And it's evil

      Запах крови настолько сильно внутри моих легких, что противно дышать. Что вообще она творит? Я стою и смотрю на её воодушевленный вид. Она только что пырнула кого-то ножом, а смотрит так, словно разрезала праздничный торт.       — За каждый день ты будешь платить мне частью тела, ублюдок, — сплевывает она слюну возле его коленей, а я ощущаю себя как в каком-то вестерне. Сейчас она достанет револьвер и будет играть с ним в русскую рулетку.       — Уэнсдей, что происходит? Кто это? — спрашиваю я и вспоминаю про документы, которые нашел у себя в куртке на заправке. Доктор Стивен Эндрюс. Это же он.       — Его нужно связать, — говорит она и направляется за веревкой. — Следи за ним.       Этот мужчина смотрит на меня и сдавливает ногу, тяжело дыша.       — Парень, лучше беги, она — психичка. Зачем тебе на дно с ней? — спрашивает его болезненный голос, и я ищу на кухне бинты.       — Подождите, я сейчас. Черт, да где эта гребаная аптечка, — ругаюсь я, пока рыскаю по шкафам дрожащими руками.       — Что-то потерял? — спрашивает она, держа в руке белый чемоданчик и веревку.       — Ему ногу надо обработать, ты вообще что такое творишь?! — в панике задаю я вопрос, пребывая в полнейшем шоке от ситуации.       — Он заслуживает еще не такого, — отвечает её холодный тон, и она смотрит на него с остервенением, да и на меня тоже.       — Руки назад, если конечно хочешь выжить, — приказывает она с агрессией, и он подчиняется.       — Ты знаешь, Аддамс, закончится плохо, — говорит он, угрожая, но она даже не реагирует.       — Кто Вы такой? — спрашиваю я, наблюдая за происходящим.       — А она не сказала? Я — её лечащий врач, — отвечает он, закашливаясь, и она затягивает веревки так сильно, что он шипит.       — Уэнс, можно тебя на секунду, — зову я её с испуганным видом.       — Жди, — говорит она ему и отходит в сторону. — Чего тебе еще?       — И что ты собралась с ним делать? Забросить в подвал, как и тех других?! — шепчу я в ужасе, но она молча смотрит, как бы подтверждая мою теорию. — Уэнсдей, так нельзя!       — Конечно, можно. Ты и представить не можешь, через что я прошла в той сраной клинике, и, если будешь мне мешать, — проводит она ножом между нашими лицами.       — Это смешно, — отвечаю я, глядя на этот спектакль. — И что дальше? Он умрет там от голода, когда мы уедем.       — Прекрасно. Отличная смерть для такого, как он, — смотрит она на меня без доли сожаления.       — Давай мы с тобой логически все решим. Мы собираемся, уезжаем и отпускаем его, — говорю я, пытаясь ее переубедить.       — Да? А вот и хрен тебе, Галпин. Я, скорее, убью вас обоих, — угрожающе произносит она, проверяя из-за двери, чем он там занимается.       — Что они делали с тобой?! — задаю я вопрос, глядя в её жестокие глаза.       — Неважно. Важно лишь то, что он отсюда не выйдет. Живым, — говорит она, возвращаясь назад, пока я нервно сглатываю ком за стеной. Она грубо обрабатывает его рану и связывает ноги тоже, а затем возвращается в гостиную, чтобы дособирать остатки вещей. Я не знаю, что сказать и как себя вести, но зачем-то остаюсь рядом с этим мужчиной, пока он разглядывать свою ногу и постанывает.       — Зачем вы делаете всё это с нами? — спрашиваю я, с сожалением глядя на него.       — Ничего личного, парень, но вы больны, — отвечает он сдавленным голосом.       — И вы, типа, можете нас вылечить? — задаю я риторический вопрос, и он мотает головой.       — Это вряд ли, но эвтаназия запрещена. Остается содержать вас за счет налогов и пичкать лекарствами. Хотя для некоторых особые заказы. Как для твоей подружки, — говорит он, напрягаясь.       — Чем сильнее вы будете двигаться, тем больше крови будет. И, к тому же, больнее. Постарайтесь расслабиться, — говорю я, пододвинувшись ближе. — Что значит особый заказ? Что это?       — Там всякое. Не знаю, что конкретно они делают, я не спрашиваю, мне платят — я молчу, — говорит его тон, и я морщусь.       — Они?       — Как тебя зовут, мальчик? — спрашивает он, и я уже, было, хочу ответить, но внезапно на пороге появляется она.       — Ничего ему не говори. А ты — закрой пасть, — грубо говорит она ему, достав из шкафа чай.       — Боишься, что вас поймают? А правильно, ведь это неизбежно, — говорит он, и она со всей силы пинает его по раненой ноге, отчего он болезненно воет и матерится.       — Я сказала — закрой пасть, — повторяет она сквозь зубы.       — Что конкретно происходит? Как много там людей, и почему внутри оказываются именно они? — спрашиваю я, глядя то на нее, то на него.       — Иногда это заказ государства, иногда богачей. Бывает по-разному, — отвечает он через боль. — Убери её от меня. Пожалуйста.       — Уэнсдей, не трогай его больше, — говорю я, но она демонстративно фыркает и уходит в гостиную с таким видом, будто я её предал.       — У вас была пациентка с именем Франсуа? — спрашиваю я у него, и он делает вид, что задумывается.       — Не помню. Вас много. И докторов много, — отвечает он, глядя на меня своими глазами, и почему-то в них я вижу безразличие ко всему живому.       Я оставляю его и иду к ней, присаживаясь на диван.       — Уэнс, будет честно, если я буду знать, что произошло. Потому что… Мы с тобой по разные стороны баррикады, — рассуждаю я вслух, пока она выбирает книгу в дорогу. — Уэнсдей. Пожалуйста. Посмотри на меня.       Я встаю и беру ее за локоть, аккуратно поворачивая к себе лицом.       — Ты можешь всё мне рассказать, — смотрю я в ее глаза, и она встает на носочки чтобы дотянуться до моего уха.       — Нет, Тайлер, не могу, — звучит отстраненный тон, и я опускаю взгляд.       — Тогда я останусь здесь, — отвечаю я, глядя на нее.       — Что?! — спрашивает она, ощетиниваясь.       — Буду кормить его, следить, чтобы он не умер. Ты доберешься до дома, а потом, если получится, сообщишь отцу, где я, — предлагаю я договориться.       — Блядь, Тайлер, — смотрит она на меня огромными глазами, психуя, и хватает последнюю сумку. — Как знаешь.       И я вновь останавливаю ее за руку.       — Погоди. Давай мы нормально попрощаемся, я не могу так, — говорю я, коснувшись ее лица ладонью, но она отстраняется от меня.       — Ты сделал свой выбор, — произносит она со злобой.       — Потому что ты не даешь мне другого, — спорю я, доказывая своё.       — Тайлер. Просто. Твою мать. Он ужасный человек, как ты не понимаешь?! Он первым же делом сдаст нас и будет мучить. Я больше туда не сяду, — говорит она, дыша так громко и часто, словно в ней часовой механизм на приближающийся взрыв.       — Так, стоп… Всё. Ты не сядешь туда, — обнимаю я ее, обрамляя руками ее спину. — Ты выберешься, найдешь родителей и всё будет нормально.       — Они… Внушали мне… — говорит она, уткнувшись носом в мою грудь.       А я просто стою и слушаю.       — Что ты… Насилуешь меня, — говорит ее болезненный тон, и я застываю на месте от услышанного. Нет… Мне показалось. Что еще за хрень?       — Чего?! — кривлю я губы и недоумеваю.       — И не только это, Тайлер. Ксавье был там… И, в общем. Он трогал меня, — говорит она следом, и я вообще не реагирую на внешние раздражители. Будто мои руки не мои. Словно я оглох, ослеп или вовсе потерял сознание. Кровь на руках. Кровь на всех кухонных шкафах. На столе. Крик, что монотонным гулом звучит в моих ушах. Кажется, со мной что-то не в порядке. Я отключаюсь, когда делаю это. Запах крови становится не просто сильным, он становится невыносимым. Словно этот дом целиком и полностью состоит из крови. Моя рука напоминает сырое мясо. Я останавливаюсь, вжимаясь в какую-то тумбу спиной. Слышу свою собственную истерику. Биение сердца и жалобные всхлипы. Мои собственные всхлипы.       — Тише-тише. Это я, — кладет она руку на мою, и я, наконец, понимаю, что вижу вокруг.       — Что я сделал? — спрашиваю я, вжимаясь в нее, пока меня всего трясет. — Уэнс. Со мной что-то не так. Я не помню. Нихрена не помню.       Я кое-как встаю на ноги, но не ощущаю в них опоры. Когда выглядываю из-за тумбы, понимаю в чем дело, и начинаю блевать в раковину. Господи…       — Я не… Я не превращался? — спрашиваю я, и уже смотрю на свою одежду. Она на месте. Та же самая. Значит, это сделал я сам.       — Тайлер, они ведь кололи тебе транквилизаторы. Вряд ли ты сможешь часто превращаться сейчас. Организм слаб, — говорит она, включая воду и подав мне стакан.       — Вот. Возьми. Я жду тебя на разговор, и нужно обработать твою руку. А потом уберу здесь, — обходит она лужи крови и направляется в гостиную.       Я снимаю с себя одежду и остаюсь в одних трусах, когда подхожу туда. И я всё равно ощущаю этот отвратительный запах. Он будто внутри меня.       — Уэнсдей. Я даже не знаю, что сказать. Господи, — прикрываю я глаза ладонью. — Прости, что… Что я там что-то говорил. Что я. Что это вообще за ублюдки?       — Это не они. Они просто получили деньги, — говорит она, дотронувшись до моих волос. — Снова весь в крови. Нужно идти мыть там. Страшно воняет.       — Я помогу, — говорю я, и мы вместе идем в ванную. Отбеливатель, вода, швабра, тряпки. Я впервые делаю всё это, но мне страшно и плохо.       — Что ты еще о нем знала? — спрашиваю я, пока убираю всё, что от него осталось, и меня дико тошнит.       — Что он все знал. Кроме того, в то время, как лечили твою маму, он был главврачом, — говорит она, смывая кровь со стола.       — Лечили… Это не лечебница, а комната пыток, — говорю я, глядя в окно. — Вечереет.       — Так и есть. И нам утром нужно ехать.       Когда мы заканчиваем, идем в душ, и меня буквально передергивает от того, что произошло, и от того, что я от нее услышал.       Мы ложимся на чистую кровать, но у меня ощущение что везде сплошная грязь, и я смотрю в потолок, боясь проронить хоть слово.       — Спасибо, что ты заступился за меня, — говорит она, лежа ко мне спиной.       — Я всё ещё не понимаю. Если ты пережила такое. Как тебе хватило мужества… Или желания, я не знаю… — говорю я, слыша, как она оборачивается.       — Через силу, — отвечает ее надломленный голос. — Лучше было пережить это с тобой по-настоящему, чем всю жизнь вспоминать ужасы, что мне показывали.       — И ты испытывала отвращение или что? — спрашиваю я испуганно. — Просто это ведь… Ужасно.       — Я не испытывала отвращение с тобой, Тайлер, — говорит она, коснувшись моей руки.       — А я не могу перестать думать об этом, — признаюсь я, одергивая руку и нахмурив брови.       — Тебе придется это сделать. Потому что завтра мы уезжаем, — отвечает она, двигаясь ко мне ближе.       — Нет-нет, я не могу, — растерянно говорю я, повернувшись на спину.       — Теперь будешь бояться трогать меня? — спрашивает она, залезая на меня сверху. — Прекрати.       — Мне кажется, мы в видео игре. Завтра всё закончится. Убийства, насилие, эти кошмары в моей голове, — не могу я сосредоточиться. Она ужасно на меня влияет.       — Как ты можешь быть такой спокойной? Мне плохо от того, что с тобой случилось. И неприятно, ведь я вообще никогда не хотел поступать так с тобой, — говорю я, прикованный к матрацу под ее телом.       — Я знаю, — отвечает она, пытаясь меня целовать.       — Уэнсдей, ну, я не могу, — стаскиваю я ее с себя и отворачиваюсь к стенке.       Она обнимает меня сзади, а мне так плохо, что хочется выть.       — Я бы никогда не тронул тебя против воли, надеюсь, ты понимаешь это, — шепчу я, ощущая у горла огромный болезненный ком, который мешает нормально говорить.       — Конечно понимаю, — говорит она, проталкивая руки под мою футболку и гладя мою спину.       — Я этого даже не делал, а ощущаю себя каким-то насильником, — морщусь я, чувствуя, как всё внутри переворачивается.       — Я понимаю, но я так не считаю, расслабься, — говорит она, наглаживая меня.       Расслабься, блин… Легко сказать. У меня перед глазами труп того чувака. Я думаю только об этом. И даже не помню, что конкретно натворил. Порой ярость ослепляет меня.       — Это последняя ночь вместе, — шепчет она, нюхая мои волосы и прижимаясь ко мне всем телом.       — Мы можем и дальше быть вместе… Неужели это не так? — спрашиваю я, поворачивая голову.       — Ходить в кино, держаться за руки и прочее? Когда ты вернешься туда, тебя, вероятнее всего, возьмут под стражу, Тайлер, — говорит она, возвращая меня с небес.       — И ты, конечно же, будешь ждать меня, как влюбленная девушка, правда? — задаю я вопрос, прекрасно зная ответ.       — Конечно же, нет, — целует она мою щеку, завлекая и дальше в свою игру.       — Может, нам и не стоит?       — Не стоит что? — спрашивает она удивленно.       — Возвращаться. Может… Нам стоит побыть вдвоем. Начать с чистого листа. Переехать. Найти работу, — предлагаю я, рассуждая вслух.       — Найти работу… С твоим резюме каждый второй будет рад взять тебя на службу, — поднимает она брови, и я громко вздыхаю.       — Знаю… Звучит отстойно… Как и всё остальное, — говорю я потерянно.       — Я не могу согласиться с этим по одной простой причине, — выдает она настойчивым голосом.       — По какой?       — Мне нужно закончить начатое, — дополняет она, взглянув мне в глаза, и даже в темноте я вижу этот дьявольский настрой.       — Что именно? — удивляюсь я услышанному.       — Найти и убить Ксавье Торпа...