Без единого слова

Когда Минхо перестал считать дни — он сам не понял. Наверное, тогда же, когда Феликса в его жизни начало становиться больше одной-единственной встречи за учебный день в столовой, во время перерыва. Или, наоборот, становиться меньше, и считать он начал совсем другое. Та совместная пара минула и прошла, вспышкой молнии осветила темноту и исчезла, как будто её не бывало: Феликс уселся на соседний стул и, внимательно слушая лектора, быстро принялся писать под диктовку, а стоило паре кончиться, как тот вскочил, торопливо собрал вещи и, кивнув на прощанье, умчался — только его и видели. Пытаясь не вздыхать разочарованно вслед под смешливым взглядом Джисона, Минхо обзывал себя идиотом за то, что не додумался попросить номер. — У нас сегодня общих пар с ними больше нет? — риторически уточнил он у пустоты перед собой. — Сто сорок штук, — жалостливо вздохнул Джисон из-за плеча и тут же повеселел: — Не вешай нос, хён! Завтра в столовой увидитесь! — Всё нормально, Джисон-а, — отмахнулся Минхо, но взамен получил ещё один жалостливый взгляд. Тот даже не потрудился сделать вид, будто ему верит. Мелкий поганец. Любимый донсен, правда, и лучший друг — только что это меняло? *** Меняло это, оказывается, всё, потому что любимый донсен оказался неправ капитально, совсем, абсолютно, потому что назавтра, которое технически уже было «сегодня», Феликса в столовой не оказалось вовсе. Поначалу оставшийся с остальными за их привычным столиком, поняв, что перерыв вот-вот кончится — а Минхо так и сидит один и ковыряется в тарелке, Джисон решительно пересел к нему под бок и прижался к плечу щекой. Глянул заискивающе в глаза: — Расстроен? Может, у него просто дела сегодня какие-то? — А завтра выходной, — вздохнул Минхо. — И послезавтра. Только до понедельника ждать теперь. — Ничего, — Джисон погладил его по руке, — ещё увидитесь. Пойдём пока к нашим? Сегодня пятница, в конце концов, а ты хандришь, хён. — Так и скажи, что боишься, что я вас не пущу к себе вечером, — проворчал Минхо, решительно поднялся, подхватил поднос и зашагал к своему старому месту. Со стуком бухнул его о столешницу, привлекая всеобщее внимание: — Пить будем? — Пить, — торопливо уточнил Чонин, не так давно только познакомившийся с алкоголем в принципе и, конечно — Минхо не уследил — сходу переборщивший с количеством соджу так, что его полоскало потом не меньше суток. — Пить, а не нажираться. — Пей, кто тебе мешает? — пожал плечами Минхо. Под грохот перебирающегося к ним из-за соседнего стола Джисона, с интересом прищурившись, к нему наклонился Чанбин: — Это ты, что ли, нажираться собрался? — Просто не могу выдержать вашу компанию трезвым, — не остался в долгу Минхо и снова грустно вздохнул. — Да нет, просто… — Просто кое-кто весь день ждал своего Пелыса, а тот не пришёл, да хён? — поддел слишком внимательный и глазастый Хёнджин. Правда, тут непонятно было, на что Минхо рассчитывал, потому что он с Феликсом (без Феликса) сидел буквально за соседним столом и не заметить этого казалось невозможным. — Йа, хён, ещё успеешь! — хлопнул его по плечу Чанбин, отвлекая и не давая ему поправить неправильно произнёсшего имя Феликса Хёнджина.— Слушай, раз такое дело — я друга хотел пригласить сегодня. — Ты же вроде не гей? — недоумевающе развернулся к нему Минхо. Покраснев, тот всё равно ответил неожиданно твёрдо: — Да, но, во-первых, это не мешает мне видеть, что он горячий и одинокий, а, во-вторых, я хотел познакомить его с тобой. Но, раз такое дело — тц, просто со всеми познакомить, Чан-хён хороший человек, и я уверен, что он впишется. Минхо повертел головой: вроде бы никто не выглядел так, будто был против, и он, смирившись, кивнул: — Ладно, тащи своего хёна. Но, если что, пусть он уйдёт по первому же моему требованию, понял? — Как обычно, — пожал Чанбин плечами и был прав. Время от времени они пытались расширить компанию в ту или иную сторону, ввести в неё чьих-то парней или девушек, но из всего списка с ними задержался только Чанбин, с которым Джисон игриво флиртовал на первом курсе, пока не понял, какой тот ориентации. Но приглашение было уже не отменить; впрочем, у Чанбина оказался настолько лёгкий характер, что даже тогда их с Джисоном предыстория не создала проблем и он влился в их компанию так, как будто дружил с ними с детства. Помимо всего прочего Минхо надеялся, что в эту компанию, впишется и Феликс, но что-то в глубине души подсказывало ему, что все его надежды не оправдаются. В первую очередь из-за самого Чанбина, который бы задёргал того, зашумел и запугал бы, не давая спокойно расслабиться и напечатать текст. Нет, ладно, насчёт лёгкого характера Минхо перегнул. Но договоренности, особенно касающиеся вот таких вот приводов друзей со стороны, Чанбин исполнял в точности до. По крайней мере, последняя его девушка — пробывшая таковой до того самого их совместного вечера, — плохо обошлась с котами матери Минхо, в то время гостивших у него на время её отпуска; после первого же требования Чанбин вывел ту на лестницу и доходчиво объяснил, почему ей больше здесь не рады все, включая его самого. Поэтому Чанбину Минхо доверял. Другой вопрос, что шанс, что тот приведёт кого-то настолько же… неадекватного и циничного, как они сами, с такими же принципами и увлечениями, был всё равно невелик, поэтому доверие доверием, а особо он ни на что не рассчитывал. Даже когда, уже после пар, заезжал в магазин и, спохватившись, звонил Чанбину с вопросом: «Что пьёт твой друг?». На другом конце трубки раздался чей-то неразборчивый голос, и Чанбин послушно повторил в микрофон: — Всё что угодно, но не кофе. — Ясно, куплю ему «Калуа», — буркнул Минхо. Снова неразборчивый голос. — Соджу, — хмыкнул Чанбин. — Персиковый. Оценивающе глянув на количество персикового соджу на витрине — две бутылки — Минхо задумчиво уточнил: — А сколько он пьёт?.. — Я никогда его пьяным не видел, сколько бы с ним ни пил, — с явно завистливыми нотками в голосе буркнул Чанбин. — Вот и считай. — Двух бутылок не хватит, — сделал очевидный вывод Минхо. — Значит, пусть твой друг или обеспечивает алкоголем себя на остаток вечера сам, или пьёт то, что есть. — Второе, — передал Чанбин. — Бери, в общем, что хочешь и сколько хочешь. Безмолвно сбрасывая звонок, первым делом Минхо, мелко хихикая, потащил в тележку даже не «Калуа», а «Шериданс». Соджу, конечно, тоже, но слишком уж ему хотелось посмотреть на выражение лица этого друга — Минхо уже забыл имя — когда тому всё-таки предложат кофейный ликёр. Будет заодно проверка на вшивость — выдержит или обидится и отреагирует неадекватно. Кроме того, сам Минхо «Шериданс» тоже очень любил. *** Конечно же, алкоголь из машины в квартиру перетаскивал не он. Что он, грузчик им, что ли? Нет, Минхо приехал ровно в тот момент, когда под дверью подъезда уже мёрз и названивал в домофон Чанбин, который тут же получил в руки ящик и только после этого был пущен внутрь. Оставшийся пакет со всякими закусками — типа Джисон ел «Скиттлз»; сам Минхо заедал алкоголь пудингами; Чанбин вообще любил душевно пожрать, и потому во включённой перед уходом рисоварке уже томился рис, а в пакете ждали своего часа панчханы и вырезка, которую Минхо собирался заставить того пожарить; Чонин любил тёмное пиво и плебейские чипсы, типа «Лейса», — Минхо, так и быть донёс сам. Один черт Чанбин бы уронил или случайно ударил пакетом, ломая контейнеры, о стену, пока протискивался бы в узкий лифт, чуть ли не застревая в плечах. — Где твой друг? — грудью впихивая того поглубже, чтобы за ними закрылись створки, поинтересовался Минхо. — Чуть позже подъедет, он работает, — пропыхтел Чанбин. — Как раз разложимся, гриль нагреем. — А остальные?.. Лифт звякнул, раскрывая двери; Минхо задницей вперёд выпятился в коридор и обнаружил, что вопрос ответа уже не требует: каким-то образом уже попав в подъезд, все остальные сидели у него под дверью, сгрудившись в кучу, и увлеченно смотрели на что-то в экран телефона. — Хён! — обрадовался Джисон и вскочил навстречу, промчался мимо расставленных для обнимания рук — Минхо верил, что это просто дурная автоматическая привычка, слишком уж часто Джисон заставлял его это делать, — и принялся вытаскивать из ящика с алкоголем соджу, бутылку за бутылкой, делая ношу Чанбина заметно легче. Минхо не обиделся, но пометил себе, что определенно стоит позже пошутить про начинающийся алкоголизм у одного отдельно взятого Хана Джисона. — Кыш! — взмахнул пакетом он. Какой-то из контейнеров тихо-тихо хрустнул. — Дайте мне дверь открыть! — Так открывай, — бросил Хёнджин и вновь увлечённо уставился в телефон. Чонин же его и вовсе проигнорировал. Вскинув брови, Минхо глянул на Джисона, а потом, на ощупь набирая код, заглянул в экран и краем глаза успел увидеть, как корчит рожи на экране какой-то очередной недоайдол. — Это кто? — риторически уточнил он и резко потянул на себя дверь. Вздрогнув, словно кот, Чонин тут же вскочил и отошел в сторону, но Хёнджина просто сдвинуло вперёд и в сторону вместе со створкой. — Дорогу, — рявкнул Чанбин, перехватывая ящик — и вот перед ним-то расступились все, включая самого Минхо. Не лезь под танк, как говорится, целее будешь. — Смотри, хён, — ткнул в Минхо телефоном Хёнджин. — Это тот самый друг Чанбина, которого мы ждём, представляешь? Прищурившись, Минхо оценивающе глянул на его горящие восторгом глаза и сам себе покачал головой, надеясь в глубине души, что сегодняшний вечер не перерастёт в откровенный бардак на сексуальной почве. Впрочем, у Джисона глаза горели не хуже, да и Чанбин улыбался как-то слишком уж гордо… Минхо посмотрел на экран. Снял видео с паузы и посмотрел снова. Раскрашенный блондинчик извивался на экране, хриплым голосом читал очень средний рэп под очень среднюю музыку — в общем, ни о чём, и он уже совсем было собрался вернуть телефон, как блондинчик дошёл до припева и запел. Голос, нормальный певческий голос у того оказался очень даже хорош — сразу захотелось открыть рот и подпеть тоже, даже без слов настолько гармонично тот звучал, насколько хорошо тот играл тембром, — и Минхо даже заслушался на десяток-другой секунд. Потом, правда, снова пошёл рэп и всё очарование исчезло. — Ну, ему есть куда стремиться? — аккуратно предложил он, возвращая телефон Хёнджину и проходя в квартиру. Неожиданно отозвался не Хёнджин, а Джисон: — Ну да, есть, но он такой самородок, хён! Чанбин-хён говорит, что он и продюсер, и музыкант, и ещё кто только не, я бы так хотел с ним поработать! Джисон — человек-рэпер — пребывал в достаточно стандартной ситуации, когда и хотелось, и не сошлось по жизни, и рэп он в результате читал только в норебанах, зато, в принципе, довольно неплохо. Но рассуждать на эту тему, конечно, ой как любил. — Такая себе песня, — не мог не отметить Минхо. — Так это и не моя, — послышалось от двери. Хёнджин издал то ли слишком громкий выдох, то ли слишком тихий писк, глядя в ту сторону огромными глазами. Минхо повернулся тоже. Ага, блондинчик покрасился и превратился в брюнета. Да и косметики на лице оказалось куда как меньше в жизни, чем на видео. В целом, неплохо, ему нравилось. Не так, как нравился, к примеру Феликс, когда не хотелось отводить глаз, а примерно так же, как с Чанбином, когда, несмотря на весь пугающий внешний вид, видно было, что в груди у того всё равно бьётся чуткое и доброе сердце. Мотнув головой, Минхо выбросил прочь подозрительно сентиментальные мысли и вновь уставился на нежданного — или, точнее, как раз жданного гостя. — Ты как в подъезд попал? — поинтересовался он. — Аджумма с первого этажа пустила, — развёл руками тот. — Я, кстати, Крис. Или Чан, если так проще. Хёнджин снова возбуждённо пискнул и, увидев, что привлёк этим всеобщее внимание, немедленно сбавил восторг: — Я Хёнджин, оппа, — представился он и торопливо хлопнул себя по рту ладонью, покраснев от стыда. Чанбин, успевший уже отнести ящик на кухню, молча похлопал того по плечу. Удивительно, но никто даже не засмеялся. Впрочем, Минхо, например, свежеспалившегося фаната кей-попа было просто жаль. Они-то, конечно, знали, что даже мальчики-фанаты используют девочковое «оппа» в том числе к младшим кумирам просто в знак уважения… Но, если спрашивать Минхо, так себя вести — это совсем себя не уважать было. Остальные не смеялись, скорее всего, по этой же причине. На лице Чонина так и вовсе скорее злость была, да и кулаки тот сжимал как-то слишком уж подозрительно при взгляде на Чана… Нахмурившись, Минхо покачал головой. Он всё ещё надеялся на спокойный вечер. Эх, был бы здесь Феликс… — Минхо, хозяин квартиры… — проговорил он и всё ж таки не сдержался: — Оппа. Пауза в секунду. Две. Три. Первым сложило пополам Чанбина, эти секунды недоумевающе рассматривавшего Минхо так, как будто тот видел его впервые. Затем рассмеялся Джисон, и, наконец, почти одновременно не выдержали Хёнджин с Чонином. Недоуменно глазевшему на них Чану тоже наконец стало смешно, даже если тот не понимал причины смеха. — Я Чанбинни, оппа! — приставил Чанбин к щекам пальцы в очевидной попытке изобразить эгё, и Чан хлопнул ладонью себя по лбу в фейспалме и окончательно спрятал лицо, услышав точно такие же интонации, но с «Джисони, оппа, пожалуйста, позаботьтесь обо мне!» — Я Чонин, Чан-сси, — поклонился единственный среди них тот, кто оставался пока, видимо, ещё здравомыслящим. Однако, учитывая подсмотренную Минхо реакцию, можно было и не удивляться — если, конечно, допустить, что он понял всё правильно, а Чонин просто не впал в приступ случайной агрессии из-за, скажем, аллергии на айдолов или чего-нибудь типа того. Чан, правда, уцепился за единственного адекватного человека здесь всеми руками и ногами — и хорошо ещё, что в переносном смысле. Вроде бы. Поклонившись в ответ, он подошёл ближе и, по своим австралийским обычаям, протянул руку Чонину — и нервно потряс её, накрыв второй ладонью и кланяясь так, как будто перед директором какой-нибудь крупной американской музыкальной компании пресмыкался. — Всё, всё, Чан-хён, — пришёл ему Чанбин на помощь — или им обоим — и принялся расцеплять их руки и подталкивать обоих в сторону кухни. — Йа, идите, разберите пакеты! — Чонинни, выключи рисоварку! — спохватился Минхо и, услышав в ответ: «У меня руки заняты, хён, Чанбин-хён сейчас всё сделает», кроликом помчался следом за ними, потому что Со Чанбин был единственным человеком в его окружении, который обладал суперспособностью, которая проявлялась сугубо на кухне и называлась «руки из жопы». Сломать что-то, уронить, перепутать ингредиенты, посуду, приборы, оказаться под градом из макарон, высыпать себе в волосы килограмм муки, устроить пожар — Чанбин, казалось, собрал полный страйк. Посуду, правда, мыл нормально, и это единственное, что доверял ему Минхо в этой комнате. Чан-хён же выступал неизвестной переменной — и очень не хотелось, чтобы тот оказался катализатором. Взрыва на кухне Минхо бы не пережил. Возможно, даже в буквальном смысле. Нет, в конце концов, они разобрались: вытолкали Чанбина в комнату, разобрали и приготовили еду, разлили алкоголь, подготовили мясо и перенесли и включили гриль в гостиную. В принципе, за пределами кухни Чанбин то ли лишался своей суперспособности, то ли даже у него рука не поднималась испортить хорошее мясо — и жарил тот его очень даже неплохо. Поэтому Минхо на него и свалил эту обязанность, и, пользуясь свободой, забился в дальний угол дивана с пока ещё первой бутылкой соджу. Если бы Феликс был здесь, они бы сидели в обнимку. Ну. Наверное. По крайней мере, Минхо позволил себе об этом помечтать, закрыв глаза. Недолго. — Ты так о них заботишься, — донеслось вдруг откуда-то сбоку. Минхо открыл глаза и попытался проморгаться: что тут вообще происходило? Первое, что он увидел — это как Хёнджин пытается нарезать на кухне копчёного лосося ножом, предназначенным для выпечки, слишком тупым и оттого имевшим шанс сорваться и поранить руку гораздо больше острого. Вставать и отнимать нож было откровенно лень, поэтому он обошёлся криком: — Йа, Хёнджин-а? Что ты, по-твоему, делаешь? Положи этот нож и возьми с чёрной ручкой! Вздрогнув при первом окрике, тот нож чуть было не выронил, но удержал всё-таки, хотя глаза, конечно, на миг стали огромными и испуганными, как всегда, когда Минхо неожиданно кричал на него или при нём. Почему-то из-за этого Минхо всегда думал, что тот рос в не самой счастливой семье, что на Хёнджина кричали в детстве — но оказалось, что он ошибся и что Хёнджин просто боялся его как огня примерно первые три месяца знакомства. Просто подошёл в неудачный момент, когда Минхо кричал на кого-то из младших, вздумавшего подставлять других учеников — и впечатлился, нежная душа, настолько, что потом ещё долго Джисону не верил, что «Минхо-хён нормальный!». — Ты… — … так о них забочусь, да, я слышал, — перебил Минхо и повернул голову в сторону источника звука. Пока он залипал, кто-то уже успел включить телевизор; Чан переместился из-за стола, где он находился, когда Минхо на секунду прикрыл глаза, и оказался на полу, сбоку от дивана, совсем рядом. — Как у тебя получается сделать так, чтобы они не отвергали твою заботу? Минхо недоумевающе моргнул. Вот уж какая проблема перед ним никогда не стояла. Если дети хотят биться головой о стену, считал он — это их выбор, если они предупреждены обо всех последствиях. Всеми последствиями Минхо считал не только возможное сотрясение мозга или шишку на лбу, но и наказание тому, кто кровью из своего лба испачкает ему стену. Именно это он постарался изложить Чану покороче. Но, возможно, с краткостью он немного переборщил: — Мне похер. Отрежут себе пальцы — их проблемы, я предупреждал. — Но так же нельзя! — возмущённо уставился на него Чан. — Это наши младшие, мы должны защищать их от опасностей мира! — У тебя что, дети есть? — лениво поинтересовался Минхо причиной такого энтузиазма и отхлебнул соджу. — Брат, — тихо признался тот. — Младший. Я не могу, Минхо-сси, я даже думать боюсь, сколько всего с ним может случиться, если я не успею! — Ну так води за ручку, — фыркнул Минхо, представляя, как водит Джисона таким образом на пары. Впрочем, этому извращенцу могло ещё и понравиться, так что, наверное, не стоило бы шутить так вслух. — Я вожу, — расстроился Чан и тоже припал к бутылке. — Но, Минхо-сси, он сейчас в том самом возрасте, когда дети начинают спорить буквально из-за всего подряд, и у меня такое ощущение, что он не хочет, чтобы я был с ним рядом, в принципе! У Минхо этот возраст начался где-то года в четыре. По крайней мере, мама неоднократно повторяла ему, что до того времени он был заинькой и паинькой, а потом его словно подменили. — Перерастёт ещё, — попытался утешить он. — Поймёт. В конце концов, сам Минхо же понял. Годам к двадцати только, правда, но ведь понял же! — Он ещё и болеет сейчас, — грустно поделился Чан. Поймав его напряжённый взгляд, он быстро вскинул ладони: — Нет, нет, ничего серьёзного, ты не думай! Насморк, лёгкая температура — и это точно не коронавирус, я покупал тест! — Ты оставил его одного? — подозрительно уточнил Минхо, у которого не вязалась эта расхлябанность с усиленным беспокойством и заботой о ребенке. — Что? Ни за что! — Чан даже рассмеялся. — Нет, с ним Сынмин! Это мой хороший друг, он учится на врача, и я спокойно оставляю с ним брата уже не в первый раз, они хорошо друг друга понимают! — Он погрустнел: — Друг друга, а меня — нет. — Просто смирись пока, — с сочувствием посоветовал Минхо. — Дети не понимают, что забота о них важнее их недовольства. — Спасибо, Минхо-сси, — вздохнул Чан и легко, без помощи рук поднялся на ноги, встряхнулся, выглядя при этом абсолютно трезвым. — «Минхо», — поправил его Минхо, смиряясь. — Спасибо, Минхо-я! — сияя ямочками на щеках, повернулся к нему тот. — Зови меня тоже по имени или «хён»! Кивнув, Минхо вновь обратил всё своё внимание на соджу, и, постояв рядом ещё пару секунд, Чан вернулся к основной компании и опустился рядом с Джисоном, который тут же вцепился в него с каким-то вопросом о музыке. Конечно, тут же к их галдежу присоединился Чанбин, и даже Чонин вставил что-то этакое. Хёнджин, прислонившись к плечу Чонина, с задумчивой улыбкой разглядывал Чана — почти как Минхо их всех, только в улыбке Минхо сексуальный подтекст и рядом не пробегал. М-да, мысленно покачал он головой, снова глядя на них всех. А Чан ведь вписался. Даже без теста на кофейный ликёр.