Fobos

      — Доброе утро, маленькие, никчёмные, бесполезные выблядки!       Дьяволо неприязненно морщится, пытаясь подавить желание обнять себя руками: промозглое, невероятно холодное, раннее утро пробирало до костей, и лёгкая, тонкая спортивная форма совершенно не спасала от сильного ветра и омерзительного, мелкого дождя. Алесси, один из воспитателей сиротского приюта под названием «Фобос», стоял напротив выстроившихся в шеренгу мальчиков-подростков, будучи одетым в тёплое пальто и с зонтиком в руке, издевательски скаля жёлтые зубы — он совершенно не испытывал жалости к детям, попавшим в это злачное место.       История Фобоса начиналась отнюдь не с благих событий: мрачный, огромный особняк, построенный более двух столетий назад, принадлежал человеку, убившему своего приёмного отца и его сына; после этого дом передавался от одного человека к другому, пока в конечном итоге власти города Пьяччини, в котором и располагался этот особняк, не приняли решение сделать из него дом для детей-сирот. Тяжёлые, страшные скрипы по ночам, зловещие шепотки, шорохи, приглушённый загробный смех, угрожающий треск подгнивших досок пола — всё это слушали дети, которым не посчастливилось попасть сюда.       Впрочем… Многим из них не посчастливилось уже в тот момент, когда их матери раздвинули ноги, решив заняться сексом.       Дьяволо изо всех сил глушил голос Алесси облаком мыслей и рассуждений — воспитатель, как впрочем и другие взрослые в этом приюте, не видели смысла нянькаться с брошенными подростками. Пару десятилетий назад одному из директоров приюта пришла мысль получать деньги путём нелегального предоставления детей для педофилических целей, и с тех ужасных пор Фобос и начал получать деньги от господ, которые ныне могли тайно удовлетворить свои больные желания. И именно поэтому за детьми приглядывали и даже обучали, но в основном присмотр касался лишь вопроса: «Чтобы товар никуда не сбежал», посему отношение к ним было, мягко говоря, отвратительное.       А Дьяволо мечтал о побеге ещё с семи лет, как только попал сюда.       — Что ты кривишь свою страшную рожу, уродец? — Алесси остановился напротив Дьяволо, неприязненно морщась. — Фу, какой же ты страшный. Наверняка твоя мамаша переспала со своим отцом или братом, поэтому получился такой, как ты.       Дьяволо оскалился, стиснув зубы: Алесси здорово принижал внешность шестнадцатилетнего подростка, называя его уродом. У мальчика была особенная красота, больше женственная, нежели мужественная: тонкие губы, аккуратные, узкие черты лица, миндалевидные, совершенно особенные глаза с радужками вишнёвого цвета и… без зрачков. По всей видимости, именно отсутствие зрачков делало Дьяволо страшным в глазах Алесси, и подросток это понимал.       — Захлопни свою пасть, сволочь!       Алесси скривился, сжался, на короткое мгновение став каким-то мелким и ничтожным, а затем, отведя руку назад, влепил мальчику звонкую и очень болезненную пощёчину:       — Как ты, чёртов уродец, смеешь меня так называть?! Я сгною тебя в подвале, маленькая тварь! Будешь питаться дерьмом мух и слизывать влагу со стен, чтобы выжить, понял меня?!       — А ты попробуй, — голос Дьяволо стал угрожающим и низким. — И ты узнаешь, почём фунт лиха.       Несколько мальчиков в толпе зашевелились, и Алесси невольно сделал шаг назад, сглатывая слюну. Проклятые выродки сколотили собственные банды за спинами взрослых, наладив собственную социальную иерархию и структуру: всего банд было три, и каждая из них отвечала за определённую задачу. Первой, самой опасной, руководил мальчик по имени Ризотто Неро: самый высокий и физически хорошо сложенный подросток шестнадцати лет, обладатель длинных, тёмно-сиреневых волос, накрашенных чёрной помадой пухлых губ и пугающих демонических глаз с чёрным белком и горящими красными радужками, попал в Фобос после того, как собственноручно зарезал человека, сбившего его старшую сестру насмерть. Группа Ризотто называла себя Сквадрой и выполняла задачи по типу: «Отомстить/отмудохать», и если к задаче подключался сам Неро, то песенка жертвы была спета.       Вторую группу собрал Бруно Буччеллати — пятнадцатилетний мальчик, единственный из всех, кто был настроен относительно дружелюбно и старался помогать остальным, отчего имел хорошую репутацию и звание всеобщего любимца. Именно к нему обращались за защитой, поскольку только Бруно и его ребята хоть как-то могли попридержать оголтелую Сквадру. И третьей правил уже сам Дьяволо: изворотливый как ящерица и хитрый как лис, он отвечал за добычу всяких запрещённых вещичек, таких как алкоголь, сигареты, резинки, травка или порно-журналы. Многие задавались вопросом, каким образом он умудрялся это всё доставать и откуда, с учётом повышенной охраны приюта, но тот только гордо отмалчивался.       Три банды могли враждовать между собой, спорить, драться и грызться, но стоило общей угрозе нависнуть над детьми, как они тотчас сплочались воедино, прикрывая друг другу спины.       Но сейчас все молчали: никто не рискнул полезть защищать Дьяволо, зная, как гордый главарь банды под названием «Пассионе» это ненавидит, принимая подобное за показатель собственной слабости. Стоявший рядом Ризотто чуть повернул голову, буравя взглядом страшных ало-чёрных глаз вздрогнувшего Алесси, молча намекая, что Сквадра не будет стоять в стороне, если Дьяволо обратится к нему с «заказом».       — Сраные выродки! А ну бегом марш тридцать кругов по полю! НЕМЕДЛЕННО!!!       Многие дети послушно двинулись с места, подчиняясь приказу, но кое-кто остался на месте, а именно банды Ризотто и Дьяволо, которые вчистую игнорировали приказы взрослых, подчиняясь лишь своим главарям.       — Готовься жрать макароны с псовым дерьмом, Алесси, за то, что ты со мной сделал, — проговорив угрозу, Дьяволо мельком кивнул пятерым мальчикам из Пассионе, и те потрусили за своим «начальством». Ризотто поступил аналогично, махнув рукой, и неспешно направился на беговую дорожку, стирая с лица горячей, широкой ладонью капли дождя. Он проводил взглядом Дьяволо, созерцая его короткие, встопорщенные волосы винного оттенка, украшенные причудливыми чёрными пятнами; даже под дождём две пряди, напоминавшие рожки, торчали строго вертикально, сигнализируя о недобром настроении хозяина.       Дьяволо.       Тот, чьё прошлое имело больше всего вопросов и меньше всего ответов. Никто не знал, кем были родители Дьяволо, почему и как он попал сюда — знали лишь то, что ребёнок семи лет просто однажды оказался под дверьми приюта, загадочным образом обойдя ограду. Поскольку никто не заявлял о пропаже ребёнка, единогласно было принято решение взять его в приют, тем более, что у одного клиента как раз был спрос на таких маленьких детей. Но что удивительно — как только один из воспитателей привёл клиента в комнату Дьяволо, то оказалось, что ребёнок попросту исчез. Взрослые обыскали весь дом в поисках малыша, но тот нашёлся сам спустя трое суток, появившись на кухне, подобно призраку, демонстрируя чувство сильного голода.       Воспитатели не смогли добиться от ребёнка каких-либо ответов на вопросы, кроме его имени.       «Солидо Насо» — совершенно отчётливо произнёс мальчик, и добавил, что он ненавидит это имя и отзываться на него не станет. Недолго думая, ему дали кличку: «Дьяволо», которая постепенно и заменила ему имя, хотя некоторые воспитатели время от времени нарочно называли его Солидо, зная, как мальчик это имя ненавидит. Дьяволо полностью оправдывал свою кличку: он смог уговорить даже строгого приверженца здорового образа жизни Бруно Буччеллати попробовать покурить, глядя своими чарующими глазами вишнёвого цвета в синие глаза собеседника, и тот, не в силах отвести взгляд, поддался на уговоры, смущённо шепча: «Только один раз и никому ни слова, ясно?»       Но его тёмное очарование с треском разбилось о ледяную невозмутимость новичка по имени Ризотто Неро, который стоически игнорировал всяческие предложения Дьяволо. Первое время Дьяволо обижался и злился, чувствуя нехилые удары по самооценке, но через какое-то время он начал относиться ко всему этому с азартом и интересом, нить за нитью перебирая душу Ризотто, подкапываясь к нему всё дальше и глубже. И действительно: первое время Неро не подавал никакой реакции на провокации Дьяволо, но затем начал вспыхивать, словно спичка, материться, орать, и даже громко хлопать дверьми. Таким образом, за два года между двумя лидерами мальчишечьих банд зародилась необычная связь: Дьяволо чувствовал странный прилив энергии и хорошего настроения, когда Ризотто появлялся в поле зрения, и испытывал какое-то странное желание выпендриться, вывести на эмоции, спровоцировать; Ризотто же заставлял себя игнорировать существование Дьяволо, злясь за каждый импульс гнева, который проявлял от его выходок… Но вот заставить себя отвести взгляд от по-тёмному притягательных, лукавых вишнёвых глаз почему-то не мог.       Так и сейчас: Ризотто смотрел на то, как Дьяволо бежит впереди своей шайки, стиснув челюсти и сжав кулаки, бежит прямо по лужам, навстречу ветру и дождю, и осознал, что испытывает к нему что-то, что похоже на… восхищение?       «Ты столь же глуп, сколь и отважен, Дьяволо. Знаешь же ведь, что будешь наказан, и всё равно…»       И всё равно не молчал и не позволял обижать себя. И Ризотто точно знал, что если Дьяволо придёт к нему с заказом для Сквадры на Алесси, то совершенно точно даст согласие.

***

      Глубоко на территории особняка, меж высоких деревьев с пышными кронами, густыми и колючими кустарниками, была полянка, на которой кто-то и когда-то построил небольшую беседку. Этот небольшой, но очень уютный домик из светлого дерева забрал в своё личностное распоряжение Дьяволо — именно в этом месте заключались сделки с ним. Как правило, в качестве платы за услугу Дьяволо заставлял дать согласие выполнить ту или иную просьбу, либо же обменять на какую-то вещь. Уровень «цены» зависел от сложности добычи «товара», поэтому дети старались быть как можно скромнее, потому что Дьяволо вполне мог стребовать что-то… особенное.       Эта беседка была не только местом тайных бартеров, но и личным укрытием Дьяволо, поскольку он любил проводить время в одиночестве, отдыхая от людей и Доппио — маленького, щуплого мальчика десяти лет, который прибыл в Фобос всего несколько месяцев назад и по каким-то причинам с первого взгляда определил Дьяволо как своего защитника, плотно прилепившись к его ноге и хныча. К остальным детям Доппио не подходил, испытывая страх — он тут же прятался за Дьяволо и робко выглядывал, если к ним кто-то приближался, держась за край тонкого сиреневого свитера своего старшего друга, который уже смирился с ролью своеобразной няньки.       Серые тучи взрезала белая стрела молнии и прогремел гром. Дьяволо с удовольствием высунулся из беседки, подставляя лицо дождю: после утренней зарядки он свинтил в своё убежище, чтобы передохнуть и предаться своим мыслям, наслаждаясь плохой погодой. В стороне прошуршали кусты, из которых с матюками вывалился худой мальчишка с короткими белыми волосами, при виде которого Дьяволо невольно заулыбался.       — Посмотрите только, кто тут у нас. Прогуливаем уроки, синьор Аббаккио?       — На себя, блин, посмотри, — огрызнулся Леоне, поправляя капюшон джинсовой куртки и тут же ныряя под спасительную крышу беседки. — Ты нахрена Наранче пиво дал? Ему же всего двенадцать!       — Так он сам попросил, вот я и дал. А вы почему не проконтролировали?       — Ну… — Аббаккио смущённо отвернулся, почёсывая затылок. — Это… Ну мы с Бруно увидели и отобрали бутылку… Я лично вылил…       — В себя? — в глазах Дьяволо заплясали бесята.       — Ну не в раковину же.!       Мальчики переглянулись друг с другом и расхохотались. Дружба между Аббаккио и Дьяволо возникла спонтанно: их сблизили общие черты характера, такие как дерзость и прямолинейность, поэтому оба представителя двух разных группировок довольно быстро нашли общий язык, хотя Леоне не был особо общительным, но ради Дьяволо вполне был готов сделать исключение.       Дьяволо достаёт из тайника нычку в виде бутылки пива с ароматом вишни и цитруса, и они с Леоне распивают её на двоих, лениво переговариваясь между собой под звуки разыгравшегося дождя. Однако их идиллию в скором времени прерывает появление трёх мальчиков, на которых Дьяволо поднимает брови, а Аббаккио стремительно ретируется, шепнув на прощание: «Ещё увидимся»       — Я так понимаю, предыдущего раза вам явно показалось мало, — Дьяволо неспешно опустился в стащенное из особняка кресло, фривольно закинул ногу на ногу и сделал глоток из бутылки, деликатно не обращая внимание на восторженные взгляды подростков из Сквадры.       «Хлещет средь бела дня! Ничего не боится!»       — Сижки помогают успокаиваться. Сил уже нет никаких, нервы ни к чёрту, — бормочет Гьяччо, а Мелоне и Иллюзо солидарно закивали. — Мы знаем, что Риз будет орать, но…       — А вы хотя бы придумали, как от запаха дыма избавиться? — насмешливо спросил Дьяволо, склонив голову в сторону; пряди-рожки встопорщились, демонстрируя неподдельный интерес хозяина к разговору.       — А то как же! — гордо ответил Мелоне и стукнул себя кулачком в грудь. — Мы с Гьяччо сварганили такую химическую смесь, которая убивает запах начисто!       — Вместе с обонянием, — ещё тише добавил Гьяччо, кончиками пальцев поправляя очки на переносице, и эта реплика заставила Дьяволо расхохотаться.       — Не думаю, что лишать Ризотто нюха — это хорошая идея.       — Всё имеет свои побочные эффекты, — нервно хихикнул Мелоне. — В-в общем… Дашь нам сижки?       — Разумеется, — Дьяволо достал из кармана джинс непочатую пачку сигарет, на которую вся троица посмотрела, словно на дар Божий. — Заключим сделку. Помните, что сегодня сделал со мной Алесси?       — Без проблем! — тут же выпалил Иллюзо. — Выльем ему воду под дверь за шесть сижек!       — Ну что за детский сад, — поцокав языком, Дьяволо покачал кистью, сжимая пальцами пачку крепче. — Говно в кофе и стекло в тарелку с ужином — и вся пачка ваша. Эта сука нанесла мне серьёзное оскорбление этим утром и должна поплатиться за это.       Лукавость моментально исчезает, и в беззрачковых вишнёвых глазах расцветает мрачная и жестокая решимость, от которой мальчишки-сквадровцы вздрогнули. Гьяччо очень робко протянул руку к сигаретам, и, прошептав серьёзным голосом: «Мы сделаем это», нерешительно забрал пачку, и вся компания тотчас поспешила убраться восвояси, начиная бурно обсуждать план воплощения заказа в реальность.       Пьяччини — город, в которым махровым цветом расцветали беззаконие, распутство и нелегальщина; город, который солнце обходило стороной, город, в котором были строго запрещены аборты, и в котором брошенные нежелательные дети были вполне обыкновенным явлением. Благо, он не являлся густонаселённым, иначе в Фобосе было бы не пропихнуться от количества сирот, от которых родители либо избавились, либо же скончались по тем или иным причинам.       Дети жили в Фобосе, последнем и единственном месте, как их заверяли воспитатели, где на них было не наплевать, но по факту дела обстояли иначе и страшнее. Дети, за которых не заступался закон, даже напротив — отворачивался от них, отдавая в лапы извращённым великовозрастным ублюдкам раз в неделю, имевшие поломанные психики и покалеченные судьбы… Многие считали, что лучше бы они сдохли на улице, чем попали сюда, в этот истинный Ад на земле. Место, в котором наказывали строжайшим образом, загоняя в подвал и истязая всяческими методами, место, в котором никто не уважал и без того пострадавших от ударов судьбы детей… Которые не сдавались и искали лучики света в этом беспросветном мраке, объединяясь друг с другом, а то и против друг друга. Мелоне, пострадавший от собственного отца, который насиловал сына на протяжении нескольких лет, Гьяччо, которого собственные родители выгнали на мороз, поскольку не могли прокормить, и Иллюзо, подставленный собственной завистливой сестрой и попавший сначала в колонию для несовершеннолетних преступников, нашли своё место рядом с Ризотто Неро… И они могли считаться счастливчиками на фоне тех, кто так и не смог прижиться в Фобосе и покончил жизнь самоубийством.       «Я знаю, что вы пережили. И я обещаю, что стану для вас старшим братом и буду защищать от напастей»       — И что это такое, я вас спрашиваю? — Ризотто беспощадно сжал в ладони сигаретную пачку, ломая её внутреннее содержимое. — Я знаю, кто вам её дал, и с пятнистым ублюдком я разберусь позднее. Но сначала я хочу знать, почему вы пошли к нему, несмотря на мой запрет!       — Риз, прости… — тихо начал Иллюзо, косясь на Гьяччо, который набычился перед тем, как начать хныкать. — Мы… Ну очень хотелось… Хол Хорс ну очень лютовал сегодня, довёл…       — Я знаю, что он задирал вас, но.!       — Курево просто помогает успокоиться, вот и всё! — выпалил Гьяччо, громко шмыгнув носом — его светло-голубые кудряшки мелко-мелко затряслись. — Бесит эта сволочь! Бесит! Они все бесят!       Ризотто вздохнул: воспитатели и в самом деле были невыносимы в большинстве своём, а некоторые специально доводили детей до истерики, развлекаясь за их счёт. Он не мог долго злиться на своих подопечных, поэтому только махнул рукой, мол, прощаю, но в последний раз, и направился в сторону комнаты Дьяволо, точно зная, что тот вернулся в особняк минут двадцать тому назад.       Так оно и оказалось: лидер Пассионе находился в своей комнате, сидел за столом и занимался учёбой, что-то внимательно вычитывая в книге и делая заметки в тетради. Ризотто слегка нахмурился при виде плеера и небольших наушников, из которых играла классическая инструментальная музыка — и откуда он только это достал такую невероятную роскошь?       На кровати Дьяволо раздалось шевеление: маленький комочек по имени Доппио, в растянутом и явно большом для него свитере выцветшего розового цвета, двинулся во сне и упрятался поглубже под тёплый плед; как Ризотто мог заметить, малыш был накрыт этим пледом весьма… бережно, заботливо.       «Чёрт… Вообще-то я сюда за другим пришёл»       — Это выходит за все границы, Дьяволо! — сорвав с него наушники, Ризотто откидывает их в сторону и с досадой отмечает, что тот даже ухом не шевельнул.       Сердце Дьяволо забилось в бешеном темпе, когда симфония Бетховена прерывается, и наушники с громким стуком отлетают на край стола: прямо над ним навис взбешенный Ризотто Неро, чьи сиреневые волосы были непривычно распущены и теперь прямым каскадом струились по плечам до самой груди.       — Что именно из? — совершенно спокойно уточняет Дьяволо, подмечая, что алые радужки Неро начинают темнеть от злости.       — Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю! Сигареты! Вот эти! — мятая пачка летит прямо в объятия наушников. — Ты прекрасно знал о запрете и я тебя предупреждал, чтобы ты больше не пичкал моих ребят всякой отравой!       — Я в курсе, но они пришли са… — уставшим голосом начинает Дьяволо, но он вздрагивает, когда колено Ризотто оказывается меж его ног, а сам Неро, уперевшись рукой о спинку стула, ещё больше навис над ним и приставил лезвие канцелярского ножа к его горлу.       — Я уже убивал человека, Дьяволо. Врать не буду: мне было страшно как никогда в жизни, и очень, очень плохо после того, что я сделал. Но я готов пройти через это ещё раз, чтобы оградить… их. Защитить. Слышишь?       Дьяволо прекрасно слышал. Невозможно было не услышать, когда острый кончик лезвия вошёл под кожу на миллиметр, пуская первую бусинку крови. Но… Почему сердце застучало ещё быстрее и отнюдь не от страха?       — Думаешь, я не знал, на что шёл, когда заключал с ними сделку, Неро? Ты действительно полагаешь, что я не задумывался о последствиях своих действий?       Ризотто видит в глазах напротив смех: издевательский, насмешливый, бесящий. Нож входит ещё на миллиметр глубже, и чёрная помада пачкает бледную кожу возле уха:       — Шутки кончились, Дьяволо. Я вскрою твою глотку и ни на секунду не пожалею об этом.       — Давай. Вскрывай, Неро, — Ризотто ошарашенно вздрагивает, когда руки Дьяволо хватаются за его спину и сминают ткань чёрной водолазки. — Давай. Ты хочешь этого, сука, давно хочешь. Сейчас идеальный момент для этого. Ну же. Вспори мне глотку, вылижи кровь, как пёс. Давай. Смелее.       Ризотто забывает, как дышать, когда видит вишнёвые радушки, которые загадочным образом разделились на несколько частей; он не заметил, как прижался к Дьяволо, и теперь ощущал своей грудью его бешеное сердцебиение.       — Давай, не тяни. Режь — и дело с концом, — Дьяволо нарочно запрокидывает голову назад, ещё больше открывая горло, и Ризотто вновь вздрагивает… Но уже по иной причине. Он не может сказать, что именно на него нашло: острие ножа начинает оставлять на коже порезы, неглубокие, но болезненные, и Ризотто склонялся к каждому из них, чтобы собрать языком выступающую кровь и надавить кончиком на рану, растравливая её сильнее.       — Б-бля… Ты там не увлекайся, кретин, иначе реально меня прирежешь! — шипит Дьяволо, не осознавая, что хват его рук превратился в объятия. — Я планировал дожить минимум до того момента, как смогу сбежать отсюда!       — Сбежать?.. — Ризотто поднимает взгляд на тяжело дышавшего Дьяволо. — Ты же в курсе, что территория охраняется так, словно тут резиденция короля?       — Знаю. Но нет ничего невозможного. Для меня так точно.       — Ты точно бешеный, — шепчет Неро и касается губами раны вновь, но его отвлекает мерзкий голос Алесси из коридора, возвращая с небес на землю: «Пора ужинать, мелкие упыри! Время ужина!» — Ах да… Ты ещё и заключил сделку со Сквадрой за моей спиной.       — Ты в курсе её сути?       — Само собой. Они сделают то, о чём ты просил, но цену я назначу сам, — Ризотто отстраняется и убирает канцелярский нож в задний карман брюк, стараясь смотреть куда угодно, но не на Дьяволо, что полулежал на стуле, широко раздвинув ноги и запрокинув голову назад, демонстрируя порезанную шею с многочисленными следами от помады. — И больше не повторяй это. Даже нарочно, ясно? Потому что в следующий раз я не остановлюсь.       — Я тоже, Неро, — прохрипел Дьяволо, касаясь пальцами своей шеи; в этот момент из-под пледа высунулся Доппио, сонный и взлохмаченный, как воробушек:       — Уже пора кушать, да?..       — Да. Просыпайся, а я пока… гм, приведу себя в порядок.

***

      В столовой было тихо. Если в обычных городах во время ужинов, обедов или завтраков в приютах царило оживление, то в Фобосе всё было совсем иначе: в тёмном зале с чёрными, словно смоль, стенами, которые слабо освещались по вечерам огроменными люстрами, что угрожающе качались под потолком, было сложно повеселиться, посмеяться или же просто поболтать с друзьями. По сложившейся традиции, Пассионе, Сквадра и команда Буччеллати сидели за одним столом плечом к плечу и молча ужинали, время от времени перебрасываясь тихими репликами — три банды, три группы, три компании, являвшимися костяком Фобоса, олицетворявшие Силу, Защиту и Добычу Информации, незаметно наблюдали за происходящим в комнате, готовые, в случае чего, вмешаться и помочь.       Малыш Доппио прижался к Дьяволо вплотную и открывал рот для очередной порции манной каши, которой его старший друг заботливо кормил. Ризотто, нарочито севший напротив этой пары, изредка поглядывал на Дьяволо, тщательно пряча свои эмоции за стальной бронёй невозмутимости и равнодушия.       «Я знаю его уже два года, но… Так странно видеть Дьяволо, который постоянно подбивает ребят на какую-то дурь, таким… Таким…»       Мелоне, что сидел напротив Тициано и Сквало, махнул ладонью, привлекая их внимание, и кивнул в сторону стола для воспитателей, за который только что сел Алесси.       — О-о-о, сейчас что-то будет, — Чокколата кровожадно оскалился, глядя через плечо, и опустил ладонь на макушку своего близкого друга Секко. — Это будет весело!       — А-А-А-А-А-АХ!!! — Доппио пугливо подскочил от визга, наполненного болью и ужасом, и забился в подмышку Дьяволо, начиная хныкать; Бруно, зная, что именно происходит, неодобрительно покачал головой.       — Чего ты разорался, дурной?! — рявкнула старуха Эннья Гайл, являющаяся нынешней управляющей Фобоса. — Что случилось?!       — Больно! Как больно!!! — Алесси, выкашливая кровь, схватил свой бокал с кофе и залпом опрокинул в себя… и через несколько секунд выплюнул обратно, начиная материться ещё громче. В этот же миг Гьяччо и Иллюзо, что сидели на кухне и устроившие, собственно, экзекуцию воспитателю, незаметно проскочили к столу своей компании, воспользовавшись поднявшейся суматохой.       — Высший класс! — Мелоне дал «пять» своим товарищам под одобрительные кивки Прошутто и Ризотто, который вновь покосился на Дьяволо.       «Цену мы обсудим позднее»       — Откуда здесь стекло? — Хол Хорс вытащил малюсенький кусочек из тарелки Алесси, и тот злобно выплюнул:       — Там чёртова лампочка лопнула! Видимо осколки и попали ко мне в тарелку! Но что с моим кофе?! Что за вкус?!       — Воняет как дерьмо, если честно…       — Вот это да, — Дьяволо изумлённо повернулся к довольному Иллюзо. — Вы оказались вне подозрений.       — Ну а то, — мальчик довольно встряхнул своими каштановыми густыми волосами, — мы знали, что делали!       — Это заметно.       — Ужин закончен! Все по постелям! Живо! — Эннья командно хлопнула в ладоши, а её сын, Джей Гайл угрожающе нацелился из дробовика в сторону детей. Джей Гайл имел весьма печальную репутацию непредсказуемого психа: он любил ходить по коридорам ночами и стрелять в сторону детей, которые на свою беду выбрались из комнат по тем или иным причинам. Некоторые случаи закончились убийствами, но Эннья даже не почесалась, говоря: «Сами виноваты! Нечего было из своих постелей вылезать!» Дьяволо, чтобы уберечь маленького Доппио от печальной и жестокой участи, достал для него ночной горшок, чтобы тот не дай Бог не вылез ночью из безопасной комнаты в туалет, и строго-настрого наказал до рассвета никуда не выходить, что бы ни случилось. Ребёнок клятвенно пообещал, что именно так и поступит, и пока держал своё обещание.       — Спокойной ночи, Доппио, — Дьяволо накрывает малыша одеялом и проводит по его смешной розовой чёлке пальцами, убаюкивая лаской. Мальчик почти сразу засыпает, и как только Дьяволо убедился, что Доппио крепко спит, совершенно бесшумно вышел из его комнаты и тихо закрыл за собой дверь.       Ночной коридор встретил подростка холодом и замогильным шёпотом призраков прошлого; чьи-то ледяные липкие пальцы коснулись кожи лица, но Дьяволо только встряхнул головой, не позволяя страху захватить его сердце. Старые, подгнившие доски под босыми ногами запели свою скрипучую сварливую песнь, жалуясь на мальчишку, что потревожил их покой в такое позднее время. Особняк был погружен в сон: многие дети уже спали, и ничто не предвещало беды, но по какой-то причине острые когти ужаса сжали внутренности Дьяволо: что-то плохое произойдёт в ближайшее время.       С кем-то из тех, кого он знал лично.       Что-то очень, очень плохое.       И это чувство заставило Дьяволо впервые за долгое время почувствовать страх, поскольку его интуиция безошибочно предсказывала грядущие, особенно дурные, события. Чувствуя подступившую к горлу дурноту, он обнял себя руками и поспешил спрятаться в своей комнате, а затем нырнул под плед и зажмурился: кошмар скоро закончится, всё скоро закончится, всё будет хорошо. Порезанная шея болезненно заныла: Дьяволо с огромным трудом отмыл чужую помаду, и залепил порезы пластырем, и сейчас он коснулся их кончиками пальцев, стараясь вернуть вечерние ощущения прикосновений к себе горячих сильных рук. Барахтаясь в сетях страха, Дьяволо чувствовал себя беззащитным ребёнком, тем самым, которому захотелось спрятаться в объятиях кого-то сильного, кто смог бы успокаивающе погладить его по спине и сказать, что ничего плохого не произойдёт. Он уже был готов откинуть одеяло в сторону, чтобы помчаться в комнату к Ризотто, но вовремя остановил себя: нет уж, он не позволит лидеру Сквадры увидеть себя в таком жалком и слабом состоянии. Сам. Он справится со всем сам.       Дьяволо не знал, сколько времени он пролежал в таком состоянии; пусть разум и не позволил пойти искать защиты и поддержки, но он же угодливо нарисовал лежащего под боком человека — того, кто буквально сегодня приставил нож к глотке. По лбу и шее скатились холодные капли пота: мальчик дрожал, словно в лихорадке, и молился, чтобы наконец наступил рассвет — это бы означало, что все его предчувствия беспочвенны. Усталость и сон постепенно начали брать своё: Дьяволо закрыл глаза, стуча зубами, словно от очень сильного холода, и только позволил себе погрузиться в спасительное сонное забвение, как тишину и мрак расколол детский визг и плач, наполненный диким ужасом и отчаянием.       — Дьяволо!!!       — А ну заткнись, щенок! Хол, держи его уже!       Дьяволо резко открывает глаза и, не осознавая себя, вылетает в коридор, видя то, что он так боялся увидеть: заспанного и напуганного Доппио тащили по коридору, словно игрушку, и малыш мог только кричать от страха, не решаясь оказать хоть какого-то физического сопротивления. И кричал он лишь одно имя, надеясь, что его хозяин придёт на помощь и защитит его. И он пришёл.       Босая пятка с размаху влетает прямиком в поясницу Хол Хорса: вскрикнув от боли, мужчина невольно разжал пальцы, и Доппио тотчас отбежал в сторону, забиваясь в тёмный угол коридора.       — Не смей его трогать, сволочь! — Дьяволо успевает напоследок ударить кулаком в переносицу взревевшего Хорса, но долю секунды спустя локоть правой руки взрывается болью, а коридор наполняет хлопок выстрела: Джей Гайл выстрелил в подростка из ружья:       — Мелкая псина, да я тебя.!       В коридор выскочили несколько подростков: Бруно, Аббаккио, Ризотто, Прошутто, Тициано и Скуало — увидев, что происходит, они тотчас рванули на помощь, но остановились, как только дуло ружья направилось в их сторону.       — Стоять, сучьё!!! Перестреляю всех, как вшивых щенков!       — Стой, Хорс! — Эннья указала пальцем на раненого Дьяволо. — Мальчишка вызвался быть заменой молокососу! Хватай его, господину мэру понравится! Вон сколько крови хлещет! А господин мэр очень любит тех, кому больно!       Крепкая мужская рука мстительно хватает пятнистые алые волосы, и тянет за собой; Ризотто, не в силах стоять на месте и беспомощно наблюдать за всем этим, достал из кармана нож… Но уже далеко не канцелярский.       — Пули быстрее, придурок ты крашеный, — оскалился Джей, чуть надавив пальцем на курок. — Быстро рассосались по своим комнатам, или вам пиздец!       — Отпустите его! — заорали Бруно и Леоне… Да куда там: Хол Хорс, Эннья и Дьяволо уже исчезли в другом конце коридора, и всё, чего они добились, это выстрел себе под ноги.       — Спать я сказал, шавки малолетние!       — Блядь. Блядь! — развернувшись, Ризотто ударил кулаком в стену и быстро скрылся в своей комнате, хлопая дверью; остальные, хоть и нехотя, но последовали его примеру.       Эта ночь была особенно темна и полна ужасов: несколько детей, ставшие свидетелями кошмарной сцены, ещё долго не могли уснуть. И тем, кто не спал совсем, был Ризотто, глядящий в противоположную стену и крепко прижимавший к себе плачущего от страха Доппио, что звал Дьяволо до самого рассвета.