Лондонский мост крепко стоит.

— Не забудь отвести Эмили на прививку. — Как я могу забыть? — Не забудь, что мясо в морозильнике. Его нужно вытащить. — Я не забуду. — Мы еще не купили подарок «от Санты». — Я куплю. Счастливо добраться. Барти наклонился к лицу своей жены, стоявшей с дорожной сумкой у автомобиля, и поцеловал ее. Рождество через два дня, но Барти предстояло провести их без нее, ведь она уезжала в Бристоль по срочным рабочим делам и планировала вернуться лишь вечером двадцать пятого. Выходные Барти удачно совпадали с этими днями, но отдыха не предвиделось — за это время ему предстояло отстоять очередь в детской клинике, подготовить дом к празднику и не испортить их четырехлетней дочери Рождество. — Пока, звездочка, — он закрыл за женой дверцу автомобиля. — Не угробь ребенка, Джаред, — пошутила она и вжала педаль газа, резво трогаясь с места. Имя Джаред прозвучало не просто так: каждый раз, когда Барти оставался с их ребенком наедине, с ними двоими случались разного рода приключения. В этот раз Барти пообещал этого не допустить, но оба понимали, что подобный исход маловероятен. За два дня могло произойти что угодно. Барти поднялся в квартиру, как можно тише закрыл дверь. Будить Эмили не хотелось, стояло раннее утро. Он приготовил им обоим завтрак в своей манере, то есть не особо красиво и вкусно, как это обычно делают все отц, вываливая на сковороду все, что есть в холодильнике. Оставшись с домашними обязанностями один на один, поначалу Барти чувствовал себя увереноно, но когда подошло время будить Эмили, осознание того, что его жена далеко и никак не поможет в сложной ситуации, неприятно покоробило. Он сделал глубокий вдох и вошел в детскую. Эмили глубоко спала, сопя среди десятка мягкий игрушек. Барти не мог не радоваться ее безмятежности, но он прекрасно понимал, что через несколько минут от нее не останется и следа. — Эмили, — он присел у кровати и тихонько потряс бугор одеяла. — Эмили, пора просыпаться. Если честно, он никогда не будил Эмили, поэтому чувствовал себя немного неловко, будто король гоблинов, забравшийся в чужой домик. — Эмили… — Папа, уйди, — сонно буркнула его дочь и залезла под одеяло. Барти возмущенно упер руки в бока. Такого отпора он не ожидал. — Ну уж нет! С наигранным рычанием он сорвал белое одеяло и налетел на дочь с щекоткой. Та закричала и одновременно засмеялась, брыкаясь ногами и руками. — Нет! — пищала она. — Перестань! Мама, мама-а!!! — Мамы здесь нет, — зловеще пророкотал Барти, захватывая ее на руки. — Теперь я буду за маму и за папу! — Что-о? — не переставая вырываться, Эмили округлила глаза, и Барти кое-как пригладил ее тонкие встрепаные волосы. — А где мама? — Мама уехала по делам. Она приедет послезавтра. — А что такое послезавтра? — Это день, который настанет после завтрашнего дня. — А это скоро? — Да. Пока Эмили отвлеклась от кровати и сна, Барти вынес ее из комнаты. Он усадил ее за стол и придвинул свой кулинарный шедевр, который она осилила меньше, чем на четверть, сказав, что это ужасно. Барти свалил всю посуду в раковину и настроился на сборы в клинику. Он думал, что творческий подход поможет со всем справиться, но жестокая реальность залемила ему звонкую пощечину. Эмили сама умывалась и чистила зубы, в его задачи входило всего лишь причесать ее, заплести волосы, одеть, потом раздеть, ведь под штаны оказыватся нужно надевать колготки, одеть заново, одеть в верхнюю одежду, а еще параллельно одеться самому, выслушивая жалобы на несущественную боль, скуку, жару, сдавливание, неправильный цвет шапки… С трудом он вытащил бьющуюся в истерике Эмили из дома. Ее настроение портилось с каждой секундой, Барти бы готов пойти на что угодно, лишь бы она успокоилась, но ее единственным пожеланием была «мама», которую никак не достать. Что будет, когда Эмили узнает, куда они направляются, Барти вообще не представлял. Ну, теперь ей хотя бы не жарко. Однако то, что они не останавливались у каждой лужи, расстраивало ее не меньше. У стойки регистратуры одной рукой Барти держал Алису за капюшон, а второй заполнял бланки для медицинской карточки. Следить за несколькими объектами одновременно было непросто, и Барти удивился, как у его жены до сих пор не развилось косоглазие, ведь ей порой приходилось удерживать во внимании куда больше двух точек. — Почему мы сюда пришли? — спросила Эмили, когда Барти занял место в очереди. — Мне жарко. — Давай снимем куртки, — предложил он и снова пожалел, что у него нет дополнительной пары рук. — Почему мы в больнице? — повторила вопрос Эмили, как только он снова сел рядом с другими родительницами и их детьми. Она же стояла между его колен и в беспорядочном ритме шлепала по ним ладошами. — У меня не болит горло. — Нужно, чтобы тебе дали лекарство, от которого горло будет болеть очень редко, — туманно выразился Барти. — Так всем делают. Я и мама тоже получали такое. — Укол? Укол, да? — Эмили одернула руки и отшагнула от него. — Как ты догадалась? — фыркнул Барти и посадил ее на колени, пока на них не появились синяки. — Я не хочу укол. Это больно. — Эмили попыталась вырваться, но Барти крепко держал ее. — Одну секунду потерпеть, — проворчал он, уворачивась от удара затылком по подбородку. — Все люди терпят, не так уж это и больно. — Тогда я буду спать, — заявила Эмили и откинулась на его грудь. — Я засну и ничего не почувствую. — Очень умно, — похвалили ее, и в следующий миг она картинно захрапела. Она, возможно, действительно задремала, и когда отец занес ее в кабинет на руках, не оказала никакого сопротивления, но во время закатывания рукава Барти все-таки заметил блеск одного глаза под ресницами. Пряча шприц в руке, медсестра протерла ее кожу спиртом, и Эмили показательно громко всхрапнула. — Спи потише, пожалуйста, — попросил ее Барти. Он увидел, что надел ей кофту наизнанку, поэтому уповал на то, что никто, кроме него, не придаст этому значения. Хотя медсестра как-то странно на него посматривала… — Хорошо, — отозвалась Эмили. — Очаровательно, — сказала женщина и сделала прививку, не успела Эмили сориентироваться. Когда они покинули пропахшую медикаментами клинику, на улице сыпал легкий снег. В воздухе витал волшебный дух Рождества, танцующие пушистые хлопья медленно оседали на город. Витрины, мимо которых проходили Барти и Эмили, украшали венки и гирлянды, по главным улицам ходили счастливые люди, закупавшиеся едой и подарками. — Ой, — резко вспомнил Барти. — Нам же тоже нужно в магазин. — Ура-ура, — вприпрыжку Эмили бросилась к ближайшей кондитерской, откуда заманчиво пахло корицей и ванилью. — Не в этот, — Барти обреченно смотрел на борьбу с тяжелой дверью. — Ладно, заглянем сюда тоже… Он покупал все, на что тыкал маленький палец, не находя в себе сил для отказа. К нему закрадывалось подозрение, что так делать нельзя, и таким образом он разрушит кропотливо выстроенные его женой границы, но, может, один раз (в Рождество!) не так уж все испортит? По крайней мере, Барти на это надеялся. Правда, когда они добрались до супермаркета, ему пришлось снова раскошелиться еще на несколько отвлекающих от плача маневров, вроде блесток для тела и раскраски с Шарлоттой-Земляничкой. — Давай пойдем быстрее, — предложила Эмили, когда они почти добрались до дома. — Зачем? — Барти тащил в обеих руках тяжелые пакеты и не то чтобы горел желанием ускоряться. — Мне холодно. — Только что не было, — он цокнул языком. — У меня штаны мокрые, вот и холодно! — она толкнула его в пакет, и тот чуть не порвался. Они пошли быстрее. Они завершили экстренную смену обмундирования как раз к обеденному сну. Несмотря на утренние досыпания после прогулки Эмили сморило на несколько часов, во время которых Барти ни разу не присел. Ужин оставался со вчерашнего вечера, но комнаты сами себя в порядок не приведут — пришлось побегать из угла в угол с тряпками и моющими средствами. Устало усевшись под большой елкой, закончивший с уборкой Барти методично развешивал по веткам игрушки, и так этим увлекся, что совсем забыл о времени и спящей Эмили. Она проснулась сама. — Папа! — обижено воскликнули за его спиной. — Почему ты украсил елку без меня? И снова слезы. Барти беспомощно приложил ладони ко лбу. — Прости, конфетка, — он снова взял ее на руки и поцеловал в обе мокрые щеки. — Я не все повесил. Давай вместе? — Да-да-давай, — залили его соплями. Он позволил ей выбирать игрушки и вешать их на оставшиеся верхние лапы, поднося ребенка то вверх, то вниз и здорово напрягая при этом спину. — Ты как экскаватор, — засмеялась Эмили. Барти истерично хихикнул. Так его еще не называли. Заполучив звезду, Эмили кое-как нахлобучила ее на верхушку елки. Потом незаметно ее поправил поправил, пока Эмили не видела. — Мы пойдем еще гулять? — спросила она после ужина. За окнами стемнело, и снег хорошенько припорошил карнизы. Барти с сомнением посмотрел на выросшую неизвестно как гору посуды, на разбросанные по полу карандаши и дверь ванной, испытание которой ему предстояло в ближайшем будущем. — Может, лучше подумаешь, что бы ты хотела от Санты в подарок? — предложил он, давая Эмили выбор без выбора, о чем она, конечно же, не догадывалась. — А я ему передам. Ты ведь хорошо вела себя в этом году. — О-о-о! — ее загорелись. — Давай! Барти воодушевленно вырвал лист из своего красного блокнота и торжественно положил на стол. — Садись, пиши, — сказал он и придвинул вдобавок ручку. По его прикидкам, раздумья над списком утихомирят Эмили на достаточное количество времени, чтобы он успел прибраться на кухне. И почему все так быстро пачкается?! — Я же не умею писать, — Эмили посмотрела на него большими невинными глазами. — Ты напиши. — Господь, помилуй меня, — вздохнул Барти и обрушился на колени, подползая к листу и ручке. — Что писать, говори… Эмили засмеялась, громко и безудержно, будто в жизни не видела ничего смешнее. Она хохотала, катаясь по полу, пока Барти, уперев подбородок в кулак, ждал ее успокоения. По его мнению, лучше стать адвокатом серийного убийцы, чем отцом-одиночкой — второе во много раз тяжелее. Вдобавок его укалывала совесть, ведь он не так часто снисходил до помощи с ребенком и домом. — Пиши, экскаватор, — Эмили растянулась на полу звездой. — Зачем тебе экскаватор? — прыснул в кулак Барти. Эмили надулась. — Я хочу экскаватор, потому что они могут делать всякое… Они большие и мощные, они могут перевернуть даже дерево… — Ты хочешь настоящий экскаватор? — уточнил Барти, сдерживая смех. — Боюсь, он не пролезет в окно. — Можно маленький, — уступила Эмили. — Я думал, ты хотела еще одного плюшевого крокодила. — Его напиши тоже. Крокодила. И чтобы он был фиолетового цвета… — Фиолетового? Таких же не бывает. — Бывает. — Не бывает. — Бывает! — Ладно, — Барти добавил в скобочках «фиолетовый», не будучи увереным, что найдет такого. — Ты сильно расстроишься, если он будет не фиолетовый? Вдруг у Санты закончатся краски. — Ну, не сильно. Эмили по-крокодильи подползла к нему и куснула за щиколотку. Через носок было неощутимо, но Барти все равно притворно вскрикнул и подобрал ноги. Они провели остаток дня в бардаке под переливающейся елкой, смотря по телевизору детские передачи. Изначально Барти хотел попробовать начать учить дочь буквам, но он так выдохся, что заснул, свернувшись на коврике, и только звук разбившегося стеклянного шара разбудил его. — Я не хотела, — Эмили испуганно вжалась в шкаф, неотрывно глядя на красные осколки. — Ничего страшного, — одной рукой Барти сгреб их в одну кучку. — Хоть все разбей. Он с трудом поднялся, ощущая себя так, словно по нему прошлось целое стадо крокодилов. Побывав с Эмили в ванной, он вышел оттуда с головы до ног мокрым и недовольным, а еще увидел в отражении, что ему разрисовали лицо фломастерами. Он хотел было скинуть красного от горячей воды ребенка в кровать вместе с полотенцем, но это только бы усугубило приступ вечернего бешенства, поэтому следовало действовать с осторожностью. — А как Санта успевает сделать столько игрушек? — полюбопытсовала Эмили, протягивая руки навстречу пижамным рукавам. — Ему помогают его эльфы, — Барти выпутал ее пальцы из манжет и увидел, что верх пижамы надет не наизнанку, но задом наперед. «И так сойдет» — махнул он рукой. — Я лично знаком с одним. — Ого, правда? — выпучила Алиса глаза. — А ты меня с ним познакомишь? — Он очень занятой, — Барти натянул одеяло ей до подбородка. — Ну, спокойной ночи. Он чмокнул ее в лоб и уже двинулся к двери, намереваясь покончить с делами и наконец-то лечь спать самому — перекидывать все на завтра равнялось смерти, ведь новый день принесет новые проблемы. Но его остановили: — А сказка? Барти повесил голову. Сказка была очень долгой. Перед тем, как завалиться в постель, он вышел в коридор и набрал по телефону друга-эльфа. — Алло, Уолт? — Да, старина, — развязно ответил пьяный голос на том конце провода. Барти пробрала зависть. — Ты же завтра придешь? — спросил он. — Да, старина. — Можешь зайти в магазин игрушек и купить экскаватор и крокодила, желательно фиолетового… За мой счет, конечно… — конец предложения поглотил широкий зевок. — Будет сделано, майор отец, — Уолт то ли усмехнулся, то ли подавил ответный зевок, то ли поперхнулся алкоголем. — Кха-кха, до связи. В ухо ударили холодные гудки. Утром Барти подскочил, едва прозвенел будильник. Первым делом он разбудил Эмили, и пока та всячески оттягивала подъем, спрятал «ее» письмо в свои документы, а с карниза зачерпнул снега, которым посыпал подоконник. То, что этим увеличивается круг дальнейших дел, в голову ему не пришло. — Эмили! — позвал он. — Беги сюда быстрее! Ожидая в проходе, он театрально ахал и прикладывал пальцы к колючему от щетины лицу. Эмили скатилась с кровати на пол и, пошатываясь, вышла в гостиную, где замерла в непонятках. Барти подтолкнул ее, но она намертво вцепилась в его голень. — Это снег? — она вытянула шею, топчась обеими ножками по его длинной стопе. — Да, снег, — вместе с ней он шагнул ближе к превращающимся в лужу комьям. — Это, наверное, эльф оставил? — Да, он оставил, — Алиса сползла с ноги и как сыщица полезла изучать следы снега, возбужденно переминаясь с ноги на ногу и сжимая-разжимая пальцы. Сегодня они не ходили гулять. В первой половине дня оглохнувший от канючинья Барти запустил кассету с любимым фильмом Эмили. Он знал ее наизусть, мог спеть любую песню оттуда: когда бы он ни возвращался с работы, герои «Лабиринта» шли в гоблинский городок, даже если Эмили бросала смотреть и уходила заниматься более важными вещами. Слушая голоса краем уха, Барти сновал по кухне в приготовлениях к ужину на сегодня и на Рождество. Ему досталась гигантская инструкция, поясняющая, что и в какой последовательности делать, и он ни в чем от нее не отклонялся. Почти ни в чем. — Папа! — позвали его. — Иди сюда! — Иду, гоблинская принцесса, — Барти отложил нож и помыл руки. — Быстрее! — Я иду… Его увлекли в дикие пляски под песню Джареда, и к концу у него даже закружилась голова. Эмили держала его руки своими ручками и высоко прыгала, подпевая и прося подпевать его тоже. — Мне надо на кухню, — он покружил ее за поднятую руку, когда девочка в экране побежала дальше по лабиринту. — Очень надо. — Ну ладно, уходи, — обняв его за колено, Эмили прилипла обратно к телевизору. Из кухни Барти слышал, как она произносила реплики персонажей одновременно с ними. Сегодняшний день обошелся без слез и только одним вспоминанием мамы. После обеда явился Уолт. С него щедро сыпался снег, он наследил на пороге хуже воображаемого эльфа. Уолт был намного ниже Барти, и его волосы были настолько светлыми, что при ярком свете казались почти белыми. Он сорвал с себя полосатую шапку и закинул на верхнюю полку, откуда вечером обязательно попросит достать. Обязательный сценарий их совместного времяпрепровождения. — На, — Уолт протянул невзрачный пакет, откуда выглядывала коробка с экскаватором и мягкий фиолетовый крокодил. — Этого гремлина еле нашел — три, три магазина, понимаешь? — Тише ты, — шикнул на него Барти, пряча пакет среди курток. — Не ори так. — Что ты там жаришь? — Уолт принюхался. Он жил один и редко себе готовил, потому обожал наведываться к друзьям и кормиться у них. Барти перечислил, что он жарил, варил и запекал. — Держу пари, только пять процентов из этого всего будет съедобным, — пройдя на кухню, Уолт невзначай украл кусочек огурца. — Ну ты же мне поможешь, — Барти не спрашивал. — Тогда снижаем ставку до нуля. Барти пропустил сарказм мимо ушей. Смысл присутствия друга заключался не столько в благотворительности, сколько в помощи (и Уолта предупреждали об этом заранее), так что вдвоем они оккупировали кухню и пытались ничего не спалить. Уолт славился безалаберностью и ленью, проку от него почти не было, но педантичность Барти все уравновешивала. Но за всем углядеть все-таки не вышло. — Нет! — Барти застыл над кипящей кастрюлей. — Я забыл разморозить мясо! Черт! Он заругался под нос, копаясь в морозильной камере, а потом выглянул в комнату — нет, Эмили ничего не услышала. — Давай подогреем его в теплой воде, — беспечно пожал плечами Уолт. — Я так делаю, и нормально. — Здесь написано, оно должно разморозиться равномерно, — сокрушался Барти. — Так не промаринуется. — Да какая разница? — подкатил глаза Уолт. — Мясо и мясо, мы же не в ресторане. Не ссысь. — Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте, — в безвыходности Барти последовал чужому совету и забросил мясо в воду. — Я скоро с ума сойду. — Так давай выпьем, старина, — Уолт хлопнул его по плечу рукой, испачканой специями, и изниоткуда извлек две бутылки темного пива. — И все проблемы растворятся. Барти поддался искушению, и следующий час прошел куда веселее. Когда день закончился и сытый Уолт ушел восвояси, Барти долго укладывал Эмили спать. Исчерпался весь его сказочный репертуар, когда она сонно спросила: — А когда мама уже приедет? Барти стало немного обидно. Он так старался, столько всего сделал, а его все равно ставили на второе место. Наверное, нужно было проводить больше времени с дочерью раньше, пока его фигура не так расплылась в ее глазах. Есть ли у него шанс наверстать упущенное? — Завтра приедет, — сказал он, нагибаясь для поцелуя. — Расскажи еще сказку. Пожалуйста. — она защипнула пальцами волоски на его лице и не дала уйти. — Ладно. Он рассказывал Эмили всякие истории до глубокой ночи, пока она не заснула и он сам не заснул, положив голову на край кровати. Его рука лежала поперек ее тела, скрючившегося среди мягких игрушек. Во сне Барти стало холодно, и он попытался укрыться одним из больших крокодилов, которые сторожили маленькую кровать. Сон отпустил их ближе к обеду. За это время у Барти сильно затекло тело и особенно шея, он со стоном их растер — давно прошел тот возраст, когда можно было засыпать где попало без последствий. — С Рождеством, конфетка, — пробормотал он, когда Эмили с визгами повалилась на его плечи. — А мама приехала? — Еще нет. — А когда..? — Вечером. Он тоже с нетерпением ждал возвращения жены. И не только потому, что прочувствовал на себе всю тяжесть бытия, но и из-за тоски в разлуке. Без третьего члена семьи праздник не ощущался праздником, и выглядело все тусклее на много тонов. Даже их красивая елка. Следя за Эмили одним глазом, он умылся и побрился в ванной — никто не мог подумать, что за два дня он так зарастет. Даже Эмили испугалась, увидев его без растительности, и долго отворачивалась, пряча глаза ладонями. — Да ладно, это же я, — он шутил и тыкал ее, вынуждная скорее соглашаться с таким неочевидным фактом. Он собрал ее для прогулки, на этот раз надев каждую вещь правильно, и они прошлись по всем заснеженным дорогам, какие интересовали Эмили. Барти отвечал на каждый ее вопрос и останавливался у каждой невероятной диковинки, вроде каркасного оленя у магазина или чьего-то снеговика ростом с саму Эмили. Нельзя было упускать ни минуты драгоценного времени с ней. В сумерках они вернулись в свой двор, и Барти издалека заметил автомобиль вернувшейся жены. — Эмили! — он схватил ее подмышками и прижал к груди, срываясь на бег. — Мама вернулась! — А-а-а! Поскальзываясь, он добежал до передней дверцы машины как раз к моменту, как оттуда вылезла его жена. С радостными возгласами Эмили потянула к ней руки, и Барти передал довольно тяжелую ношу соскучившейся матери. — Мы скучали! — очень громко кричала Эмили, будто кто-то мог ее не расслышать. — Чуть не умерли! Жена Барти (заметно отдохнувшая) засмеялась и, крепко стиснув дочь, опустила ее на землю, а потом обняла мужа. — Это правда, — шутливо добавил он. — Еще немного, и нам бы пришел конец. Ты как раз вовремя. — Что ж, я очень этому рада, — сказала она, и они все вместе вернулись в полностью готовый к семейному празднованию дом.