Родственник из Смуты

      Солнце припекало уже совсем по-летнему, на голубом небе плыли облака. Сегодня был последний день школы для шестиклассника Федора Отрепьева.        Или «Рванья», как называли его некоторые одноклассники, которые вычитали, что такое отрепье из словаря, а больше ничего и не знали.        Это обижало Федю и он лез драться всякий раз, когда слышал свою кличку. Виновен он что ли в том, что он не какой-то там Орлов, Волков или Медведев? Вот и сам Федя считал, что нет.       Но сейчас всё было в прошлом. По крайней мере до сентября, когда мальчик пойдёт в седьмой класс. Это лето он не знал как проведёт, ведь всякие каникулы он проводил по разному. В прошлом году он был на море, в позапрошлом в деревне, в позапозапрошлом в городе и так далее. Звякнул телефон. Подойдя к скамейке он ответил на звонок. — Федя, пошли вечером в футбол поиграем? Я друзей позову! — послышался в трубке весёлый голос Сашки, он и Полина были единственными друзьями Фёдора. По крайней мере они не считали его фамилию предметом для «остроумных» шуточек, как считала банда восьмиклассника Петьки Овечкина, в которой состояли некоторые особенно умные одноклассники, типа Ромки Зайцева, который не раз доставал его на переменах. — Хорошо, я подумаю. Хотя, нет, я точно приду, захвати мяч с собой! — кивнул Федя и сбросив телефон, пошёл домой. Родителей не было, отец и мать на работе, так что ближайшие три часа он проведёт в гордом одиночестве, читая книги по истории разных народов.

***

17 мая 1606 год, Русское царство Григорий Отрепьев, а ныне император (так он называл сам себя), что-то усердно писал на пергаменте.        На душе было неспокойно, ведь он знал, что должно произойти нечто плохое. Но что это будет он, к сожалению, не знал. Всё свое внимание Отрепьев погрузил в бумаги, иногда накручивая на палец свои рыжие кудрявые волосы. — Вот и настала твоя смерть, польская подстилка, больше ты не принесёшь гнили в царство! — послышался басовитый голос сзади, и, не успел Григорий обернуться, как почувствовал удар по голове чем-то тяжёлым.       Мир сразу сузился в какую-то точку, а сам мозг заполнила темнота и тишина.       «Я умер? Но почему? Что я сделал?» — подумал Григорий, ощущая могильный холод и ощущение падения в бездну. Вот и всё.       Сейчас он попадёт в ад, где черти зажарят его и съедят. Почему-то он думал, что Бог не допустит того, чтобы какой-то монашек по имени Григорий встретил после смерти родителей. Осталось лишь смириться с участью вечного мученика.

***

30 мая 2007 год, Россия       Однако когда самозванец открыл глаза никакого ада он не увидел. Сам он лежал на мягком зелёном ковре. Голова болела. Григорий с усилием заставил себя сесть на колени и осмотреться. На ад это было непохоже.       Посередине стоял странный то ли стул, то ли стол лилового цвета, но сделанный не из дерева. Над ним была полка с большим количеством книг в различных обложках. Книги стояли вплотную друг к другу в синих, бордовых, изумрудного цвета обложках.       Перед этим стулом стоял комод алого цвета, на котором стояла хрустальная ваза с яблоками и грушами.       На верху горели странные свечи, но это был не огонь. А слабый мягкий свет.       Завершали картину стены малинового цвета с изображением чёрных роз.       Григорий решил подвигаться и попробовать рассмотреть то, куда его занесло. В отражении трюмо он внимательно осмотрел себя. Поправил любимую шапку с пером, крестик, некоторые перстни с камнями.       «Я до сих пор не понимаю где я? Здесь неопасно? Я один?» — спрашивал он у себя, сидя около аквариума в котором плескались непонятные и яркие рыбы. Они то залезали в свой подводный дом, то вылезали обратно, чтобы погоняться по воде.       Отрепьев как зачарованный смотрел на рыб, как до его ушей донёсся звук щелчка. Мужчина машинально вскочил, не зная, что ему делать дальше.       Дверь открылась, около неё стоял мальчик, лет двенадцати, он возился с дверью, так как она плохо закрывалась.       Через минуты две, он смог закрыть эту несчастную дверь. Но едва он перешагнул порог дома, как тут же остолбенел.       Федя не понимал кто мог проникнуть к ним в дом. Одет мужчина был не совсем по-современному. Точнее, он выглядел так, будто ограбил музей, зачем-то стащив костюмы и напялил на себя.       «Ну и куда звонить? В дурку? Родителям? В полицию? И что мне сказать? В квартире стоит какой-то тип в одежде века семнадцатого? Тогда в дурку упекут меня, — думал Федя, — и тогда плакало моё лето. Может хотя бы спросить его имя?» — думал Федя, рассматривая во все глаза неизвестного мужчину. Дрожа от страха он спросил: —К-кто вы? — Я? Григорий. Григорий Отрепьев, — машинально ответил незнакомец, стараясь сохранить остатки разума, но по его лицу было видно, что он тоже испугался, — а ты кто? — Федор Отрепьев, я здесь живу, — заикаясь ответил он, кажется, его фамилия показалась мужчине знакомой. — Отрепьев? Кажется, у нас одна фамилия? — переспросил он и, дождавшись кивка, несколько успокоился.       Федя походил взад-вперёд, но думать это не помогло. Просто так всегда в фильмах происходит и после таких похождений у героя всегда появляются блестящие идеи. — Нет, ну вас так оставить нельзя. Надо во что-то переодеться, — сказал Федя Григорию, открывая шкаф, пытаясь найти старую одежду отца.       Нашлась лишь зелёная футболка и коричневые брюки, всё остальное было совсем уж яркое и Григорий бы это не надел на себя.       Без разговоров тот натянул на себя штаны и футболку, которая оказалась ему тесноватой. — Шапку и перстни тоже снять, так надо, — сказал Федя, пока Григорий нехотя снимал всё перечисленное, — пока всё это будет на чердаке, а с вами мы подумаем, что делать.       Пока Федя тащил кафтан, шубу, шапку и перстни на чердак, Григорий осмелился сунуться в другую комнату. Это оказалась кухня.        Она была светлой, на столе стояла микроволновка, которую тот принял за непонятную коробку, тостер, газовая печь и шкафчики, которые тот побоялся трогать. Мало ли куда ещё занесёт.       В дверь позвонили. Федор не заметил, как прошло время. Его мать — Арина Александровна уже завершила работу. Сегодня у неё был короткий рабочий день. — Привет, мама! — улыбнулся Федя, открывая дверь. — Привет, сынок. Сегодня удалось завершить работу пораньше, — улыбнулась женщина, снимая с себя ветровку и сапоги. Пройдя в холл, она тут же натолкнулась взглядом на стоящего Григория. — А это кто? — спросила женщина, прищуривая карие глаза. — А это… это Юрий Богданович учитель истории! — соврал Федя, осознавая, как глупо это звучит. К его счастью, мать не стала спрашивать ни про каких учителей истории по имени Юрий. — Что-то на вас одежда знакомая, где-то я её видела, — тихо сказала она. — Юрию Богдановичу же пора? — спросил Федя, ненавязчиво дёргая Отрепьева за руку. — Хорошо-хорошо, идите, — сказала мать, будто отсутствуя в этой реальности.

***

— Ну так вот, если вы тот самый Григорий Отрепьев, которого я знаю из истории… — начал Федя, на что получил несколько визгливый возглас. — Конечно, я тот самый Григорий, сын сотника Богдана Ивановича, а кто ж ещё? — Ладно. Пока вы поживёте на чердаке. Я буду носить вам еду, а потом попытаюсь вернуть вас обратно в свой мир. Договорились?       Отрепьев кивнул. Около его ног тёрся белый котик по имени Снежок. Кот чувствовал, что самозванец не опасен и мурлыкал от счастья.       Федя закрыл дверь, а мужчина лёг на старую раскладушку, пытаясь понять, что он забыл в этом мире. Что это за мир такой?       Вечером Федя принёс ему жареную рыбу, а кошкам корма.       Григорий поблагодарил, начал с аппетитом есть рыбу, так как был голоден. Пока, он отдал тарелку с обглоданным подчистую костями рыбы.       Григорий остался за закрытой дверью. Улёгшись поудобнее он заснул, около него спал Снежок, мурлыкая.

***

— Федька! Ну ты где? Спишь что ли? Или мать заставила стирать? — Сашка был недоволен, все уже собрались, а Федя не торопится даже! — Да иду я иду, скоро буду! — сказал мальчик, натягивая синие кроссовки.       Сегодня они играли матч его и соседского двора. Болельщицами будут девочки из их класса и параллельного «В». Федя просто не может опоздать.       Про Григория он решил не рассказывать. Не зачем.