Мне с тобой повезло

      «Вилка уныло ковыряла содержимое тарелки. Есть не хотелось. За столом гробовая тишина, и не удивительно — на последний год вернулись лишь некоторые, не сильно пострадавшие и не затасканные по судам. Никто ни с кем не общался, все сидели как можно дальше друг от друга, только часть младшекурсников тихо перешëптывалась. Панси и Блейза рядом нет — смылись куда-то за границу, изредка присылая открытки.       «Плевать, без их болтовни может и лучше.»       Глаза приклеились к столу гриффиндурков — там опять шумно. Говорят что-то про победу и национального героя.       «Не надоело?»       Девушки смотрят на Поттера влюблëнными глазами, рядом въëтся рыжая Уизлетта. Гарри пытается держать разумную дистанцию. Безуспешно. Он натянуто улыбается.       Я вижу — ему это не нравится. Не нравится внимание, не нравится звание героя, не нравятся влюблëнные взгляды, не нравится его «особенность». Почему они этого не замечают? Потому что они придурки. Но ему нравится проводить время с друзьями. Ещё нравится летать на метле, играть в квиддич и магические шахматы, нравятся безвкусные свитера, которые отправляет… как еë? Миссис Уизли? Не важно, они ему нравятся. Он любит сладкое.       Зелёные глаза с другого конца зала поднялись и уставились на меня в упор. Теперь он знает, что я на него пялился.       «Плевать, я имею право хотя бы смотреть.»       За взглядом Поттера стали оборачиваться другие. Разговоры затихли. Глаза, полные неприкрытого презрения уставились на наш немногочисленный факультет. Слизеринцы вжали головы в плечи и ещë глубже уткнулись в тарелки.       «Какие же они… Слизеринцы. В худшем смысле слова.»       Я поднялся и подхватил сумку — осталось не так много времени до занятий. Спину кололи горящие ненавистью взгляды. *       Не сказать, что я остался прилежным учеником — наоборот, скатился почти до самых низких отметок. Но это не важно, теперь оценки не играют никакую роль. Теперь нет отца, которому они важны, нет авторитета и особого положения, которые они поддерживали, нет будущего, которое от них зависит. Теперь нет ни-че-го. МакГонагалл это не нравится, она продолжает на меня ворчать, но на самом деле ей всë равно. Она делает это, чтобы оправдать должность директора. Наша успеваемость не волнует учителей, мы здесь — формальность.       Я прихожу на занятия чтобы выспаться, подумать о своëм или наблюдать за Гарри. Последняя парта оказалась очень хорошим местом. Нас приехало настолько мало, что каждого пихнули в отдельную комнату, а если и не каждого, то максимум 2-3 ученика на шестиместную комнату. Я живу один. Эти комнаты напоминают камеры в подвалах мэнора. Они были уютны лишь в беззаботном прошлом. Сыро, тихо, темно и холодно — я ненавижу их. Ненавижу комнаты и кошмары войны, которые преследуют до сих пор. Из всех подземелий уютна лишь гостиная, где малявки-младшекурсники сбиваются в стайки и клянутся друг другу не быть как мы. Поэтому я люблю спать на занятиях — там тепло, светло и кто-то постоянно говорит. Боюсь ли я одиночества? Нет, его я люблю. Я боюсь одиночества в темноте.       Мне нравятся совместные занятия с гриффиндурками. Нет, не так. Я люблю занятия с Гарри. Мне нравится наблюдать за ним, он очень красивый. Я пришёл сюда, в Хогвартс, из-за него. Пришëл, чтобы увидеть в последний раз. Если бы пропустил восьмой курс, то жалел бы каждую секунду своей жизни. Звучит жалко? Не сомневаюсь. Но он мой свет, моë спасение. Я счастлив видеть его улыбку, счастлив слышать его смех, счастлив узнавать его вкусы и предпочтения, счастлив замечать мелочи, о которых никогда бы понятия не имел, я счастлив стать его другом, пусть и в своих фантазиях.       Я хочу узнать о нëм как можно больше, чтобы навсегда сохранить в своей памяти. Хотя о каком «навсегда» идëт речь? «Навсегда» закончится, когда закончится восьмой курс. Для меня не существует будущего, не существует «навсегда», существует только «Гарри». *       Плечо больно дëрнули, спина стукнулась о холодную стену, боль от недавнего синяка на лопатке разлилась вновь.       Я провитал в облаках целое занятие. — Торопишься куда-то, а, хорëк? — позади парня-брюнета раздались одобрительные смешки.       Меня зажала у стены какая-то групка гриффиндорцев. Опять. С начала года не прошло ни одного дня без стычек с кем-то из львов. Их лица превращались в неясные очертания, стоило только отвести глаза. Я забывал их мгновенно. Взгляд равнодушно скользил по лицам напротив. Отточенная с детства осанка аристократа не покидала даже в таком положении. Во всех смыслах. — Чë молчишь, выродок? Язык проглотил? — парень схватил ворот рубашки. — Ещë по ебалу захотел? — А… — в голове мелькнули смутные воспоминания. — Так это тебе я нос недавно сломал? Не моë дело, но тебе вылечили его, не вправив? Вон кривой какой. Или ты с таким ро… — удар в челюсть не дал закончить. Боль разлилась на половину лица. Челюсть, по ощущениям, немного сместилась. Кажется, я прикусил язык.       «Блять. Опять траты на зелья.» — я подавил желание прижать руку к лицу и равнодушно уставился на брюнета. Избиения вошли в норму. Не то, чтобы мне нравилось, но сегодня махать кулаками нет сил. Отыграюсь потом. — Повтори, чë вякнул? — лицо парня пошло красными пятнами. — Урод ты, говорю, вот чë. — ещë один удар под дых. Внутренности скрутило, тошнота подкатило к горлу. Тело невольно согнулось. Бок в районе рëбер тоже почему-то прорезала боль. Подбадривающие крики прокатились по толпе. Чужая рука отцепилась от рубашки и схватилась за волосы, больно дëрнув их вверх. — Впрочем не важно, что ты там тявкнул. — карие глаза, полные садистского наслаждения появились на уровне моих. Кожа головы онемела. — Как ты смеешь смотреть в сторону Поттера, а? Не слишком ли ты горд для такой шлюхи, как ты? — он сжал мой подбородок и покрутил голову. — Пидор. — «Мэрлин, сколько отвращения.» — Может, мне стоит выколоть тебе глаза, м? — тонкий кончик палочки приблизился к лицу. Парень пробормотал какое-то заклинание, в миллиметре от дерева впихнул красный огонëк, тотчас подпалив бровь. Пополз неприятный запах горелого. Зрачки инстинктивно сузились. Кожу окатило жгучее тепло. Холодный липкий страх расползался в душе против моей воли. Руки кололи сотни невидимых иголок. — Боишься, ублюдок? — рука ещë сильнее потянула волосы. Я заставил себя оторваться от огонька и посмотрел на «собеседника». — Пошëл ты. — слова сочились ядом. Мне это понравилось. Палочка дëрнулась. Лицо обдало нестерпимым жаром. Слëзы затуманили взор. Они потекли сами. Я не хотел реветь.       Хор одобрения и смешков пронëсся по группе. Среди всех выделялся голос Уизлетты. Они не казались смелыми и статными львами. Они были подлыми гиенами.        Голова кружилась, затуманенное сознание выхватывало чужие ботинки, полы мантий и каменный пол. Левую щëку ужасно жгло от самого века до подбородка. В ушах противно звенело. Тошнота подкатывала к горлу. Конечности стали ватными. Тело почему-то била дрожь. Я понял, что не ел два дня.       Потом шум, чей-то голос, топот, ругань… Я потерял сознание. *       Лицо больше не жгло, чувствовалась прохлада. Тело не болело и не ломило. Меня не тошнило и не бросало в дрожь. Было очень легко, как после хорошего сна. Воздух пах горькими лекарствами и чистым постельным бельëм.       Я открыл глаза.       Больничное крыло. Белый потолок, белые стены, белые кровати, белые ширмы, белые шторы — можно перепутать с раем. Или с психушкой. Обожжëнная и избитая половина лица полностью перевязана белым влажным бинтом. Левый глаз видел темноту. Потому, что отсутствовал? Или потому, что в бинтах? Не знаю.       «Давненько у меня ничего не болело.»       Я покосился на окно — темнота. В ноябре темно почти всегда, не знаю, сколько сейчас. Я просто лежал в тихой комнате и пребывал в какой-то прострации. В голове не было мыслей, глаза тупо уставились в потолок. Изображение казалось неполноценным из-за одного глаза, это немного раздражало. Время казалось не ощутимым. Прошли часы или секунды — не знаю. Наконец за дверью раздались приглушëнные голоса: — Мистер Поттер, будьте добры, перестаньте суетиться. Я, так уж и быть, сообщу Вам, когда он проснëтся, отправляйтесь в свою комнату. — Он уже несколько дней без сознания! Я для этого его шкуру из Адского пламени вытаскивал? Чтобы его поджарили другие? Мадам Помфри, просто пустите меня, я не буду мешать вашей работе. — Но Вам нужно… — Спать, я знаю. Я посплю на соседней койке. — дверь скрипнула. Зелёные глаза уставились на меня, я на них. Лицо Гарри выглядело уставшим, но всë равно красивым. Мы молчали, глупо уставившись друг на друга. — Несколько дней? — нарушил молчание я. Поттер как бы отмер и шагнул к кровати. — Два дня. — Я выспался. Мне понравилось.       Парень сел на край койки, бегая глазами по белому бинту. Наверное, сейчас я выгляжу уродливо с перевязанной половиной лица. Печаль в изумрудных глазах колола сердце, но оно радостно билось. Память сохраняла каждую непослушную прядку. — Они получили своë. — он кивнул головой на перевязанного меня. Голос Гарри звучал тихо, твëрдо. — Все? — мой голос звучал безразлично. — Все. За участие. — Даже твоя Уизлетта? — Одна из первых. — в душе растеклось что-то тëплое, похожее на довольство или злорадство. Злорадство бывает тëплым? — Играешь в героя, Потти? — Похоже, это моя судьба. — он запустил в волосы руку и улыбнулся. Улыбка казалась печальной, но нежной.        Она была для меня дороже всех его улыбок вместе взятых. Прекраснее любых счастливых. Ценнее каждой «чужой». Она предназначалась мне. Светила для меня. Заставляла трепетать моë сердце. Я был очарован ею. Я влюбился в неë. Но глупо будет показать ему это, да? — Тебе же это не нравится. Не геройствуй — тебя перестанут звать героем. Всë просто. — С чего ты взял? — Взял что? — Что мне не нравится. — Это поймëт любой идиот. — я перевëл глаза на окно и пожал плечами. Мне удалось свернуть с мрачной темы. — Пока не понял никто, кроме тебя. Значит ли это, что идиот только ты? — голос был полон искорок веселья. Наверное, зелëные глаза светились ими. — Заткнись, Потти. — я пнул его ногой под одеялом, но губы сами искривились в улыбку. Это лучший день в моей новой жизни.       Гарри засмеялся и соскользнул с кровати на пол. Он вскоре замолк, положив голову на край матраса. Взгляд снова стал задумчивым. Тëмные пряди были совсем рядом с рукой, но я не решался к ним прикаснуться. — Сильно меня поджарили? Почему я второй день в бинтах? — я боялся спросить на прямую. Я надеялся, что Гарри поймëт. — Сейчас мадам Помфри убирает последствия с твоей мордашки. Шрама быть не должно, не бойся. Глаз, к счастью, не пострадал. — Думаешь, я боюсь шрама? — он понял. Камень, о котором я знал лишь смутно, свалился с души, давая нормально дышать. — Боишься. На лице — боишься. — он снова посмотрел на меня. — Ты залечивал все ссадины и синяки на лице, чтобы оно было идеальным. — я отвëл глаза. Он притащил меня сюда, он, наверно, и переодевать в больничное помогал. — Были б деньги, я б и остальное залечил. — чëрт, теперь сам признал, что боюсь. — Почему ты не давал отпор? — вопрос раздражал, задевая уязвленное самолюбие. — Ты много отпора дашь против толпы вооружëнных магов в одиночку без палочки? То, что они избили меня, не значит, что я не врезал им в ответ. — я повернулся на бок и накрылся с головой. — Ну куда ты, Малфой? — он тыкнул меня пальцем в спину. — Больно, отстань. — ложь. Там больше нет синяка, я это чувствовал. — Врëшь, все синяки сошли. Сейчас ты тут из-за ожога, недосыпа и истощения. А два дня назад из-за многочисленных побоев. Знал, что у тебя была трещина в ребре? Почему ты не пришëл сюда? Мадам Помфри всегда поможет, ты это знаешь. — Если пришëл жалеть меня — проваливай.       Тишина.        Скрипнул матрас соседней койки. Любопытство — мой враг. Гарри лежал на боку, подложив руку под голову. Зелëные глаза задумчиво меня разглядывали. — Какого чёрта ты ещë тут? — Я хочу предложить сделку. — бровь под бинтом скептически поползла вверх. Он засмеялся, сказав, что даже через повязку видит это. — Давай так — я буду вытаскивать тебя из неприятностей, а ты будешь со мной дружить? — Я похож на принцессу? — На Эльзу. По характеру и немного по внешности. — Что? — Не важно. Ты похож. Соглашайся, иначе тебя до смерти забьют. Вот ты знаешь, когда Министерство собирается возвращать конфискованные палочки? — Ближе к концу учебного года. — на самом деле я не знаю. Может, их вообще не вернут. Но это почти не важно. Зачем мне палочка в несуществующем будущем? — Протянешь? — Сомневаешься? — Сомневаюсь. Не так давно тебе чуть не выжгли глаз, в лазарете обнаруживается, что на тебе живого места под мантией нет, а ещë ты страдаешь нарушением сна и моришь себя голодом. Можно даже сделать ставки, от чего ты умрëшь раньше. — он пожал плечами. Я подумал, что это вполне разумно. Не так плохо получить национального героя в охранники. Я буду даже рад. — А дружба со мной тебе зачем? — Сплочение факультетов. Не хочу, чтобы из-за нас страдали ребята других курсов. Стыдно признавать, но некоторые наши младшие уже планируют нападки на ваших. — Какая благородная цель — спасти малюток-змеëнышей. Единственный лев среди гиен. — Гиен? — Не важно. — Так ты согласен? — Я подумаю. — я снова отвернулся, укутавшись одеялом. Я уже знал ответ. Я знал его, как только Поттер озвучил сделку. Я знал его ещë лет восемь назад. Я согласился сразу без раздумий в своëм сердце. Я отдам всë, чтобы исправить свою глупую ошибку детства. Я смогу быть рядом свой последний год — это лучше, чем мечта. Получу мою, пусть даже наигранную, улыбку. Получу только мой взгляд. Может, мы даже сможем поладить на самом деле. *       На следующее утро, когда я открыл глаза, солнце клонилось к закату. Утро давно прошло. Бинты больше не закрывали обзор. Левый глаз видел абсолютно так же, как до травмы. В палате царила тишина. Рука потянулась к щеке — гладко, никаких рубцов. Из груди вырвался тихий вздох облегчения. Гарри прав — я боюсь испортить лицо. Это единственный оставшийся козырь в моей ситуации.       Желудок требовательно заурчал. Интересно, какими питательными зельями его накачивали? Хотелось чего-то сладкого. Например яблочного пирога с корицей. Или булочки с малиновым джемом. Молочный чай тоже был бы кстати. Молочный чай и яблочный пирог — обожаю. Интересно, что сегодня подают? Даже угадать трудно. Что бы там не подавали, оно будет вкусным. Домовики Хогвартса готовят отменно. Дома тоже готовили вкусно, но по другому. Как будто в ресторане ешь — всё утончëнно, элегантно, аристократично. Иногда это выматывает, но там всë равно дом. Там было уютно. Общий уют в прошлом объединяет эти два места. Дом теперь — холодный пустой особняк. Тут мне нет места. Хах, вот и второе сходство.       Я даже спать тут нормально не могу. Собственная комната готова сожрать кошмарами. Школьные парты ужасно неудобные: можно вздремнуть, но не более. Выручай-комната… Я не знаю, что с ней. Я не смогу зайти в неë. Только не в здравом уме. В подсобках холод и темнота. Общая гостиная? Пара часов, может меньше. В больничном крыле хорошо. Тут светло и тепло. Жаль, мне не дадут тут ночевать. Стоит приходить с травмами? Тогда нужно что-то убедительнее синяков. Перелом, например. Но если Поттер заделается в охранники, тогда я буду невредим, это точно. Ставлю на недосып, если умру раньше положенного. Почему так трудно сделать ещë пару мест для ночлега?       Дверь открылась. На пороге появилась Мадам Помфри со свëртком моей одежды. Странное чëрное свечение окутывало еë фигуру. Свечение было не яркое, но вполне заметное. Что-то вроде ауры.        Я встал с кровати. Тело готово рвануть с места в любую секунду. — Я смотрю, вы полностью здоровы, юноша? Очень хорошо. Впредь следите за своим сном и питанием, не сбивайте режим. — одежда плюхнулась на кровать. — Ваше лицо полностью зажило, но ещë пару часов может сохраняться лëгкое онемение, это нормально. Осмотр магией отклонений не выявил, как Вы видите левым глазом, мистер Малфой? Закройте сначала правый, потом левый глаз рукой, всë в порядке? — никаких признаков агрессии. Женщина выглядела слегка озабоченно, но дружелюбно. Я выполнил просьбу, хотя уже делал так: отдельно левый глаз видит точно так же…       Чëрное свечение исчезло. Исчезло совершенно внезапно, стоило прикрыть левый глаз. Наверное, я случайно как-то выдал своë замешательство. — Что-то не так, мистер Малфой? Изображение отличается? — женщина достала палочку. — Нет, мадам Помфри, всë в порядке. — улыбка вышла натянутой. Наверное, мне стоит придумывать оправдания?       Их придумывать не пришлось. В дверях появился Гарри. Его «аура» тоже светилась чëрным, но почти сразу переплыла в жëлтый. В яркий цвет солнечных лучей. В свете заката он выглядел потрясающе. — Ты живой, слава Мэрлину. — искренность наполнила улыбку. Мою вторую улыбку. — Я думал, уже сегодня утром мы воплотим наш план, а ты уснул и совсем не просыпался. Одевайся и пошли, может успеем на ужин, ты голоден? — как мысли читает. — Возможно немного. — дверь закрылась и я снова один. Переодевание не заняло и трëх минут.       За пределами больничного крыла Поттер уже меня ждал. Яркое свечение окутывало его тело. Я легонько потëр левый глаз — да, всë дело в нëм. Нужно узнать, что за заклинание использовал брюнет. Что более важно — что значит это свечение? Почему оно произвольно меняет цвет? — Как самочувствие? Очкариком, как я, не будешь? — мы направились в сторону главного зала. — Ты больше не очкарик. — он избавился от очков в начале этого года. Так зелëные глаза выглядят ещë ярче, но это всë же что-то не то. Гарри бы пошла круглая, тонкая оправа. — Видимо не будешь. Тебе бы, наверно, подошло. Хотя о чëм я? Тебе всë идëт. — Гарри фыркнул, пожав плечами. Могу я счесть это за комплимент? — Нам стоит чаще светиться на публике, тогда дело пойдëт быстрее. Я сяду к тебе за парту? И будь добр, жди моего прихода, не убегай сразу после конца занятий. — зал приближался. Коридоры становились оживлëнее, ученики странно на нас поглядывали. Вокруг каждого горели разные краски: жëлтый, чëрный, синий, красный, розовый, но почти все превращались в красно-чёрный, когда взгляды падали на меня. Именно меня в паре с Поттером. — С чего ты взял, что я согласен? — А разве нет? — какой самоуверенный тон. Он так хорошо меня знает? — Мне казалось, ты не против. — золотой цвет пошëл синими пятнышками. Цвета не смешивались, не превращались в зелëный. — Я не против. — Гарри молча на меня покосился. Синие пятна исчезли. — Не будь занудой, Малфой. — он пихнул меня локтëм в бок. — Вообще-то, если бы кто-то не вëл себя как засранец, мы бы, может, дружили уже лет семь-восемь. — я молчал. Я знал, что он прав. — Ты чего умолк? — Хочешь, чтобы я ещë и в слух признал свою вину? Обойдëшься. — глаза закатились по старой привычке. Теперь жëлтое сияние начали покрывать розовые крапинки. Поттер, казалось, немного смутился.       Мы вошли в открытые двери Большого зала. Он напоминал нечто пëстрое. Почти все ученики уже были тут и каждый сиял минимум одним цветом, но сейчас моими мыслями завладела еда. Я даже не предполагал, что голоден настолько. Злобные и недоумëнные взгляды прошли мимо, Поттер тоже как-то ушëл на второй план. Прекрасный запах, а, главное, вкус настоящей пищи не могли заменить никакие зелья. — Ну, знаешь… Я тоже виноват: не нужно было строить мнение, исходя из одной единственной стычки. — он плюхнул пару ложек салата в тарелку. До меня не сразу дошëл смысл сказанного — я успел выбросить наш разговор из головы. — Теперь это не важно, ешь молча. — розовые крапинки постепенно исчезли. Ропот зала не утихал. Только когда дело дошло наконец до десерта, я понял, что не так. — Стой, какого чëрта ты сидишь тут? — Гарри оторвался от медового пирога. — Тебя волнует это только теперь? Почему я не могу ужинать тут? Сплочение факультетов, дружба, всë такое… Понимаешь? — я кивнул. Да, его действия не лишены логики. — Хотя знаешь, пошли попьëм чай где-нибудь в другом месте. Я так больше не могу, они буквально заглядывают мне в рот. — он встал и быстро направился к выходу. Я с сожалением оставил ещë не надкушенный пирог. Не знаю, зачем я пошëл за ним. Просто… Просто так получилось. Как и в последнее утро спину кололи иголки взглядов.       Мы шли по каким-то узеньким коридорам, петляя в разные стороны. Я никогда не бывал тут, даже не знал о чëм-то таком. На вопросы Поттер отвечал «сейчас увидишь». Скоро мы очутились в просторной комнате. Почти в центре, но ближе к выходу стоял овальный стол. Вдоль стен стояло что-то вроде картонных коробок, застеленных… Наволочками? Под потолком парил небольшой, светящийся тëплым светом шарик — он освещал комнату. Напротив входа плотной шторой завешено окно. Было просторно, но пусто. На каменном полу никаких ковриков, на таких же каменных стенах ни одной полки или картины. — Где мы? — я никогда не натыкался на эту комнату. — Это… Мм… Как бы тебе сказать… — Гарри запустил пятерню в волосы, неспеша шагая к окну. Жёлтая «аура» начинала чернеть. — Понимаешь, это что-то вроде… — с тихим хлопком радом появился домовой эльф в поношенной тряпке. Тряпке поношенной, но всë же чистой. Возле него не было свечения. Он был совершенно обычный. Эльф тотчас поклонился и пробормотал приветствие. —...комнаты отдыха домовиков…? В общем они тут обитают в свободное время. — Поттер поспешно шагнул ко мне. Его рука ухватилась за мой рукав, удерживая. — Только не уходи, ладно? Тут очень здорово, серьёзно. Пошли. — мы шагнули к шторе. За ней оказалось большое, почти во всю ширину стены окно. Его верхняя часть заканчивалась в сантиметрах двадцати от потолка, а нижняя — примерно на уровне пояса. «Ниша» окна и выступающий в комнату подоконник вместе создавали поверхность размером с больничную койку. На подоконнике громоздился матрас, на нëм — красное покрывало и такие же красные подушки. По торцам нишы ползла странная чёрная ниточка с разноцветными шариками. Я никогда не видел такую штуку, но лежанка в обширной нише окна меня поразила. Было очень уютно. Было уютно даже несмотря на унылый вид тёмного леса за окном. Гарри скинул обувь и влез на матрас. Он коснулся одного конца тëмной ниточки и разноцветные шарики вспыхнули яркими цветами. Это было невероятно. — Это гирлянда. Принëс недавно от магглов и… эм, настроил на магию. — лëгкая улыбка тронула его губы. Он выглядел прекрасно. Так уютно и по-домашнему. Я даже на секунду забыл, что получил третью улыбку. — Давай, залезай. — он похлопал рядом с собой. Я забрался рядом. Глаза ещë наблюдали за гирляндой. Оказывается, магглы тоже умеют делать красивые вещи. Рядом послышался вздох облегчения. Я перевëл взгляд. Золотое сияние вернулось, а Гарри по-прежнему улыбался. — Я боялся, что ты сразу уйдëшь. — Почему? — Ты презираешь домовиков. Казалось, ты не хотел бы быть с ними в одном помещении. — да, я сказал бы так, если бы мы были хотя бы годом младше. Сейчас это не имеет значения. Штора надëжно отделяла два разных мира: пустой от уютного. — Спасибо, что не ушëл. — я промычал что-то неопределëнное. Что я мог вообще на это сказать? Но это «спасибо» отправилось в мою скромную копилку к трëм улыбкам. — Я раньше не видел этот коридор. — первое, что пришло в голову. — Просто так его не найти. — Поттер сложил ноги по-турецки. — Только если специально искать это место, можно увидеть проход. У Хогвартса много таких штучек. — он пожал плечами. — Я сам попал сюда, когда искал кое-кого. Знаешь, тут было ещë более пусто — был только стол! Домовики спали прямо на полу или тут, на твёрдом подоконнике. — Гарри чуть приоткрыл штору. Несколько домовиков уже стояли возле стола, один улёгся на коробку, укрывшись наволочкой. — Скажем так: я выменял подоконник на коробки и наволочки. — штора закрылась. — Знаю, ты можешь подумать что это ужасно и вообще нищенски, но для них это была великая радость, честно. Я тоже хотел сначала трансфигурировать коробки во что-нибудь помягче, но они заверили, что это уже большое счастье для них, и что теперь они мне всю жизнь будут обязаны, ну и всë в таком роде. Ты их знаешь. Знаешь же? — я кивнул. Думаю, я могу представить их реакцию. — Сейчас их тут очень мало, многие в большом зале, но и ночью не слишком много. Разумеется, каждому места не хватит, но они ночуют чуть ли не по сменам. Всё таки надо убирать, готовить, мыть и что там они ещë делают. По очереди отдыхают. — Гарри поймал мой взгляд. — Я веду себя глупо, да? — Да нет. — он вскинул брови. — Ну может немного. Как работает эта гира. герли… — Гирлянда? — Да. — мне стало очень неловко. Как я мог сразу забыть слово? — В мире магглов ток бежит по тонкому проводу — брюнет указал на чёрную ниточку. — и попадает в лампочку, которая от него загорается. Сами лампочки светят белым светом, но из-за цветного шарика цвет меняется. Честно, не до конца понял, как теперь оно работает от магии, но это здорово. — Поттер снова взъерошил волосы. — Хочешь попробовать? — Попробовать что? — Включить её. — он коснулся проводка и лампочки погасли. — Нет. Не думаю, что у меня получится. — я делаю только то, в чëм уверен. Не люблю позор неудачи. — Это совсем просто! Прикасаешься к проводу и вливаешь в него совсем небольшую капельку магии, как в палочку. А потом просто как бы забираешь её обратно. Попробуй. — я неуверенно прикоснулся к чёрной ниточке. «Сейчас точно ничего не получится и я останусь неудачником.» Я думал так, но всë равно хотел попробовать. Это было странное ощущение предвкушения и детская радость, когда огоньки вспыхнули разными цветами. У меня получилось. — Видишь? Ничего сложного, ты справился. — снова лучезарная улыбка. Четвëртая. — Здорово… — получилось смущëнно и восхищëнно. Мне это не нравится. — Кхм, в любом случае, как бы красиво это ни было, ты лишил меня десерта. Я мечтал о нëм с пробуждения. — напускное недовольство казалось слишком напускным. Опять провал. — Точно, извини. — Гарри приоткрыл штору и попросил кого-то из эльфов принести пирог и чай. — С молоком. — добавил я. — С молоком. — подтвердил он.       Почти тотчас мы получили каждый по небольшому подносу. Чашка чая (у меня он уже был с молоком!), тарелка с пирогом и салфеточка. Чай был восхитительно молочный и в меру сладкий — всë, как я люблю. Поттер поблагодарил домовика, извинился за беспокойство и закрыл штору. Голоса эльфов смолки. Я не замечал этого раньше. — Применил заглушающее заклинание? — Да, когда штора плотно закрыта. Классное место: тихо, никто не трогает, даже уютно как по мне. — Уютно. — подтвердил я. — Рад, что тебе понравилось. Можешь наконец съесть свой пирог. Прости, что разлучал вас, но честное слово, когда на тебя пялятся сотни любопытных глаз… — Такое себе, да. На какое-то время повисла тишина. Уютная, домашняя тишина. Я давно такой не слышал. С пирогом и чаем было покончено. Подносы и посуда унесены. — Так зачем ты меня сюда привёл? — я поудобнее устроился, облокотившись на подушку. — Не знаю. Поесть без посторонних? — Звучит как свидание. — Да ну тебя. Не только на свидании можно есть наедине. — он закатил глаза. Не честно, это мой приëм. — И часто ты тут бываешь? — Достаточно, мне кажется. Когда толпа окончательно надоест. Раздражает, что они продолжают твердить про героя. Наверное, ты наоборот единственный НЕидиот, который понял, что мне это не нравится. — на несколько секунд золотой цвет разбавился красным. Возможно, цвет отвечает за настроение? Тогда красный определённо злость, а синий — страх. Или печаль? Не знаю. Жёлтый тогда — радость? Гарри искренне рад быть со мной? Я посчитаю это достойным быть в копилке. — Здесь круто зависать с друзьями? — Да, мне нравится. — я ощутил лëгкий укол ревности. Она стала неотъемлемой частью наблюдения. — Но Рон с Гермионой не бывали тут. — брюнет лукаво усмехнулся. — Ловелас хренов. — Да я не про это. — он пихнул меня ногой. — Считаешь себя девушкой? — Обойдёшься. — я пихнул его в ответ. — Неужели наш Потти дружит с выдуманными друзьями? — Да иди ты. Я думал, мы друзья. — Ты серьёзно имел ввиду меня? — А кого ещë? Ты, между прочим, единственный тут побывал. — Что ж, я польщëн. — смущëнная и довольная улыбка начала расползаться по лицу. Я быстро скрыл еë за насмешливой. Я был больше, чем польщëн. Я был счастлив услышать это. — Не боишься, что я разболтаю о нëм всем? — Тебе не кому разбалтывать. — жëлтый постепенно переходил в зелëный. — Жестоко. — Зато честно. Ты превратился в настоящего одиночку. — Да ну, сам ты одиночка. — но он прав. — После трёх дней спячки ты выглядишь намного лучше, тогда вообще на зомби походил. — На кого? — Не важно. — наверное, опять кто-то из мира магглов. — Ты так плохо спишь? — Да нет, прекрасно. — По тебе видно. — Гарри хмыкнул. — Зачем тогда спрашиваешь? — Узнать причину. Я слышал, что ты спишь на уроках. — Это запрещено? — Ну… Формально. Скатываешься в низы? — Не поймал нужного настроения. А ты превращаешься в зубрилу? — Нет, но учиться оказалось интересно. — Зануда.        Время шло. Лес за окном темнел всë больше. «Аура» Гарри мерцала зелëно-жëлтым, а мы болтали совершенно ни о чëм споря, препирались, смеясь и просто разговаривая. Это был мой лучший вечер за последний год. Мы расстались, когда часы показывали одиннадцать вечера. Гарри пожелал мне спокойной ночи. Я брëл по сумрачным коридорам, но мыслями оставался там. Я помнил его улыбку, его смех. Я всë вспоминал и вспоминал их, когда шагнул в объятьях кошмаров, в ловушку тьмы. Я вспоминал гирлянду. Гарри был моим светом. Я вспоминал уют красного покрывала и мягких подушек, когда лежал на собственных — холодных и неприветливых. Гарри был моим теплом. Впервые за этот год я уснул в своей комнате более, чем на три часа.        Кошмар изменился. Тогда Волан-де-Морт убил Поттера. Мальчик-который-выжил умер. Хагрид держал на руках холодеющий труп, который больше никогда не проснëтся. Отныне магическим миром правила тирания.       Холодный липкий пот пропитал пижаму. Волосы взмокли у корней, намочив подушку. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, словно стремилось пробить рëбра. Я дышал часто и поверхностно, отчего кружилась голова. Пальцы судорожно сжимали простыню. По мокрой дорожке на щеке скатилась крупная капля. Темнота нависла надо мной, смотрела пустыми, чëрными глазницами. Из еë пасти веяло холодом. Кошмар оттеснил недавние воспоминания, обесцветил, не давая укутаться в них вновь. Часы показывали два с небольшим.       На ощупь я добрался до сухой одежды и переоделся. Наугад прихватив книгу со стола, я вышел в гостиную. Языки пламени выхватывали их темноты неясные очертания предметов. В гостиной никого не было — все спали спокойным, глубоким сном. Дрова тихо потрескивали, прогоняя тишину.       Я устроился на диване возле камина, отогреваясь от ледяного кошмара. На середине ладони появился крохотный, не больше бусины, светящийся шарик, похожий на тот, что освещает комнату домовиков. Он медленно поднялся в воздух и подплыл к обложке книги, едва освещая 3-4 буквы названия за раз. Это всë, на что хватало моей беспалочковой магии. В руках был учебник зельеварения. Я частенько читаю учебники ночью, просыпаясь от кошмаров. Не только их — в целом читаю то, что возьму в темноте. Иногда даже забавно гадать, что возьмëтся на этот раз. Несмотря на то, что я витаю в облаках на занятиях, сплю на тестах и в глазах профессоров выгляжу как пропащий ученик, почти всë из школьной программы я прошëл сам. Не потому, что это интересно или полезно, потому, что нужно отвлечься. Нужно отбросить свои мысли и полностью отдаться тексту, потому что кошмары не смогут пробраться в заготовленный кем-то заранее смысл. Главное не развивать свою мысль. Главное — думать словами автора. *       К шести часам гостиная начала постепенно заполняться и я поспешил уйти. Вообще, восьмой курс редко удавалось встретить там: в основном они сидели по комнатам или бродили по улице. Неизвестно, почему, но появилось такое негласное правило. Я закинул учебник обратно в комнату, но вскоре вернулся обратно в гостиную, устроившись в самом неприметном кресле в углу. Библиотека открывалась только после завтрака, времени оставалось больше часа. Сидя в полутьме я всë же набрëл на мысль разобраться в заклинании, которое использовал тот парень. Цвета наверняка указывали на что-то в человеке. По первым предположениям — на настроение. Так я был почти уверен, что жëлтый — радость. Красный — злость. Синий — или печаль, или страх. Чëрный, белый, зелëный и розовый оставались для меня загадкой. Понаблюдать за поведением других — лучший способ расшифровать цвета.       Возле самого камина сидел сонный на вид паренëк курса третьего-четвëртого. Башенки учебников возвышались рядом с ним, перо судорожно металось по пергаменту, а глаза то и дело бегали по страницам книг. Он постоянно грыз кончик пера, теребил пряди волос и покусывал губы. Весь его вид вопил о том, что огромная забытая недельная работа должна быть сдана сегодня. Чëрное сияние придавало ему ещë большую обречённость. Тогда чëрный — это страх. В таком случае у синего — печаль. Вон на диване две заспанные подружки утешают красную от слëз девушку. Еë аура сравнима с морем. К паникующему пареньку подошëл другой, бодрый и уверенный на вид. Он снисходительно похлопал друга по плечу: уж он то ТОЧНО сделал задание. Его аура светилась зелëным. Мне показалось, что эти двое больно похожи на друзей Гарри. Зелëный — спокойствие, безмятежность. Белый и розовый не мелькнули ни у кого. Красный — агрессия. Жëлтый — радость. Зелëный — спокойствие. Синий — грусть. Чëрный — страх.       Все эти догадки мне предстояло подтвердить в течении дня. Пока я был уверен на все сто только в двух цветах: чёрный (мадам Помфри всегда серьëзно относится к своим пациентам и еë беспокойство вполне оправдывало цвет) и красный (трудно не догадаться об этом, когда каждый взгляд львов на меня окрашивал ауру в кровавый). Как бы мне ни хотелось верить в то, что Гарри рад со мной общаться, я не могу сделать поспешные выводы о жёлтом и ошибаться в дальнейшем. *        Большой зал стал для меня одним большим подопытным существом. Для начала хотелось найти обладателей розового и белого, для подтверждения сгодятся и обычные уроки. Белые пятнышки частенько вспыхивали на разных столах, но исчезали спустя пару минут, только у двух трëх пар он горел дольше. Розовый, к слову, у таких встречался чаще. Вообще у них в основном фигурировали жëлтый, розовый и белый. Могу предположить, что какой-то из этих цветов отвечает за любовь.       В какой-то момент за столом львов появился сонный Гарри. Рядом как на иголках ëрзал Уизли, постоянно что-то спрашивал, поправлял рыжую шевелюру и то и дело косился на вход. Его аура как нельзя удачно отдавала бело-розовым. Чистый зелëный оттенок настроения Гарри немного разбавлял красный. Похоже, даже героя всея Британии может раздражать его болтливый друг.        У стола появилась Грейнджер, мимоходом потрепала рыжую голову и увлеклась разговором с кем-то из львятника. Уизли вспыхнул розовым, а она окрасилось в бело-зелëные цвета Слизерина. Что значат эти два цвета?        Гарри закатил глаза. Его взгляд пополз по нашему столу и быстро выхватил меня из немногочисленной толпы. «И что мне прикажете теперь делать? Нас можно считать друзьями? Будет слишком странно, если я помахаю? Или лучше просто улыбнуться? Это вообще будет уместно в нашей ситуации? Может он не настроен с самого утра на моë приветствие. Но с другой стороны укрепление дружбы факультетов…»        Поттер решил мою проблему, улыбнувшись и помахав рукой. Думаю, он даже не задумывался. Некоторые обернулись и сразу хмурились, как только натыкались на меня.        Брюнет встал из-за стола, отмахнулся от вопросительных возгласов друзей и быстрым шагом направился ко мне. — Доброе утро, Малфой. Как спалось? — уже через пару секунд он сидел напротив меня и приветливо улыбался. Это была девятая улыбка. По залу прошла волна шëпота, кто-то с восьмого курса, кто сидел ко мне ближе всех, отодвинулся подальше. — Ты выглядишь… Довольно помятым. Ты спал вообще? — Больше, чем обычно. — Надеюсь, это значит «больше шести часов». — внезапно для себя я понял, что жую то, что до этого обходил стороной. За наблюдением я автоматически запихнул себе в рот еду, совершенно не глядя на неë. — Примерно. — нужно было спросить о его друзьях, но ни одна идея, как подвести к этому разговор, не приходила в голову. Я вообще не знал, о чëм говорить. — Как это твои дружки тебя сюда отпустили? — приветливая улыбка превратилась в слегка раздражëнную гримасу. — Не думаю, что им есть до этого какое-то дело. Вчера Рон наконец набрался смелости пригласить Миону на свиданку, так что теперь, я думаю, они встречаются. Нет, я конечно рад, что у них всë хорошо, романтика там, все дела, но за это утро Рон уже десять раз спросил, нормально ли он выглядит, и это я ещë молчу о его смущении на любое действие своей новой девушки. Честно, Рон и смущение — это что-то невероятное. — Тогда то, что было сейчас… — Так ты видел? — Успел заметить. — Боюсь, эти телячьи нежности будут продолжаться как минимум неделю. — он обречëнно выдохнул. — Так что я посижу пока тут. — Так ты просто сбегаешь от друзей? А мне заливал про дружбу факультета. — Да ну тебя, ты же знаешь, что я серьëзно.        Ненадолго разговор прервался на трапезу. Многие по-прежнему косились в нашу сторону, перешëптываясь. Друзей Гарри и правда больше нисколько не волновало его отсутствие. Аура Уизлетты окрасилась в кроваво-красный. Думаю, сегодня меня опять ждут проблемы. *       Сегодня не было ни одного совместного урока. Ни одного розово-белого проблеска у моих однокурсников не появилось и не могло появиться. Подтвердилась теория о жëлтом, когда профессор по доброте душевной сильно завысил оценку за ужасный ответ одному из учеников. Из слов Гарри можно предположить, что розовый отвечает за смущение или стыд, а белый — за любовь. Нужно ждать до следующего дня, другие факультеты более эмоциональны. Большую часть занятий я проспал. На каждой перемене маячили фигуры знакомой группы, но они исчезали, стоило Поттеру появиться. Он прибегал каждый раз, жаловался на тошнотворно-сладкие отношения друзей, развлекал пустой болтовнёй и отгонял своим присутствием недоброжелателей. Я был рад, что согласился тогда на эту сделку. Я был рад находиться рядом с этим солнечным парнем. В золотом свете ауры он выглядел прекрасно.       За обедом Гарри снова сидел рядом. Большую часть времени он с кривым лицом наблюдал, как Гермиона кормит Уизли кусочком торта и заботливо вытирает пятнышки крема. Это выглядело…немного не характерно. Они во всю светились розово-белым, так что сомнений в этих цветах практически не было. — Неужели все влюблëнные — идиоты? Как можно вести себя настолько глупо? Ну или делать это хотя бы наедине. — Поттер скривил лицо ещë больше. — Может, ты просто ревнуешь? — я старался просто не смотреть в ту сторону. — Кого? — Мне откуда знать. — Не говори ерунды! Миона мне как сестра, а Рон… Мэрлин, как ты вообще мог такое подумать? Ужас. — Тогда завидуешь. — Завидовать ЭТОМУ? — он мотнул головой в сторону сладкой парочки и выпучил глаза. — Ты в своëм уме? — Тем не менее у него хотя бы есть пара. — я пожал плечами. — А кое-кто, будучи национальным героем, так и сидит без девушки. — На эту роль полно желающих. — И даже так ты один. — Это всë не так просто, если не знал. И вообще, кто бы говорил. — Я бы удивился, будь у бывшего пожирателя смерти пара, а у героя — нет. Так что сейчас ты хотя бы не проигрываешь мне. — «Но когда нибудь в будущем ты обязательно меня обойдëшь.» хотелось добавить, но это было лишним. Гарри хмыкнул что-то вроде согласия и наконец начал есть. * — Мне нужно зайти в библиотеку. — мы шли по коридору с последнего занятия. Теперь присутствие Поттера казалось более привычным. — Окей, пошли. — без раздумий ответил он. — Ты со мной? — Ну да, ты против? — Да нет. Тебе не будет скучно? — не хотелось таскать его за собой против воли. — Я могу помочь тебе с чем-нибудь или сделать домашку. — Гарри пожал плечами. — С каких пор ты приучился вовремя еë делать? — я был рад, что он останется со мной. — Не знаю. Нужно же занять чем-то своë время. Вообще осенью тут довольно скучно: ни на улицу не выйдешь, ни на мëтлах не полетаешь. — А как же друзья и общая гостиная? Раньше же было чем заняться. — брюнет бросил на меня скептичный взгляд. — Стоит ли тебе напомнить, как проходили мои школьные будни до этого? Это были одни сплошные приключения на задницу! К тому же кое-кто постоянно затевал драки, так что скучать не приходилось. — Не вали всю вину на меня. Ты и твой дружок тоже в стороне не оставались. — Ну… Может быть и так. В любом случае сейчас скука смертная, а созерцать всë это… — парень содрогнулся. —Всë это я не намерен. — наверное, он имел ввиду счастливую жизнь пары его друзей. — Так что тебе надо в библиотеке? Ты же забил на занятия. — я колебался. Не то, чтобы я не думал о том, говорить об этой особенности или нет… Просто конкретного ответа не нашлось. Не думаю, что Гарри, да вообще кому угодно, понравится, если непонятно кто будет видеть его настоящие эмоции. — Я хотел узнать что-нибудь о том заклинании. — Которым тебя обожгло? — голос Гарри совершенно не изменился, но зелëная до этого аура пошла чëрными пятнами. — Да, интересно стало. — Мм… Тогда мы зря потратим время. — он помолчал, уставясь в пол. — Пока ты валялся в отключке мы с МакГонагалл перерыли все заклинания, связанные с призывом огня, но того, что нужно так и не нашли. — С чего бы директрисе в это лезть? — Нужно же было знать, с чем мы имеем дело. Считай, работа на мадам Помфри. — брюнет поджал губы и снова замолчал. Зелëный полностью пропал, окрасившись в чëрный. Что-то в этом всëм было не так. Допустим, заклинание они узнали от виновника. Библиотека Хогвартса была далеко не маленьких размеров — найти такое заклинание не трудно, если только оно не невероятно древнее или чрезвычайно опасное. Если чëрный — беспокойство, то заклятие может отнестись к последнему или… — Джеффри неправильно произнëс заклинание. Ну, как бы тебе сказать… Я нашëл то, что подразумевалось изначально, но из-за изменения заклинания никто не может сказать, во что превратился конечный результат. — И какое оно было изначально? — мы шли неспеша, как на прогулке, Гарри упорно не смотрел мне в глаза. Редкие ученики теперь почти не обращали на нас внимания. — Да так, обыкновенное бытовое заклинание. Его использовали давным давно для разжигания чего-нибудь или в качестве освещения. Ну знаешь, вроде спичек или зажигалки. — он осëкся и пробормотал что-то вроде «бля, не то». Он прав, пример действительно неудачный. — Ты же не знаешь, да? — Да. — Как-нибудь покажу, что это. — Поттер наконец взглянул на меня и слабо улыбнулся. Он улыбался мне так много, что я сбился со счëта. — В общем изначально оно звучало на какой-то древней смеси английского и какого-то ещë, почти вымершего языка. Ну и вся эта каша, если верить книге, переводилась примерно как: «Áгни, даруй мне пламя, подвластное мне». — Агни? — Бог огня какого-то народа. — он пожал плечами. Почему-то мне показалось это забавным. — Пф, а ты не мог запомнить побольше об этом? Какой-то язык, какой-то народ… А если у меня через пару дней из-за бредней этого народа глаз вытечет? — Все этого и опасаются. — кажется, Гарри шутка не показалась смешной. — Кто все? — Директриса, мадам Помфри, кое-кто из магов, который занялся расшифровкой нового заклинания, я. Знаешь, за тебя ведь переживают. — Удивительно. — от этого «я» на душе потеплело. — И что он там расшифровал? — Новое заклинание стало звучать как: «Агни, даруй мне прозрение, подвластное мне.» Думаю, внешне заклинание выглядело так же из-за обращения к Богу огня, но какие свойства оно приобрело — неизвестно. — Как удачно соотнеслись «прозрение» и мой левый глаз. — но теперь ясно, откуда взялись эти ауры. Другое дело, что они не совсем подвластны. — Ну что ж, раз эта идея обречена на провал, пойдëм поищем что-нибудь другое. Недавно узнал про цвета ауры людей из какой-то книжки, поищем что-нибудь про них. Может понаписали всякий бред. — тëмные кудри шевельнулись и зелëные глаза уставились на меня в упор. — Тебя совсем не волнует твоë здоровье? — Тебя, кажется, оно волнует даже больше моего. Сейчас всë в порядке, а если со зрением на один глаз что-то и случиться, это не будет особой проблемой. — …особенно с моими планами. — Ты слишком оптимистичен. — Ты слишком депрессивен. Появилась дверь библиотеки и разговор о здоровье потух. Гарри поверил в байку про книгу и согласился помочь. *        Ещё неделю назад мы нашли нужную книгу, но Гарри ни о чëм не знает. Догадки подтвердились. Цвет настроения менялся в зависимости от эмоции, лежащей в основе реакции. Например лëгкое огорчение или горе будут одинаково синими, а пустяковое раздражение или глубокая ненависть одинаково красными. Можно лишь смутно понять, что испытывает человек в этот момент, но не всегда. С каждым днëм Уизлетта пялится на меня всë с большей злобой. Еë прихвостень Джеффри постоянно трëтся где-то рядом. Массовка шайки напряжена до предела. Они определëнно испытывают ко мне более глубокие чувства, чем простое раздражение. Наверно, в ближайшие дни меня изобьют до полусмерти. Может хуже. Это будет на пути к нашим спальням. Наверняка кинут какое-нибудь проклятье из-за угла и добьют ногами. Они это умеют. Отчасти я буду им благодарен. Я ещë помню те прекрасные дни отдыха в больничном крыле.       Воспоминания о Гарри больше не помогают. Я провожу с ним дни на пролëт: он всегда рядом, даже на выходных. Наверно, так было потому, что его друзья хотели пойти только вдвоëм, но даже так меня устраивает. В начале года я и мечтать не мог об общении с ним, что говорить о совместных выходных.        Но ночью я погружëн в кошмары. Они не дают спать. Первая неделя ещë куда ни шло. За вторую я снова превратился в «зомби». Гарри сам так сказал, но всë ещë не объяснил, кто это. Он спрашивал, всë ли со мной в порядке. Глупый, разве в таком состоянии можно быть в порядке? Он спрашивал, хорошо ли я сплю. Я сказал, что более менее. Наверно, он не поверил. Ну да, покрасневшие глаза и синяки под ними стали частью меня. Теперь я постоянно спрашиваю у него, о чëм говорили на уроке. Рядом с Гарри очень спокойно, мне нравится спать на совместных занятиях. От него пахнет домашней выпечкой. Я хочу спать. Я вырубаюсь даже на переменах, если мы где-нибудь сидим или стоим облокотившись. Разумеется, так только рядом с Гарри. С ним безопасно. Ужасно хотеть, но быть не в силах. Ненавижу эту комнату. Есть одно место, о котором я думаю постоянно. Там я бы выспался, но оно не моë. Я не имею права приходить туда, когда вздумается. Может, за это меня возненавидят. Я этого не хочу. Я этого боюсь.       Это останавливало меня всю неделю, но сейчас превратилось в навязчивую идею. Ради своей потребности человек способен на всë, на ужасные вещи. По сравнению с тяжëлыми преступлениями моë действие будет лишь малюсеньким невежеством.       «Я уйду рано утром, никто не узнает.»       Это было спасительной мыслью. Стрелки маленьких наручных часов показывали час ночи. Я наткнулся на эти часы в какой-то барахолке. Отца бы удар хватил, узнай он о таких подробностях жизни сейчас. Тихие шаги по ковру, бесшумно отворилась рама, сонно проворчал портрет. В коридоре холодно, пламя свечей немного подрагивает. За пару минут я выбрался из подземелий.       «Только б не наткнуться на Флича и его кошку.»       Я накинул капюшон мантии. По волосам меня узнать не составит труда.       В окна светит луна. Коридоры выглядят даже по-своему красиво. Мысли путаются, перескакивая с одного на другое, голова кажется тяжëлой. Ноги быстро несут меня к заветному закоулку.       Поворот, ещë поворот, длинный коридор, большие двери главного зала, небольшой отворот, узкий проход и я стою перед деревянной дверью. Осталось толкнуть еë и всë закончится. Предвкушение застлало рассудок.       А если домовики расскажут? Нет, им нет до этого дела.       А если просплю? Окна смотрят на восток, я проснусь от солнца.       А если Гарри придëт утром? Не придëт, завтра выходной. Он сам говорил, что почти весь день проведëт в Хогсмиде. Приглашал с собой. Так и вижу лица его дружков и Уизлетты. Поттер советовал не высовываться из комнаты. Он думает, что меня сразу изобьют. Наверно, он прав.       Дверь отворилась. Почти на всех коробках сопели под наволочками эльфы. Кто-то приоткрыл глаза, следя за мной. Шарик тëплого света парил под потолком. За пару шагов я оказался возле шторы.       Гриффиндорское покрывало, красные подушки и чернеющий за окном лес уже казались родными. Я влез на матрас, кожей ощущая облегчение, накатившее волной. Подрагивающая рука потянулась к тонкой чëрной ниточке. Мы бываем тут слишком часто. Гарри всегда давал мне включить гирлянду, он видел, что мне это нравилось. И мне нравилось. Есть что-то завораживающее в этих цветных огоньках. Что-то волшебное. В них было больше волшебного, чем во всëм магическом мире. Гарри сказал, что у магглов теперь эти огоньки могут мигать по разному: просто гореть, включаться и выключаться плавно или резко, также мигать по очереди, мигать так, как будто капают капли и всем этим можно управлять. Ещë он рассказывал про шары, которые проектируют на стены и потолки звëздное небо и цветные ленты-лампы. Они назывались слишком непонятно. Он много говорил о мире магглов. Мне интересно его слушать. Я больше не считаю их глупыми и бесполезными созданиями. Они создают волшебные вещи без волшебства.       Огоньки вспыхнули, придавая своим светом уют. Я плюхнулся на мягкую подушку и закрыл глаза. Это было лучшее место на свете. В воздухе витал тонкий запах выпечки, в окно бился холодный ноябрьский ветер, но было тепло. Теплее, чем у меня. *        От окна тянуло холодком. Тëмные голые деревья и пожухлая трава блестели в лучах заходящего солнца. Заходящего солнца. Я проспал.        На плечах лежал тëплый жëлто-красный плед, где-то в ногах слышалось ровное дыхание и шелест страниц. И как теперь смотреть ему в глаза? — Ты проспал первый снег. — Гарри опустил книгу и посмотрел на меня в окружении зеленоватого свечения. Лëгкая улыбка играла на губах.        «Слава Мэрлину, он не злится.»       Кислород хлынул в лëгкие: я не заметил, как задержал дыхание. И что говорить в такой ситуации? Я натянул плед на голову. Теперь мне было стыдно. Наверно, я вëл себя не лучше ребëнка. — Да ладно тебе, вылезай. — брюнет потянул край пледа на себя. — Смотри красота какая на улице, сейчас и это проспишь. — да, было красиво. Я видел это через щëлку. — Почему ты не в Хогсмиде? — в ноябре солнце садилось часов в пять, до вечера далеко. — Ты бы замëрз тут без пледа. — Не замëрз бы. — я сел и посмотрел в зелëные глаза. Я уже знал ответ, но всë равно спросил. — Ты не злишься? — это звучало по-детски наивно. — Нет, а должен? — Не знаю. — глаза метнулись к окну. Чужой взгляд чувствовался кожей. — Выспался? — Выспался. — Это хорошо, выглядишь лучше. Если тут спится лучше, то приходи сюда. — его слова были полны искренности. Я кивнул. Не существовало таких слов, которыми я мог бы описать свою благодарность. — Только бери свой плед, этот мне ещë нужен. — Гарри усмехнулся и губы сами расползлись в глупой ухмылке. — Есть хочешь? — Потом. Как в Хогсмиде? — Как обычно, ничего нового. Мы походили по магазинчикам, купили всяких безделушек, зашли в кафе, потом в бар. Я принëс огневиски…- из кармана появилась маленькая, как игрушечная, бутылка. За какие-то секунды она увеличилась до нормального размера. -…и прикупил тебе восстанавливающих. — он бросил мешочек, в котором зазвенели стеклянные флаконы. Их было штук шесть с сильнодействующим зельем. Этого хватит на несколько месяцев непрерывного использования. — Надеялся найти меня в больничном крыле? — Если б не знал, что ты тут, то первым делом пошëл бы туда. — А ты знал? — Утром зашëл за книгой. — Разбудил бы. — Издеваешься? На тебя смотреть было страшно, ты засыпал стоя, стоило нам остановиться на пару минут, и ты говоришь что-то про разбудить? — Поттер хмуро откупорил бутылку и сделал глоток. Я не мог оторваться от его чëткого профиля. В моих силах было только не пялиться слишком открыто. — Почему ты так плохо спишь? — вопрос не самый приятный. Бутылка оказалась в моих руках и жгучий напиток заструился по горлу, пощипывая язык. Я честно старался не думать о непрямом поцелуе, но эта ерунда всë равно лезла в голову. — Там темно и холодно. — любой бы рассмеялся над этим. — Кошмары? — но Гарри не «любой». — Кошмары. — брюнет понимающе кивнул и потянулся за виски. Его не обошли стороной ужасы войны, он был в их центре.       Аура постепенно начала окрашиваться в синий. Повисло неприятное молчание. Поттер задумчиво наклонял бутылку туда-сюда, смотря как бы сквозь неë. — На сколько твои друзья были против нашей фиктивной дружбы от одного до десяти? — я попытался его отлечь. — Мне хотелось бы считать еë настоящей. — фыркнул Гарри, отрываясь от грустных мыслей. Манëвр удался. — Знаешь, Гермиона даже похвалила эту идею, она же за мир во всëм мире, все дела. А Рон… Наверное пять из десяти? Он ворчал что-то про подлого белобрысого хорька, но я не сильно его понял. — он пожал плечами и снова сделал глоток. — Врëшь, всë ты понял. — я пихнул его ногой и ухмыльнулся. С ним не возможно не улыбаться. — Вы ходили втроëм? — По ощущениям они ходили вдвоëм. Я сбежал, как только снова начались эти целовашки-обнимашки. — брюнет закатил глаза и передал бутылку мне. — Завидуешь? — алкоголь быстро разносился по организму, нагревая щëки и кружа голову. — Повторяешься. Этот разговор уже был. Ты хотел узнать про Джинни? Она не ходила с нами, иначе стал бы я покупать тебе так много восстанавливающего? — Считаешь еë зачинщицей? — Она слишком тебя ненавидит. Даже не свяжись ты со мной, тебя ждали бы проблемы. — Да, я заметил. — я прикрыл левый глаз. Зеленоватое свечение исчезло. Гарри поджал губы и как-то виновато кивнул. — Да ладно, она же не страшнее… не страшнее Волан-де-Морта. — беззаботный тон получился не слишком беззаботным. Даже удивляет, как это я так легко сказал это имя. Огневиски делали своë дело. — Она хорошая, но слишком избалованая. — Поттер вздохнул и посмотрел в окно. Солнце почти полностью скрылось за горизонтом. — Единственная дочка — разумеется, Молли давала ей всë. У неë и сейчас есть всë, кроме национального героя под рукой для… Не знаю. Престижа, что ли. Не понимаю, зачем я ей сдался. — Пф, назови мне хоть кого-нибудь, кто не хотел бы героя под рукой. — я не умею поддерживать такие темы. Кажется, трети бутылки уже не было. — Мм… Ты? — мне снова удалось сбить его мысли с серьёзной дорожки. Зелёные глаза беззаботно сверкнули. — Я? А может хочу. — Да ну. Тебе то зачем? — Ты и представить себе не можешь, чего можно добиться, имея рядом такую личность. — Ну например? — Например? — лица коснулось холодное стекло окна. Я и забыл, что пьянею слишком быстро. С неба посыпались пушистые белые хлопья, красиво сверкая в последних лучах. — Например… Можно получить палочку и свободно еë использовать, без всяких ежемесячных проверок. Можно получить работу — не за копейки, а нормальную. Можно чувствовать себя полноправным членом общества, проводить исследовательские и научные работы, выступать со своими результатами, получать справедливую, а не предвзятую оценку. Можно очистить имя своего рода, пусть это и займëт годы. Можно покидать страну или даже хотя бы город без постоянного присмотра. Вообще с тобой можно сделать многое. — он засмеялся, а я понял двусмысленность фразы, на что только закатил глаза и сделал ещë пару глотков, скрывая глупую улыбку. — Но ведь это нужно тебе, а не Джинн. — А ты про меня и спрашивал. Хотя с ней и так всë понятно. — Посвятишь? — Правда не догадываешься? — Гарри покачал головой. — Ну и глупый. Очевидно же, что ей нужна твоя слава и деньги. — Она не настолько меркантильная. — Тогда спроси у неë сам. Ставлю на ответ о чистой и бескорыстной любви. — он снова взглянул в окно. Наверное, Поттер и сам всë понимает, просто не может смириться с этим. Ведь эта рыжая ему как сестра — добрая, милая, беззаботная и немного избалованная младшая сестрëнка.        «А может и нет. Может не сестра, откуда мне знать? Может он видит в ней свою будущую девушку.»       От этой мысли стало неприятно и я запил еë ещë одной порцией виски. Мысли пьяно-медленно ползли в голове, окно приятно остужало горячие щëки, а глаза рассеяно разглядывали отражение парня, напротив меня.       Почему-то аура не отражалась в стекле.       «Всë таки он не должен доставаться рыжей. Кому угодно, но не ей. Я готов собственноручно отбирать пару, ведь Гарри совсем не смыслит в том, кто и как может его использовать. Не думаю, что ему понравится такая перспектива. Да, это будет неправильно. Наверно, если он будет счастлив с этим человеком, пусть даже его используют, я буду… Рад? Не знаю. Я всë равно буду ревновать.» — Гарри. — оно вырвалось само. Я привык так обращаться к нему в мыслях. — Что? — отражение посмотрело на меня, а я не отводил глаза от стекла. Мне надоело видеть эти глупые цвета. — Ты будешь с ней встречаться? — голос звучит безразлично. Это хорошо. — Конечно нет. — Почему? — Почему тебя это интересует? — отражение вскинуло брови. — Просто интересно. — я повëл плечом, стараясь сохранить на лице маску безразличия. — Нет. Она мне не нравится в этом плане. — дышать стало легче. — А кто-нибудь нравится? — Не знаю. Наверно, нет. — я всë таки перевëл на него взгляд. Розово-белые крапинки выдали его с головой.       «Врун».       Мне захотелось навсегда избавиться от новой способности. Не будь еë, я бы свято верил словам.        Я сел поудобнее и подпëр голову рукой. Теперь она прикрывала левый глаз, закрывая свечение. — А тебе? — лицо Гарри ни сколько не выглядело влюблëнным. Только глубоко внутри на мой вопрос он вспомнил нужного человека. Может, он и сам не понял, что влюблëн. — Мне? Мне нравится. — я смотрел в чистые зелëные глаза. В здравом уме я никогда бы так не сделал, но наполовину пустая бутылка в моих руках была оправданием. Желание пройти по тонкому льду слишком велико. — Очень нравится. Он красивый, добрый, заботливый. Из-за него я приехал сюда. — Он? — кажется, Гарри смущала эта тема. Вообще эта тема в целом. Он спросил, не расчитывая на ответ. Меня бы тоже смущала, не напейся я на голодный желудок. — Он. — но я напился. — Он лучший человек, которого я встречал. У него прекрасная улыбка, голос, глаза, смех. Вообще он — мой свет. — я всë смотрел в прекрасные глаза, а они перебегали с меня на гирлянду, с гирлянды на штору, на окно, на плед и бутылку у меня в руках… Наконец Поттер серьëзно взглянул на меня и аккуратно забрал бутылку. — Ты напился. — Ты прав. — я не сопротивлялся. Наоборот, сам отдал еë. Он сделал большой глоток. Мы немного помолчали, но мне слишком нравилось говорить с Гарри. — Что ты будешь делать после выпуска? — Учиться на преподавателя. — Не аврорат? — Не, геройство не по мне. — он тряхнул тëмными прядками и улыбнулся. — Тут постоянно какие-то проблемы с ЗОТИ. — я лишь хмыкнул в ответ. Мне бы хотелось увидеть его потом, в будущем. Он будет прекрасными преподавателем, испытавшим всë на практике.       Поттер выжидательно смотрел на меня. Наверно, он ждал и мои планы на будущее. Я сделал вид, что не заметил. — А кем будешь ты? — наконец он понял, что просто так ответа не дождëтся. — Шутишь? На что я вообще сгожусь? — я не думал о будущем даже «теоретически». Ни к чему лишнее. — Ты прекрасный зельевар. — И бывший пожиратель. — Ты один из лучших ловцов. — И бывший пожиратель. — Ты сильный маг. — И бывший пожиратель. — Ты отлично разбираешься в рунах. — С клеймом на руке. — У тебя прекрасная внешность. — И чëрная метка. — Гарри нахмурился. Ему явно не нравился мой настрой. — Просто пойми, что это одно «но» ставит крест на моëм будущем. — собственное безнадëжное положение почему-то не казалось безнадëжным. Мне было легко говорить об этом. — Ты же сам знаешь, как сейчас относятся к таким. — Но ты можешь перебраться к магглам, там за тебя точно будут драться модные журналы. — Я чистокровный волшебник и запихнуть меня в совершенно иную среду — идея ужасная. Да и кто пустит бывшего-пожирателя-сильного-мага к бедным беззащитным магглам? — эти милые попытки Гарри не могли не заставить меня улыбнуться. — И что ты тогда собираешься делать? — я пожал плечами. — Надо же как-то жить. — глаза устремились к окну. Солнце совсем село. — Драко. — моë имя редко звучало так твëрдо и настороженно одновременно. — Надо же? — он понял всë слишком быстро. И когда только стал таким догадливым? Я по-прежнему молчал, уставившись в окно. Сказать напрямую: «Да, я закончу жизнь самоубийством» — значит признаться в собственной слабости и ничтожестве. Но врать Гарри… Это единственный человек, которому я не хочу врать. Мелкая ложь — это одно, а сейчас совсем другое. Мы же всë таки друзья. Мне хочется в это верить. А может я просто надеюсь на то, что он спасëт меня. Снова, как тогда, из адского пламени. Да, наверное, я надеялся на это. На то, что он останется рядом хотя бы на уровне хорошего знакомого. Я смог бы и в будущем говорить с ним, видеть улыбку и слышать смех. Тогда я бы нашëл способ жить. Может, мы бы пересекались с ним по выходным или праздникам — я бы с удовольствием слушал всë, что он говорит просто потому, что люблю его голос. Может я бы поладил с кем-то из его знакомых. С семейкой Уизли вряд ли, но Грейнджер — девушка умная. Может Гарри познакомил бы меня со своей девушкой. Я бы сразу нашëл в ней кучу недостатков, но всë равно помогал выбирать подарки для неë, внутри сгорая от ревности. Хотя кому я вру. Влюблëнный человек жаден сам по себе, а слизеринец — тем более. Я не смогу смириться с тем, что Гарри принадлежит кому-то другому. Возможно, тогда жить будет даже труднее.        Тëплые руки обхватили моë лицо и отвернули от окна, вырывая из мыслей. Красивое обеспокоенное лицо обрамляло чëрное свечение. В глазах читалась тревога. — Малфой, ты же не собираешься умирать вот так просто? — эти тëплые руки казались горячими, касаясь разгорячëнных алкоголем щëк. — Для этого, что ли, я вытаскивал тебя из Выручай-комнаты, из азкабана? Чтобы ты вот так запросто покончил с собой?! — эгоистично испытывать самодовольство, когда другие волнуются за тебя, но я никогда не отрицал этого в себе. Я только больше влюблялся в этого невероятного парня, который не любит геройствовать. — Успокойся, до этого ещë надо дожить. — я накрыл его руки своими и улыбнулся на удивление безмятежно. Наверное, мою улыбку всë же можно назвать красивой, потому что сквозь чëрное ауру пробились крапинки симпатии. — Я серьëзно. На эту тему нельзя шутить. — он убрал руки и нахмурился. — Я и не шучу. Ещë есть время — целых полгода. А потом я решу, что делать. — Полгода? Мы только выпустимся, только начнëтся полноценная жизнь! А как же твоя мать? возлюбленный? У тебя есть друзья, в конце концов! — Мы возвращаемся к началу разговора о перспективах. Для меня эта полноценная жизнь наоборот заканчивается. — Министерство обязано будет смягчить свои законы. Ты даже не пожиратель, а такая же жертва, как и все! Я выступал со всем этим на твоëм суде, и, если потребуется, выступлю ещë раз. Не может такого быть, чтобы не было никакого варианта. — Ты слишком оптимистичен, Гарри. Просто наслаждайся школьными деньками и переставай играть в героя. — Это ты слишком пессимистичен, Драко. Как можно бросать родных людей из-за решения каких-то идиотов в верхушке? — У меня их почти не осталось: мать ни разу не прислала из-за границы ни одной весточки. Я думаю, она в тяжëлом психологическом состоянии и содержится на попечении дальних родственников. А друзья сейчас счастливо строят свою жизнь именно потому, что их сочли жертвами случая, а не меня. Вообще, не думаю, что им будет слишком грустно. — А как же… — Мой возлюбленный не знает о своëм статусе и никогда не узнает, не надо это ему. После выпуска он будет жить своей жизнью. — весь этот разговор превратился в нечто отвратительное. Мне снова хотелось спать. — Всë будет хорошо, я обещаю. — я не знаю, к чему это было. — Сходишь со мной завтра в Хогсмид? Я соскучился по шоколадным лягушкам и медовым ирискам. — Не съезжай с темы. — Просто ответь: сходишь? — Гарри поджал губы, явно недовольный таким резким закрытием темы, но всë таки ответил «схожу». Он вполне раскусил мой план отделаться от его серьëзного восприятия проблемы. — Здорово, спасибо. Ты ведь одолжишь плед? После виски вырубает ужасно. — руки притянули плед ближе. — Если что — ложись рядом. — похлопав рядом с собой, я укутался в тëплое одеяло и почти сразу уснул, уже предчувствуя завтрашнее похмелье. *       Когда я проснулся было утро. Над Запретным лесом чистое небо уже посветлело, первые лучи заглядывали в окно, освещая только нижнюю его часть. Они то и разбудили меня, настойчиво светя в глаза. За ночь вся земля покрылась сверкающим слоем снега. От окна веяло прохладой, но под пледом было тепло и уютно. Огоньки гирлянды больше не горели.       Я сел, прижимая руку к пульсирующим вискам и только после понял, что рядом, повернувшись ко мне спиной, спал Гарри. Он спал на самом краю матраса, положив руку под подушку, так что мне стало совестно за присвоение всего места. В ногах в углу стояла пустая, кое-как закрытая бутылка огневиски — напился не я один. В мозгу стучали маленькие молоточки, жутко хотелось пить, а во рту ощущался какой-то отвратительный привкус. Больше никогда не буду пить. Я пообещаю себе это во второй раз, когда начну вспоминать наш разговор, но это будет немного позже. Нужно унять жуткую головную боль.        Рука потянулась под подушку за палочкой, но остановилась на полпути. Я никак не мог привыкнуть к еë отсутвию.       «И сколько сейчас? Семь? Восемь?»       Было утро, больше ничего сказать нельзя.        Гарри рядом перевернулся на спину, заняв моë место и сонно открыл глаза. Он выглядел потрясающе. Наверное, я пялился, как полный идиот, но разве можно по-другому? Такой по-домашнему тëплый, уютный и милый. Непослушные тëмные пряди разметались по яркой подушке, на щеках лежал лëгкий румянец, губы слегка приоткрыты, а зелëные глаза в обрамлении пушистых ресниц казались просто волшебными в лучах утреннего солнца. Поттер являл собой чистое воплощение мужественности и красоты одновременно, хоть прям так и помещай его на обложки журналов. Зелëное и, почему-то, белое свечение делали своë дело, создавая прекрасный фон.        Я поклялся запомнить всë до мельчайших подробностей и слить воспоминания в омут памяти. Мне было обидно и завидно. Возможно, уже через пару месяцев на моëм месте будет какая-нибудь красивая и невероятно везучая девушка. Она будет видеть эту картину каждое утро, будет без зазрения совести проводить рукой по мягким волосам и влюблëнно смотреть в изумрудные глаза. Будет совершенно обыденно оставлять лëгкие поцелуи на приоткрытых губах и лежать в обнимку с этим невероятным парнем. Сердце болезненно сжималось, заглушая даже похмелье. Я заранее ненавидел еë и желал еë место.        Но Поттер не знал о моих мыслях. Он глубоко вдохнул, зажмурился и потянулся, как большой красивый кот. — Доброе утро, Драко. — голос с хрипотцой зачаровывал и я влюблялся в Гарри по-новой.       Я кивнул в ответ. По обоюдному молчаливому согласию все вопросы были отложены до тех пор, пока не отступит похмелье. Отловив домовика, Гарри подробно разъяснил, где тому достать необходимое зелье, и уже минут через пять головная боль практически утихла, а пить хотелось не так сильно. — Почему ты спишь тут? — самый волнующий меня вопрос. — Сам же предложил. — Когда? — Гарри не отвечал, закрыв глаза, и лишь глубоко вздохнул. Вероятно он надеялся, что я вспомню сам. И я вспомнил. К сожалению, вспомнил всë. Ладно, не набросился спьяну и хорошо, хотя лишнего не мало сказанул. — А, ну да. Но я сказал «если что». — Мне нужна причина, чтобы ночевать в своëм секретном месте? — он вскинул брови и взглянул из-под полуприкрытых век с какой-то снисходительной улыбкой. Этот вопрос поставил меня в тупик. — К тому же ты присвоил мой плед. — Остался ради пледа? — А ты думал, ради тебя? — хотелось бы — Ты хочешь, чтоб я мëрз там, в своей спальне? А тут тепло, мне понравилось. — Но тут узко для двоих. Ты проснулся буквально на самом краю. — Это утром. А ночью ты вëл себя очень даже прилично: не брыкался, не катался по постели, послушно спал на своей половине. — Звучит так, будто я маленький ребëнок. — но я надолго запомню эту ночь. Сам факт еë существования. — Ты похож. — Я старше тебя почти на два месяца. — А ты знаешь когда, у меня день рождения? — Пф, это знает буквально каждый. — как я мог этого не знать? — Тогда я могу рассчитывать на твой подарок в следующем году. — Гарри по-детски улыбнулся и мне захотелось передвинуть свою последнюю дату. — Когда у тебя? В мае? — 5 июня. — Каким боком это два месяца? — Я же сказал «почти».        Часы показывали половину девятого. Кое-как успев на обед, мы условились встретиться у ворот Хогвартса через полчаса и разошлись по своим комнатам. Жëлто-красный плед остался лежать скомканной кучкой на ярком покрывале. Я твëрдо решил перебраться туда со своим одеялом, но если использовать плед Гарри — значит спать рядом с ним, то в целом…       «Это уже наглость.» — одëрнул я себя. *        Хогсмид почти не изменился. Те же дома, магазины, кафе и лавки, те же люди, пусть и далеко не в прежнем составе, те же улицы и переулки, но появились новые скверы и клумбы. Кажется, я не был здесь очень давно. Всë казалось знакомым и незнакомым одновременно. Городок уже готовился к предстоящему Рождеству: то и дело на прилавках встречались открытки, волшебные игрушки, праздничные украшения, сладости и яркие обëртки. Ближе к самому празднику появятся костюмы и ëлочки всевозможных размеров, улицы украсят парящие свечи, мишура, венки, искуственный снег в помещениях… Но это будет потом, а пока мы бродили с Гарри по заснеженным улочкам без украшений, и было ничуть не хуже, чем в Рождество.        Мы зашли в «Сладкое королевство», где я потратил почти все деньги, которые были при мне, на сладости. Впрочем, больше половины я отдал Гарри. Он сказал, что это его любимые, но я знал это и так, ведь я специально выбирал их.        Гарри рассказывал о том, когда впервые попал сюда. Я не слышал этой истории раньше, но я помнил того маленького лохматого мальчика в нелепых очках и растянутой одежде, что смотрел на всë глазами, полными восхищения. Тогда мне сразу захотелось с ним подружиться и показать всë-всë, что есть в волшебном мире.       Ещë он рассказывал о своëм детстве. Эти Дурсли отвратительны. Думаю, примерно такими я представлял всех магглов: недалëкие, грубые существа. Ещë пара минут этого рассказа во всех подробностях и Министерство бы получило все основания бросить меня в Азкабан за нападение на магглов.        Было невероятно больно видеть беззаботную улыбку на лице Гарри, когда он рассказывал про всë, словно про давний сон. Он не должен был жить так — любой ребëнок имеет право на счастливое детство, а взрослые обязаны обеспечивать его. Я ненавидел себя за свои издевательства намного больше, чем мог себе представить. Вообще Гарри много говорил. Он постоянно что-то рассказывал или доказывал, улыбался и смеялся, отвечал на мои расспросы. Я тоже,наверно, говорил не мало, но этого я не замечал. Меня занимали истории и голос.       Разговор зашëл и о предстоящем празднике. Я ни за что в жизни не стал бы рассчитывать на целую неделю с Поттером, если бы не получил официального предложения провести вторую неделю на Гриммо-плейс 12. Немного замявшись, Гарри признался, что до идеала этому месту далеко, да и хозяином дом его не признаëт, поэтому он надеялся на мою, хотя бы крохотную, помощь в обустройстве дома. Сказать, что я был в восторге — не сказать ничего. Даже странно, как я не бросился Гарри на шею в тот момент.       Теперь я с нетерпением ждал Рождество и только одно не давало мне покоя — чëрно-синие крапинки ауры не исчезали. Печаль или озабоченность чем-то засели глубоко в душе Гарри. Может, он пока и не осознал этого, но они вытягивали энергию и душевные силы, создавая чувство дискомфорта.        Кажется, с каждым разом аура говорит мне о людях всë больше и больше.