And it's evil

      — Тогда я счастлив. Поверь, потому что мечтал быть с тобой… — говорю я, убирая волосы, что спадают на её красивое лицо. Даже в темноте этой комнаты её кожа словно отливает перламутром, а глаза блестят как два граненых алмаза. Наверное, она окончательно меня погубит. Чувство, будто я давно затянут в её сети, и мне никогда оттуда не выбраться.       — Мечтал быть со мной, — повторяет она за мной, но я чувствую нотки недоверия. И её взгляд будто становится таким пустым и бесцветным в этот момент.       — Что с тобой происходит? Можешь рассказать мне всё, — говорю я, целуя её в щеку, но она опускает взгляд.       — Я просто хочу предупредить тебя, что это реально последняя ночь вместе, — говорит она расстроенным голосом. — Нас много всего ждет. Думаю, что мне стоит признаться.       — Я слушаю тебя, — говорю я, заострив взгляд на её шикарных глазах.       — Я очень долгое время… Ненавидела тебя. Настолько… Что мне хотелось твоей смерти. Вспоминая ложь между нами. То, как я доверилась тебе, а ты воткнул мне нож в спину… Я мечтала, чтобы ты сгнил в тюрьме, Тайлер, — звучит даже жестче, чем я думал. Настолько, что внутри болит. Почему-то каждая её фраза способна меня задеть. Даже если я сам виноват в этом.       — Спасибо… За… Честность, — отвечаю я, растерянно глядя на нее, но она подползает еще ближе, перебираясь на мои ноги, и накрывается покрывалом. Я ощущаю её тело. Нежное, влажное тело, которое сидит на мне и притягивает взгляд.       — Но я поняла, что происходило… С тобой тогда. Что стало причиной… Того поведения, — продолжает она, но я перебиваю её.       — Здесь и я должен признаться. Изначально я реально не понимал, к чему все ведет. Я должен быть с тобой честным, но это тяжело, когда ты сидишь на мне голая, — говорю я, придерживая её за плечи, но она уже смотрит на меня так, словно мои откровения стали для нее неожиданностью.       — Говори, — грубо произносит её стальной голос, вынуждая меня открыть рот. Сам не знаю, зачем признаюсь, зачем настолько слушаюсь, но всегда подчиняюсь ей, словно верный щенок, и это уже пугает.       — У нас с Лорел было что-то вроде отношений. Мне было лестно, что взрослая женщина проявляет ко мне внимание, — начинаю я говорить, но она резко дергается с меня и пытается передвинуться на край кровати. Кажется, она ужасно разозлилась из-за сказанного.       — Ты говорил, что девственник, — совершенно поникше, говорит она и смотрит на меня, как на заклятого врага. И я понимаю, что она, должно быть, подумала, но дело, скорее всего, было в другом. Хоть кто-то проявил ко мне внимание, и это зацепило меня. Ведь с отцом всё было плохо, да и вечные проблемы с моим поведением создавали между нами пропасть.       — Я не лгал. Я реально был девственником. Я не спал с ней, ты чего?! — беру я ее за руку. — Клянусь.       — Тогда что? — спрашивает она с жестоким взглядом. Она реально превращается в кого-то другого, когда слышит то, что ей не нравится.       — Она намекала на это… И не знаю, почему я велся. Она мне даже не нравилась. А потом… Когда я ощутил это рядом с тобой, я боялся это чувствовать. Отрицал. Потому что это было неправильно… — рассказываю я и вижу, как она меняется на глазах.       — Я думал, что между мной и тобой… В общем… Я ненавидел тебя. За твою смелость, за характер и… То, как ты не считалась с людьми… Почему-то я не осознавал это влечение. И приказы Лорел не были в том, чтобы позвать тебя на бал или в склеп на свидание. Это был лично я. Она, наоборот, была недовольна. И сейчас я огорчу тебя, но мне нужно сказать правду. Я позвал тебя на бал, чтобы больнее ранить. И только на нем понял, что что-то работает не так. Она высказала мне за такое тесное взаимодействие… Но я почему-то весь вечер о тебе думал. Даже после того, что сделал с Юджином, Уэнс. Я тогда понял, что у меня не получается… Но моё нутро всё равно ломало меня, — объясняю я, и она начинает одеваться.       — Нет, подожди, прошу тебя. Не злись на меня за правду. Только не так, Уэнс, — умоляюще смотрю я на неё. Я просто не могу ей лгать. Если мы что-то начинаем, то между нами должна быть стопроцентная честность.       — Что я должна сказать?! От услышанного мне стало тошно. И мне плевать, ненавидел ты меня или что это было. Но Лорел, — морщит она лицо, глядя на меня.       — Господи, Уэнсдей, тебя реально тревожит только это?! — удивленно смотрю я на нее, сгустив брови.       — А что меня еще должно тревожить? Ты чуть не переспал с моей учительницей в то время, как ходил со мной на бал, и рассказываешь это, словно так и должно быть. Нет, Галпин, это отвратительно, — говорит она, одергивая руку.       — Блин, ладно. Я знаю. Но это не значит, что чувства между нами ненастоящие, — говорю я, двигаясь к ней на край кровати. — Я сказал правду, я влюблен.       — Что-то я уже не верю в эту странную историю. Может, с Лорел не вышло, и ты решил попробовать на мне, — резко выпаливает она, и я придавливаю ее к кровати.       — Не говори глупостей. Я никогда такого раньше не чувствовал, — провожу я носом по её ключице. — И я полностью тобой заворожен. Ты нужна мне.       Она смотрит на мои руки, которые удерживают ее запястья, чтобы она не ударила меня, и я не знаю, что еще сказать. Но не хочу чтобы мы заканчивали разговор на такой ноте. Наверное, я зря ей это рассказал.       — Давай поспим, утром в дорогу, — предлагаю я, Дожидаясь её реакции.       — После того, как фургон перевернулся… Мы с Ксавье… Он подарил мне телефон. Мы переписывались. И некоторое время… Были вместе. Но только целовались, — мстит она словами.       Я слушаю ее, потому что знаю, что честность для нас сейчас — главное. Но меня всё равно ломает. Чертов Ксавье, как всегда, залез в наши отношения, лгал ей и даже трогал, пока она спала. Это просто, сука, отвратительно…       — Я думал о чем-то подобном… Он почти все время вмешивался в наши отношения, — говорю я, стараясь держать себя в руках.       — У нас не было никаких отношений. Ты сам сказал — это было неправильно, — прерывает она меня своим напористым тоном. Говорит мне про Ксавье и еще обижается. Вот ведь эгоистка.       — Но сейчас они есть, и я не хочу расставаться из-за глупой мести какому-то придурку, — говорю я. — Даже если он заслуживает смерти. Но я хочу быть с тобой. А это значит, что нам нужно бежать как можно дальше отсюда.       — Нам нужно поспать, это я знаю точно, — звучит ее хладнокровный тон.       — Ты ляжешь со мной? Я могу обнять тебя? — спрашиваю я, и она тянется к рюкзаку.       — Да, сейчас. Я только возьму кое-что, — задумчиво говорит она.       Я поворачиваюсь к ночнику, чтобы выключить его и чувствую как в мою шею втыкается что-то острое. В мгновение длинная игла вылетает из меня.       — Сладких снов, Тайлер, — слышу я позади и, не успев обернуться, падаю головой на подушку.       Мне снится что-то очень плохое, но предчувствие, что это — не всё дерьмовое, что может быть. Мне холодно. Меня морозит. Неприятные ощущения буквально везде.       Я открываю глаза, когда на часах уже пять часов утра, при том, что она сделала это со мной в пол второго. Поверить не могу, что она так поступила. Ее нигде нет. Выхожу — нет тачки, и бензина тоже нет. Сумка с ее вещами пропала. Только старый степвагон доктора, который приезжал сюда, и которого я убил. Уверен, что мой нюх не подводит меня, ведь я ощущаю дым с той стороны, где находится клиника. Твою мать, ощущение, что она обманула меня. Она хотела убежать или мстить?       Я беру машину и подъезжаю как можно ближе туда, но не высовываюсь, так как там повсюду мигалки. Полиция, скорая, пожарные. Все носятся в ужасе. Я не видел столько черных пакетов за всю мою жизнь. Трупов двадцать, не меньше.       — Пламя вспыхнуло из ниоткуда, — говорит какой-то парень чуть ли не визжащим голосом.       — Хоть кого-то удалось спасти? — спрашивает полицейский, черкая что-то в блокноте.       — Только нескольких из персонала и одного изгоя. А остальным кто-то помог. Они все сбежали, — отвечает он, глядя на здание, и хватается за голову. — Там вся моя жизнь.       — Ничего, сейчас все оцифровано, можно восстановить, — отмахивается полицейский, посмеиваясь.       — Для Вас это что, шутки?! Это не просто клиника, а учреждение повышенной важности. Это секретный объект. Вы не понимаете, кто стоит во главе, — громко выругался паренек и уставился на полицейского. — Найдите мне того, кто это сделал. Делайте свою работу.       — Не нужно мне угрожать, — одернул его руки парень со значком. — Я и так хорошо делаю свою работу.       Я уже вообще ничего не понимаю. Она сошла с ума? Вернулась сюда без меня. Подожгла, нахрен, здание. Убила кучу персонала. Выходит, бензин нужен был для этого. И она просто уехала, бросив меня одного… Аддамс, блядь, у меня нет слов. И что мне теперь делать?       — Нужно прочесать лес со всех сторон в радиусе десяти километров, кто бы это ни сделал, он явно не мог далеко уйти.       Твою мать, прекрасно. Ладно, Тайлер, пора валить. Блин… А вдруг она вернется в дом, а меня там нет, и ее повяжут… Нет, так дело тоже не пойдет. Нужно вернуться. Но, с другой стороны. Я вернусь, а она обо мне и не думает. Укатила на Гватемалу, а я буду сидеть в тюрьме до конца дней своих. Сука, Аддамс, что ты со мной делаешь?! Аааай, черт с тобой, я вернусь в дом, только чтобы убедиться, что тебя там нет.       Я буквально бегом запрыгиваю в машину и мчу, что есть силы обратно к дому, пока они всё обчесывают. На это тоже нужно некоторое время. Отец рассказывал, что, как правило, используют ищеек. Значит, у меня есть немного времени.       — Уэнс!!! — кричу я перед домом, забегаю внутрь — никого. — Уэнсдей!       Всё. Её здесь нет.       Она меня кинула. Ладно, к черту. Давлю на педаль и еду в соседний город, и тут осознаю, что, скорее всего, меня уже поджидают полицейские где-нибудь на выезде отсюда. Я бросаю тачку и решаюсь идти пешком через лес примерно за километр до границы. Ноги болят, но еще сильнее болит место укола, куда она воткнула мне иглу. Сучка.       Подхожу к какому-то мотелю, дико хочу спать и жрать, но у меня нет ни денег, ни карточки. Всё осталось у нее. Присаживаюсь на лавочку возле входа и слышу на втором этаже какие-то знакомые возгласы. Быстро добегаю до парковки, а там красуется та самая тачка. У меня тупо слов нет. Ну и…       Стою и думаю о том, что делать, как идиот. Залезть к ней в машину и поспать там? Судя по крикам, она снова с кем-то конфликтует. Воровка и манипуляторша. Чёртова лицемерка.       Когда конфликт затихает, я дергаю ручку машины и, как ни странно — открыто, сумки внутри нет, ключей тоже, только карта, на которой красным маркером выделено какое-то место. Только вот я понятия не имею, что это. Мы об этом не говорили.       И в этот момент я думаю, что с меня хватит. Какой у нее там номер? Последняя ночь вместе, да? Значит проведем вместе и утро.       Я поднимаюсь наверх и слежу за ее окном, незаметно, очень тихо. И, когда вижу, что она берет полотенце и идет в душ, как можно тише открываю чертову форточку на окне, выломав часть стекла, и проникаю внутрь. Обычное захолустье. Неприятное место, от которого я весь покрываюсь мурашками. Ложусь на кровать и жду, когда она выйдет, рассматривая шмотки в ее сумке. Деньги, ключи от чего-то еще, записи из клиники. Я уже предвкушаю этот момент икс, когда она выйдет оттуда, и вот, вода в ванной выключается.       Она выходит, облаченная в полотенце, и застывает на месте при виде меня. Секунда, и ее ступни уже пытаются переместиться к двери, перед которой я быстро и методично появляюсь.       — А ну, стой, Аддамс. Бежать некуда. Быстро села на гребанную кровать и давай рассказывай, что происходит на самом деле.       Ох, этот взгляд. Она ведь готова пристрелить меня. Хладнокровная, жестокая стерва. Твою мать, как меня угораздило влюбиться в такую?!