Интермеццо

Вечер в месте, которое Кроули позже назвал своим любимым гот-клубом в Лондоне (подразумевая, что он не единственный), запомнился Азирафаэлю надолго. Он изнывал. И не только по близости с Кроули. Это было предсказуемо и вообще неизбежно. Кроули чрезвычайно привлекателен, а у Азирафаэля уже три года никого не было и не предвидится. Нет, он тосковал по мрачному восторгу танца, что так неожиданно захватил его под мигающими огнями клуба среди потных тел, затянутых в бархат и кожу. Он жаждал вновь ощутить ее, ту невесомость. Но все-таки он Азирафаэль Фелл и скорее неделю будет питаться одними наггетсами, чем попросит Кроули вновь его туда отвести. Съемки продолжились, и оказалось, что это не так уж и страшно, стоило только привыкнуть. Они с Кроули встречались в разнообразных местах и, ну, спорили. Или флиртовали, смотря кого спросишь. Порой — в кафе, где Кроули с головой уходил в партитуры, художественно перемешанные на столе с картами звездного неба. Или в пустой репетиционной: Кроули сидел за роялем, объясняя свое сочинение Азирафаэлю и камере. Один раз они снимали перед Королевской обсерваторией, усевшись на низкой стене, что окружала увенчанное куполом здание, потому что Уэнслидейлу не удалось получить разрешение на съемки в помещении. Кроули рассказывал о звездах и о том, как их положение на Млечном Пути будет отражено во второй части его симфонии. Азирафаэль почти не слушал. День выдался теплый, и Кроули пришел в безрукавке. Интересно, это из-за долгих лет игры на гитаре его руки так выглядят или он ходит в зал? Вероятно, второе. Кроули все-таки ужасно тщеславный. — Когда-нибудь выбирался посмотреть на звезды? Азирафаэль оторвал взгляд от его предплечий — не менее прекрасных, чем у того кларнетиста. — Что? — Я спросил, видел ли ты когда-нибудь звезды, Фелл. Из глубины подсознания вынырнуло давно позабытое воспоминание. Теплая летняя ночь, плед для пикника, расстеленный на крыше машины, и как неудобно было лежать там, где лишь тонкий слой флиса спасал его от жесткой поверхности автомобиля. — Один раз, — ответил он, улыбаясь. Кроули наклонился ближе. — Да там целая история. По лицу вижу. Ты видел звезды однажды и все еще это помнишь. — Это было… боже, лет двенадцать назад. Я тогда только защитил диссертацию. И мне подарили билет в Глайндборн. — Щедро. — Не то слово. Я поехал один. А после оперы решил задержаться. Насладиться атмосферой. Прошелся по лесу. А потом, когда уже совсем стемнело, поднял глаза. — Звезды в опере, а? — Кроули негромко посмеялся. — Знаешь, а я никогда не был в Глайндборне. — Ой, правда? Ну ты просто обязан там побывать, хотя бы раз в жизни. Я вот хожу каждый год. И на следующей неделе опять собираюсь. И, эм, у меня есть лишний билет, так что если хочешь присоединиться… Кроули искал что-то в его глазах, жар его янтарного взгляда Азирафаэль ощущал и за темными стеклами очков. — Да, давай. — Снято, — объявил Адам, и они оба вздрогнули, совсем забыв о его присутствии.

***

Несколько дней спустя Азирафаэль оказался на пассажирском сиденье машины, полный сожаления и неподдельного ужаса. — Смотри, куда едешь, Кроули, ты чуть не сбил ту корову! — Она на дороге — знает, чем рискует. — Ты невозможен. — Мне бы не пришлось так спешить, если бы ты не вбил себе в голову, что нам нельзя опоздать. Пропустили бы увертюру, большое дело. — В том, что мы опаздываем, вообще только ты виноват. — Каким это образом я виноват в пробке на М-25? — Ты же понял, что я не об этом. Поверить не могу, что ты считал ту рубашку подходящей для Глайндборна. — А что такого, весьма элегантно. Натуральный шелк. И если бы ты сразу сказал, что нужен смокинг, мне бы не пришлось ехать домой, чтобы переодеться. — Ой ну не надо, это общеизвестно. Ради бога, Кроули, уйди со встречки! Нельзя же так ездить. — Можно и нужно. — Ты нас обоих прикончишь, а я не хочу пропустить Бриттена. — Что там сегодня? — «Билли Бадд». — Уф. Слишком мрачно. — Конечно мрачно — это же опера. И вообще, ты ведь гот. Вам не привыкать к мрачности, разве нет? — Очень грубое обобщение, Фелл. Вообще-то, есть целая… — Почти приехали, здесь налево. Они остановились в слякотном поле, играющем роль гостевой парковки. Неподалеку находился сам усадебный дом, громадный и величественный в свете полуденного солнца, пышущий историей оперы. Перед ним сиял белизной огромный шатер, из которого доносилась болтовня, звон бокалов и смех. — Ну, как раз вовремя. Еще даже не начали заходить. Кроули выбрался из машины, и Азирафаэль решил, что можно позволить себе задержать взгляд на его фигуре, склонившейся над багажником в поисках расчески. Он всегда был без ума от вечерней одежды, а Кроули в смокинге стал настоящей сенсацией. Стильный покрой, контраст черного и белого. Галстук-бабочка. — Тебе стоит почаще надевать белое, — не удержался он, пока они шли к дому. — А тебе — черное. В этом ответе ему почудилась нотка скрытого жара. Азирафаэль опустил взгляд на лацканы своего черного смокинга. Это был его лучший костюм, портновской работы. Он знал, что ему идет. К счастью, на террасе все еще было полно красиво одетых людей с бокалами шампанского в руках. Не опоздали. И увертюру не пропустят. Азирафаэля вновь охватило знакомое глайндборнское волнение, совершенно заглушенное в поездке безграничным страхом за свою жизнь. — Ты это нарочно? — поинтересовался Кроули, пробегая взглядом по торсу Азирафаэля и останавливаясь на его руках, сцепленных на животе. Какой он все-таки молодец, что убедил Кроули оставить очки в машине. — Ты о чем это? — Виляешь… вот как сейчас. Когда радуешься. — Ничем я не виляю! — Еще как виляешь. Азирафаэль недовольно нахохлился, изо всех сил стараясь больше ничем не вилять. Он задрал нос и оглядел собравшихся на террасе. — Дорогой мой, мне правда надо завести пару знакомств, пока я здесь. Это ты пришел сюда развлекаться, а я все-таки на работе. Смотри, вон там Стивен Фрай! — Хм. Я представлял его выше. — Он выше тебя. Может, подойти познакомиться? Всегда хотел позвать его к себе на радио. Может, позже, в антракте. Пусть сначала выпьет пару бокалов. — Азирафаэль! Он обернулся на голос, который встречал только в опере. К нему уверенным шагом приближалась женщина в алом платье и на невообразимо высоких шпильках. — Кармин, как я рад тебя видеть! Он поцеловал воздух у ее щеки, похвалил серьги, осведомился о муже, наслаждаясь тем, какие взгляды она украдкой бросает на Кроули, который стоял в паре метров, наблюдая за происходящим с отстраненной улыбкой. — Энтони Кроули. — Он подошел ближе, протягивая руку. — А вы у нас… — Это Кармин Цуйгибер из «Культурного обзора». — Мы с Азирафаэлем конкуренты, — сказала она. — Не совсем. Скорее, коллеги. Она наклонилась ближе, и Азирафаэль знал, что сейчас услышит единственную причину, по которой она подошла. Для Кармин сплетни были средством ведения боя, и проще было оставаться с ней в хороших отношениях. — Ты видел, кто объявился в этом году? — Дорогая, мы только-только приехали. Она посмотрела за спины Азирафаэля и Кроули на группу людей у шатра. Азирафаэль с Кроули весьма неприкрыто обернулись в ту же сторону, но на них никто не обращал внимания. Это потому, что все взгляды были прикованы к женщине, которая стояла слегка в стороне от толпы, пригубив бокал шампанского. — Это что… — начал Азирафаэль. — Мадам Трейси. Она самая. Ничуть не изменилась, скажи? Она не появлялась на людях уже много лет. Говорят, лечилась от наркозависимости, хотя, по-моему, для этого поздновато. Кроули фыркнул. — Чушь, она давным-давно прошла реабилитацию. А на люди она не выходит, потому что повсюду натыкается на сплетничающих ханжей вроде вас. Азирафаэлю хватило совести покраснеть, хотя это Кармин подошла к нему, чтобы посплетничать. Она же ничуть не смутилась. — Мистер Кроули, разве можно молчать после того, что она устроила на последнем вечере Променадных концертов, на глазах у всей страны? Черт, хотела бы я видеть это вживую. Азирафаэль тоже хотел, но совершенно не собирался этого признавать. Только не перед Кроули, неодобрение которого можно было резать ножом. Как и большинство зрителей, он из дома наблюдал за скандалом, разворачивающимся на Первом канале Би-би-си, когда посреди исполнения арии Виолетты мадам Трейси вырвало прямо в оркестровую яму, и она в кокаиновом угаре сбежала со сцены. Какое трагическое завершение поистине блестящей карьеры. Запись ее выступления в «Травиате» 1993 года вошла в историю оперы. Азирафаэль пересматривал ее так часто, что умудрился износить диск с видео, и пришлось купить новый. После катастрофы на Променадном концерте в театре она не появлялась: ни на сцене, ни среди зрителей. А теперь она здесь, в Глайндборне, с бокалом шампанского в руке, как ни в чем не бывало. — Я и не надеялась снова увидеть ее в опере, — прошептала Кармин. — Как только она это терпит? Все эти взгляды… — В отличие от тебя, ей смелости не занимать. — Кроули схватил Азирафаэля за рукав и потянул его к террасе. — Ты грубиян, дорогой мой, — не слишком убедительно заметил Азирафаэль, когда Кармин осталась далеко позади. — Ну, она тоже. — А ты, похоже, многое знаешь о мадам Трейси. Я и не думал, что ты фанат. Она вроде не слишком вписывается в готическую картинку… О боже, она идет к нам! И правда. Мадам Трейси собственной персоной летела к ним через лужайку. В блестящем на солнце бирюзовом платье она напоминала величественную стрекозу. Ее рыжие волосы были идеально уложены, а ресницы густо накрашены тушью. Азирафаэль послал Кроули полный паники взгляд, но тот лишь улыбнулся при ее приближении. — Трейси! — воскликнул он, раскрывая руки для объятия, — рад тебя видеть. Чудное платье, тебе идет. — Милый, — пропела она, расцеловав ему обе щеки, — какой приятный сюрприз! Ну, хоть кто-то радует глаз в этой толпе стариков. Хотя признаюсь, не ожидала тебя здесь встретить. А кто твой друг? Азирафаэль как раз смог захлопнуть рот. — О, мы не друзья. Мы даже не… — Это доктор Азирафаэль Фелл. Мой биограф. Азирафаэль захлебнулся слюной. — Кто-кто, прости? Трейси улыбнулась и протянула ему руку ладонью вниз. Азирафаэль тормозил целых три секунды, прежде чем понял, что должен ее поцеловать. Он поднес и прижал руку к дрожащим губам, вдыхая навязчиво-сладкий запах духов и захлебываясь слюной еще больше. Толпа вокруг них зашевелилась. Трейси отняла руку и огляделась. — Похоже, представление вот-вот начнется, так что мне, пожалуй, пора. Жеманно улыбнувшись и подмигнув, она развернулась и направилась к только открывшейся боковой двери. Азирафаэль смотрел ей в спину с бьющимся в горле сердцем. — Откуда ты вообще ее знаешь? — прошептал он Кроули, когда они тоже отправились в сторону дома. — Общий деловой контакт, — ответил тот, пожимая плечами. — Вечеринки она раньше закатывала легендарные. Ну ладно, пойдем искать наши места. Азирафаэль поспешил его догнать. — Но она же оперная певица. — Бывшая. — А ты рокер. — Бывший. — И она звала тебя на свои вечеринки? — Что, завидно? — Да. Нет. Просто странно. А это было до или после, ну знаешь, того случая с «Травиатой»? — О, разумеется, до. Мы оба порядком подуспокоились после. Азирафаэль чуть не запнулся о собственную ногу. — Погоди-ка. Общий деловой контакт? Это что… — он понизил голос до шепота, — наркоторговец? Кроули ничего не ответил. Азирафаэль ахнул. — Ты что, хочешь сказать, что вы с мадам Трейси раньше вместе принимали… сам-знаешь-что? Кроули пропустил Азирафаэля вперед через узкую дверь в зал, вытянув билеты из его кулака и показав их капельдинеру. — Нам наверх, в восьмой ряд. А видок неплохой. Азирафаэль несколько раз открывал и закрывал рот, но потом они протиснулись мимо целого ряда недовольных зрителей, в одном из которых он узнал члена королевской семьи. — А теперь помолчи, шоу скоро начнется, — вставил Кроули, как только они дошли до своих мест и сели, пока он не успел спросить что-нибудь еще. Несносный мужчина. Он явно получал от этого удовольствие. Азирафаэль скрестил руки на груди. — Не называй оперу шоу, невежда. Шоу началось.

***

Во время антракта Кроули ленивой походкой отправился в машину за корзинкой для пикника, упорно игнорируя вопросы Азирафаэля об истории с мадам Трейси и сам-знаешь-чем. — Это в прошлом, большего тебе знать не надо. Ты, блин, не мой психотерапевт. После этого Азирафаэль замолчал, не желая портить довольно приятную атмосферу. Он нашел чистый клочок земли и расстелил клетчатый плед, который привез с собой. Тот служил ему верой и правдой вот уже более десяти лет, с тех самых пор, как он впервые раскинул его на крыше машины и увидел звезды. Не успели они с Кроули устроиться поудобнее, как к ним, размахивая огромной камерой, подошел молодой человек в дешевом смокинге. — Позволите вас сфотографировать? Это для официальной страницы в инстаграме. — Конечно, — отозвался Кроули прежде, чем Азирафаэль успел поинтересоваться, с каких это пор у Глайндборна есть инстаграм. Молодой человек просиял. — Пожалуйста, сядьте поближе. Кроули закинул руку Азирафаэлю на плечи, притягивая его к себе. — Еще немного. Кроули склонил голову, и их виски соприкоснулись. У Азирафаэля так колотилось сердце, что Кроули наверняка это чувствовал. Фотограф согнулся в полуприседе, несколько раз щелкнул затвором, а потом поднял на них радостный взгляд. — Идеально. Спасибо! Он поднялся и побрел прочь, листая получившиеся снимки. — Наверняка это выглядело ужас как странно, — пробормотал Азирафаэль, искоса глядя на Кроули. Тот поднял бровь, явно изо всех сил сдерживая смех. — Фелл, ты кадрящих кадров ни разу не видел? — Нет, но звучит опасно. Они сели, и Азирафаэль не стал терять времени, доставая из корзинки еду и выкладывая ее на плед. Позабавленный Кроули глядел на него с чуть удивленной улыбкой, а потом вытянул из кармана телефон. — Ты будешь вне себя, когда увидишь, какой разврат они наверняка там выкладывают. Погоди, сейчас найду… ой. Девять пропущенных от Ньюта. Азирафаэль замер, наполовину содрав фольгу с пробки из-под шампанского. — Наверняка что-то срочное. Лучше перезвони. Кроули уже хмуро прижимал телефон к уху. Азирафаэль не хотел подслушивать, но на пледе особенно не развернешься. — В каком это смысле — не будет… ты уверен? Кто сказал? Да ну, а она хоть знает?.. Да, Ньют, ты должен это исправить. Ты, блядь, мой агент. Я плачу тебе ровно за это. А мне плевать. Значит, попробуй снова! Он повесил трубку и бросил телефон на плед. Когда он заговорил, голос его звучал равнодушно. Пугающе равнодушно. — Симфония отменяется. — Что? — Михаил решила, что Би-би-си не смогут одолжить мне оркестр. — Ты почти закончил первую часть. — Ага. Сказали, что наймут фортепианное трио. Хотят, чтобы я всё переписал под него. — Но это же невозможно. — Надо, чтобы стало возможно. — Но в контракте же сказано, там сказано, что ты напишешь симфонию, и ее исполнит Симфонический оркестр Би-би-си. — А, ну видимо есть какая-то оговорка в контракте, по которой они, сука, могут делать, что пожелают! И Ньют забыл мне об этом сказать. Кроули притянул к себе колени и уронил на них голову, накрывая волосами. — Я просто хотел написать гребаную симфонию о галактике. Этого, блядь, не сделаешь с жалким фортепианным трио. Я не хочу писать камерную музыку. Хотел бы, остался бы со своей группой. Я хочу целый оркестр. — Я знаю, дорогой. Знаю. Азирафаэль взял пластиковый контейнер и протянул его Кроули. — Что это? — Клубника, вкусная, из Девона. Хочу тебя приободрить. — Клубникой? — Мне помогло бы. — Детский сад, Фелл. Азирафаэль фыркнул, но Кроули перестал хмуриться. Он взял и надкусил одну ягоду. Экран отброшенного на плед телефона загорелся, показывая сообщение от Ньюта. Кроули схватил его, открыл переписку и секунду спустя передал телефон Азирафаэлю. Михаил готова выделить небольшой бюджет, чтобы нанять еще музыкантов. Хватит на 5-6 студентов консерватории. Больше никак. Азирафаэль обнадеживающе, как он надеялся, улыбнулся. — Ну, смотри-ка. Найдешь несколько даровитых студентов, и будет октет. Вполне достойно, октет. — Я не хочу достойный октет, я хочу симфонический оркестр. Кроули сгреб бутылку шампанского, выдернул пробку и глотнул прямо из горла. — На хуй всё. На хуй пошли Би-би-си, и Михаил, и вся эта гребаная система. С бутылкой в руке он вскочил и полетел к зданию. — Кроули! Азирафаэль вскарабкался на ноги и спотыкаясь понесся за ним. — Они меня не поимеют, Фелл! Хотят камерный ансамбль — я им устрою ансамбль… Они довольно быстро приближались к шатру, где среди моря темных, светлых и седых волос выделялась ярко-рыжая головка. — Эй, Трейси! — крикнул Кроули, срываясь на бег. Из бутылки в его руках на лужайку пролилась пена. — Спой для меня, о ангел музыки! Мадам Трейси, к ее чести, не особенно испугалась при виде взбешенного бывшего гота, который несся к ней, размахивая бутылкой шампанского. — Ты о чем это, котик? — Прошу прощения, — выдохнул Азирафаэль, как только настиг беглеца. — Кроули, пойдем. Давай-ка обсудим всё наедине. Все на них пялились. Азирафаэль схватил Кроули за локоть и потащил его прочь от мадам Трейси, прочь от толпы, к открытой боковой двери, ведущей в узкий коридор внутри дома. — Только подумай, Трейс, мы вдвоем против врага! Тебя они тоже обидели, я не забыл! — орал Кроули, пока Азирафаэль не увел его достаточно далеко. Коридор оказался пустым — бетонный пол и белые обои — и, вероятно, вел за кулисы. Слева была неприметная дверь. Азирафаэль дернул ручку, и она поддалась. — Заходи. Они оказались в тесной каморке, полной стоек с платьями в пайетках и шерстяными шарфами. Приторно пахло лавандой. Азирафаэль закрыл за собой дверь. — Ты что творишь, Кроули? Устраивать сцену в таком месте! Так приставать к мадам Трейси! — Она будет звездой моей оперы. — Нельзя тебе писать оперу, Ньют очень четко дал это понять. Контракт… — Да тухлая хрень на постном масле этот хваленый контракт! Азирафаэль покачал головой. — Это ужасная затея. Ты просил меня проследить, что не слетишь с катушек, вот я и говорю тебе: ты слетаешь с катушек. Нельзя нанимать Трейси, у нее отравленная репутация. Би-би-си ни за что на это не пойдут, она в черном списке. После того случая на Променадном концерте. — Вот мы и отомстим! — Неужели ты правда это хочешь положить в основу своего творчества? Возмездие? Ну же, ты выше этого. Слушай, Кроули, ты расстроен, я знаю, но тебе надо всё хорошенько обдумать. Ты же не хочешь сорвать собственное… Азирафаэль внезапно оказался прижат к стене рядом с дверью. Он чувствовал на лице горячее дыхание Кроули, с алкогольной ноткой, которую ему захотелось слизнуть с его губ. — Послушай-ка сюда, Фелл. Я не собираюсь выслушивать твои наставления, ясно? Все полетело в пизду, и я пытаюсь это исправить. Так что позволь-ка напомнить, что требуется от каждого из нас. Мое дело — написать эту композицию и добиться того, чтоб ее исполнили, и я жопу порву, чтобы все получилось. Твое дело — красиво сидеть перед камерой и смотреть, как я это сделаю. Уяснил? Он подошел еще ближе, прижавшись совсем вплотную. Большим пальцем Кроули отвел в сторону его подбородок. Он наклонил голову, и прядь его волос щекотала Азирафаэлю ухо. Это было волшебно. — И если я захочу нанять Трейси, решать это мне и только мне, — прорычал Кроули. — Ты ни черта в этом не смыслишь, так что держи свое мнение при… оу. Азирафаэль зажмурился, готовый умереть от стыда и/или возбуждения. Кроули толкнулся бедром ему между ног, задевая через два слоя брюк неудержимо растущую эрекцию. — Тебя это заводит… Кроули придушенно рассмеялся, от чего маленькая проблемка Азирафаэля стала немного больше. — Это потому что я разозлился, или… или потому что мы на людях, или потому что толкнул тебя? Всё сразу. Это потому что всё сразу. Но он этого, конечно же, не признает. Вместо этого Азирафаэль жалко всхлипнул. Что, в общем-то, само по себе было признанием. Кроули точно воспринял это именно так, потому что секунду спустя он ловко расстегнул пуговицу на его брюках и запустил в них руку, накрывая его член через хлопок трусов. — Клянусь, если издашь хоть один звук, я придушу тебя гребаным боа. Это не должно звучать возбуждающе. Угрожать удавлением — это вовсе не сексуально. И все же… — Чтоб меня, ты такой твердый, — выдохнул Кроули ему на ухо, проворно проскальзывая пальцами под резинку трусов. Азирафаэль снова всхлипнул и зажмурился. Это действительно происходит. По-настоящему происходит. Энтони Кроули обхватил рукой его член, прямо здесь, в пропахшей нафталином костюмерной, пока за дверью развлекаются сливки британского общества. — Давай-ка проверим, насколько ты был внимателен, Фелл. Кому решать, кто будет в моем ансамбле? Азирафаэль снова открыл глаза, пытаясь сосредоточиться на вопросе. Что было весьма непросто, поскольку Кроули тем временем терзал его член в быстром и жестком темпе. Какого черта он так хорош в многозадачности?.. — Кто главный? — Я вроде должен молчать, — сквозь зубы выдавил Азирафаэль. Другую руку — не ту, которой он (и это не преувеличение!) дрочил ему в кладовке среди блестящих платьев и норковых шуб, а другую — Кроули внезапно поднял, чтобы бережно поддержать его подбородок. Это пронзило его чистым желанием. — Отвечай. Кому решать? Кому контролировать мою музыку? Может, тебе? Или Ньюту? Или Алексис, блядь, Михаил? С каждым словом он все крепче сжимал кулак, сладко истязая его, поигрывая запястьем. Кроули подводил его к оргазму быстрее, чем должно быть физиологически возможно для тридцатисемилетнего мужчины в руках самого невыносимого гота на всем белом свете. Но оргазм неминуемо приближался, и Азирафаэля внезапно обуял страх, что Кроули остановится, просто бросит его в таком состоянии безо всякой надежды. — Тебе, — выдохнул он, — тебе решать. — Чертовски верно. Азирафаэль кончил, неистово толкаясь Кроули в ладонь и бесстыдно воя ему в плечо, разве что не вцепившись в него зубами. Сердце стучало в груди и висках. Ладонью, которой поддерживал его подбородок, Кроули приподнял ему голову и провел по щеке большим пальцем — так нежно, что это само по себе было чуть ли не самым удивительным из всего, что случилось. — Прости, — сказал Кроули, внезапно посерьезнев, — что-то меня занесло. Эмм. Ты как? Азирафаэль слабо рассмеялся, все еще пытаясь отдышаться и осознать, что только что произошло. Кислорода в воздухе категорически не хватало. — Как?.. я замечательно. Это было… боже. Затаскивай меня в гардероб, когда заблагорассудится. Эм… хочешь я, ну, знаешь? Он неопределенным жестом указал на промежность Кроули. — Не. Думаю, я донес свою мысль. И вообще, это ты меня сюда затащил. Азирафаэль опять рассмеялся. Нет, ну какой же абсурд! И нет никаких правил, этикета на такой случай. Но, как ни странно, его это ничуть не смущало. — Зануда. Наверно, мне стоит тебя поблагодарить. Кроули огляделся, держа руку в воздухе, и Азирафаэль поспешил достать из кармана платок, пока он не испортил какой-нибудь наверняка ценный предмет гардероба. Кроули осмотрел его, подняв брови. — Серьезно, тартан? Азирафаэль хмыкнул и взял руку Кроули в свою, чтобы начисто ее вытереть, а потом сунул платок обратно в карман. — Ты это с собой унесешь? — Он видал и похуже. Азирафаэль открыл дверь в коридор, там было пусто. Ну что ж. Пора вернуться к пикнику. Самый обыкновенный день в опере. Он шагнул в сторону и нахально кивнул Кроули. — После вас. И вот так мадам Трейси стала первым пополнением ансамбля, который уже не был фортепианным трио, чтобы исполнить композицию, которая уже не была симфонией.