Cadavre exquis

За окном уже закончились представляющие интерес улицы и начались совершенно непримечательные деревья, как следствие пробудившие чудовищную скуку. Впрочем, скучал граф часто, но обычно в такие моменты он не был стеснён стенами кареты, шум колёс которой мешал ходу мыслей, спотыкаясь то об их оглушающий стук, то о несовершенства дороги. Идеальный сценарий для раздражения и необоснованных капризов, ответственность за которые на многих людей возлагалась, но справлялись с которой единицы. Монте-Кристо обернулся. Бертуччо сидел рядом и судя по всему, спал, уронив голову на грудь и шумно сопя. Было бы очаровательно, если бы не было так нагло. Посмотрите на него, сейчас только десять часов вечера, а его уже клонит в сон. Немыслимо! — Господин Бертуччо, — строгости в голосе было не занимать, хоть и повышать его граф не планировал. Если управляющий не услышит его с первого раза, ему же хуже. К счастью для него самого, он спал довольно чутко. Монте-Кристо с некоторым извращённым удовольствием наблюдал, как Бертуччо встрепенулся, часто-часто моргая и пытаясь отогнать от себя остатки сна. По его лицу было видно, что он бы предпочёл к нему и вернуться. — Да… Да, Ваше сиятельство? — ответил он, подавив зевок, — Мы ещё в дороге? — Не задавайте мне вопросов, на которые вы сами должны знать ответ, — фыркнул Монте-Кристо, — Ваша наглость сегодня поразительна, должен заметить. Управляющий тяжело вздохнул и усиленно потёр переносицу, будто на него накатывали мигрени, которыми он, сколько граф его знал, не страдал ни разу. — Ты сегодня не в настроении. — «Вы». — Хм, — флегматично пожал он плечами, но продолжил, — Прошу прощения, даже не думал засыпать. Но уже довольно поздно, а мы с вами весь день на ногах. Вы, должно быть, тоже устали. — Ваша наблюдательность тут совсем ни к чему, господин управляющий, — обращение как сигнал недовольства, коммуникация, что не нуждалась в лишних пояснениях — вот прелесть! — Я прекрасно себя чувствую и не поддаюсь соблазнам, которые вредят моему моральному облику. — У вас всё ещё есть облик физический, Ваше сиятельство, — пробормотал Бертуччо, разминая затёкшую шею с таким наслаждением, что Монте-Кристо мог бы и оспорить своё заявление о соблазнах, — Вам стоит о нём чуть чаще вспоминать. Уж точно чаще, чем о моральном. — Вы слишком предвзяты, потому что спите со мной, — граф отвернулся к окну. — Я предвзят, потому что я вас люблю, но comme si, comme ça[1], — фыркнул управляющий в ответ. — А акцент у вас невыносимый. — Быть может, под стать вашему характеру? — Боже мой, господин Бертуччо, и почему же вы никогда не были женаты? — с притворным удивлением протянул Монте-Кристо, кидая в сторону управляющего выразительный взгляд. Тот лишь цыкнул и отвернулся, скрестив руки на груди — жест, расцениваемый всегда как нежелание участвовать ни в делах, ни в диалоге. Противное упрямство, несомненно подстёгнутое усталостью и ответным упрямством. С Бертуччо цапаться граф не слишком любил, пусть и в выражениях никогда не стеснялся и гордость задевал много раз — в краснеющих от злости щеках и ушах было нечто занимательное — и с удовольствием бы нашёл себе другую мишень для желчи, находись она в этом экипаже. Не лошадей же ему донимать, в самом деле. Но камнем преткновения был тот факт, что Бертуччо донимал его не совсем безосновательно — граф уже несколько раз удержал себя от того, чтобы закрыть глаза чуть дольше и думать чуть меньше. Быть может, он не устал… но точно был утомлён. Так, самую малость. Конечно, недостаточно для того, чтобы признать чужую правоту, но всё же… Монте-Кристо выдохнул и, считая, что предупреждать не обязан, устроил голову на плечо управляющего. Тот, то ли вновь задремав, то ли просто от неожиданности, дёрнулся и как-то резко обернулся, мешая удобно устроиться. — Господин Бертуччо, сделайте одолжение, — пробормотал граф, хмурясь, — Сидите смирно. Управляющий фыркнул над ухом, но ёрзать действительно перестал, предоставляя своё широкое плечо в полное распоряжение Его сиятельства. «Вот и славно» — подавил улыбку Монте-Кристо, ненавязчиво, и может быть даже кокетливо если очень захотеть, находя в темноте экипажа руку Бертуччо. Сопротивления он не встретил, наоборот, управляющий сам переплёл между собой пальцы, осторожно сжимая ладонь и притягивая её ближе к себе. «Неслыханная наглость», подумалось графу, когда горячие губы коснулись его лба. — Я действительно невыносим? — спросил он с усмешкой. — Мгм, — раздалось в ответ. Свободной рукой Бертуччо укрыл графа плащом, хотя тот в этом совершенно не нуждался. Куда же от этой заботы скроешься? Да и хотелось ли… — Спасибо за честность. — К твоим услугам, ангел, — тихо рассмеялся над ухом Бертуччо, беспорядочно, но до безумия ласково целуя лоб и виски, словно бы у больного. Быть может, желал извиниться таким образом. Монте-Кристо решил думать именно в таком ключе, он ему казался лестным. Но никак не мешал спрятать улыбку в чужом плече и заметить для виду: — Должен напомнить, что ничего из того, что ты делаешь, я не разрешал. — То есть, мне прекратить? — спросил Бертуччо. — Этого я не говорил, — с облегчением вздохнув, граф позволил себе закрыть глаза и сосредоточиться на тепле ладони, что он крепко сжимал, и горячем дыхании знакомых и любимых губ. Конечно, плечо, пусть и широкое, не могло сравниться с мягкими подушками в покоях, но сейчас капризом графа Монте-Кристо было именно оно. И даже тихий храп над ухом, последовавший через некоторое время, его не нервировал. По крайней мере, не сильнее обычного.