Твое сердце будет разбито

Оказалось, что мы шли в аптеку — через двор Маша срезала путь. Я вообще не поняла, что мы там забыли. Зато увидела, как она пялится на витрину с тем, что мама всегда интеллигентно называла «взрослые штучки». В детстве я сначала не понимала, что это такое, а потом повзрослела и как поняла… — Ты что покупать вздумала? — прошипела я. Да что же она за человек-то такой! — Сейчас увидишь. — Сама же сказала — ничего такого у нас не будет! В приливе эмоций я стукнула её по плечу. — А у нас и не будет! — отозвалась Барсов. — Даже брать не вздумай ничего отсюда, — мотнула я головой на витрину со «взрослыми штучками». Она почему-то заулыбалась. А стоящий за нами в очереди мужчина заржал. — Вредная у тебя девчонка, парень. — Да у вас, у мужиков, все мысли об одном, — встряла какая-то пожилая женщина. — Молодец, девочка. Рано вам еще по-взрослому дружить. Я покраснела. — Я вообще никак с ней не хочу дружить. –кажется бабушка решила что Маша мальчик. — Катя, куда ты смотришь? — странным голосом спросила Мага. — А ты? — фыркнула я. И только потом поняла, что она впервые назвала меня по имени. Сказать, что остолбенела — не сказать ничего. — Я-то смотрю на пластыри. А вот ты куда — непонятно. И правда — чуть дальше на полке лежали пластыри. Я смутилась так, что, кажется, теперь, побелела. Видя, как мое лицо быстро меняет окрас, Барс довольно заулыбался. — А ты забавная, но мне презервативы не понадобятся.— сказала она. Подошла наша очередь, и она купила бактерицидный пластырь. Отведя меня в сторону, Мага сказала: — Сними кофту и… — А больше ничего не снять?! — взвилась я. — …и закатай рукав, — закончила она. Кажется, теперь я позеленела. Да что же такое?! Что за дурацкая реакция?.. — Что? — Ты глуховата? У тебя царапины, заклеить нужно. Что за вечер потрясений! На меня напало такое смущение, что я несколько секунд даже пошевелиться не могла — просто смотрела на Машу огромными глазами, не понимая, мне послышалось или как?.. И только после того, как она тоном терпеливого мученика повторила, сняла толстовку и закатала рукав свитера, обнажая царапины. Маша взяла мою руку в свою, осмотрела взглядом профессионального врача-травматолога и покачала головой. А потом аккуратно стала заклеивать пластырем самые глубокие из царапин. Пальцы её были на удивление нежными, а движения — плавными. Будто бы передо мной был не самая опасная сука в школе, а милая девушка. Настолько милая, что хотелось дотронуться до её русых густых волос. Почему она такая милая, когда молчит? Пока Мага клеила пластыри я даже дышать боялась — казалось, только я сделаю вдох и выдох, как иллюзия рассеется. Магия спадет. И я окажусь возле школы, лежащая на земле перед Поцелуевой и ее сворой. — Ты принципиально не дышишь со мной одним воздухом? — вдруг спросила Маша, продолжая осматривать мою руку. — Или ты вампир? — Что? — вздрогнула я. Вот дуболомиха несчастная, заметила! Глазастая какая, а! — Дыши, — насмешливо посоветовала Рома. — Или ты хочешь, чтобы я тебе искусственное дыхание сделал методом «рот в рот»? Я раздраженно выдохнула и пробурчала: — Дура. — Ее лечат, а она возникает. Благодарность — она такая, да? — хмыкнула девушка, а я вдруг не выдержала и коснулась ее волос. Они оказались мягкими, а желание запустить в них пальцы усилилось в несколько раз. Не понимая, что делаю, я погладила Романову по волосам. Она отстранилась от меня и посмотрела, как на ненормальную. — Руки вытираешь? — Нет, конечно. Просто убрала листик. — Я сама испугалась своего жеста и спрятала ладонь за спину, сжав ее в кулак. — Странная ты. — Не страннее тебя. Мы замолчали. Я почему-то даже дышать боялась. — Готово, одевайся, — велела Маша, закончив работу. Я осмотрела руку, на которую было налеплено несколько пластырей и поблагодарила её. — У тебя еще коленка разбита, — заметила она. — Давай я… Представив, что она будет касаться моих ног, я смутилась еще сильнее, хотя куда еще, и сама не знала. — Нет, не нужно, спасибо! Я сама дома наклею пластырь, — скороговоркой ответила я, и Маша сунула мне в карман куртки оставшийся пластырь. Мы вышли из аптеки, и она спросила: — Откуда царапины на руке? Ты получила их не сейчас. Они не свежие. — В школе упала, — отмахнулась я. — Сама упала? Или помогли? — А какая теперь разница? — Большая, — прищурила глаза девушка, и что-то мне в её глазах показалось странным… Не таким, как у всех. Но я не поняла, что, потому что Маша в очередной раз выдала то, что меня потрясло: ‍ ‌‌  ‌‌‌  ‌ ‌‌ ‌   ‌ ‌‌‌ ‌‌   ‌‌  ‌‌ ‌ ‌   ‌ ‌‌‍— Никто не имеет права трогать мою девушку. Скажи, кто это сделал, и я с ним разберусь. Поняла? — Ты говоришь таким тоном, будто я действительно твоя девушка, — меня почему-то разобрал нервный смех, и Маша криво улыбнулась. — Я ведь должна достоверно играть свою роль, синеглазая. Если Мага не будет защищать свою подругу, что о ней скажут? Что слабак? Я не собираюсь быть слабачкой в глазах этой кучки придурков, которые возомнили себя царями школы. — Поверь, тебя и так никто слабой не считает! — горячо заверила её я. Романова самодовольно усмехнулась. — Знаю. Но напомнить лишний раз лишним не будет Так, раз ты моя собственность, сейчас пойдем… Куда она там хотела пойти, я так и не узнала. Поняла вдруг, что опаздываю домой. И опаздываю дико! У отчима случится экзистенциальный кризис, когда он поймет, что я ослушалась его. Да и мама расстроится. Вытащив телефон, я едва не взвыла — батарея села, а я и не заметила. — Сколько время? — нервно спросила я у Романовой. — Половина девятого. Душа ухнула в пятки. Я опаздывала домой на целый час! Забывшись, я недобро выругалась. Мага посмотрела на меня с удивлением. Неужели думала, что я таких слов не знаю? — Ты чего, Николаева? — спросила она. — Мне срочно нужно домой! — Нет. Я же сказала — ты будешь делать все, что я хочу. А сейчас я хочу, чтобы ты пошла со мной. — Не могу! Понимаешь, я опаздываю домой! Мама с отчимом меня прибьют! — В моем голосе, наверное, было столько отчаяния, что Рома вздохнула. — Хорошо. На первый раз отпускаю тебя. Но потом ты будешь делать все, что я тебе говорю. — Отлично, — улыбнулась я и помахала ей рукой, готовая бежать к дому изо всех сил. — Пока! Спасибо тебе за все! — Я с тобой, — неожиданно решила Романова. — Вместе домой пойдем. Опаздываешь-то сильно? — На час. — Тогда не пойдем, а побежим. Погнали! Мага схватила меня за руку, и мы действительно помчались вперед по мокрой дороге. Надо сказать, это была плохая идея. Ибо бегала Маша еще быстрее, чем ходила. Это уже потом я узнала, что Романова пробегает стометровку быстрее всех девочек кто в классе, а сейчас изо всех сил пыталась за ней угнаться. Иногда она останавливалась, давала мне возможность отдышаться и тащила дальше окольными путями по дворам. В какой-то момент мы остановились перед высоким забором, за которым светили фонари, отчего листья деревьев казались желтыми. — Это что? — недоверчиво спросила я, уперевшись руками в колени и пытаясь перевести дух после пробежки. Давно я так не бегала… — Детский сад, — невозмутимо ответила Маша. — Нужно перелезть. Сократим путь. Я перевела на неё веселый взгляд. — Думаешь, я перелезу? — Не думаю, а уверена. Я помогу. Давай! Мгновение — она схватила меня и подсадила. Даже не успев пискнуть, я цепко ухватилась за верхний край забора и залезла на него. А вот перелезть и спрыгнуть не смогла. Будто в ступор вошла. — Давай, слезай. Ну или прыгай, — услышала я внизу голос Маги. — Не могу, — ответила я дрожащим голосом, вцепившись в забор. — Я боюсь упасть, Романова. — Это нечто, — сама себе сказала она. Мага легко перемахнула через забор, оказалась рядом со мной и протянула ко мне руки. — Слезай! Давай, не бойся. Я поймаю. Что-то мне слабо верилось, что она будет меня ловить. Но как-то же слезать нужно! Не до утра же мне тут сидеть… Я почувствовала себя кошкой, которая забралась на дерево и не знала, как слезть. Видимо, мне остается только жалобно мяукать. — Это еще что такое? — услышала я суровый голос. Вдалеке замаячила мужская фигура. Сторож! Сейчас он нас поймает и… Что он сделает, даже думать не хотелось. — Ну же, давай! — прошипела спасительница. — Я вас сейчас поймаю, дебилы малолетние! И такое устрою! — заорал сторож. — Опять бухать на детских качелях решили? Не позволю! Не знаю, как это произошло. Возможно, во мне были гены мешка с картошкой. А возможно, это был самый несчастливый день в этом году. Я все-таки справилась со страхом и перекинула ногу через забор. Руки заскользили по мокрому железу, и я рухнула. Прямо на Романову. Она успела схватить меня и прижать к себе, а сама упала на спину, не дав мне расшибиться. Я лежала на ней, вцепившись в плечи, а сторож, не переставая орать, бежал в нашу сторону. — Ты просто ходячее несчастье, — потрясенно прошептала Маша, почему-то обнимая меня. Я оторвала щеку от её груди и заглянула в лицо. Странно, но сейчас, в полутьме, когда на неё падали отсветы фонарей, оно показалось мне добрым. И нежным, что ли. А может быть, я просто окончательно сошла с ума. — Что разлеглась?! — рявкнула Рома, и флер моментально развеялся. — Вставай, бежим! Мы поднялись, она опять схватила меня за руку и поволокла в сторону. Сторож — пожилой мужчина — передвигался гораздо медленнее, чем мы, зато орал так, что уши закладывало. Под его вопли и обещания вызвать полицию, мы пересекали детский сад и снова преодолели забор. Сделать это получилось быстро — то ли потому, что забор тут был ниже, то ли потому, что адреналин хлестал по венам. Мы помчались вперед, во двор, и детский сад остался далеко позади. Когда мы ворвались во двор, что находился между нашими домами, я уже едва перебила ногами — так сильно устала. Зато Романова держалась молодцем, словно и не бегала вовсе. — Иди, — сказал она, кивнув на мой подъезд. — И помни — завтра ты делаешь все, что я захочу. Так что не планируй ничего. — У меня репетитор завтра, — вспомнила я. — Меня не касается, — отрезала девушка и, не прощаясь, направилась к своему дому. Ну что такое! То становится милой, то начинает вести себя, как идиотка. Вздохнув, я помчалась домой, на ходу придумывая отмазки.