Боги не карают за любовь

*** Кусок не лез Сансе в горло. В тусклом свете, пробивавшемся в окна, её лицо выглядело изваянием. Крепко сжав губы, она молилась истовее, чем когда-либо. “Север не заберёт его у меня”, — подумала она снова, на этот раз не веря этим словам по-настоящему. Она мало смыслила в военном деле, но простая арифметика была ей подвластна. Силы были далеки от равных, даже с войском Долины. Она знала, что сегодня на рассвете начнётся битва, что к вечеру она должна окончиться. Джон обещал послать к ней гонца, но ждать его — напрасная затея. Не выходило и занять руки спасительным рукоделием: днями раньше она сама набросила на Джона тот меховой плащ, где вышитые обереги таились в подплечье, рукавах, груди. Начинать же новое шитьё в таком настроении ей казалось дурной приметой. Наконец измучившись от ожидания, она решила попытать счастья в беседе. Скорбного Эдда, исполнявшего роль временного командующего, она нашла в мейстерской. — Миледи, — он закрыл книгу учёта, которую заполнял. — Чем обязан? — Я места себе не нахожу, — выпалила она первое, что лежало на сердце. Эдд посмотрел на неё тем взглядом ворчливого дядюшки, которым частенько одаривал в их долгом пути. — Оно и неудивительно. Хотите, вам подогреют вина? Должно успокоить нервы. — Боюсь, вино мне только повредит. А вы ведь заняты, Эддисон?.. Зря я вас побеспокоила. — Когда вы на меня вот так глядите и называете по имени, страсть как напоминаете мою покойную матушку, — ответил Эдд невпопад. — Меня, кроме вас, никто так не зовёт. — А меня тут, кроме вас, никто не зовёт “миледи”, — улыбнулась Санса. — Может, начнём звать друг друга проще? В конце концов, вы мой муж, фермер из Торрхенова удела, а я ваша женушка на сносях. — Если обещаете не рассказывать брату, то признаюсь, что жена из вас отличная. По крайней мере, жалуетесь вы мало, а поёте очень славно. — Я обязана вам жизнью, Эдд. И ни разу ещё не сказала “спасибо”. Улыбка, зародившаяся было в глазах Эдда, пропала. — И не надо. Я это не ради вас, а ради Сноу. Думал, он так и останется угрюмым, как сыч, на всю оставшуюся жизнь. А когда он узнал про вашу свадьбу, у него в глазах огонёк появился. Так что не мог я ему отказать. Санса откинулась в кресле, предлагая собеседнику продолжить. — Я с ним с его первого дня в Дозоре. Мы вместе служили старому лорду Мормонту, и даже выходили с ним за Стену. Лорд Сноу, Скорбный Эдд и Сэм Смертоносный, представьте себе. Были с нами еще Пип, Гренн… — он потупился. — Сэм теперь в Цитадели, оно и правильно, тут ему не жизнь была, а мука. Пип и Гренн уже отдали жизни за Дозор, да и Сноу тоже. Клянусь, он лежал холоднее куска льда, я был с ним всё это время, и он не дышал, совсем не дышал. А потом… Словно это был он и не он одновременно. Пока из Винтерфелла ворон не прилетел. — От тяжелых ранений бывает сложно оправиться, особенно без мейстера, — она вспомнила глубокие шрамы, которыми изрезана грудь Джона. — Вы, должно быть, долго выхаживали его. Эдд посмотрел на Сансу так, словно видел её впервые. Помолчал, а потом будто решился задать вопрос: — А вы, значит, не знаете? То, что рассказал ей Эдд в тот день, было больше похоже на страшную сказку Старой Нэн, чем на правду. *** Гонец всё-таки явился. Но прежде Санса сгрызла все ногти на левой руке, чего не делала с самого детства. Прошел и назначенный день битвы, и следующий день, и ещё один… Прошла почти неделя, за которую Эдд дважды отговаривал её послать кого-то в Винтерфелл, пока ворота замка не открылись и в них не въехал Тормунд на приземистой кобылке. Эдд вышел встречать его как старого друга, а Санса, хоть и была наслышана о Великаньей Смерти, не ожидала, что он так громогласен и горяч. — Это ты, выходит, вдова? — обратился Тормунд к ней, едва она вошла в трапезную. Сердце пропустило удар. Видимо, бледнеющее лицо Сансы заставило его добавить: — А брат твой велел кланяться, жив-здоров! И, не замечая, что Санса не слишком ясно воспринимает его слова, Тормунд принялся рассказывать: — Битва была страх какая людная. Мы, конечно, многих потеряли… Но и тех потрепали, веришь, проредили как есть! Не думал я с южанами бок о бок сражаться, а поди ж ты, пришлось. Ваши-то, из низины, дерутся как положено! Хорошие бойцы, быстрые, даром что все в железе. — Из Долины? — механически переспросила она. — Во, из Долины. Только главный у них, усатый такой хлюпик, подкачал, — ответил Тормунд и разломил круглый сероватый хлеб. Обмакнул кусок в коричневатое рагу и отправил в рот, не обратив никакого внимания на капли на бороде. — Всё хотел твоего мужа разговорами задобрить, а войсками командовать и вовсе отказался. Говорит, я не всадник, а сила моя в другом. Санса, привыкнув к манере речи Тормунда, даже слегка улыбнулась: — Это действительно очень похоже на Петира. — Так а в чём его сила-то была? Я так понял, что он ни из лука стрелять не умеет, ни на ножах драться. Мелкий больно. Был у меня в селении такой мелкий мужичок, так он зато бегал хорошо. Может, и тот бегать был мастак, — он беседовал будто сам с собой. — Ну, да что уж рядить, если и мог, то не убежал. Мы его по северному обычаю, значит, вместе с его людьми и сложили. Джон сам вызвался поджечь, говорит, он ему обязан. И то так, без его людей мы бы пропали, как есть пропали. — Что значит “сложили”? — ей показалось, что он снова использует какую-то фигуру речи. Но объяснение заставило её ахнуть, прижав ладони ко рту. По словам Тормунда выходило, что Мизинец присоединился к Джону, когда тот ехал занимать опустевший Винтерфелл. Однако в замке их ждала последняя засада, и Петир не выбрался из драки живым. Остальное ей Тормунд сообщать отказался, ответив, как когда-то Джон: — Не для тебя такие подробности. Маловата ещё. Санса слышала, что дозорные жгут трупы, чтобы не дать им стать пополнением армии мертвых. Значит, её опасный дядюшка стал практически героем, освободителем Винтерфелла, и закончил свой путь в языках пламени погребального костра? Она вспомнила погребальный обычай Талли — челн, который должен сгореть в водах реки и опуститься на дно. Что ж, можно сказать, что Петир, воспитывавшийся в Риверране и любивший жену Хранителя севера, обрёл покой так же, как и жил. Это одновременно утешало её и злило. Сборы в дорогу были недолгими. Санса радовалась, что на этот раз отправляется в путь без маскировки. В последний раз она звалась Сансой Старк в полный голос, с гордостью, только когда рядом был отец. Теперь рядом с ней Джон, а пока он далеко — этот большой и весёлый дикарь с рыжей бородой. Тормунд начинал ей нравиться даже быстрее, чем когда-то пришёлся по душе Эдд. Когда-то мать говорила ей, что короля узнают по свите: сейчас она действительно понимала справедливость этих слов. Когда лошади были осёдланы и уже перебирали ногами в ожидании долгой скачки, она окинула Чёрный замок взглядом. Ничего не суждено ей забрать отсюда на память. Больше того, Санса чувствовала, что оставляет здесь что-то очень дорогое, чему никогда не будет возврата. Так оно и было. — Дорогой мой Эдд! — она приобняла нового командующего, как не делала ещё никогда. — Я не забуду того, что вы для меня сделали. Эдд смутился, то ли от объятий, то ли от слов. Похлопал Сансу по спине, а после, неожиданно, пожалуй, даже для самого себя, поднёс её руки в перчатках к губам. Этот символический, почти сентиментальный поцелуй от самого ворчливого из дозорных навлёк на её глаза лёгкую слезу. — Берегите себя, Санса, — только и сказал он ей на прощание. *** От долгого торжества гудели ноги и держался звон в ушах. Крики “Король Севера” до сих пор преследовали Джона, стоило ему закрыть глаза — и он снова видел лордов, приветственно машущих мечами в большом чертоге Винтерфелла. И ласковый взгляд Сансы, словно благословение. Он как будто бы снова оказался в Чёрном замке, когда Сэм выдвинул его в командоры, но только теперь всё было гораздо серьёзнее. Ведь рядом была та, кому положено зваться королевой Севера по праву рождения — а он не мог возразить её взгляду и лёгкому касанию. Тогда, под бряцание фамильного оружия и хмельные крики, Санса тронула его пальцы своими так, будто знала, чем он терзается. Джон лёг на кровать, не найдя сил даже разуться. Голова кружилась, как после долгой скачки. И недавний разговор возник из памяти сам собой, тот полушёпот: “А если я не хочу править?” Взять на себя её ношу — вот чего требует от него долг. И следует выполнить его. Как он поступал всегда. Понимает ли Санса, что именно отдала в его руки? Сомнений не было: она хотела этого. Чтобы он вернулся домой, чтобы защитил её от нежеланных женихов, чтобы дал ей возможность быть леди Винтерфелла без тяжкого бремени короны. Она сама подвела его к дверям хозяйских покоев замка этим вечером, словно заранее знала, чем он закончится. Это её рукой были разложены здесь вычищенные одежды, которые Джон надел на пир. Санса сама распорядилась поставить его кресло в центре, на месте лорда, а сама села по левую руку. Сердце защемило от мысли, что он впервые поднялся на высокий помост к столу урождённых Старков. Думал ли он, мальчишка-бастард, что однажды обретёт такую власть и славу? Было время, когда он ещё мечтал, пока не увидел всю глупость своих мечтаний. Вот бы случилось так: отец получит особую бумагу от короля Баратеона, дающую ему законное право на родовое имя, и взор леди Кейтилин смягчится. И Джон Старк будет ступать по Винтерфеллу в своем праве, второй сын хранителя Севера. Но даже в самых смелых мечтах он не планировал занять хозяйских покоев, никогда не воображал, как ему присягнут Амберы, Карстарки, Хорнвуды… Сознание кольнула самолюбивая мысль, что теперь он вправе требовать от знаменосцев выйти на битву против армии мёртвых. Когда рог протрубит трижды, он будет готов — не как стюард, не как разведчик, не как лорд-командующий, а как настоящий король Севера. “Кто знает, может, только король Севера и способен победить короля Ночи”, — подумал он, прежде чем задремать хмельным неглубоким сном. *** Наутро, ощупав холодную половину постели, Джон не сразу понял, что проснулся в Винтерфелле. Те немногие ночи в Чёрном замке он делил с Сансой, не в силах отказаться от её нежности после того, что уже случилось между ними. Здесь же, и он хорошо понимал это, они не могут занимать одни покои. Нед и Кейтилин не следовали традиции и убрали перегородку, делившую спальни на две комнаты — для лорда и для леди. И их кровать, большая, с резным белёным изголовьем, говорила о том, что эта пара Старков сохранила любовь до конца жизни. Джон подумал, что это правильно — как смог бы он целовать Сансу на этой постели? Уснувшее было чувство шевельнулось в груди. На краю света, затерянные от всего мира, это было иначе, но здесь, когда он — северный король, а она — леди… Пусть они оба приняли решение, позволив себе влюбиться, но нельзя дать этому решению уничтожить мир вокруг них. Он ощутил лёгкую тошноту, и не от выпитого вчера вина. Не зная, с чего начать, он пригласил к себе мейстера Уолкана и провёл с ним всё время до самого обеда. Очевидно, Болтон планировал править долго и успешно, по крайней мере бумаги он держал в порядке. Это немного успокоило Джона, хотя мыслями он всё равно был далеко от свитков и цифр. — Ваша милость, — постучался слуга, — к вам леди Санса. Он вскочил на ноги, а за ним и мейстер, тут же направившийся к двери. Санса вошла, наполнив комнату запахом роз и светом. Быть с ней наедине, приникнуть ставшим привычным поцелуем к мягким губам — вот чего ему не хватало многие дни… — Как ты спал? — поинтересовалась она, и в этом вопросе было много больше обычного беспокойства о здоровье. Касаясь его плеча, она сняла невидимую глазу соринку с рукава шерстяной рубашки. Когда за мейстером закрылась дверь, Джон увлёк её в лёгкие объятия: — Сквозь сон я всё ещё слышал, как хохочет Тормунд внизу. Прижать к себе, слегка ощущая мягкость груди, — и отпустить. Так сейчас будет правильно. — О, его смех до сих пор меня восхищает. Не встречала никого громогласнее! — улыбнулась Санса, опускаясь в кресло. Почему-то раньше он не замечал, как она плавно двигается, сколько в ней прирождённой грации. Даже в наклоне головы читается, что она леди этого замка, рождённая и выросшая здесь. — У тебя лоб уставшего от мыслей человека, — она вдруг сменила шутливый тон на обеспокоенный. — Новые вести? — Не могу перестать думать, не ошиблись ли все эти лорды, — Джон выдохнул, озвучив свой страх. — Ты не просил их возвысить себя, ты повёл их в бой и выиграл его. Если ты не заслужил этой короны, то что тогда вообще может быть наградой за твои поступки? — А как же твои права? Санса покачала головой: — Мы уже это обсуждали. Я не хочу быть королевой, и мне не справиться с Севером. Я рада, что ты мой король, Джон. Он ощутил мурашки, что пробежали по позвоночнику от этих слов. В них было столько солнца и мягкости, они пьянили и рассеивали сомнения. — Ты говорил, что не войдёшь в Винтерфелл как лорд. Неужели ты не рад, что случилось по-твоему? — поддразнила его Санса, снова возвращая разговору лёгкость. — Или есть иная причина? Он всегда поражался её умению вести беседу, подозревая, что этому искусству учат с детства. Или же им пришлось овладеть уже при дворе, как и мастерством притворства и лжи, неизменно сопровождающим любые события в свите. “Из неё получился бы неплохой политик”, — подумал Джон, в очередной раз представив чернёную корону с лютоволками на её медных волосах. Встав, она расправила складки платья и медленно пересекла комнату. Прохладные пальцы коснулись его лба, пробежались по щеке и задержались на мгновение. Джон затаил дыхание, борясь с собственным желанием. — Неужели они низвергнут нас за то, что мы любим друг друга? — прошептала Санса почти в его приоткрытые губы. Короткий поцелуй, который она оставила на них в следующее мгновение, был лишён страсти. Он скорее походил на целомудренное утешение, обещание быть рядом. Джон принял его с благодарностью.