Cadavre exquis

Порыв ветра, ударивший в лицо, стоило только распахнуть дверь, свежесть дождя, прохлада ночи, вспышка молнии в тёмном небе — Монте-Кристо встретил это всё с восторгом, с радостью, знакомой лишь детям или помешанным. Он протянул руку, подставляя ладонь прохладному дождю, глубоко вздохнул, улыбаясь на выдохе. Почти не болела голова, почти забывался сырой запах тюрьмы, ужасно хотелось жить. — Замечательно, не правда ли? — он не стремился быть услышанным сквозь раскаты грома, но всё же на душе стало теплее, что услышан он всё-таки был. — Пожалуй, Ваше сиятельство, — ответил Бертуччо, наблюдавший за этой картиной с чуть меньшим восторгом, — Но неужели вы действительно разбудили меня так поздно лишь для того, чтобы полюбоваться на грозу? — А почему бы и нет? — Монте-Кристо пожал плечами. — Я знаю вас достаточно долго, чтобы быть уверенным, что нет. Один усталый взгляд и сдержанный усталый вздох. Уголки сухих губ чуть расползаются в стороны, хмурятся брови. Монте-Кристо обожал эту суровую гримасу, пусть и ругался всегда, что не так должен управляющий отвечать на его поручения. — Хорошо, дорогой господин Бертуччо, — мягко засмеялся граф, — Вы правы, у меня действительно есть для вас крайне важное поручение, ради которого я нарушил ваш покой. Вы действительно слишком хорошо меня знаете. Бертуччо учтиво спрятал самодовольную ухмылку. Каким бы кротким он не притворялся, он обожал быть правым в своих заключениях. Возможно, именно поэтому граф изредка поддавался ему в картах и шахматах. — Так что же, я к вашим услугам. Улыбка Монте-Кристо растянулась ещё шире. Он решительно взял управляющего за руки и потянул за собой, не давая ему и секунды на раздумья. В мгновение ока они оказались на крыльце, а ливень ещё быстрее насквозь промочил волосы и рубашку. — Чёрт возьми! — судя по выражению лица, планировал Бертуччо ругнуться куда крепче, — Ваше сиятельство, вы с ума сошли? — воскликнул он, как только граф отпустил его и ловко спрыгнул с крыльца навстречу ливню и оглушающим раскатам грома. Монте-Кристо рассмеялся, замотав головой, мокрые волосы прилипали к щекам. — Никогда не чувствовал себя более вменяемо, дорогой мой! — ответил он, подставляя лицо стихии и часто-часто дыша, чтобы позволить пронизывающему ветру поселиться в его лёгких и остаться там навечно. Над головой вновь загрохотало. Монте-Кристо улыбнулся оглушающему рёву в ушах, взглядом ловил новую вспышку света, в каком-то странном отчаянии надеясь увидеть её совсем близко. Небо почти побелело на глазах, через мгновение — новый оглушающий раскат. Настолько потрясший землю под ногами, что Монте-Кристо физически почувствовал, как его ноги перестали ощущать почву под собой. Он был готов рассмеяться и рассмеялся бы, если бы не подоспели к нему все остальные ощущения и чувства, вдруг отобравшие это желание. Он не парит, он в чьих-то руках. Плечо обжигает частое горячее дыхание. Пальцы сжимают его кожу почти до боли, всё чужое тело наполнено страхом и, что странно, облегчением. — Ты точно сумасшедший, — тяжело дыша, прохрипел Бертуччо, — И я тебя впредь никуда не отпущу. Не прощу себе, если ты… Если… — он мотнул головой, не желая заканчивать мысль, только хватка стала ещё крепче. Бертуччо словно намеренно не смотрел ему в глаза, должно быть, опасаясь, что такое безрассудное действие может господина разгневать. Но отчего-то Монте-Кристо был уверен, что даже если бы он спустил на управляющего всех собак, тот продолжил бы держать его так же крепко, как и сейчас. Это было ново, непривычно и странно. И, конечно, очень глупо. Неужели Бертуччо подумал, что с Монте-Кристо что-то случится от молнии в ночном небе? Будто недостаточно они провели вместе времени, чтобы он не знал, что Его сиятельство куда сильнее, чем кажется. Но будто бы приятно быть настолько драгоценным в чужих руках. Раненной птицей, спасительной искрой. Ангелом. — Вы же терпеть не можете дождь, — заметил с укором граф. Бертуччо кивнул. — Правда, — согласился и не продолжил. Не нужно оно было. Он уже слишком много сказал своим безрассудным поступком. Монте-Кристо ласково провёл пальцами под подбородком управляющего, вынуждая его посмотреть ему в глаза. — Поцелуй меня. Это моё поручение, — прошептал он. — Сейчас? — прошептал Бертуччо удивлённо. — Если промедлишь ещё хоть на секунду — уволю. Явно не пустая угроза повлияла на то, с каким рвением управляющий впился ему в губы и зарылся пальцами в насквозь промокшие волосы, смахивая их с щёк и путаясь в них. Монте-Кристо улыбнулся в поцелуй, крепко обнял Бертуччо за плечи и не стало ни грома, ни молний, ни прилипшей к спине мокрой рубашки. Он никогда не назвал бы себя счастливым, но ему было так хорошо. И в это мгновение, которому в его глазах позавидовали бы и рай, и ад, и на утро после, когда он распутывал свои непослушные мокрые кудри, лёжа на груди своего чудесного управляющего.