Зимнее солнце

Прошло ещё лет пять. Дочь говорила, что я уже на себя не похожа. Старая, дряхлая, глаза пустые. Морщины глубокие, уродливые. С мужем я развелась. По его мнению — я зачахла, а ведь неспроста. В последний раз я видела любимого на кладбище пол года назад.

***

Сегодня привычный черный, он впервые стал для меня воистину траурным. Сначала я заметила его отца и сестру. Старик грустно опустил голову в знак приветствия, глядел куда-то сквозь меня, а попытки женщины проигнорировать моё появление обернулись волной нескончаемой агрессии. — Была бы жива моя мама, она бы заживо тебя сожрала за твои проделки. Он тебя любил, тварь ты такая, а ты издевалась над ним. Издевалась, как могла. Как только посмела прийти сюда? Я молча соглашалась с каждым её словом. Слёзы истощили меня, довели до грани безумия и меня выдавали только бешеные глаза, что бегали из стороны в сторону. — Негоже ссорится в такой час, найдете время, — отец Кости безэмоционально остановил образовавшийся конфликт, дочь покорно прислушалась. — Пора. Я знаю, что он ненавидит меня. Ненавидит всей душой так, как только может, но сегодня он вынужден был мириться с моим присутствием потому, что так хотел бы его сын. Медленно, неспешно я вошла в огромный зал. Игнорировала взгляды коллег и друзей, что ободряюще кивали мне или наоборот негодующе качали головой. Я смотрела только на него. Неподвижный, белоснежный, как наши общие зимние ночи — он умиротворено лежал окруженный цветами. Даже тогда он улыбался мне. Я не готова прощаться, не сейчас, пожалуйста… Я ничего не видела, пелена слёз в который раз за эти дни накрыла меня с головой. Я только слышала низкий голос, что эхом разливался стенами крематория. — Кто желает проститься с Константином Константиновичем Гецати, подойдите ближе. Все присутствующие скопом бросились к гробу. Заваливали цветами, что-то шептали, истошно рыдали и только я осталась стоять в стороне. Он даже не успел поседеть. Я наблюдала за каждым, кто подходил проститься с моим любимым. За Зареванной Райдос, истерично улыбающимся Шепсом старшим, убитым горем отцом. Я только горько плакала, в который раз всматриваясь в его лицо. Внезапно его сестра Лена коснулась моего плеча и грустно отчеканила: — Прощаться всегда страшно, но ты не оставайся в стороне, тебе тяжело не меньше нашего, но подойди. Он бы этого хотел. — Лен, я подойти не могу, поверить не могу. Думаю, что сейчас откроет глаза и встанет, подойдет ко мне, обнимет, как когда-то. — Не со мной говори, ему скажи. Она неосознанно грубо оттолкнула меня и я стала медленно подбираться к гробу. Все взгляды устремились на меня. Каждый знал кто я по жизни и кто я для него. Я зарыдала пуще прежнего и без возможности контролировать себя припала к Косте, оглаживала его лицо и безумно кричала. — Прости меня, я умоляю тебя, прости меня. Я была уверенна, что у нас нет шансов, я была дурой. Я хочу всё исправить, я могу, ты только вставай. Я всё, что хочешь сделаю, ты только вставай… Я вцепилась в шелковые стенки его гроба и опустилась перед ним на колени. — Я люблю тебя, с ума схожу, как люблю. Вставай, Костенька… — Я так люблю тебя. Я не помню, как вышла из крематория, не помню, как добралась домой. Помню только, его отца на пороге моей квартиры. Он без приветствий и приглашений нагло ворвался в мой дом. — Он не хотел гнить в земле, но я не мог не поставить памятник, ведь иначе мне и приходить будет некуда. — Где он? Куда я могу пойти? Он оставил мне адрес и указал расположение могилы. Я часто приходила туда, приводила могилу в порядок. Каждый день я рассказывала ему, как поживаю, чем занимаюсь, о чем думаю. Я каялась изо дня в день, винила себя в его смерти, пока он не подсказал мне связаться с ним с помощью ритуала. Тогда я и отпустила его, позволила его душе успокоиться. — Ты не винова-а-а-та, тормоза отказали. Люблю сильно. Жду-у. Ты не торопись… Скукоженная, жуткая старуха плелась по московскому кладбищу. Этой старухой была я сегодняшним утром. Я не торопилась, не стремилась, знала же, что встретимся. Встретимся, как не сегодня, так завтра.

***