Walpurgis Noctem

" Сегодня странный день. Ветер чересчур сильно пытается повалить старые деревья, птицы с моего подоконника, которые частенько ели мною поданный хлеб, улетели на детскую площадку, а солнце все никак не хотело показывать свои лучи через окно." Чимин положил ручку на деревянный стол, закрыл черную тетрадь и отложил ее в сторону, закончив писать заметку. Беспроводные полноразмерные наушники проигрывали песню Rammstein, телефон заряжался на кровати, стакан с яблочным соком стоял рядом с тетрадью— все так, как должно быть. Парень кидает взгляд на настенные часы и хмурится, когда те показывают 14:44. Время, однако, пролетело быстро. Встаёт изо стола, берет свой телефон с кровати и собирается лечь на мягкую подушку, как замечает всего 4% зарядки, хотя тот заряжался не меньше часа. Поднимает взгляд на часы — все так же 14:44. Пару секунд посмотрев на часы, Чимин подошёл к столу и взял в руки стакан с соком, на котором плавали споры противной плесени. Быстро ставит стакан обратно, морщится и замирает, когда плейлист Rammstein резко сменяется на другую песню, которой даже не было не в очереди, не в его списке музыки. Все не так, как должно быть. Напряжённая музыка, звук огня на фоне и громкий, чересчур громкий хор, который сначало протягивает ноты, а после произносит краткие фразы. Чимин хмурится, пытаясь разобрать их, и через пару секунд резко скидывает наушники на пол, быстрым шагом выходя из комнаты. I don't need God, because I'm him. — Мам, это продолжается!— заходит на кухню и подходит к стоящей у плите матери, которая от испуга даже вздрагивает, — сначала птицы, потом солнце, сейчас мой сок резко покрылся плесенью, а музыка сменилась на какую-то сатанинскую! Женщина, сорокалетняя Мари, слабо хмурит ламинированные брови и смотрит пару секунд на сына, от чего Чимин лишь сильнее напрягается и раздражённо вздыхает, разворачиваясь и собираясь уйти, как тут мать аккуратно берет его за руку, выключает плиту и садит за стол. — Я пыталась скрыть этот факт, надеялась, что тебя это не коснется, — тихим голосом проговаривает Мари и садится напротив сына, крепко сжав его ладонь в своих морщинистых, — но сейчас понимаю, что мне стоило раньше рассказать. Чимин молчит. Он все так же раздражен, но женщину не перебивает и терпеливо ждёт, когда та продолжит. Она кажется взволнованной: теребит пальцы сына, глубоко дышит и облизывает сухие губы. Волосы, завязанные в пучок, прядками падают на лицо, но Мари лишь заправляет их за ухо. — Ты можешь мне не верить, считать меня сумасшедшей, — она прокашливается, снова хмурится и глубоко вздыхает, — но твой отец являлся потомственным ведьмаком, который имел большую власть и силу. Минутное молчание. Чимин открывает рот, собираясь что-то сказать и, судя по его выражению лица, возразить, но женщина качает головой и вздыхает, опуская взгляд на их скрещенные руки. — Спустя неделю после твоего рождения ночью я встала проверить тебя, но твой отец не дал мне этого сделать, — на ее глазах медленно появляются слезы, которые она игнорирует и продолжает рассказ, — он читал какой-то заговор над твоей колыбельной, вспорол себе руку и оставил каплю крови на твоей груди, после чего повернулся ко мне, прошептал что-то и дверь сама закрылась. Женщина убирает свои дрожащие руки, начиная впутывать их в слегка седые волосы, тяжело дышит и снова вспоминает ту злополучную ночь, пока Чимин отрешённо глядит на нее и хмурится. — Он исчез, с того момента я никогда не видела его, а ты стал развиваться слишком быстро, — Мери говорила будто в бреду, шепча под нос и сжимая свои волосы, — у тебя появилось родимое пятно на груди, никто не хотел общаться с тобой в садике, потому что они просто не понимали тебя - в три года ты был развит на шесть. — Ты пыталась сделать что-то с этим?— впервые Чимин подаёт голос и чувствует непонятную тяжесть в груди. — Святой Господь, к кому я тебя только не водила!— женщина вскакивает изо стола, поправляет волосы и стирает мокрые от слез дорожки с щек, — и к бабкам-ведуньям, *** — Мамочка, нам здесь не рады,— лепечет пятилетний Чимин, обнимая молодую Мери за шею и сидя у нее на руках. Женщина лишь неразборчиво шепчет что-то, гладит сына по волосам и стучит в дряхлую дверь старой избушки. Через пару минут на пороге показывается старуха семидесяти лет, которая сразу впивается взглядом в маленького Чимина, хмурясь и щурясь. Старуха протягивает руку ко лбу мальчика, прикрывает глаза и вздрагивает, испуганно смотря на мать с сыном. Она быстро отходит от них, крестится и целует свой крестик, достав его из под домашней сорочки. Чимин на это лишь куксится и отворачивается. — Слуга Сатаны! На кой чёрт ты привела своего выродка ко мне?— вскрикивает старуха и быстро заходит обратно в избушку, закрывая дверь на замок. ** — мне пришлось бежать с этой деревни, потому что другие жители вышли из своих домов с вилами! — голос ее был громким, но надломленным, — и в церковь я тебя водила! ** — Милый, молю, не подставляй меня, — девушка жалобно смотрит на своего семилетнего сына и пытается затянуть его в церковь, но тот лишь плачет и пинается. — Мамочка, не надо, мне больно!— вскрикивает мальчик и пытается убрать руку матери с себя, но не успевает. Батюшка, держа в руке кропильницу со святой водой, подходит к ним и вздыхает, с жалостью в глазах оглядывая ситуацию перед собой. Он тихо начинает читать молитву, от чего ребенок закричал и упал на землю, закрывая уши маленькими ладошка. Женщина сдерживает рыдания, но молится, чтоб это помогло ее сыну, немного отходя от мальчишки. Батюшка продолжает читать молитву и начинает разбрызгивать святую воду, держа в свободной руке золотой крест, от чего ребенок лишь громче кричит и держится ладонью за грудь. — Мамочка, мне больно! Пятнышко болит, оно болит! ** — Я остановила обряд в эту же секунду, — женщина падает на стул и протирает красное от напряжение лицо, — и поняла, что твой отец не даст мне изгнать это из тебя. — Что теперь делать?— надломлено шепчет Чимин и невольно касается своей груди, там, где пятно. Мери вздыхает, смотрит в окно и медленно качает головой. Суп на плите давно остыл, яблочный сок в графине полностью покрылся плесенью, иконка в углу гостиной упала лицевой стороной вниз, а птицы и вовсе улетели на другой район. — Сегодня Вальпургиева ночь, и в ноль-ноль будет точно известно удалось ли твоему отцу отдать тебе достаточную часть своих сил. *** Чимин обнимает свои колени и больно кусает губу, смотря в стену перед собой. Всё казалось нереальным, сумасшедшей правдой его матери, но идеальная интуиция парня, чувствительное пятно на груди, слишком быстрое развитие— все это лишь усугубляло размышления. Мери сейчас молилась в своей комнате, держа деревянный крест в ладонях, пока ее сын тревожно смотрел на время. 23:51 За окном уже давно смеркалось, но в комнате светила настольная лампа. Была лишь одна мольба и одна мечта: — Умоляю, — хмурится, почувствовав жжение на груди, — пусть все будет неправдой и ему не удалось. Отца своего не знает и не помнит по ясным причинам, но все восемнадцать лет не раз видел образы одного и того же мужчины во снах. Он всегда рассказывал что-то, улыбался так добро, по отцовски, показывал неизвестное Чимину место и в конце поднимал руку, на которой виднелся шрам. 23:57 Лампа на столе начала противно мерцать, а после и вовсе выключилась, оставляя Пака в темноте, которую разбавлял лишь лунный свет. Квартира погрузилась в напряжённое молчание. Мать перестала молиться, черный кот бесшумно зашёл в спальню и лег у ног Чимина, подозрительно ласково смотря на него и наклоняя голову, как бы осматривая. 00:00 Тишина. Темнота. Чимин задерживает дыхание и не двигается, смотря на часы и вслушиваясь. Кот спрыгивает на землю, оглядывает комнату и встаёт около стены, смотря в окно, будто ожидая чего-то. Парень хмуро смотрит на него, глубоко дышит и собирается что-то выкрикнуть матери, но замечает странный силуэт в окне и оборачивается, расширяя глаза от животного испуга. За окном, прижав руки к стеклу, виднелось лицо с широкими черными глазами и ужасающей улыбкой. Оно медленно наклонило голову, смотря прямо в глаза Чимину, хихикнуло и резко ударило по стеклу, от чего парень начал дрожать. Кот у стены загорелся красным пламенем и превратился в высокого мужчину, которого Пак не раз видел в своих снах. Дверь в спальню открывается и заходит молодой парень в черной мантии и такого же цвета колпаке, без колебаний закрывая за собой дверь. Грудь разжигало, пятно на груди начало гореть, а лицо за окном до противного скрипа царапало стекло острыми ногтями. Он не может закричать, двинуться или сделать что-либо ещё, чувствуя, как страх парализует тело. — Чимин? Сынок, что происходит, почему ты закрыл комнату?— ручка двери начала быстро дёргаться, но испуганный крик матери привел парня в чувства, — открой дверь, Чимин! Парень вскакивает с кровати и прижимается спиной к окну, но в ту же секунду снова отскакивает, когда оно громко засмеялось. Крик матери резал сердце, но пробраться к двери не было возможности - двое незнакомцев прикрывали ее. Но Мери ведёт не мозг, а материнский инстинкт и страх, поэтому она выбивает дверь и громко кричит, пытаясь пробраться к бледному и такому же испуганному сыну. Ее хватает мужчина, прижимает к стене и крепко держит ее руки, пока та замолкает на пару секунд, удивлённо смотря на незнакомца, после чего снова кричит и пытается выбраться. — Мразь, что он тебе сделал?!— ее крик был похож на вой одинокого волка на луну. Чимин отрывается от стены и делает шаг в сторону матери, но молодой парень не даёт ему это сделать, выставив руку и посмотрев в глаза: — Стой на месте, — такой тихий, но гипнотизирующий голос. Медленно проваливаясь в транс, Пак чувствует, как начинает терять сознание, но его подхватывают и поднимают. Из последних сил напрягает слух и пытается понять ситуацию. — Мери проснется через час, мне ещё придется с ней повидаться, — грубый и низкий голос мужчины раздался чуть ли не над ухом Чимина. — Сейчас главная проблема в нем, — голос такой же низкий, но более приятный и успокаивающий. *** Чимин открывает глаза и сразу же хмурится, держась за голову. Он медленно садится на кровать и осматривает помещение: небольшая комната, сделанная полностью из дерева и покрытая мхом, старая кровать с таким же древним постельным бельем, дряхлый книжный шкаф и одинокий стол. Окон нет, ковра нет, только запах, кажется, винограда и дыни, что приводит в лёгкое замешательство. Через пару секунд дверь открывается и в комнату заходят двое парней: первый, который ввел Чимина в гипноз, сейчас ругался и активно жестикулировал руками, и второй, который опустил голову, приняв на себя ругательства. — Парень и так от страха чуть сердце не проглотил, а тут ты ещё со своими шуточками!— незнакомец даёт второму подзатыльник и тут же замолкает, заметив проснувшегося Чимина. Он ласково улыбается, ойкает и машет Паку, что-то проговаривая, пока второй, наконец, поднимает голову. За окном, прижав руки к стеклу, виднелось лицо с широкими черными глазами и ужасающей улыбкой. Оно медленно наклонило голову, смотря прямо в глаза Чимину, хихикнуло и резко ударило по стеклу, от чего парень начал дрожать. Парень снова улыбается, но уже смущённо и приятно, хотя Чимин все равно слегка отодвинулся от них. На всякий случай. — Я Ким Тэхен, а это Чон Чонгук, ты прости его за ту выходку, — Тэхен машет рукой в воздух, шмыргает носом и садится около Чимина на кровать, поправляя на себе мантию, — он так то нормальный, честно говорю. — Да, прости меня,— Чонгук все так же улыбается и пожимает плечами, протягивая Чимину шоколадную конфету с орехами, — это в знак примирения. — Что происходит?— хрипло спрашивает Чимин и все же забирает конфету, оглядывая Тэхена и Чонгука, который лишь переглянулись. Чон опирается бедрами о стол, складывает руки на груди и толкает язык за щеку, глубоко вздыхая. Тэхен, видимо, решивший взять ответственность на себя, аккуратно приближается к Чимину: — Сегодня Вальпургиева ночь, ты знаешь это, — начинает Ким и слабо улыбается, когда Чимин раскрывает конфету и начинает ее есть, — раз в год в мире рождается одна ведьма или один ведьмак, и по наступлению совершеннолетия мы забираем их для службы. — Службы на кого?— голос Пака такой же тихий и хриплый. Он до сих пор испуган и в полном непонимании. Чонгук снова улыбается широко и так же устрашающе, от чего Чимин замирает и сжимает фантик в кулаке, но Тэхен кладёт свою, на удивление, теплую руку на его колено и слегка грустно улыбается, чувствуя все эмоции парня. — Сатане, — отвечает шепотом Чонгук и расширяет глаза, смотря прямо в глаза Чимину. — В году, когда родился ты, случились неполадки и никто не был рождён из нашего рода, поэтому твоему отцу пришлось отдать половину своих сил тебе, — Тэхен снова возвращает внимание на себя и лишь шикает Чонгуку, который тут же опустил голову, — тебя бы не оставил в живых сам Бог, ведь ты был зачат человеком и ведьмаком. — Но твой отец приглядывал за тобой и твоей мамой восемь лет в шкуре вашей черной кошки, — вклинивается Чонгук, — он получил одобрение Сатаны и жил с вами все эти года. — Через пару часов будет начало Вальпургиевой ночи, нам нужно подготовить тебя для посвящения и встречи с Сатаной, — Тэхен убирает руку с колена Чимина и встаёт с кровати, доставая из под своей мантии стопку каких-то вещей, — так как нас с Чонгуком поставили в твои наставники и напарники, то мы будем помогать тебе вникать в жизнь ведьмака и научим всему. — Это, знаешь ли, не так страшно, как кажется, — Ким кивает в подтверждение слов Чонгука, который улыбается, — даже интересно. Чимин, наконец, перестает чувствовать страх и даже опускает плечи, слегка расслабляясь. Тэхен с приятной улыбкой помогает ему встать и протягивает вещи: черные брюки и такого же цвета льняная рубаха с мантией и колпаком. Медленно переодеваясь, Чимин размышлял на словами других ведьмаков и резко поднял на них взгляд, вспомнив о главном: — Что с моей мамой?!— он взволновано осматривает парней и хмурится, перестав застёгивать рубашку. — Она в порядке, не беспокойся, ты сможешь с ней видеться, — Тэхен ободряюще улыбается и сам застёгивает до конца пуговицы на рубашке Чимина, поправляя воротник, — не так часто, как хотелось бы, но и это хорошо. Чонгук кивает на слова Тэхена, подходит к Чимину и накидывает на него его именную мантию, улыбаясь и завороженно осматривая парня перед собой. Тэхен встаёт рядом и так же расплывается в улыбке, прижав руки к сердцу: — Я чувствую, будто он наш сын, — шепчет Ким, на что Чонгук громко смеётся и целует его в щеку, обняв одной рукой за талию. Чимин удивлённо расширяет глаза и надевает колпак, поправляя пряди волос. Он снова осматривает их и непонимающе хмурится, глупо хлопая ресницами: — Вы встречаетесь? разве это разрешено? — Конечно разрешено, мы ведь не Богу служим, да и у них в раю та ещё Санта-Барбара, — смеётся Тэхен и, обнимая Чонгука двумя руками за талию, выходит с ним из комнаты, — пойдем, уже пора. Чимин идёт за ними по такому же деревянному коридору и выходит из небольшой избушки, оказываясь в лесу. Вокруг около десяти двухэтажных домов, большой огород, колодец в центре и высокие хвои вокруг, сквозь которых видна только луна. — Здесь живут ведьмы и ведьмаки, приближенные к Сатане, — объясняет Чон и, разорвав нежные объятья с Тэхеном, берет три метлы с непонятного для Чимина держателя, — после посвящения мы расскажем кто именно. Чонгук отдает одну метлу Тэхену: она была цвета молочной кости, с приятной соломой на конце и какими-то рисунками, но Чимин не смог их разглядеть из-за темноты. Вторую Чон отдает Паку: та была такого же цвета, но с большим количеством черных пятен и черной соломой. Третья, Метов Чонгука, являлась абсолютно черной и в каких-то местах сгнившей, но солома была мягкой и на вид приятной. — Солома на метле является отголоском твоей души, цвет- магией, которой ты владеешь, — объясняет Ким и перебрасывает одну ногу через метлу, сразу же взлетая, — сделай так же и старайся держать равновесие, будто едешь на велосипеде. Чимин кивает и перебрасывает ногу, слегка задирая мантию. Поправляет ее, крепко держится за дерево и, увидев одобряющие взгляд парней, вздыхает и медленно подгибает ноги, тут же наклоняясь в сторону для падения, но Чонгук, вовремя успевший подхватить его, успевает предотвратить синяки. — Попробуй ещё раз, — улыбается и, придерживая Пака за талию, встаёт около него. Чимин тихо благодарит его и снова поднимает ноги, тут же крепко сжимая метловище и пытаясь поймать равновесие, что выходит у него через пару минут. Чонгук медленно отходит и улыбается, садясь на свой метлу и подлетая к Тэхену: — отлично, а теперь двигай метловище в нужную тебе сторону и не забывай про равновесие, — с улыбкой говорит Ким и взлетает в воздух, к хвоям. Чонгук кивает Чимину в сторону Тэхена, и, когда тот медленно подлетает, летит за ним для подстраховки. Они поднимаются до уровня верхушек хвой. Чимин слабо улыбается и заворожённо оглядывает все вокруг себя. Луна, которая казалась слишком огромной, приветливо освещала их путь; деревья ласково касались верхушками до обнаженных ступней и щекотали их; ветер добродушно помогал со скоростью и ускорял их полет. Чимин бы и дальше оглядывал природу вокруг себя, если бы не услышал крик Чонгука, от которого он прошел в себя и заметил, что Тэхен давно снизился и почти долетел до земли. Пак аккуратно наклоняет метловище и чувствует, как сердце замирает, когда он начинает лететь вниз. — Подними метловище вверх, когда будешь в метре от земли!— снова слышится крик Чонгука, который продолжает лететь дальше. Чим кусает губу и взволнованно смотрит вперёд на Тэхена, который уже стоит рядом с своей лежащей метлой и вытягивает руки для дополнительной подстраховки Чимина. Последний, за несколько секунд долетев до земли, поднимает метловище и замедляется, голыми ступнями проходясь по мокрой от росы траве. — Тормози! — Чонгук пытается увеличить скорость, видя, как Чимин летит прямиком в ствол дуба, но лишь сам резко останавливается и падает, заметив выбегающего оленя из леса. Тэхен хватает Чимина за талию, тянет на себя с метлы и от скорости младшего падает вместе с ним на руках, пока Чон болезненно стонет и потирает ушибленный бок. Он подбегает к парням, помогает встать и смеётся, качая головой: — Это наша ошибка, что мы не сказали как тормозить, извини, — отряхивает Чимина с Тэхеном, берет их метлы и поправляет свои лохматые после падения волосы, — пойдёмте, нас уже ждут.