — На этот вопрос будет дан ответ чуть позже, — подал голос Дофламинго, вальяжно расположившийся в своëм огромном кресле из офиса возле подиума.              «Где этот засранец взял кресло?!» — вспыхнул Росинант, у которого от сидения на казавшихся детскими стульях болело уже почти всë, что можно.              Они с Ло вернулись на свои места. Самая волнительная и приятная часть собрания для них закончилась, уступая место скучной болтовне, сухим цифрам, волнующимся докладчикам и дотошным вопросам от самого Дофламинго.              Самоотверженно выслушав ещё одну презентацию, Росинант всë-таки достал телефон и написал сообщение Ло:              «Что ты сделал с Кидом?»              Сидевший совсем рядом Ло потянулся к телефону, в удивлении вскинул брови и напечатал в ответ:              «Закопал в лесу за отелем. Он слишком много болтал».              «То есть вечером концерта не будет?!»              «Вечером будет кое-что интереснее».              Нисколько не стесняясь, Росинант развернулся к Ло и уставился на него в преувеличенном изумлении. Ло лишь невозмутимо пожал плечами.              «Рассказывай немедленно», — потребовал Росинант.              «Сам обо всëм узнаешь».              «А во сколько?»              «Как только закончим с делами здесь».              Росинант бросил взгляд на часы. Было около трëх. Собрание угрожало затянуться часов до восьми.              «Кид рассказал тебе что-то?»              «Умоляю, забудь про Кида!»              «Как я могу забыть про Кида? Теперь я хочу знать о нëм всë!»              «Никогда бы не подумал, что ты будешь ревновать».              «Поверь, это не ревность. Мне правда интересно, как ты умудрился с ним связаться».              «Это скучная, длинная и местами не слишком пристойная история».              «У тебя есть целых пять часов, чтобы еë рассказать. А ещё у тебя отлично получается делать вид, будто ты в телефоне решаешь важные рабочие вопросы».              Росинант услышал тяжëлый вздох и боковым зрением заметил, как Ло принялся быстро стучать по клавишам. Устроившийся поудобнее, он приготовился читать очень увлекательный — а местами и непристойный! — рассказ. Как они уже убедились, писателем Ло был весьма перспективным.       

31

             Поскольку ничто, даже самое скучное рабочее собрание не было способно замедлить вращение Земли, вечер всë-таки наступил.              К трибуне вышел Дофламинго и объявил:              — А сейчас я хотел бы представить вам нашего нового исполнительного директора, Верго.              Тот самый Верго поднялся к трибуне и сказал несколько приветственных слов.              Росинант лишь чудом подавил в себе желание вскочить на ноги, прокричать: «Совет вам да любовь!» — и убраться из зала как можно дальше. Где он только нашëл этого Верго? Росинант успел повидать немало странных и даже подозрительных людей, но Верго и не думал всем им уступать. Странная борода? Обед, прилипший к щеке? «Да-а, Доффи, ты как никто другой умеешь выбирать руководителей», — заключил Росинант.              — Было очень интересно слушать и знакомиться с работой компании, — абсолютно незаинтересованно подытожил Верго. — Думаю, у вас ко мне много вопросов, и на все я готов ответить в более неформальной обстановке. В соседнем зале уже накрыт фуршет, уверен, все ждут его не меньше моего.              «Конечно, — тут же мысленно отозвался Росинант. — Ведь на твоëм лице ещё осталось место».              Заинтересованный Требол тут же поднялся со своего кресла и направился прямо к Верго. У Росинанта же не было к нему ни одного, даже самого нелепого вопроса. Почему-то именно с Верго желание что-то сказать не просто достигло нуля, а опустилось до минусового значения. Или, как говорили в их компании, показало отрицательный рост!              Слово «фуршет», в свою очередь, звучало намного привлекательнее. Все поднялись со своих мест и направились на выход.              Ло потянул его за рукав, вынуждая наклониться.              — Мы туда не идëм, — загадочно прошептал он на ухо.              Брови Росинанта в изумлении поползли вверх. Понимающий его без слов Ло продолжил:              — Ты же так хотел уйти. Вперëд!              Дважды предлагать не стоило. Уже через несколько минут они оказались на свежем вечернем воздухе, Росинант жадно закурил, и сигаретный дым освежал куда лучше вечерней прохлады.              Он перевëл взгляд на Ло; тот выглядел довольным, но как будто бы взволнованным. О чëм он думал, о чëм переживал? «Из-за работы? Господи, пожалуйста, только не из-за неë», — взмолился Росинант. Сам же он ощущал, что ненавистный день наконец пролетел за несколько мгновений, как и многие-многие дни до этого. От одного лишь этого чувства кружилась голова.              В молчании они побрели обратно на виллу. Ужин уже заканчивался, на фуршет они не пошли, но ложиться спать с пустым животом было куда приятнее, стоило вспомнить, что уже завтра их ожидало возвращение домой.              Росинант хотел было пойти в спальню, чтобы переодеться, но вдруг из-за спины раздался голос Ло:              — Не туда.              С каждой секундой становилось всë интереснее и интереснее. Он обернулся, Ло загадочно улыбался и указывал взглядом на дверь, ведущую на задний двор. Честно говоря, Росинант не имел никакого понятия, что он мог задумать.              На заднем дворе обнаружился маленький отдельный бассейн, и к счастью, от той самой «виллы номер один» их отделял глухой, пускай и элегантный забор. Росинанту подумалось, что понимать людей без слов было не так-то просто, когда он ощутил настойчивые толчки в спину. Спина отчëтливо ощутила ещё и то, как беззастенчиво улыбался Ло.              Возле бассейна стояли два шезлонга с полотенцами, между ними был стол, а на нëм… ужин? Темноту наступившего вечера разрезали зажжëнные фонари.              — Откуда здесь еда? — искренне изумился Росинант.              — Попросил Кида, чтоб его, всë устроить, — всë-таки подал голос Ло. — Даже дал ему на время свой браслет.              Росинант круто развернулся на каблуках:              — Романтический ужин?!              — Нет.              — Не-романтический ужин?              — Росинант.              — «Росинант то», «Росинант это»… — передразнил он Ло. — Я уже тысячу раз говорил, что можешь называть меня просто «Роси».              — Так тебя называет брат, — Ло брезгливо скривился.              — А теперь будешь ты, — он склонился к Ло и заглянул ему в глаза: — Но ещë меня называют «Коразоном» из-за должности, и ты можешь называть меня «Кора-сан».              — Это ещё что значит? — бровь Ло изогнулась с нескрываемым подозрением.              — Да так, ничего!              — Вот и я думаю, что ничего, — он вновь толкнул Росинанта в сторону шезлонгов. — Давай ужинать и пойдëм купаться.              Очень медленно, но пазл всë-таки начал складываться в голове Росинанта.              К сожалению, он как-то не подумал взять с собой плавки. К счастью, Ло тоже.              Конечно, как обладателям дьявольских фруктов, им не стоило так опрометчиво лезть в воду, но бассейн на проверку оказался не слишком глубоким. Вода была тëплой, словно… «В очень большой луже», — вдруг подумалось Росинанту. Он и правда ощущал себя в нëм несколько скованно, не столько из-за ширины бассейна, сколько из-за его практически детской глубины. Однако плавать они всë равно больше не умели, а значит, ничего не теряли. Вскоре в бассейне обнаружились и места, где можно было посидеть.              Росинант как-то упустил момент, когда сидевший рядом Ло оказался уже между его ног, откинувшись спиной на грудь. Он испытывал необычайное и неописуемое внутреннее волнение ещё с тех пор, когда они поняли, что купаться придëтся голышом; и все силы тратил на то, чтобы безнадëжно не возбуждаться от вида красивого обнажëнного тела Ло. Но теперь Ло прижимался к нему слишком близко и слишком ощутимо, да и к тому же немало смущал вид, который открывался, стоило лишь немного опустить взгляд. И всë-таки разница в росте давала о себе знать: Ло сидел в воде по подбородок, в то время как Росинанту вода едва доходила до груди — и это он ещё очень старался залезть в неë как можно больше, но колени всë равно выглядывали на поверхность. Ему так хотелось крепко обнять Ло, вдохнуть запах тëмных волос, уткнуться носом в его шею и перестать думать о том, как хотелось сделать это целый день. Но, увы и ах, сделать это оказалось не так-то просто.              Сделав глубокий вдох, Росинант кое-как успокоил ураган мыслей в голове. Ему так нравилось касаться Ло, и он осторожно опустил ладони на чужие плечи, принимаясь медленно их поглаживать и разминать.              Вдруг Ло, ни с того ни с сего, негромко заговорил:              — Скажу тебе откровенно, это не самая ужасная работа из всех, что я видел. Может, дело просто во мне. Но я вижу, что ты принимаешь всë близко… к сердцу.              — Ничего я не принимаю, — недовольно отозвался Росинант.              Ло в его руках дëрнулся, будто хотел обернуться и услышать эти слова ещё раз, только сказанные в глаза, но в последний момент передумал.              — Не обманывай, — продолжил Ло, так и не оборачиваясь. — Почти полжизни проработать в одном месте, построить всë с нуля и вот так уйти — не делай вид, что это легко. Но я рад за тебя. Правда, рад.              — Не могу разговаривать с твоим затылком, умоляю, повернись, — прерывисто выдохнул Росинант.              С тихим смешком Ло поднялся из воды и пересел, теперь он стоял на коленях лицом к Росинанту, оседлав его. Их лица почти находились на одном уровне — было уже неплохо.              Росинант запустил мокрые руки в тëмные волосы Ло и наклонился для поцелуя.              Подумать только, он целый день не целовал своего Ло! Так мучительно и волнительно было только потому, что он был по-прежнему безнадëжно влюблëн? Что же, если и так, ему в любом случае не хотелось, чтобы это нелепое волнение со временем исчезло. Пусть внутри всë будет трепетать от одного только взгляда серых глаз как можно дольше… А в тëмные мешки под глазами он будет заворачиваться холодными ночами.              — Ты же хотел что-то сказать, — с довольной ухмылкой напомнил Ло, разрывая поцелуй.              — Сам подумай, что ещё я могу тебе сказать? Может, это ты волнуешься за меня больше, чем я сам? А может, я просто дурак, — вопреки ожиданиям, Ло не начал отговаривать его от последней мысли, и пришлось продолжать: — Я как спортсмен, который заканчивает карьеру, пока находится на вершине. И можешь считать меня слишком сентементальным, но жизнь круто меняется, когда появляется человек, ради которого хочется поскорее вернуться с работы домой.              — Даже если вы и так работаете вместе?              — Тогда тем более! И вообще, начинаешь задумываться, зачем просыпаешься по утрам, куда тратил целые годы до этого момента, и вдруг понимаешь, что если проживëшь так ещё лет пять — сойдëшь с ума.              — У тебя просто играют гормоны, — с важным врачебным видом заявил Ло.              Росинант показательно оглянулся по сторонам, как бы обращая внимания на окружавшую их обстановку.              — У меня? У нас обоих, мой дорогой.              — Тогда давай вспомним о том, что ты сказал сегодня за обедом.              Росинант почувствовал, как неумолимо краснеет. Пока он тщетно придумывал, что на это ответить, Ло добавил:              — Нельзя безнаказанно разбрасываться такими словами.              — А ты только и ждал, когда я предложу? — Росинант чуть склонил голову на бок.              — Ждать пришлось недолго.              Он почти успел об этом забыть… Ну, как забыть? Росинант уже какое-то время думал об этом, но предложить попробовать собирался совершенно иным образом! А та самая фраза взяла и вырвалась из него будто бы сама по себе.              — Но мы же не будем… прямо здесь? — на всякий случай решил уточнить Росинант.              — Конечно, нет, — заверил его Ло.              И вот это «конечно, нет» могло означать в равной степени абсолютно всë что угодно.              В этот раз оно совершенно точно означало, что Ло собирался прижаться к нему ещё ближе. Руки Росинанта скользнули под воду и обхватили Ло за талию. Он был таким лëгким в его руках, таким красивым, словно был создан для того, чтобы дарить восторг каждым прикосновением. Росинант отчëтливо ощущал, как с каждым мгновением возбуждение всë сильнее ударяло в голову, но совсем этому не противился. Его руки блуждали по плечам и спине, то оглаживали скрытые под водой подтянутые ягодицы, то скользили по груди.              Просто касаться — уже счастье, но Ло целовал его губы и всë лицо, так, будто они не виделись не одну жизнь. Росинант едва успевал отвечать на его порывы.              Тяжëлые прерывистые вздохи наполнили вечерний воздух. Ему так нравилось, как Ло едва слышно постанывал прямо в губы, и каждый такой стон он ловил с неописуемым внутренним трепетом. Ло отпрянул, коснулся мокрыми пальцами щеки Росинанта и, ухмыльнувшись, произнëс:              — Побуду эгоистом, но скажу, что буду скучать по тому, как твои поцелуи оставляли следы помады у меня по всему телу.              — Я могу оставлять на тебе и другие следы, — Росинант подался вперëд и мягко укусил Ло в шею.              Вот же… Ло! Почему-то всë, что он говорил, было одной большой провокацией, и Росинант неизменно на неë поддавался. Конечно, ему тоже безумно нравился вид Ло, перепачканного помадой, растрëпанного, по которому было прекрасно видно, чем они занимались последний час, а то и больше.              Ло тихо зашипел в ответ на укус, схватил его руку и решительно прижал к сердцу.              — Я набью твоë имя у себя на груди.              — Вот ещё! — Росинант не знал, краснеть ему или смеяться. — Не дури, Ло, татуировка ведь на всю жизнь.              — Ты помнишь наш уговор? «Всë, что скажем во время секса, не считается».              — И это тоже? Тогда и на спине набивай!              Возбуждëнный Ло был до сумасшествия очаровательным. Он мог говорить самые безумные или пошлые вещи, однако до сих пор оставалось загадкой: отдавал ли он себе отчëт в том, что говорил? Должно быть, не слишком. У них и в самом деле был уговор не воспринимать всерьëз всë, что они могли сказать друг другу в порыве страсти, но неужели Ло настолько сходил по нему с ума?              Губы Росинанта скользили по ключицам и выглядывающим из воды плечам, прошлись по свежему укусу, растаявшему без следа, и неумолимо поднимались всë выше. И вот он уже одной рукой обнимал Ло за талию под водой, другой придерживал за шею и пальцами забрался в отросшие тëмные волосы, чтобы наклониться к самому уху и, понизив голос, прошептать:              — Ло…              Тот снова прерывисто вздохнул и чуть вздрогнул в чужих руках.              — Ло, ты же хочешь меня? — прозвучало почти не похоже на вопрос.              — То есть мои развинутые ноги верхом на тебе ни на что не намекают? — слова Ло могли прозвучать беспомощно, однако их тон говорил совсем об обратном.              — Если такие вопросы тебя раздражают, могу закрыть рот, — с вызовом бросил Росинант.              Хотя прекрасно знал, каким будет ответ.              — Ну уж нет! — категорично отозвался Ло. — Говори, чëрт возьми, говори со мной. Мне же не нужно умолять тебя об этом.              Губы Росинанта вновь приблизились к его уху:              — Ты прав, не нужно. Но я люблю, когда ты так делаешь. И люблю, когда сидишь на мне, правда, намного приятнее, если и мой член в тебе. Порадуешь меня сегодня?              Стоило голосу прозвучать лишь немного громче, Ло в его руках вздрагивал и едва не трясся, будто в ознобе. Росинант прижал его ещё ближе, и больше не видел раскрасневшегося лица, но зато услышал прерывистый шëпот:              — Я весь… для тебя. И я очень скучал.              Росинант отчëтливо ощутил, как его бросило в жар. Странно, как вода в бассейне ещё не закипала от температуры их тел? Потому что Росинант чувствовал, что вот-вот взорвëтся!              Быстро, пока Ло не успел опомниться, он подхватил его под бëдра и усадил на борт бассейна. Вес Ло вдруг перестал ощущаться только сейчас, или так было всегда? Он не мог припомнить, похоже, он больше и не носил Ло на руках во всë остальное время. Нужно было это исправить. Теперь уже сам Росинант стоял на коленях в воде, не в силах оторвать взгляд от мокрого обнажëнного Ло, и тяжело дышал. Собственное возбуждение, узлом завязавшееся внизу живота, пульсировало так, что отдавалось в виски.              Росинант обхватил мокрую стопу Ло и прильнул к ней губами. Он старательно покрывал поцелуями каждый сантиметр кожи, наслаждаясь шумными вздохами. Пусть он пока не мог видеть лица Ло, даже звуков было достаточно. Как бы он ни любил тишину, разве могла она сравниться со сдержанными (или совсем не сдержанными) стонами любимого? Второй вариант нравился ему даже больше. Мягкий скользкий язык прошëлся по внутренней стороне бедра, снова и снова, дразня так отчаянно из-за того, что никак не поднимался выше. И когда Росинант хотел уже перейти ко второй ноге и расцеловывать еë, его подбородок перехватили и потянули вверх, вынуждая взглянуть в полуприкрытые глаза на раскрасневшемся лице. Едва посмотрев в глаза Росинанта, Ло закрыл лицо рукой и прохрипел:              — Хватит дразнить. Возьми в рот.              От повелительных ноток в чужом голосе у Росинанта спëрло дыхание. Не было и шанса ослушаться Ло — тем более, ему и не хотелось.              Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что они всë ещё находились на улице, и вообще-то договаривались ничем здесь не заниматься; но мысль эта испарилась, как только мокрые губы Росинанта коснулись возбуждëнного члена Ло.              «Приятно, что я ещё могу удовлетворить тебя молча», — с улыбкой подумал Росинант, мягко посасывая горячую головку. Губы скользили вниз до упора, насколько хватало его душевных сил, и вверх в медленных, неторопливых движениях. Ему нравилось играть с Ло, нравилось его дразнить, нравилось каждый раз видеть как тот, уже не в силах держать себя в руках, всем своим видом требовал большего. А иногда и слышать об этом. Ло покачивал бëдрами навстречу, вызывая лишь одно желание: развести их пошире и протолкнуть внутрь пальцы. Если бы он только мог сказать это вслух, Ло бы понравилось. Но сейчас он был слишком занят.              С шумным вздохом отстранившись, Росинант пытался прийти в себя. Внутри всë бурлило, сдержанные стоны распаляли его лишь сильнее так, что уже и самому хотелось стонать от удовольствия. Он поднял взгляд на Ло и услышал, как тот произнëс:              — Мне нравится видеть тебя таким, — Ло улыбнулся. — Только смотрю на тебя, и внутри уже всë ноет от того, как хочется, чтобы ты вошëл.              На подрагивающих руках Росинант подтянулся из бассейна и приблизился к чужим губам:              — Тогда будь хорошим мальчиком и отнеси нас в спальню.              — И всю ночь спать на мокрой постели?              — Ещё одно возражение, и всю ночь ты не будешь спать вообще.              Ло издал неожиданно громкий полустон-полувздох и взмахнул рукой. В следующую секунду они уже оказались на кровати, Росинант всë так же сидел на полу между чужих ног. Теперь вода стекала с него прямо на ковëр. Грязная рубашка, которую он оставил утром на кровати, уныло дрейфовала на поверхности бассейна.              — Постой, — вдруг опомнился Ло, — ты сейчас используешь Тишину?              — Нет, — губы Росинанта растянулись в широкой довольной улыбке.              — А если кто-нибудь на улице нас услышал?              — Пусть слушают.              — Слушают, какой я «хороший мальчик»? — в голосе Ло начинало проступать недовольство.              Прежде чем ответить, Росинант глубоко его поцеловал.              — Если будешь плохим, то и вести себя я буду по-другому, — он выдержал многозначительную паузу, после чего прошептал уже без тени улыбки, вплотную приблизившись к лицу Ло: — На коленях будешь стоять ты: сначала с моим членом во рту, потом получишь по губам за такие слова, а потом я тебя разверну и трахну. Очень глубоко. Без растяжки. Я уже столько раз это делал, что ты должен быть готов.              — Из всего, что ты сейчас сказал, не могу придумать, чего бы мне не хотелось.              — Так ты и не против? — спросил Росинант, даже если прекрасно знал ответ.              — Как можно не захотеть стонать под тобой, пока тебя долбят так, что кровать вот-вот развалится? Если бы ты только мог сам заняться с собой сексом, потом бы ещё неделю отходил.              Не представляя, как ещё унять поток довольно смущающих комплиментов, внезапно хлынувших из Ло, Росинант протолкнул в его рот два пальца. Тонкие губы тут же сомкнулись вокруг них, и Ло принялся медленно покачивать головой вперëд и назад. Горячий язык скользнул между пальцами, жадно облизывая их, и Росинант в нетерпении заменил пальцы уже своим языком. Его губы кусали, в светлых волосах хозяйничала чужая рука, а вторая цеплялась ногтями за спину и шею. Он толкнул Ло назад, укладывая на кровать, а сам навис сверху, едва ли на секунду разорвав поцелуй.              Сквозь поцелуи хотелось твердить только:              — Ло, Ло, Ло…              И лишь кое-как стряхнув нахлынувшее марево, Росинант отстранился, чтобы произнести:              — Я люблю тебя, Ло, боже, так сильно люблю.              — Не говори такого, — отозвался Ло, с силой заставляя себя не отводить взгляд. — Мы встречаемся всего…              — Я что, на испытательном сроке? — перебил его Росинант.              — Ха, конечно, нет.              — Тогда слушай, — он снова поцеловал его. — Я буду говорить, что люблю тебя, потому что я люблю тебя, Ло. Если тебе нужна причина, у меня еë нет. И дело не в сексе, поверь.              — Повтори это, когда будешь без стояка, — произнëс Ло заметно тише.              — Повторю столько раз, сколько захочешь.              Губы Росинанта растянулись в мягкой улыбке, когда он увидел, как залился краской и отвëл взгляд Ло, пряча лицо в сгибе локтя. Россыпь поцелуев осталась на его плечах, груди и ещë мокром животе, после чего Росинант поднялся и на негнущихся ногах направился к чемодану.              Вернувшись, он обнаружил Ло уже на кровати, где-то раздобывшего бутылку воды. Росинант невольно усмехнулся.              Внутри Ло был очень мягким, и очаровательно шипел каждый раз, когда пальцы с холодной смазкой медленно проникали в него. Потому что внутри было очень, безумно горячо.              — Вот же засранец. — Росинант получил слабый толчок ногой в плечо. — Обещал, что сегодня ты будешь снизу.              — Чем старше становишься, тем тяжелее что-то менять в жизни, — поучительным тоном отозвался Росинант, с трудом сдерживая смех.              Не то чтобы он прямым текстом обещал… Скорее, просто сказал, что ему хочется. О, ему много чего хотелось. Сжать Ло в объятьях и не отпускать часов восемь подряд, всë это время целуя и тиская его. Накрасить Ло своей помадой. Развернуть его лицом к подушкам и войти внутрь так глубоко, как только сможет. Или почувствовать, как Ло, наконец, входит в него самого. Сказать, что любит его, ещё примерно десять миллионов раз.              Кое-что из желаний Росинант собирался воплотить прямо сейчас.              Три пальца медленно вышли из Ло, и то, как он подался бëдрами вслед за ними — что же, ради этого и впрямь стоило жить и любить. Росинант уже с трудом сдерживался, внутри всë горело огнëм, а один лишь взгляд на Ло — возбуждëнного, взъерошенного, ëрзающего по постели в нетерпении — переворачивал все внутренности с ног на голову.              Сказать что-нибудь? Быть может, ему и правда стоило что-то сказать Ло прямо сейчас.              — Разворачивайся и получай удовольствие, — прошептал Росинант, похлопывая его по ягодицам. Пока Ло послушно выполнял то, о чëм его попросили, Росинант спросил: — Мне быть нежнее с тобой?              Его большая рука погладила Ло вдоль позвоночника. Тот незамедлительно выгнулся ей навстречу.              — Ты правда хочешь, чтобы я снова это сказал?              — О, очень хочу, — отозвался Росинант.              Ло шумно выдохнул и произнëс:              — Сделай это, как будто я первый и последний мужчина в твоей жизни.              В ответ он наклонился к Ло и потëрся носом о чужое ухо, едва сдерживая желание замурчать как довольный кот. Красное лицо, выглядывающее из подушек, говорило намного больше любых слов.              Ах, как же им сейчас хотелось, чтобы так всë и было на самом деле.              Росинант притянул чужие бëдра к себе, собственные колени разъехались в стороны — лишь бы спуститься до роста Ло. Напряжëнный член, которого он впервые коснулся, когда размазывал густую смазку, медленно входил всë глубже, обтянутый тугим анусом. Протяжный стон вырвался из груди, разрезав тишину в комнате. Ло под ним молчал, лишь сжимал подушки так, что белели костяшки пальцев.              Он скучал, даже если не касался Ло всего один день. А сейчас он был в его руках, и пальцы мягко обхватывали узкие бëдра, удерживая Ло на месте.              Росинант принялся медленно двигаться.              — Быть может, я и не буду последним, но ты точно меня запомнишь, — усмехнулся он, вслух отвечая на свои мысли.              А думать он мог лишь о том, как отчаянно хотелось двигаться быстрее, и как горячо и приятно обхватывал его Ло своим нутром.              — Уж постарайся, — бросил Ло через плечо.              — Правда?              Росинант ускорился, с каждым разом проникая внутрь всë глубже. Входить в Ло всё ещё было тяжело, сколько бы они ни занимались сексом.              На мгновение ему показалось, что Ло успел пожалеть о своих словах. Он словно хотел что-то сказать в ответ, но вместо этого мог лишь рвано постанывать от каждого толчка Росинанта. Как жаль, что он не мог видеть его лица… Но только в этой позе он мог входить так глубоко, позволяя Ло ничего не делать и полностью расслабиться.              Рука, удерживавшая бëдра, скользнула вверх по спине. Ло был красивым со всех сторон, и если бы Росинант мог, то любовался бы этим видом не один час. Он двигался всë настойчивее и сильнее, кровать под их весом и впрямь скрипела и тряслась, но даже развались она в тот же момент — Росинант не остановился бы.              Он обхватил чужие запястья и завëл их за спину, удерживая одной рукой и вынуждая Ло, уткнувшегося в подушки, поднять голову. Стоило подумать, не слишком ли тяжело ему будет в таком положении, как Ло принялся вздыхать и постанывать ещё громче. Росинант и сам чувствовал, как движения бëдрами от этого стали медленнее, но ещё глубже, даже если казалось, что глубже попросту некуда. Каким же потрясающим был его Ло, и как же сладко звучал его голос в попытках произнести:              — Роси… нант… Роси…              — Давай же, у тебя почти получается, — решился подбодрить его Росинант.              Он натянул запястья Ло, словно поводья, и тот выпрямился, вынуждая осесть на кровать и замедлиться. Ло и сам теперь медленно двигался на его члене, не позволяя остановиться ни на секунду. Наклонившись к его лицу, Росинант глубоко поцеловал Ло в пересохший от стонов рот и произнëс:              — Порадуй меня и позови так, как я просил.              Ло выдохнул, тяжело дыша:              — Роси… сильнее.              Росинант выпустил одну руку Ло из захвата и рывком уложил того обратно на кровать. Как он мог отказать в столь искренней просьбе?              Пальцы Росинанта скользнули к чужому возбуждëнному члену, мокрому от естественной смазки. Он двигал бëдрами так, что у самого в лëгких не оставалось воздуха, но Ло под ним успевал не только дышать, но и кричать. И кто из них ещё переживал, что Росинант не использовал свой дьявольский фрукт?              Двигаться внутри Ло было ни с чем не сравнимым удовольствием. А чувство, как чужие ноги уже едва не разъезжались в стороны без сил стоять, заставляло двигаться лишь быстрее. Рука скользила по члену Ло в рваном ритме, но Росинанту казалось, будто Ло делал с ним всë то же самое — только не рукой, а всем собой.              Сильнее, сильнее, ещё сильнее… Ему пришлось отпустить руку Ло, заведëнную за спину, и подтащить Ло за бëдра повыше — колени всë-таки разъезжались. Секундная передышка, в которую Ло в самом деле попытался вздохнуть, оборвалась новым толчком Росинанта на всю длину. Тот чувствовал, как пот бежал по спине, и как руки, удерживавшие Ло за самые важные места — член и задницу — стали совсем мокрыми. Сам он уже не стонал, лишь прерывисто дышал, надеясь, что заставит Ло кончить раньше, чем умрëт от недостатка кислорода.              Терпеть давно было невыносимо, но теперь это стало почти мучительно-больно, настолько большим было желание наконец заполнить Ло.              Наконец, он услышал осипший низкий голос:              — Роси, я… сейчас… ещë….              Росинант ускорил движения рукой, из последних сил стараясь выдержать темп бëдрами. Тëплая сперма с аккомпанементом тонущего в подушках стона выплеснулась в его ладонь, и он навалился на Ло всем весом, прижимая к кровати. Он чувствовал, что тоже… сейчас… кончит. Ло бесконтрольно сжимался в оргазме, обхватывая его член лишь сильнее, и Росинант не выдержал.              Они завалились на бок, и Росинант подмял Ло под себя, накрывая медвежьими объятиями, на несколько минут переставая понимать, где он находится, и что между ними только что произошло.              Наконец, едва придя в себя, Росинант отпрянул от такого же, как и он сам, липкого от пота Ло и перевернулся на спину…              Однако внезапно оказалось, что за его спиной кровать заканчивалась, и он с грохотом полетел на пол.              — Роси! — всë ещё тяжело дыша, воскликнул Ло, приподнимаясь на локтях.              Росинант лежал на полу, не в силах ничего ответить. С ним было всë в полном порядке, только ни ноги, ни руки, ни голова, ни тем более язык сейчас не слушались. Грудь тяжело вздымалась в отчаянных попытках наполнить огромное тело кислородом.              Спустя несколько минут он наконец произнëс, краем глаза заметив, как Ло наблюдал за ним с кровати:              — Если ты ещё можешь сидеть или двигаться, значит, я плохо постарался.              — То есть ты уже даже не пытаешься оставить меня в живых после секса? — недоверчиво осведомился Ло.              Росинант слабо рассмеялся и кое-как поднялся на ноги. Всë ещё ощутимо пошатываясь, он нашëл в чемодане пачку сигарет с запасной зажигалкой (шуба с бездонными карманами и остальные вещи всë ещё лежали на заднем дворе), настежь распахнул окно в спальне и закурил. Прохладный ночной воздух тут же ворвался в комнату.              — Что-то мне подсказывает, что какая-то часть из того, что мы сказали за сегодняшний вечер, всë-таки должна восприниматься всерьëз.              Ло хитро прищурился и стрельнул взглядом в ответ:              — Вся?              — Ой, нет, — немедленно отмахнулся Росинант, припоминая, что именно он успел наговорить. — Давай хотя бы половина.              — Так и быть, не буду набивать твоë имя на груди и на спине.              Росинант выдохнул с облегчением.              — …Пока что. Поделись сигаретой.       

32

             Последняя рабочая неделя прошла в тщетных попытках объяснить Верго, как работала компания и в чëм заключались обязанности Росинанта; за тем небольшим исключением, что Росинант всë-таки был одним из основателей, а потому имел практически бесконечную власть и дурной характер, в то время как Верго предстояло стать бесправной пешкой в руках Дофламинго. Словом, удачи ему. Заодно пришлось просмотреть буквально тонну бумажек из тех, что предстояло подписать перед окончательным уходом (как жаль, что он не мог уволиться так же просто и легко, как Ло!).              И вот, когда они уже опустошили шкафы и столы в кабинете и относили последние коробки в машину, появился Дофламинго. Росинант молча кивнул Ло и направился вслед за Дофламинго в его кабинет.              — Садись.              Росинант сел за стол. Старший брат расположился напротив.              Часы на стене услужливо подсказали, что до конца последнего рабочего дня оставалось десять минут. Дофламинго был в своëм репертуаре. Он произнëс:              — Начнëм с очевидного: мне прекрасно известно, что твоя способность говорить никуда не исчезала.              Росинант молча склонил голову на бок. Чего от него хотели добиться этим разговором? Он никогда и не отрицал того, что умеет говорить, просто в один момент… перестал это делать. По той простой причине, что хотел как можно меньше разговаривать с семьëй, и так уж сложилось, что всей его семьëй был Доффи.              — Я отчëтливо ощущаю какой-то холод в наших отношениях. Сразу хочу сказать, — Дофламинго улыбнулся и поправил очки, — что тот разговор с Ло был нужен только для того, чтобы проверить его. Вдруг он с тобой только из-за денег? Ты должен быть благодарен мне, братишка!              Росинант молчал. Уж Ло не давал повода усомниться в себе даже на секунду, в то время как Дофламинго был идеальной иллюстрацией к словосочетанию «скользкий ублюдок», достойной места в музее.              — И вот, ты наконец уходишь, — он сделал паузу и побарабанил пальцами по столу. — Признаться, я надеялся, что хотя бы сейчас, после стольких лет, мы сможем поговорить как семья.              Чем больше Росинант слышал о семье, тем стремительнее внутри росло желание встать и уйти, не позволяя Дофламинго даже выговориться напоследок. Тот всегда напирал на то, что они — одна семья, и что кроме друг друга у них никого не было.              Но потом появился Ло. И даже если Ло однажды уйдëт, растаяв как дым, Росинант знал, что их долбанная ненормальная семья Донкихот больше ничего для него не значила.              — Можешь, наконец, высказать в лицо, как сильно ты меня ненавидишь.              Росинант молчал. Он не ненавидел. Его брат не заслуживал ни одного сильного чувства для себя. Лицо Росинанта оставалось ничего не выражающим, бледным и безразличным.              — И ещё по поводу Ло…              Дофламинго так отчаянно старался задеть его, что становилось даже забавно.              — Надеюсь, он именно тот, кто тебе нужен. Останусь жить с мыслью, что оказал тебе огромную услугу, когда всë же настоял на личном ассистенте. — На секунду Росинанту показалось, что его брат всë же смог выдавить из себя что-то хорошее, но после этого Доффи добавил: — Знаешь, у нас были и другие кандидаты. Интересно, ты бы рано или поздно затащил в постель любого из них?              Ценой огромных усилий Росинант сохранил скучающее выражение лица. Вот, вот теперь он отлично узнавал Дофламинго.              — Как я вижу, на разговор по душам ты не настроен, — протянул Доффи, барабаня пальцами по столу. — Тогда не смею тебя больше задерживать.              Росинант поднялся из-за стола. На мгновение у него и в самом деле промелькнула мысль бросить на прощание хотя бы слово, или даже привычно напечатать его на телефоне; однако мысль улетучилась так же внезапно, как и возникла. Какое-то время он смотрел в тëмные очки Дофламинго, пытаясь отыскать ответ на вопрос: «Как они и в самом деле могли быть братьями?» — но стало понятно, что ответа на этот вопрос не существовало.              Росинант молча покинул кабинет и стремительным шагом направился к Ло, что уже ждал его около машины.              Каждый шаг давался с необычайной лëгкостью.