Без единого слова

— Ты не знаешь, где твоя кошка сейчас, потому что… — медленно начал Минхо, так и не поднимая глаз, потому что боялся ошибиться, натолкнуть Феликса на мысль, которая, как он сам знал, оказалась бы правдивой. Помедлив, Феликс присел на край дивана и снова схватился за телефон. Стёр всё написанное ранее и, покосившись в его сторону, медленно напечатал: «Ты в курсе, да?» — В курсе чего? — Минхо всё ещё отказывался говорить прямым текстом об очевидном. «Что они умерли». — А ты-то откуда в курсе? — вырвалось у него. И, только договорив, он понял, насколько глупым был вопрос. Наверняка у Феликса друзей в родной стране и родном городе осталось немало и уж нашлось, кому просветить. Феликс заметно потускнел, помрачнел; и вот если что-то о жизни Минхо сейчас знал, так это то, что с сексом они, похоже, пролетают. По крайней мере, в ближайшие часы точно: если у него самого ещё стояло, то у Феликса — уже определённо нет и бледные, тощие ноги мурашками пошли. Сразу захотелось притащить из спальни одеяло и укрыться им вдвоём, в обнимку, и, наверное, так было бы даже лучше, но Минхо физически не мог себя сейчас заставить отодвинуться куда-то. Да, всех прикосновений у них прямо сейчас было — коленом к колену, да пальцами пару секунд, когда телефон друг другу передавали, но Минхо брал то, что ему было позволено, и учился довольствоваться малым. «Соседи рассказали. Они звонят иногда узнать, как у меня дела». Пауза. И вдруг снова торопливый стук пальцев по экрану: «Хён не знает. Ты же ему не расскажешь?» — Конечно, не расскажу, — по инерции кивнул Минхо, торопливо соображая. Феликс считал, что Чану никто не сказал? Что тот до сих пор жил в иллюзии, что от него отказались, но имел шанс восстановить отношения — точно так же, как про него думал сам Чан? То есть два этих идиота страдали молча, отдельно, так и не поговорив ни разу, делая вид друг перед другом, что они оба сильные? После таких новостей Минхо, пожалуй, прекрасно понимал, почему в результате ситуация сложилась так, как сложилась, и каким образом между братьями со временем могло образоваться такое непонимание. Недоверие, да? Минхо-то от него с самого начала ничего не скрывал, и это наверняка ощущалось сразу, причем и старшим, и младшим. До этого момента не скрывал. Наверное, что-то такое отразилось на его лице — уже позже, постфактум, задумавшись, Минхо осознал, что не что-то, а отсутствие чего-то: удивления — что Феликс сдвинул брови ещё сильнее и поджал губы, расстроенный, разочарованный. Не давая ему ещё и отвернуться, Минхо торопливо наклонился, скользнул ладонью по удивительно гладкому колену. (Феликс ноги вроде бы не брил, но всё равно волос на ногах у него было куда меньше, чем у Минхо. Даже в промежности, где вокруг члена, куда Минхо очень старался не смотреть, топорщился короткий стриженный ёжик по-азиатски тёмных волос). — Ликси-я… — растерянно позвал он и не выдержал, сам же и отвёл взгляд, растёр лицо рукой. — Ты… «Ты знал?» От Феликса отворачиваться было ещё можно, но вот от экрана, ткнутого прямо в лицо, уже не получалось. И мало того, сразу забрав телефон обратно, тот быстро дописал: «Откуда?» Где-то на границе зрения прошмыгнул в сторону спальни кот. Если Минхо и тянул время, глядя по сторонам и лихорадочно пытаясь понять, почему он не хочет говорить правду, то это было только его дело. А, ну да. Сынмин же просил. Правда, когда Сынмин просил, то явно не думал, что Феликс и так в курсе. Считался ли этот факт смягчающим обстоятельством, интересно? Простил ли бы тот Минхо, если бы тот обсуждал только… Раздраженный донельзя отсутствием ответа, Феликс вытянул руку и мстительно ущипнул его за внутреннюю сторону бедра, совсем недалеко от паха. Дёрнувшись от резкой, острой боли со вскриком, Минхо чуть было не свалился с дивана и вытер о покрывало разом всю с себя смазку: и с рук, которыми ухватился, чтобы не упасть, и с задницы. Только внутри что, может, и осталось. — Сдаюсь, ладно! — вскинул он ладони и признался всё-таки со вздохом: — Сынмин сказал. «А он откуда?..» — не дописав, чуть ли не на полуслове Феликс со сложным выражением лица заблокировал экран и молча, очень аккуратно отложил телефон в сторону. Догадался. Честно говоря, Минхо понятия не имел, что должен чувствовать и думать по этому поводу. Чан поступал так, как, по его мнению, для Феликса было бы лучше, как и Феликс сам наверняка молчал по той же самой причине. И отчего-то обижался на старшего брата, хоть и причина для молчания у них была абсолютно одинаковой. А обижался точно — видно было по жалобно заломленным бровям, по упрямому взгляду в пустоту перед собой. — Чан не знает, что я знаю. Что ты знаешь, — уточнил Минхо. — Ликси-я, хочешь, я позвоню ему и спрошу, какого хрена? Феликса хотелось обнимать и беречь. И даже ругаться вместо него — что Минхо отчаянно всерьёз делать не любил, только кусался на словах обычно, не более — да и драться за него, что уж там. Даже не из-за его немоты, а просто из-за того, что Феликс был и оставался Феликсом, будучи отлично способным донести собственное мнение и без голоса как такового. Всё ещё продолжая сверлить глазами покрывало, Феликс сморщился и пожал плечами. Растерянно глянул на Минхо и вновь потянулся к телефону. «А это что-то изменит?» Теперь настала очередь Минхо не находить слов. Как это не изменит?.. Если Феликс из-за этого обижался, то разговор по душам должен был, обязан просто всё поправить, сделать яснее, понятнее, нет? Кот снова прошёлся туда-сюда, но уже не так далеко, с заходом в ближнюю к дивану зону, и провокационно мазнул хвостом по их голым ногам. — Мяу, — недовольно вставил он в разговор. Тихо и неожиданно умилённо пискнув, Феликс, прямо как был, голый, стёк к нему на пол с дивана и потянулся чесать рыжий с белым покатый лоб. Кот — Суни, опять вспомнил Минхо — тут же шаг навстречу оценил и с размаху ударился этим самым лбом о ладонь, потёрся о пальцы. Ощущая откровенно зашкаливающее желание сгрести его — их обоих — в охапку и буквально загладить, зацеловать его (не кота) тут же, на месте, всего, Минхо заставил себя отвернуться. Номер Чана нашелся быстро, вот только длинные гудки в динамике все никак не заканчивались и не желали сменяться на знакомый голос. Наконец смирившись, он повесил трубку и заставил себя поднять голову, встретиться с Феликсом ищущим взглядом, отчего-то ощущая стыд. Не за себя, за Чана, который наверняка сейчас работал свою айдольскую работу, занят был чем-то серьёзным, а вот с братом за… за сколько, за полгода? Год? Больше? Времени, в общем, так поговорить по душам и не нашёл. Феликс, впрочем, этого времени не нашёл тоже. Снова захотелось его обнять, и на этот раз Минхо поддался этому желанию: сполз вниз сам и молча раскрыл руки. Без лишних раздумий Феликс выпустил кота и придвинулся ближе снова, ткнулся ему ледяным носом в плечо. — Замёрз? — Не дожидаясь ответа, Минхо потянул вниз с дивана покрывало. — Иди сюда. Руки у Феликса уже тоже заледенели. Подышав на них немного, Минхо всё-таки осознал бесполезность этого занятия — на них обоих покрывала все равно не хватало, да и для начала следовало, наверное, перестать сидеть голыми задницами на ледяном полу, — и вздохнул: — Оденемся, Ликс? Или просто в кровать? «Второе», показал тот, впрочем, даже ради приличия не делая вид, будто пытается подняться или хотя бы отодвигается или разжимает руки. Маленькая австралийская панда, вдруг подумал Минхо и с трудом сдержал смешок. Настроение сразу резко скакнуло вверх, и, повинуясь порыву, он подхватил Феликса под спину и колени, по-западному, и с неожиданной даже для себя самого лёгкостью поднялся обратно на ноги. То ли вдохновение накатило, то ли просто Феликс весил не так много, как казалось — и несколько шагов в сторону спальни вовсе не сделали его тяжелее. Только будучи уже сам одной ногой на кровати, Минхо осознал, что телефоны они оба забыли в комнате. И свет забыли выключить. Но если свет и его собственный телефон всё-таки могли обойтись — ну боже, что, не очевидно было, что через час или два они снова выйдут обратно, что ли — то телефон Феликса всё-таки являлся для него не просто средством связи или развлечения, но ещё и костылём. Средством для полноценного существования. Пришлось, в общем, обратно вставать. По дороге обратно Минхо то ли этот телефон как-то крутнул неправильно, то ли ещё что, но тот, возмущённо загоревшись экраном, предложил ввести пароль или приложить палец к сканеру отпечатка. Глобально Минхо было плевать, потому что в прошлые раз он как-то не обращал внимания, а теперь вот почему-то обратил. На фоне рабочего стола, по крайней мере, на заставке, оказалось его собственное лицо. Сфотографированное в полумраке, сонное до одури, до блаженного размазывания в лужицу, когда не нужно никуда вставать, торопиться, и ты вроде бы уже проснулся, но ещё нет, и просто лежишь и чувствуешь, что тебе хорошо. Вот у того Минхо, что смотрел в камеру, распластавшись на подушке, примерно такое лицо и было — и сам Минхо в упор не помнил, чтобы его Феликс хоть когда-то фотографировал, а, значит, в тот момент он ещё спал. Забавно. У самого Минхо уже с неделю на фоне рабочего стола красовался темно-шоколадный котёнок, напомнивший ему Феликса с самого первого взгляда на эту фотографию. Тогда ещё — неделю назад — как-то неловко было самого Феликса о чем-то таком просить, а хотелось смотреть и видеть. Вспоминать с улыбкой. Радоваться новому дню с первой секунды пробуждения, уже выключая будильник. Интересно, значило ли это, что теперь он мог стащить какую-нибудь фотографию Феликса из инстаграма и заменить ею котёнка, или даже сделать свою? Имел полное право? С другой стороны, ту фотографию, какую Минхо хотел бы видеть, было бы, во-первых, ставить невежливо, неловко и неэтично, да и делиться не хотелось — и, во-вторых, он ещё не имел возможности увидеть чего-то подобного вживую, а не в фантазиях. Частично только если. По крайней мере, в «во-первых» он был уверен на все сто. Вряд ли бы кто, включая самого Феликса оценил бы выставленную чуть ли не напоказ фотографию его груди, забрызганной спермой. Отчаянно, в общем, хотелось, но было нельзя. Фотографировать точно, да и посмотреть… наверное, не стоило даже и думать намекать на что-то подобное, учитывая, что Феликс лежал, свернувшись в клубок, и не обращал на него, зависшего в дверях, никакого внимания. Но хотелось. Аккуратно, стараясь не слишком Феликса тревожить, Минхо положил рядом с ним телефон, свой тихо-тихо опустил на тумбочку и только было улёгся рядом, вытянул руку, как громкая вибрация из-за спины вспугнула их обоих. Взъерошенный, хмурый, Феликс уставился на него так, как будто это Минхо сам себе звонил, чтобы от него избавиться, и ещё сильнее помрачнел, увидев имя на повёрнутом в его сторону экране. — Хён, — поздоровался Минхо по громкой связи. — Что-то случилось, Минхо-я? — встревоженно, торопливо уточнил тот. — Ничего срочного, — успокоил его Минхо. — У Ликса вопрос появился, он тебе задать его хотел. Да, Ликси? Не передумал? Наморщенный нос. Раздражённый кивок, не менее раздражённая попытка покачать головой изо всех сил, не свернув себе при этом шею. — Какой? — Чан насторожился — по интонации слышно было. И правильно, в принципе, сделал. — Когда ты собирался сказать Ликсу, что случилось с вашими родителями? — прихлопнул его Минхо и, не дожидаясь наверняка последовавших бы криков и попыток обвинить его в разглашении доверенной по секрету информации, предвосхитил их: — Это не я ему сказал, если что. Он давно знал. Чан явно опешил — судя по тому, по крайней мере, что замолчал и завис на другом конце трубки, а не принялся возмущаться — и это молчание ничего не сказало Минхо, а вот Феликсу, по-видимому, куда больше. По крайней мере, тот резко отвернулся от них двоих — Минхо и телефона — и потянул на спину одеяло, то ли прячась, то ли осознав наконец, что замёрз. То ли одновременно и то, и другое, кто ж его знал. — Хён? — провокационно проверил Минхо, жив ли тот ещё вообще. Пропинговал. Пакет оказался потерян: Чан снова не ответил. Уже раздражённо потянувшись к экрану, Минхо собрался было сбросить звонок, но тот наконец отвис в самый последний момент: — Ликс-а… Ты же слышишь, да? Можно, я приеду? Затылок Феликса качнулся туда-сюда. — Он против, — «перевёл» Минхо. — Говори так. Если хочешь, я могу выйти пока. Впервые за последние несколько минут Феликс развернулся и посмотрел ему в глаза, а не просто в его сторону, и снова покачал головой, да ещё и руку вытянул и шлёпнул ладонь на колено, сжал и так её там и оставил. — Ладно, нет, не уйду, — поправился Минхо вслух и был награждён за это короткой слабой улыбкой. — Ликс против, говори при мне. — И как ты его так приручил… — с завистью на грани слышимости пробормотал Чан и вздохнул. Уже громче продолжил: — Ликс-а? Я знал с самого начала, потому что мне же документы, как единственному теперь опекуну, пришлось переоформлять. Но ты и так тогда переживал ссору с ними, а потом были проблемы в университете, и я буквально не знал, как тебе сказать. Не хотел делать жизнь ещё тяжелее. Пальцы Феликса вцепились в колено Минхо, и ему пришлось перехватить ладонь, оторвать от ноги и сжать, просто чтобы отвлечь. И от Чана, и от себя, потому что синяков Минхо, честно говоря, и без того уже хватало. Нет бы во время секса ещё… кхм. Фыркнув, Феликс покачал головой. — Он что-то сказал? — жалобно уточнил Чан, которому по обычному звонку без видеосвязи, разумеется, ничего было не видно. — Минхо-я? — Ну, — Минхо поколебался. — Думаю, он тебя услышал, да, Ликс? Но пока ещё злится. Дай ему подумать, ладно? С Сынмином поговорить, может, чуть позже. Да и ты, — велел он, — сам тоже с ним поговори. Вы же… Айщ, это нормально, что я спрашиваю вообще? Вы поговорили тогда в пятницу? — Мы, — Чан издал тихий, смущённый смешок, — поговорили, да. Это нормально, что ты беспокоишься, спасибо, Минхо-я, мне очень приятно. Я и Сынмин… мы решили попробовать. Это ещё не официально, просто посмотрим, куда это нас приведёт, понимаешь? И ты думаешь, мне нужно поговорить с ним об этом? — В конце концов, это он мне рассказал, — пожал плечами Минхо, забыв, что его видит только Феликс, да и тот прямо сейчас даже не смотрит. — Так что, наверное, надо. — Спасибо, Минхо-я, — повторил Чан и повесил трубку. Впервые, наверное, без попыток затянуть разговор — даже не только с самим Минхо, но и с Феликсом тоже — торопился, видимо, Сынмину позвонить. Странно это всё было. Всё менялось так быстро, так… стремительно. Ещё месяц назад Минхо и представить себе бы не мог, что будет вот так сидеть, абсолютно голый, в собственной кровати, и гладить кого-то по руке, пытаясь успокоить. Не то чтобы Феликса надо было успокаивать, на самом-то деле. Тот морщился, но всерьёз, кажется, не злился — больше расстраивался. Но Минхо для гарантии спросил: — Как ты, джаги-я? Феликс вскинул голову и уставился на него вновь вплотную, задрал брови — пытался продолжать казаться серьёзным, но Минхо видел, как уголки губ дёрнулись в улыбке, как сверкнули глаза. Понравилось. Очень, кажется, понравилось. Но ответил тот вновь с помощью телефона. Пока словарного запаса Минхо в языке… жестовом языке хватало на самый минимум переговоров, поэтому приходилось так. Но, по крайней мере, он учился. И учил. «Обижен. Но… что-то такое я себе и представлял. Сынмин правда знает?» Минхо виновато кивнул. — Мне кажется, об этом тебе тоже нужно поговорить с ним самим, — мягко предложил он, потому что ну что он-то мог такого сказать полезного? Это Сынмин и Феликса давно знал, и разбирался в том, что происходит, гораздо лучше, да и не мог Минхо за него говорить, вообще его не зная. Он и Чана-то не особо, конечно, хотя уже примерно представлял себе логику его рассуждений, но не более. «А ты?» — А что я? — не понял Минхо. «Как ты себя чувствуешь?» — А при чём здесь я? — снова не понял он. — За тебя беспокоюсь, но и всё, что ещё? «Я…» — Феликс начал писать, но задумался отчего-то, прикусил щеку и заблокировал телефон, отложил его обратно к подушке. Вздохнул. И медленно, очень медленно и аккуратно вытянул ладонь из его нервной хватки, ласково провел пальцами по колену, бедру, выше и выше. Потом убрал руку. «Прости», — показал он. Минхо даже не понимал, за что тот извиняется. Предполагал — да, варианты были, конечно. Но любой из них ему не нравился: с точки зрения Минхо, Феликс имел право реагировать так, как отреагировал, и поступать так, как поступал. — Не за что, — покачал он головой. — Ликс, правда… Айщ, не щипайся опять, я понял, ладно, ладно! Потому что этот человек, этот… этот… этот мелкий и вредный кошак его ущипнул — быстро-быстро, дважды, опять за бедро, и довольно надулся, когда понял, что донёс свою точку зрения. Без отмщения такое поведение оставить было нельзя, потому что правда уже перебор был — и так от предыдущих раз мелкие, но яркие следы остались. И, в общем, слишком довольным Феликс выглядел, вот слишком, чтобы Минхо сейчас мог держать от него руки подальше. Стараясь казаться спокойным, безопасным, он улыбнулся Феликсу — тут же нервно сощурившемуся, словно что-то заподозрившему, не зря Сынмин говорил, что тот хорошо чувствует людей — Минхо чуть подвинулся, примериваясь и выбирая лучший ракурс, а потом резко, по-кошачьи стремительно прыгнул. И принялся щекотать, навис над Феликсом сверху, впился пальцами в бока, пересчитывая тонкие ребра под нежной кожей, упиваясь смехом и визгом, широко и изумлённо раскрытыми глазами, слабыми его попытками отбиться. Словно котёнок перед взрослым котом, решившим ему задать воспитательную трёпку, он выглядел и казался абсолютно беззащитным, махал руками-лапками, словно не в силах противопоставить что-то большее. Но Минхо помнил его стоящим напротив Ли Шину. Помнил то гордое удивление, испытанное после того, как оказалось, что мелкий, худощавый Феликс на практике оказался несравнимо быстрее, опытнее, сильнее — пусть и не буквально сопоставимо, но тем не менее. Конечно, пожелай того, Феликс справился бы с ним самим, с Ли Минхо, за мгновение или около того: несмотря на свою собственную подготовку, Минхо никогда не ждал бы от него подвоха и потому изначально находился в куда более уязвимой позиции. Но Феликс не хотел и, опять же, продолжая аналогию с кошачьими, подчинённо выставлял беззащитное пузо, поддавался нападению — и заливался вполне отчётливым смехом, в кои-то веки не стесняющийся издавать громкие звуки. Боже, как же Минхо его любил. Именно таким вот — с красным от смеха лицом, с остатками слёз на щеках, раскрытым, доступным, довольным и счастливым, несмотря ни на что. Любым любил и просто не мог быть уже отдельно, иначе, не мог не… Когда игра прекратилась, он даже сказать точно не мог. Просто в какой-то момент обнаружил, что Феликс, закусив губу, завороженно смотрит на него снизу вверх так, будто ждёт чего-то — и оба они знали, чего. Слишком их тянуло друг к другу. Слишком откровенно они начали этот день и продолжили не менее откровенно, да и закончили тоже — Минхо бедром чувствовал его напряжённый член, да и свою эрекцию уже скрывать не стремился. Да и разве можно было хоть что-то скрыть, тесно прижимаясь друг другу, глядя в глаза, с разделявшими их считанным сантиметрами? Вот и Минхо думал, что даже пытаться не стоило.