And it's evil

      Уже минуту мы целуем друг друга, и я не могу сконцентрироваться. Хочу пригвоздить её к чертовому дивану. Мне хочется проверить, насколько далеко она готова зайти, но буквально в ту же самую секунду, что я думаю об этом, я ощущаю щелчок предохранителя в районе затылка. Что это, блядь.       — Кто это тут у нас? А ты неплохо устроился, — слышу я из-за спины голос Ксавье, и смотрю на Уэнсдей. Она растеряна, взгляд опущен. Лицо будто накрыто дымкой тумана. — И ты здесь. Ну надо же.       — Какого черта?! — срываюсь я с места и смотрю на них по очереди. — Это что, какой-то план?       Уэнсдей молчит, словно набрала в рот воды, а он наводит ствол к моей голове.       — Ты ничего мне не скажешь? — смотрю я на неё с остервенением. — Значит, то, что он говорил о вас, правда? Зачем ты пришла ко мне? Привела сюда?       — Она не ответит, Тайлер. Даже не старайся, — отвечает надменный тон, и смотрит на меня, не отрывая своих глаз и поганой улыбки.       — Что тебе нужно от меня? Когда ты уже отъебешься? — спрашиваю я с отвращением.       — Когда ты сдохнешь. По-настоящему, — слышу я в ответ и в секунду вижу пулю, летящую мне в голову как в замедленной съемке. Не могу сдвинуться с места и она прошибает мой лоб, выхлестывая мозги наружу. Холод. Повсюду. И меня трясет так, словно я голышом лежу на снегу целую вечность. Зубы стучат. Озноб.       — Тшшшш, — слышу я сбоку и ощущаю, как кто-то похлопывает меня по руке. — Тайлер, что с тобой?       Я резко хватаю руку, что трогает меня и вскакиваю, пребывая в ледяном поту и мурашках.       — Какого хрена?! — кричу я в истерике, сжимая ее ладонь.       — Во-первых, отпусти, мне больно. А, во-вторых, что такое? Что произошло? — совершенно ничего не понимая, спрашивает она, уставившись на меня, но я не ослабляю хватку.       — Живо, нахер, объясняй, что здесь происходит, пока я не прикончил тебя прямо сейчас! — стиснув челюсть, угрожаю я, но она со всей силы ударяет меня в лицо, заставив разжать ее руку.       — Ааай, какого черта?! Обезумила? — хватаюсь я за щеку, растирая красный след от удара.       — Держи себя в руках. Ведешь себя как чертов псих! — выплевывает она с пренебрежением и обтряхивается от меня, как от грязи.       — Мы целовались. Здесь. А потом чертов Ксавье приставил мне дуло к затылку… — останавливаюсь я, — Черт.       Я только сейчас осознаю, как ужасно тупо это звучит.       — Что? — выпучивает она глаза с омерзением. — Что ты там себе надумал?! Взгляни на часы. Сейчас пять утра.       — То есть… — млею я, задумавшись, — Какая-то ошибка.       Мои ноги сами несут меня на крыльцо. Как в доказательство тому, что я ебанулся.       Солнце только взошло. Раннее утро. Какой-то цирк…       — Погоди. Мы не завтракали? Кофе из Старбакс? Ничего из этого? — спрашиваю я, ощущая боль в желудке. От ужасного голода.       — Старбакс? Я что тебе, волшебник? Здесь до ближайшего нормального магазина полтора часа на машине, — утверждает она, осадив мои фантазии.       — Блин… Вот черт… Что со мной происходит??? — хватаюсь я за волосы, присаживаясь на крыльцо. — Я, похоже, сошел с ума.       — Не буду отрицать. Видимо, так и есть, — отрезает она, присаживаясь рядом.       — Это не утешает, — возражаю я обиженно.       — Я не собиралась утешать, — скупо отвечает ее ядовитый голос, поставив меня на место. С чего я вообще думал, что она заботилась обо мне? Купила завтрак? Целовала? Естественно, это бред.       — То есть, мы вчера уснули здесь и это тот самый день? — пытаюсь я всё сопоставить. — Почему он снится мне??? И более того… Почему снишься ты?       — Это у тебя надо спрашивать, — резко отвечает она, поджав нижнюю губу. — Вообще странно, что ты поверил в такой сон.       — Да уж, — соглашаюсь я, посмотрев на нее.       — Ладно. Сон уже утерян. Давай найдем здесь еды. На кухне было что-то из старых запасов. Нам пока опасно высовываться, — говорит она, резко встав с кушетки.       — Нам? — спрашиваю я в недоумении, сморщив лоб.       — Тебе. Я сказала — тебе, — резко исправляется она, направляясь на кухню.       Я молча иду за ней, хоть внутри меня какое-то странное предчувствие. Будто она что-то не договаривает. И это что-то — не просто банальные недомолвки, а что-то, от чего зависит моя жизнь.       Я подхожу к ней в упор и сверлю взглядом, пока она роется в шкафу.       — Фасоль, говядина, помидоры, — достает она жестянки. — На.       — Ты что, не будешь готовить? — интересуюсь я, и она сводит брови в одну линию.       — Я похожа на домохозяйку? — твердит эта заноза, и я качаю головой. Чертова выскочка перекладывает ответственность. Ну, конечно. Я достаю какую-то сковороду и вываливаю на нее содержимое банок, которых открываю. Ощущать запах горячей еды вместо холодной жижи, что мне давали в клинике, так болезненно. Все кишки переворачиваются.       — Смотри. Последняя банка колы, — Достает она из шкафа жидкость, и у меня чуть не льются слюни от увиденного.       Видимо, мой животный взгляд говорит сам за себя.       Что я готов убить за банку газировки. И она протягивает ее мне, пока я помешиваю еду деревянной лопаткой.       — Спасибо. Я вечность нормально не ел, — говорю я, взглянув на банку.       — Ммм… — отвечает она почти без эмоций, подходя ближе и черпая ложкой еду.       — Эй. Еще не готово, — ругаюсь я, шлепнув ее по руке.       — Я тоже голодная, Галпин. Мне нужно нормально функционировать, — заявляет ее наглый тон в ответ.       — Заноза, — произношу я сразу же, но она не обращает внимания. — И всё-таки, куда мы направимся потом?       — Потом? Когда потом? Сначала выберись, — говорит она, достав из шкафа тарелки.       — Эээм… Я ведь выбрался. Разве нет? — удивленно спрашиваю я, оглядываясь.       — Да, а куда? Что ты можешь здесь? Нужно выбраться туда, где тебя не ищут. Где можно нормально жить. Едва ты выйдешь на трассу, тебя повяжут и вернут обратно в клинику, Тайлер, — произносит она грубым тоном.       — Я подозреваю это. Но что ты предлагаешь? Сидеть здесь вечность? — спрашиваю я, накладывая еду.       — Некоторое время. Пока Хайд в тебе не вернет силы, — говорит она, заставив меня закашляться.       — Что, прости?! Как это?       — Очень просто. Ты слаб из-за транквилизаторов. Но очень скоро всё изменится, — говорит она, начиная есть, и я тоже заталкиваю в рот первую за два дня пищу. Боже.       — Погоди, но он ведь опасен. Чего ты хочешь добиться с его помощью? — спрашиваю я, не понимая ее.       — Кто сказал, что он опасен? У меня было время читать книги, не переживай, — коротко заявляет она, глядя на меня.       — То есть? Лорел мертва, и я понятия не имею, что сейчас с ним. Как он действует. Что он вообще хочет, — говорю я искренне.       — Не волнуйся на этот счет. Мы разберемся. Хайды не опасны, если знать, что делать, — твердит она, жадно поглощая пищу. И мне становится не по себе.       — Уэнсдей. Как давно ты здесь? — спрашиваю я, и она приподнимает брови.       — Тебе-то что?! — спрашивает она, язвя.       — Ничего. Просто интересно. Как давно ты нашла этот дом и что здесь делала? — продолжаю я задавать наводящие вопросы.       — Это тебя не касается, Галпин. Я помогаю. Ты либо принимаешь помощь, либо валишь отсюда, — по-хамски заявляет она, царапая мои нервы. Сучка.       Я молча ем еду, уставившись в тарелку, и понимаю, что того, что я хочу в ней увидеть, не существует.       Это она. Холодная. Жестокая. Эгоистичная. Та, что тащила меня в дом Гейтсов посреди ночи. Та, что пытала в сарае. Та, которая предупреждала, что вырвет мне сердце.       Живот перестает болеть, и я подхожу к раковине, включая кран.       — Не может быть. Здесь и вода есть? Чей это дом? Ощущение, что здесь кто-то постоянно живет, — удивляюсь я, глядя на предметы мебели, полы и прочее. Нет пыли, нет следов сквотеров, есть водопровод и электричество.       — Отвечая на твой вопрос — да, здесь есть вода. Можешь пойти мыться, мне как раз нужно кое-что сделать, — говорит она, встав со стула.       — Что?       — Не твоё дело, — резко обрывает она холодным тоном.       — Почему я не удивлён, что ты такая хамка, — говорю я, пока мою свою тарелку и она ставит в раковину свою.       — Помоешь. В знак признательности, — звучит следом. Вот ведь…       — Слушай, а где такому учат? — кричу я вслед ей в спину.       — Тебе не по карману. Чистое полотенце в шкафу на втором этаже, — с высокомерием говорит она, изумляя меня еще сильнее.       Я всё же растапливаю чёртов камин и направляюсь в ванную комнату, принять душ. Вода по-настоящему теплая. Мыло. Шампунь. И прочая белиберда. И твою мать. Бритва. Хоть у меня нет растительности на лице, но всё остальное. Я уже забыл, когда брился. Не знаю, сколько грязи с меня сошло, но ощущаю себя словно скинул килограмм 20, не меньше. Сейчас, глядя на себя в зеркало, я как никогда понимаю, что сильно истощал. Некогда здоровое тело выглядит болезненно.       Влажные волосы в прохладном помещении бодрят, и я хотя бы чувствую себя человеком. От вечного недосыпа мои глаза совершенно покраснели. И я ощущаю постоянное жжение.       Когда я выхожу, в доме уже становится теплее. Уэнсдей записывает что-то в блокнот, но не дает мне взглянуть, закрыв его перед моим носом.       — Помылся? — спрашивает она, осматривая меня. Я нашел какие-то штаны и футболку. Вообще не понимаю, откуда в шкафу и женские, и мужские вещи. Ощущение, что хозяева пропали без вести.       — Ага, — согласился я, присаживаясь рядом с ней. — Рана почти затянулась.       — Приемлемо. Твоя регенерация быстрее, — говорит она, словно научный довод, и что-то внутри меня начинает вскипать.       — Извини меня, но ты можешь нормально общаться? Ощущение, что я — твоя подопытная крыса, а не человек. Я понимаю, что обидел тебя. Понимаю, что ошибся. Предал. Но раз ты здесь и помогаешь, то что-то чувствуешь. Иначе зачем бы ты торчала здесь со мной? — спрашиваю я с обидой, и она смотрит на меня своими огромными глазами, при этом ни разу не моргнув. — Уэнсдей?       — Что? — повторно спрашивает она, словно не воспринимая моих предыдущих слов.       — Не притворяйся, что не поняла меня. Давай на чистоту. Между нами тогда что-то было. И это ощущал не только я, — говорю я, выворачивая перед ней душу.       — Только ты, — заявляет она с характерным выражением лица. Ясно. Этот лёд не сдвинуть, не пробить. И бур не поможет.       — Слышишь стук? — прислушиваюсь я, встав с дивана.       — Нет, — говорит она, встав вместе со мной.       — Нет. Ты послушай… — говорю я и шагаю дальше в сторону гостиной.       — Ты прав. Я что-то чувствую. Но сама не знаю, что, — говорит она, заставив меня обернуться.       — Ты серьезно?       — Да, — шагают ее тяжелые ботинки в мою сторону. Я уже помню это. Знакомые реакции.       — Я не хочу снова облажаться. Мне не нравится то, что происходит, — говорю я, когда она уже стоит прямо передо мной. В двадцати сантиметрах от моих губ.       — Мы с тобой уже сделали это, — говорит она, приподнимаясь на носочках. Я не понимаю, когда закончатся эти странные события. Она пахнет вишней и какими-то цветами. Я лишь немного ощущаю тепло первого соприкосновения наших губ. Настолько по-настоящему, что четко ощущаю различия с тем, что было во сне. Как бесконечно приятно. Я слегка касаюсь её плеча через толстовку своими пальцами, чтобы она ощутила меня рядом всем телом, и слышу резкое шипение с характерным всплеском негатива.       — Тсссс, — шипит она, обхватив свою руку, и смотрит на меня испуганным взглядом…