Люди, попавшие в шторм

      В конце концов, удача отвернулась от неё даже слишком быстро.       — …Кто бы мог подумать, что в наши ряды затесался вампир.       Леа вздрогнула, услышав знакомый, язвительный голос. И, выпрямившись, медленно, очень медленно обернулась.       А ведь первые дни всё шло неплохо. У каждого в их отряде хватало своих собственных тайн и мрачных мыслей относительно их скорого превращения в мозгоядных монстров, и до Леа с её ночными вылазами в лес, на охоту, никому не было дела.       Почти никому.       Прислонившись плечом к стволу дерева, в нескольких шагах за спиной стоял Астарион и будто бы не без любопытства наблюдал за ней, непринужденно поигрывая обнажённым кинжалом. Тем самым, кривое лезвие которого он приставил к её горлу в их самую первую встречу.       — А ты полна сюрпризов, Ле́-а, — насмешливо протянул он её имя. — И как долго ты планировала скрывать это ото всех?       Леа утёрла рукавом с губ кровь. Руки у неё слегка дрожали.       — До самого конца, — честно призналась она.       Эльф вопросительно изогнул одну бровь:       — До чьего конца, радость моя? Кого-то из нас? Или всех?       — До Врат Балдура. Там бы я покинула вас, никому не причинив вреда, — от Леа не укрылось, что он, похоже, совсем не испытывал страха. Сейчас, стоя один на один против порождения ночи, в кромешной лесной тьме. И осознание этого дьявольски пугало уже её саму.       — И ты предлагаешь мне в это поверить? — скептично хмыкнул Астарион и легонько поддел носком сапога тушку мёртвой белки.       Леа лишь крепче стиснула зубы. Напряглась, готовясь, если понадобится, рвануть прочь со всех ног. Умирать сейчас — окончательно умирать — ей никак нельзя. Она должна выжить. Выжить и добраться до Врат Балдура. Пока в её голове ещё есть благословенная личинка, она должна хотя бы попытаться…       А после… После она, возможно, сама с радостью бросится в объятья эльфа и его кинжала.       — До сих пор, — осторожно начала она, — я не тронула никого из вас. И впредь не собиралась этого делать. Но, если ты мне не веришь, то разреши мне просто уйти. Я пойду дальше своей дорогой, и, клянусь Плетением, вы меня больше никогда не увидите.       — Занятные вещи ты говоришь, дорогуша, — зевнув, будто ничего в жизни скчнее не слышал, эльф отлип от дерева и сделал шаг в её сторону. Лениво, неспешно. Словно это он был хищником, а она — его добычей.       Леа сглотнула и сама отступила назад. Хуже сковавшего её страха был только сосущий до изнеможения голод внутри. От одного только запаха Астариона так близко перед глазами всё расплывалось алыми кругами, а рассудок заволакивало липким туманом.       Даже если бы она могла переловить всех белок в этом лесу, этого бы всё равно было мало, чтобы утолить её жажду настоящей крови.       — Признаться, доводилось мне встречать вампиров. Точнее, вампирских отродий. Ты ведь из их числа, я прав, дорогуша? — спросил Астарион.       Леа утвердительно кивнула: скрывать этого смысла больше не было.       — Тебя обратили недавно? Слишком ты хиленькая для кровожадной твари.       Губы невольно дрогнули в нервной улыбке вместо ответа: среди всех отродий Касадора Леа была одной из самых «старых». И, благодаря дикой магии, одной из самых опасных тоже.       — Или ты намеренно ввела нас всех в заблуждение. Нет, не угадал, радость моя? Тогда… неужели ты действительно сдерживала свою жажду крови? Что, все силы положила на то, чтобы не выдать себя? Хотя, можешь не отвечать, по тебе и так видно, что я прав, — милостиво разрешил ей Астарион. — И кто же из нас волнует твой аппетит больше остальных?       Леа в ответ наградила его лишь полным бессильной злости взглядом. Эльф издевался над ней и нисколько этого не скрывал, намеренно ковыряясь в самом больном. И меж тем подходил всё ближе и ближе. Она даже не заметила, как сама упёрлась спиной в дерево.       — Вряд ли это Гейл, — вслух продолжал рассуждать Астарион, и его кинжал как бы невзначай скользнул вдоль шеи Леа. — От меня не укрылось, что рядом с ним ты иногда забываешь, что надо притворяться дышать. Неужели наш бедный волшебник так отвратно пахнет?       — Просто позволь мне уйти! — почти с отчаянием выпалила Леа. Она могла попытаться оттолкнуть его. Могла попытаться сбежать.       Или не сбежать, а повалить. И вцепиться зубами прямо в горло. И утолить, наконец-то, свою жажду.       На какое-то время утолить. Пока кто-то ещё не догадается, кем она является на самом деле.       — Тогда Шедоухарт? О, да, наша жрица хороша со всех сторон, и на вкус наверняка тоже. Или это Лаэзель? Верно, такую экзотику во Вратах не отведаешь…       Астарион, казалось, настолько ушёл в собственные умозаключения, что совсем не обращал внимания на неё, но Леа прекрасно понимала, что это лишь игра. Лишь притворство.       Потому что его клинок у её горла не дрогнул ни на секунду.       — Астарион, — набрав в грудь больше воздуха, Леа решила попытаться в последний раз решить всё миром. А потом, если не получится — бежать. — Плетение мне свидетель, я не… Я не настолько кровожадное чудовище! Ты прав, меня мучает голод. Мучает жажда крови, как любого вампира. Но я никогда, никогда не пила кровь разумных существ! И впредь не собираюсь этого делать. Поэтому, пожалуйста, прошу тебя…       — О, неужели это я? — лезвие ножа упёрлось в шею чуть сильнее, вынуждая Леа замолчать на полуслове. — Да у тебя утончённый вкус, радость моя! Неужели я выгляжу настолько вкусным, что ты шарахалась от меня всё это время, боялась сорваться?       — Ты выглядишь опасным, — мысленно Леа почти взвыла. — Я всего лишь была настороже.       — Лестно слышать такое, радость моя, — довольно оскалившись, Астарион внезапно отстранился и убрал кинжал в ножны. — Признаться, для нежити у тебя похвальная выдержка. Как давно тебя всё же обратили?       — Давно, больше двух сот лет назад, — тихо отозвалась Леа не своим, охрипшим голосом. Пальцы всё ещё подрагивали, когда она, ощупав шею, поглубже натянула на голову капюшон плаща и осторожно сделала шаг в сторону. — Благодарю за то, что пощадил меня. Я сдержу слово и уйду прямо сейчас…       — Куда это ты собралась, радость моя? — раздраженно перебил её эльф. — Не помню, чтобы я разрешал тебе куда-то там идти. Или ты забыла, что у тебя всё ещё личинка мозгоеда в голове?       Леа напряженно замерла, не веря тому, что только услышала.       — Хочешь сказать, что я могу остаться? — неуверенно спросила она.       — Ты, конечно, поразительно трусливое создание ночи, но не сказать, чтобы совсем бесполезное, — окинув её — то ли презрительным, то ли оценивающим — взглядом, задумчиво ответил Астарион. — Твоя дикая магия может нам ещё пригодиться. Осталось лишь решить вопрос с твоей маленькой проблемой…       — Я не буду кусать никого из вас, клянусь Плетением! — поспешно и горячо пообещала Леа.       — Почему сразу никого, радость моя? Ты можешь укусить меня.       Леа растерянно моргнула:       — Прости, что?       — Ты. Можешь. Укусить. Меня, — по слогам повторил Астарион и растёкся в до странного довольной улыбке. И, расстегнув ворот рубашки, кокетливо подставил обнажённую шею. — Ну же, радость моя, чего ты медлишь? Я жду-у-у.       — Я не стану тебя кусать, Астарион, — категорично отказалась Леа, чувствуя, как внутри всё снова сжимается. Только уже не от страха, а в самой настоящей панике.       — Почему, радость моя? — притворно удивился эльф. И даже губы надул от обиды!       — Потому что это больно! А я не хочу!.. И!.. Во имя Плетения, да ты просто не понимаешь, что предлагаешь мне! — во рту совсем стало сухо, а мысли спутались в такой тугой клубок, что она с трудом понимала, что говорит.       — Так укуси меня нежно! — меж тем продолжал напирать эльф. — Так, чтобы мне захотелось продолжения…       И посмотрел на неё так, что Леа бросило в жар. В памяти тут же всплыла та ненормальная дроу, у которой она иногда тайком закупалась ингредиентами для зелий в Нижнем городе.       А ведь она всегда подозревала, что все эльфы — больные извращенцы!       Резко развернувшись на каблуках, Леа рванула с места прочь. Точнее, попыталась: споткнувшись, она коротко вскрикнула от неожиданности и с размаху рухнула лицом в траву.       Подставив ей подножку, Астарион нагло уселся сверху и прижал её к земле.       — Не пойму, чего ты так суетишься, дорогуша? — прошептал он, и его дыхание у самого уха до мурашек обожгло ей кожу. — Успокойся. Если бы я хотел убить тебя, то давно бы уже сделал это. Поверь, чтобы избавиться от одного маленького глупенького вампирского отродья, мне вовсе не обязательно подпускать его к себе на расстояние удара ножа.       Леа недовольно засопела. Попыталась спихнуть его с себя и тут же получила предупреждающий шлепок… ладонью по заднице!       — Т-ты… ты издеваешься надо мной! — возмутилась она. И заработала ещё один звонкий шлепок. — Прекрати немедленно!       — А иначе что, радость моя? Укусишь меня?       — Дезинтегрирую!       — А силёнок хватит, дорогуша?       После очередного шлепка на глаза против воли навернулись слёзы. Яростно сморгнув их, Леа зашипела от обиды и бессильной злости. Да лучше б он её сразу прирезал! Такое унижение, и за что?! Она ведь ни ему — никому из них! — ничего плохого не сделала! Разве она виновата в том, что — нежить?! Это был не её выбор!       Плетение, да она двести лет даже умереть не могла!       — Боги, ты что, рыдаешь?       Приподнявшись, Астарион порывисто перевернул её на спину, лицом к себе. Леа показалось, что на мгновение он почти растерялся. И, воспользовавшись моментом, она со всей силы двинула ему кулаком в челюсть.       — Ах ты мелкая…! — коротко выругался эльф и отпрянул от неожиданности. Не теряя времени, Леа извернулась и сама оказалась сверху. И, схватив эльфа за горло одной рукой, вторую вскинула в предупреждающем жесте.       Астарион замер, заметив, как угрожающе заплясали искры магии на её пальцах. Но только на мгновение, а затем криво и крайне похабно улыбнулся:       — Дорогуша, если ты хотела быть сверху, то надо было просто об этом сказать…       — Заткнись, — откинув с лица съехавший капюшон, Леа с трудом перевела дух. — Повторяю в последний раз: я не буду пить твою кровь! Я — не чудовище!       — Конечно, не чудовище, радость моя, — легко согласился Астарион, не перестая, впрочем, прожигать её весьма красноречивым взглядом. — Будь иначе, я был бы уже мёртв и обескровлен.       — Тогда почему, почему ты хочешь, чтобы я им стала?! — почти прокричала Леа и сама содрогнулась от того, сколько боли прозвучало в её голосе.       — Потому что ты — мой бесценный союзник, — с серьёзностью, которой она никак от него не ожидала, ответил Астарион. — Ты нужна мне. Сильной и сытой. Я предлагаю тебе великий дар. Разве разумно отвергать его?       И Леа вздрогнула, вытянулась как струна, почувствовав, как он положил свои ладони ей на бёдра.       — Я ведь лидер и всего лишь хочу проявить немного заботы к той, за кого теперь отвечаю…       — Если ты сейчас не прекратишь меня лапать, — сжав пальцы на его горле чуть сильнее, проникновенно пообещала Леа, — Плетение мне свидетель, я тебя дезинтегрирую. И силёнок мне хватит, дорогуша.       — Боги, да за какие прегрешения вы послали мне такую упрямицу?! — страдальчески закатил глаза Астарион. Но руки всё же убрал. — Откуда в тебе столько подозрительности, дорогуша? Ты от всего и всех ждёшь подвоха? Или все вампиры — параноики?       Леа коротко и невесело рассмеялась:       — Ты даже не представляешь, насколько, Астарион, — и она осторожно, медленно отпустила его, а потом поднялась на ноги и отступила на шаг. — Давай… сделаем вид, что ничего этого не было? Если, конечно, ты не передумал, и всё ещё позволяешь мне остаться в отряде.       — Ну уж нет, радость моя, так не пойдёт, — приподнявшись на локтях, покачал головой Астарион. — Я согласен на то, чтобы в моём отряде остался сытый вампир. Мы и так все в любой момент может превратиться в мозгоедов, зачем мне ещё одна голодная тварь рядом?       Леа показалось, что он отвесил ей пощёчину. В груди всё заледенело. Это не должно было её задеть, не должно было — и задело так сильно, что она до боли стиснула кулаки.       Её словно макнули лицом в грязь — после того, как клятвенно обещали отмыть от крови.       — Повтори, — попросила она не своим, чужим, тихим голосом.       — Ты меня прекрасно слышала, дорогуша. Если тебе так дороги твои человеческие принципы — или твоя человеческая дурость — то ты можешь отправляться на все четыре стороны, — сказав это, он повернулся к ней спиной.       Лучше бы он этого не делал.       Леа представила, как останется одна. В ночной тьме, наедине с паразитом, своими страхами и… голодом. Представила, как будет лишь бессильно смотреть, как он уходит, а вместе с ним — всякая надежда… хоть на что-то! И почувствовала, как та петля, что стягивала её собственное горло, с треском лопается.       В конце концов, разве не он сам разрешил ей себя укусить?..