Убежище бессмертных

Когда Гермес впервые зашел в библиотеку, я не особенно-то и удивилась. Нет-нет, Гермес был самый настоящий — бог из разряда трикстеров, а не те глупцы, которые берут по сотне рублей за фотографию. Он окинул наш скудный выбор советских изданий презрительным взглядом, улыбнулся со свойственной всем бессмертным проводникам хитрецой и направился к дивану у окна. Я, как и полагается скромной жрице храма знаний, тихо с ним поздоровалась и снова склонила голову над списком электронной картотеки. Правда, что я хотела тут посмотреть — уже не помнила. — Ты не из смертных, — констатировал греческий бог, окинув меня взглядом пронзительных глаз цвета бутылочного стекла. — И не из бессмертных. Кто ты? — Бывшая ученица Клио, — не стала отпираться я. — А, этой селедки. Он сразу потерял ко мне интерес, отбросил с загорелого лица каштановые волосы и опустился на старый линялый диван, закинув ногу на ногу. Я невольно хмыкнула, глядя на типичного горячего испанца в белой рубашке, так выгодно подчеркнувшей бронзовый оттенок кожи, в дорогих туфлях и потрепанных джинсах, который развалился на советской мебели и поглядывал в окно, мимо которого то и дело проносились опадающие листья тополей. Так и началось наше непродолжительное, но весьма странное знакомство. Хотя казалось бы, что может случиться странного в Убежище — городе, окруженном тайгой, куда божества самых разных пантеонов мелкого и среднего пошиба приезжают, чтобы отдохнуть от бесконечных просьб и навязчивого внимания? Здесь ничто не оставалось стабильным: в одно утро в любимой кофейне в одной очереди с тобой может стоять надменный Кетцалькоатль, в другое рассеянная Калиопа прольет кофе на твои белые джинсы, в третье кофейня и вовсе будет закрыла из-за жалобы Фреи на тараканов. Гермес же отличался тем, что захаживал в библиотеку с завидным постоянством: каждый раз он приходил к десяти утра в один и тот же зал, садился на один и тот же диван, который издавал скрип старого страдальца под немалым весом вполне материального и мускулистого бога, и так просиживал до закрытия. Иногда он приносил с собой термос с чаем или стакан кофе. Поначалу я пыталась ему запрещать, но попробуй запрети самому Гермесу, будь ты хоть трижды бессмертной! В общем, я в конце-концов перестала удивляться и смирилась, его появление по утрам раз в два или в три дня со стаканом кофе наперевес воспринимала как что-то обыденное. Мы не разговаривали, до сегодняшнего дня. Он заявился как обычно, в десять, когда я расставляла по полкам новую партию советской макулатуры, которой, казалось, не будет конца. На этот раз — в мятой зеленой футболке с небрежно наброшенной поверх потертой кожанкой и, вопреки обыкновению, с двумя стаканами кофе в руках. Один он опустил на мой стол, со вторым привычно прошествовал к дивану, который уборщица, заметив пристрастие бога к этому дряхлому предмету мебели, сподобилась вчера пропылесосить. — Катя — бариста из ларька — волновалась, потому что ты сегодня не зашла. Попросила меня отнести, — пояснил он на мой вопросительный взгляд. — Спасибо, — выдохнула я и вернулась к стопкам книг. — Сейчас с книгами закончу и отдам деньги. — Перестань, не оскорбляй меня, — отмахнулся Гермес и вытянул ноги под ставший уже привычным скрип старой мебели. Достоевский, Толстой, внезапно — Декарт, которого придется нести в другой отдел. И как он тут вообще оказался? Я же просила Машку рассортировать! Никакого порядка… — Ты ведь была человеком, верно? Как зовут-то хоть? Вопрос бога ввел меня в ступор. Не то, чтобы я не помнила собственное имя, но уже как-то привыкла, что он всегда молчит, лишь изредка просит какую-нибудь книгу. — Была. Лена, рада знакомству, — неохотно ответила я, поднимаясь с пола и стряхивая с руки налипшие на нее хлопья старой краски. Эх, не видать нам ремонта до следующего лета, а ведь директриса обещала, что хотя бы стены побелят в этом году. Видимо, финансирование ушло на жилой комплекс премиум-класса: очередной, для высоких и важных гостей. — Значит, у тебя когда-нибудь бывало чувство… как бы сказать… как будто ты чего-то не сделала, или могла бы сделать больше, или хотела бы сделать больше, — протянул он и пригубил из стакана с нелепой надписью «Следуй за мечтой». — Из-за этого чувства я совершила самую большую глупость в своей жизни, — кивнула я и подхватила с пола книги, которые предстояло перетащить дальше по коридору, в отдел нехудожки. — Поступила в ученичество к Клио? — Гермес иронично изогнул бровь, а я кивнула. — А у богов такое тоже бывает? — решила сместить акценты, пока он не начал расспрашивать, как мне жилось в статусе ученицы и почему я сбежала. — Как выяснилось, бывает, — с неохотой ответил Гермес и прикрыл глаза, откинувшись на спинку дивана. — Вот уж не думал, что буду страдать какими-то комплексами, похожими на человеческие, но в последние несколько дней, или недель, или лет — не знаю… В общем, мне кажется, что я не делаю ничего значительного. Вот мой прадед и прабабка, первые, они создавали миры. А я занимался лишь тем, что пытался выбить чопорных людишек за пределы их правил, установок, спутать карты, чтобы пресная жизнь стала хоть немного интереснее. В каком-то смысле я просто шут. — Не хочу вас расстраивать, но это называется кризис среднего возраста, — мрачно улыбнулась я, отмечая, что Гермес — первый известный мне бог, который столкнулся с психологическими проблемами. Нормальные боги известны тем, что их психика сохраняет удивительную стабильность на протяжении многих столетий. Но видимо, и она понемногу меняется, хоть и менее податлива. — Ну вот, я еще и старый! — картинно прикрыв глаза тыльной стороной ладони, Гермес драматично вздохнул. Настала моя очередь вопросительно изгибать бровь. — Я может и древний, но не настолько, чтобы обращаться ко мне на «вы». Спасибо хоть без придыхания в голосе разговариваешь, — фыркнул бог, поясняя. Проглотив желание спросить, через сколько тысяч лет он станет «настолько» древним, сказала другое. — Почему ты хочешь создавать миры? Работенка неблагодарная, насколько я могу судить: великаны разорваны на части и пожраны червями, титаны свергнуты, атланты вообще пропали невесть куда. Насколько мне известно, ты владелец морской транспортной компании? Вполне достойное дело, немногие из богов вмешиваются в экономику людей. Еще меньшее их количество делает жизнь простых смертных лучше. — Так может, я от чувства безысходности ее и создал? И не помогло, — разоткровенничался Гермес. Впрочем, он, вероятно, не видел в своих признаниях ничего тайного или личного: его-то жизнь была на виду с самого рождения, ему не привыкать. Наш неспешный диалог прервал посетитель. Я настолько удивилась его появлению, что даже слегка вздрогнула, когда под давлением уверенной руки распахнулась деревянная створка. В зал вошел субтильный юноша с буйной копной кудрявых блондинистых волос, падающих на длинный нос и огромные линзы очков. Клетчатый свитер, брюки со стрелками и сумка с ноутбуком довершали образ. Найдя цепким взглядом полку с научной фантастикой, юноша, на вид лет восемнадцати, торжественно прошествовал к ней и принялся разглядывать. Я подняла стопку книг, которую надо было перетащить в другой отдел. Заметив, что она довольно большая, Гермес поднялся и, к моему удивлению, перехватил у меня книги. Когда я расставила их по полкам и вернулась к своему привычному столу, прихожанин моего полузабытого храма стоял с двумя книгами наперевес и недовольно поджимал губы. Гермес вернулся на диван и снова уставился в окно, видимо, обдумывая перспективы дальнейшей жизни. Молодой человек тем временем протянул мне книги и назвал имя. Не особенно вглядываясь в их названия, я зарегистрировала два пухлых томика и протянула обратно пареньку, попутно упомянув о штрафах за просроченный возврат. Думала, что юноша испарится так же внезапно, как и появился, однако он повернулся к Гермесу и поправил очки, надменно вздернув нос. — Мужчина, здесь не гостиница, чтобы лежать, — прогнусавил он в нос, выглядел при этом как растрепанный, но воинственный цыпленок. Гермес даже не сразу понял, что слова посетителя обращены к нему. А когда понял, разразился громким хохотом, да настолько заразительным, что улыбнулась даже я. — Пользуетесь тем, что хрупкая девушка, — паренек кивнул в мою сторону, — не может выпроводить вас отсюда, и делаете все, что вам вздумается! Вот и кофе еще принесли, а в библиотеку с напитками нельзя! — продолжал упорствовать он. Я покосилась на стакан, который стоял на моем столе, потом аккуратно подняла его и, давясь от смеха, тихо убрала на низенькую тумбочку под столешницей, подальше от юного блюстителя порядка и нравственности. — Насколько мне известно, молодой человек, законом не запрещено лежать на диване в библиотеке. По крайней мере в то время, когда она открыта, — серьезно ответил Гермес, но в его глазах плясали зеленые искры веселья. — Вы своим поведением оскорбляете храм знаний! Здесь люди занимаются саморазвитием или, на худой конец, работают, а вы… — пыл юноши немного поутих, но он все еще выглядел решительно настроенным. — А вы работать или саморазвиваться пришли? — уточнил Гермес, иронично вздернув бровь в своей излюбленной манере. — И то, и другое. Я писатель в жанре научной фантастики. Фактически демиург — создаю новые миры! И хотел бы работать в приятной обстановке, — гордо провозгласил паренек и зачем-то потряс книжками. — Послушайте, молодой человек, — вмешалась я, не дожидаясь, когда конфликт дойдет до оскорблений или — упасите боги — драки (хотя сомневаюсь, что конкретно Гермес может от нее спасти), — Вы можете пройти в читальный зал. Там просторнее, хорошая звукоизоляция и есть еще одна полка с научной фантастикой. Юноша скорчил страдальческую гримасу и еще раз оглянулся на Гермеса. — Я понимаю, рабочая этика не позволяет вам выгнать посетителя, но если он будет слишком сильно вам досаждать — скажите мне. Я-то не связан вашими должностными инструкциями, — доверительно прошептал он и гордо удалился. Как только шаги посетителя затихли вдали коридора, Гермес в театральном жесте закатил глаза и рассмеялся, не сдерживаясь. — Знаешь, этот паренек и правда настоящий демиург! — сквозь хохот признался он, падая обратно на диван. Я тоже опустилась на стул и в ожидании, пока бог прекратит смеяться, отпила немного остывшего кофе. Латте без добавок — надо же, Маша и правда помнит, какой я обычно беру. Мелочь, но так приятно! — Так почему настоящий? — уточнила я, так и не дождавшись объяснения. — Надменный, самоуверенный и, что самое главное — безукоризненно следует правилам, которые сам себе и придумал, — на последней фразе Гермеса буквально перекосило от отвращения. — Я бы так никогда не смог. Пожалуй, и к лучшему, что я — не «создающий миры». С этого бессмысленного в своей забавности случая и началось наше с богом хитрости более близкое общение, и пока я не знаю, к добру ли такие перемены.