Does the carpet match the drapes

Я буду нещадно расстреливать за применение [фразы] «Плохая экология». Это всё равно, что прийти и сказать: «У вас в Москве плохая физика, у вас камни вверх улетают».

        Роза вернулся с курсов английского домой поздно и какой-то слишком радостный. Шершняга сидел в продавленном кресле в гостиной, служившей также репточкой, и вдумчиво-окисленно пялился в ноты.       ‒ Розка, блин, я нихрена не понимаю. Ты тут, блин, чё-то пролил на ноты, и всё, нахрен, расплылось, ю ноу? Вот тут даже ключа нет: как мне, блин, понять, это, нахрен, барабанный ключ, твой скрипичный или что вообще, блин? Это твои или мои ноты?       ‒ Ну у тебя же типа, блин, какие-то другие обозначения, не? ‒ Блондин встал сзади над плечом и душой Шершня и продолжил жевать что-то, найденное в холодильнике.       ‒ Ну так, блин, там не ви… а, всё, понял. После третьей линейки у них штиль, блин, идёт от головки вниз, а не вверх. Это твои ноты, ю ноу?       Даже сквозь очки барабанщик мог бы увидеть блеск в глазах гитариста ‒ если бы, конечно, посмотрел. Роза немного смущённо ухмыльнулся слову «головка», как будто впервые в жизни его услышал. Снаружи начался убаюкивающий дождь, и Роза, как первые капли на стекле, стал лениво облокачиваться на Яшку, потом обнял его за плечи и в итоге бесцеремонно лёг ему на колени, через пару секунд сменив положение и растянувшись всем ростом поперёк кресла. Теперь точно устроился поудобнее, можно и разговор важный начать.       ‒ Яш, ‒ гитарист взял у того из рук ноты и положил на пол, пока любимые руки гладили его по волосам. ‒ Я, наверное, блин, готов. Ну, морально, ю ноу? Давай завтра, блин?

*

      Никто, кроме Шершня этого не знал, но Роза-Робот до сих пор был девственником, что очень смущало самого блондина. Шершняга это узнал случайно ‒ после воссоединения группы гитарист долго жаловался на поведение Кобры: и то этому уродцу, блин, не так, и эдак, да ещё и про оргии всё время говорил, что Розу невероятно смущало. В один момент, пока оба участника «Багрового Фантомаса» лежали на диване в обнимку и в очередной раз перемывали кости гадёнышу, Яша как-то и ляпнул, что ничего плохого в оргиях теоретически нет.       ‒ Как это, блин, нет? Как можно, ну, быть с человеком, которого, нахрен, видишь первый раз в жизни? И как они, блин, все вместе, ну… ‒ после этого Роза замялся. Он не был похож на себя обычного: пропали наигранно-надменные интонации, а лицо само по себе запылало краской. Собственно, так же он растерялся и перед тем концертом с Коброй, услышав про небесную оргию, и был очень рад, что его не пригласили. ‒ В общем, блин, я бы так не смог.       Шершень слышал про таких, как Роза, поэтому понимающе, с мягкими, но отнюдь не снисходительными нотками в голосе начал объяснять.       ‒ Розк, послушай, блин. И ты нормальный, и они нормальные, ю ноу? Просто кто-то может, нахрен, за секунду понять, что хочет человека, а кому-то, блин, нужно сначала проникнуться душой и характерами, ю ноу?       Блондин был удивлён, что он ‒ тоже нормальный, что не хотеть лечь с первым встречным (ну, или с первой встречной, но Роза такой вариант не рассматривал) в койку тоже является опцией, что бы ни говорили ему другие знакомые и друзья в их тусовке.       ‒ И чё, ты тоже так можешь? Ну, за секунду, типа… блин, я не знаю, никогда так, нахрен, не волновался, ну, короче, типа ты можешь тоже влюбиться за секунду, ю ноу?       Яша уже научился схватывать на полуслове всё, что хотел донести до него его белокурый рыцарь, поэтому нежно взял того за ладонь и повернулся набок, чтобы лучше его видеть.       ‒ В теории, могу, блин. Однако я этого не хочу, Роз, ю ноу? Я люблю тебя, блин, и мне никто больше, нахрен, не нужен.       ‒ Я тоже тебя люблю, пельмешек ты мой, ‒ и Роза-Робот наконец улыбнулся в первый раз за тот вечер.

*

      ‒ Точно готов?       ‒ Я тебе отвечаю, Шершняга, я давно думал об этом, ю ноу? Только, блин, ‒ гитарист всё-таки опять перелёг в несчастном кресле поудобнее, обвил руки вокруг шеи Шершня и уткнулся своему парню в грудь лицом: пока Роза лежал, свесив голову вниз, его начало немного мутить. ‒ Ты, если что, подскажешь, как мне, ну, блин, поудобнее лечь и всё такое, ю ноу?       Шершанский ласково улыбнулся и поцеловал мужчину в лоб.       ‒ Подскажу, малыш. Давай, блин, заранее всё проговорим, чтобы, нахрен, недопониманий не случилось, ю ноу? Типа, что ты, блин хочешь, а что тебе точно не нужно, ю ноу?       ‒ Давай. Только, блин, давай с утра. Я сейчас, нахрен, адски устал. А, и пока я не отрубился, блин, скажи мне такую вещь, нахрен…       ‒ М-м?       ‒ Коврик у тебя, блин, со шторами совпадает?       Шершень, признаться честно, ничего не понял, поэтому осторожно уточнил, что тот имел ввиду.       ‒ Ну у нас один там на курсах где-то, блин, пока мы обсуждали мебель и декор, нахрен, выудил фразу про рыжих, нахрен, блин. Мне тоже самому стало интересно, блин. В общем, у тебя совпадают, ю ноу, волосы, блин, на голове и, ну…       ‒ Да блин! Со средней школы, блин, все спрашивают, вам всем реально так, нахрен, интересно? ‒ Яшка хотел было по полной возмутиться от такой наглости, пока в голове прокручивались неприятные диалоги с малознакомыми людьми и даже случайными прохожими, но вспомнил, что Роза иногда просто, как говорится, базар не умеет фильтровать. Нет, гитарист не хотел его обидеть, тем более что в делах интимных мужчина спецом точно не был. На такого и обижаться-то не хотелось. Всё равно же узнает рано или поздно.       ‒ Ну… да, интересно, ‒ Розка и сам подумал наконец, что спросил лишнее, и замялся.       ‒ Вот завтра и узнаешь. Только, блин, не вздумай потом с кем-то обсуждать меня, ю ноу? Такие вопросы ото всех, нахрен, бесят.       ‒ Не скажу, не скажу, блин, обещаю. А щас не покажешь?       ‒ Ты, блин, типа отрубаться собирался? ‒ В эту игру, решил Яшка, могут играть и двое. Пусть пока побудет в неведении. К тому же, если Роза что-то обещал своему любимому Шершняге, то это было сродни клятве на крови. Он просто не умел врать Шершню, да и не хотел, поэтому можно было не беспокоиться. ‒ Вот и ложись давай, ю ноу?       Делать нечего, подумал старший музыкант и жестом позвал барабанщика, мол, поздно уже, ложись.       ‒ Не, Розк, даже, блин, не думай. Завтра и узнаешь, я же сказал, ‒ хитро проговорил Шершняга, когда гитарист уже в спальне пытался рассмотреть полоску волос, идущую до пупка барабанщика. Не то чтобы у него что-то получилось, потому что лампочку ночника музыканты давно выкрасили багровой краской под стать прилагательному в названии группы. Конечно, нихрена не практично и не видно, зато красиво. ‒ Ложись давай, блин.       ‒ Но завтра я точно узнаю?       ‒ Угу, ‒ лениво промычал Шершень, обнял мужчину со спины и уткнулся носом в осветлённую до безжизненного состояния гриву, которая сама ну точно не совпадала с волосками на лобке. Там и спрашивать не надо, чёрные усы и брови сами всё говорят. И почему люди не могут просто посмотреть на волосы на лице? Неужели им нормально брать и переходить границы настолько невежливым способом? На всех вопрошающих из прошлого Яша очень злился, прямо сильно. Однако, на своего любимого, ещё не спящего, но уже мирно посапывающего рядом, злиться он просто не мог. Ну как на такое чудо разозлиться можно?       Роза лежал рядом и всё пытался вспомнить, как выглядели волосы на теле Шершняги, но, как назло, картинка из головы ускользала, точнее, ускользал только цвет. Даже летом особенно-то и не удавалось полюбоваться торсом, так как барабанщик очень быстро обгорал на солнце и лежанию у речки предпочитал сидеть дома и репетировать, хотя и в их каморке было на что поглядеть. Засядет так и ждёт, когда спадёт жара. Рыжий, вот и обгорает, что с него взять?       А если не рыжий?..  

*

      ‒ Что я, малявка какой-то, блин, чтобы мне домашку задавали? Вот родной мой, Яков, блин, Осипович, объясни мне, блин, нахрена мне знать названия материалов мебели и пола? Я песни писать хочу, блин, а не дома обустраивать!       Хочешь не хочешь, но если ты собираешься покорять сцены всего мира, то язык должен знать в совершенстве, это Роза понимал. Неловко было, конечно, с такими скудными знаниями английского записывать “You Know” в студии у самого Сапогова, но тот вошёл в положение музыканта и посоветовал тому языковые курсы для взрослых ‒ сам Ричард пока из школы уходить не собирался и взрослые группы не брал. Розка старался, это было видно. Но дома он по полной отводил душу и жаловался на устаревший подход к обучению. Шершня это в какой-то степени даже забавляло: после воссоединения ему нравилось замечать все, казалось бы, незначительные привычки гитариста, понимать его полностью и чувствовать его любовь в ответ.       ‒ Да задолбала! ‒ Розка в очередной раз попытался прихлопнуть летающую рядом дрозофилу, которая кружилась вокруг да около уже в течение часа. ‒ Шершняга, да уничтожь ты её, нахрен!       ‒ Малыш? ‒ Яша отмахнулся от мушки, решив отвлечь любимого на разговор, который они не закончили ещё вчера, и встал рядом с кухонным столом, за которым страдал Роза-Робот. ‒ Давай, блин, лучше обсудим, как и что ты хочешь?       А блондин только рад был забросить схемы и таблицы с переводами слов. Жалко, что Шершень, как будто специально, заправил футболку в штаны, чтобы нельзя было даже на живот посмотреть. Подсел рядом и рукой придерживал, чтобы ткань не топорщилась.       Казалось бы, за десять минут музыканты обговорили всё, что хотели узнать друг от друга. К огромному удивлению Розы, он под конец разговора заметил, что Шершанский и сам жутко нервничал.       ‒ Понимаешь, Роз… у меня, блин, до тебя только два раза было. И очень давно, ю ноу? Я боюсь, что, ну типа, не оправдаю надежд, нахрен.       ‒ Я надеюсь, блин, не с ней? ‒ Чего гитарист боялся, так это того, что Яшка в теории мог так же нежно звать по имени другую Розу. Тяжело соперничать с тёзками, а к тому же испытывать уже давно необоснованную ревность. Роза-Робот как-то и не хотел тогда отпускать так много шуточек про Крепыгину; однако любовь к Шершню и индивидуальная непереносимость тёзок и именных совпадений подстёгивали желание старшего музыканта ударить соперницу побольнее, хотя бы словами.       ‒ Да нет, блин, ну ты чего? ‒ Шершняга взял своего любимого Розку за ладонь и посмотрел ему в глаза. ‒ Ну успокойся, блин, к счастью, не дошло до этого: у меня, нахрен, всё желание пропало, когда она меня в первый раз избила, ю ноу? А так, типа, был один чувак пару лет назад, вроде бы, блин, всё нормально с ним было, но я один раз, нахрен, прихожу к нему, а его, нахрен, в реанимацию от передоза отправили. Тоже всё пытался, блин, разными способами забыть чувства к своему лучшему другу, ю ноу?       Роза подвинулся вместе со стулом поближе к своему ненаглядному и прижался головой к его плечу.       ‒ Прости, Яш.       ‒ Всё хорошо, ю ноу? Сам говоришь: всё, что было…       ‒ …позабыто, ‒ улыбнулся Роза. ‒ Оправдаешь ты, блин, все надежды, ю ноу? Я тебе обещаю, блин, что ты всё оправдаешь.       Так они просидели где-то с минуту, пока Шершанский не продолжил разговор:       ‒ Кстати, блин… как думаешь, нахрен, у нас в городе химия тоже отличается от всего мира, как и время, блин?       ‒ А? ‒ Гитарист старался не показывать, что только что витал в облаках, предвкушая вечер, поэтому, естественно, не въехал в тему. Точнее, в резкую её смену. ‒ Ты типа о чём?       ‒ Ну, я проверялся и вроде бы полностью здоров, ю ноу? Но лучше, блин, не рисковать и с резинкой попробовать, ю ноу? Я боюсь, как бы вазелин не разъел её, нахрен. Хотя, блин, говорят, у нас в городе экология хреновая из-за радиоактивных болот, может, блин, и с химией тут всё по-другому…       Роза обрадовался, что по привычке сидел в тёмных очках, потому что в его взгляде читались тысячи, по его мнению, глупых вопросов.       ‒ А чё, ну, нам это тоже надо?       ‒ Конечно, блин. Вот так мы оба здоровы, нахрен, но хрен знает, чё может произойти, ю ноу? И тебе понадобится, блин, тоже, раз ты ещё минет хотел.       ‒ Нихренасе, конечно, заявочки. Век живи, век учись, блин! Но говорят же, ю ноу, что не те ощущения?       ‒ Лучше уж так, блин, чем всю жизнь лечиться, малыш, ю ноу? Знал я таких, блин, ‒ Шершень три раза ударил по столу, но это показалось недостаточной мерой, и он зачем-то ещё постучал себе по затылку, мол, «здравствуй, дерево». Нет, барабанщик никогда себя глупым не считал, вдобавок сейчас самооценка всё больше стала улучшаться, когда Роза-Робот спас его от Крепыгиной, а этим жестом Яшка просто хотел снять напряжение от последних своих слов. Это у него, кажется, получилось, потому что его парень хохотнул.       ‒ Сиди, я сам открою, ‒ блондин всё больше расслаблялся и чувствовал себя увереннее.       ‒ Ладно, блин, давай всё будет по-твоему, ю ноу? Экспертик мой.       Шершень поднялся со стула, поцеловал Розу в губы и вышел в коридор, попутно ища в карманах бумажник.       ‒ Я тогда щас всё, блин, куплю, а ты, ну, готовься, ю ноу? И найди нам какое-нибудь, блин, старое полотенце, потому что мы вазелин в жизни, блин, не отстираем от кровати.