Люди, попавшие в шторм

      — …Я его боюсь, — неожиданно тихо призналась Леа.       Услышав это, Гейл едва ложку в котелке не утопил от удивления. И недоверчиво посмотрел на чистящую картошку чародейку.       — Кого? Астариона? — на всякий случай уточнил он.       Леа кивнула. Сегодня она неожиданно вызвалась помочь ему по кухне. И пусть орудовала ножом чародейка не очень ловко, зато кожуру срезала тонко и аккуратно.       — Кхм, — кашлянув, Гейл помешал похлёбку и попытался как можно тактичнее подобрать слова: — Но это… странно. Ты же понимаешь, что с точки зрения логики и здравого смысла, это ему стоило бы тебя, кхм, остерегаться. Ты — вампир, и ты уже однажды его кусала…       — Гейл, если я скажу, что Астарион вынудил меня укусить себя, ты поверишь мне?       Гейл невольно хохотнул, но тут же осёкся, наткнувшись на её предельно серьёзный взгляд.       — Ну, — почесав голову, вынужден был признать он, — это похоже на Астариона. Он бывает весьма убедительным. А что, он, кхм, пришёлся тебе не по вкусу?       — Издеваешься? — Леа так яростно взмахнула ножом, что очередная картошка в её руках развалился на две ровные половинки.       — Я просто пытаюсь понять, что именно тебя так в нём пугает, — примирительно пояснил Гейл и осторожно снял котелок с похлёбкой с огня.       — А к кому из нас двоих ты бы охотнее повернулся спиной? Ко мне, кровожадному созданию ночи, или к нашему лидеру, прекрасному высшему эльфу? — не без горечи спросила Леа.       Гейл задумался. Обычно за его спиной стояла Леа. Закутавшись в плащ, она бесшумной тенью следовала за отрядом. Всегда настороженная и осторожная, она часто прикрывала их всех, и её магия не знала ни промаха, ни жалости. Но не похоже, что убийство кого бы то ни было, даже гоблинов, доставляло ей удовольствие. И он ни разу не видел, чтобы она пила чью-либо кровь, даже в пылу сражения.       Астарион же любил бить исподтишка и никогда не стеснялся пускать кровь. Благо, пока что только их врагам…       Заметив его сомнения, чародейка только головой покачала:       — Иногда, я думаю, что из нас двоих вампиром должен быть он. Он опасен. И действует только в своих интересах. Я бы не удивилась, узнай, что Астарион работает на Гильдию…       — …Какого низкого, оказывается, ты обо мне мнения, радость моя!       Леа вздрогнула и подскочила, оборачиваясь: эльф возник за её спиной бесшумно, внезапно, словно действительно и сам был порождением ночи.       — Почему сразу «работает на Гильдию»? — ухмыльнувшись, как ни в чём не бывало, продолжил Астарион. — Может быть, я — правая рука Девятипалой? Не надо принижать мои достоинства!       — Астарион, никто здесь не сомневается в твоих преступных талантах, — мягко упрекнул его Гейл.       Натянув капюшон до самого носа, Леа поспешно ретировалась в свою палатку. Эльф проводил её весьма выразительным взглядом.       Гейл только вздохнул. И, ставя на огонь кастрюлю с картошкой, которую успела начистить чародейка, счёл нужным сказать:       — Хватит её изводить, Астарион. Я понятия не имею, что за нежизнь была у Леа раньше, но ей явно приходилось несладко. Имей совесть, оставь её в покое.       Эльф только хмыкнул в ответ и, отобрав у него ложку, нагло выловил из похлёбки кусок мяса пожирнее.       — Забавный ты волшебник, — прожевав, сказал он. — Почему я должен «оставить в покое» наше вампирское отродье, когда сама она мне покоя не даёт?       — Леа не опасна, — скрестил руки на груди Гейл. — Мы уже не раз в этом убедились.       — А может, это тебе просто кажется, Гейл? Не думал, что она могла тебя попросту очаровать? Одурачить и обвести вокруг пальца, словно школьника, своей мнимой безобидностью и миролюбием? Вампиры, знаешь ли, на такое способны. И не только на такое, — хитро сверкнул глазами эльф.       Гейл пристыженно отвёл взгляд в сторону. Он бы соврал, ответь, что эта мысль не приходила ему в голову. В первую встречу с Леа он действительно взгляда от неё оторвать не мог, пусть и понять не мог, что его так привлекает в бледной, почти бесцветной — не считая волос — девушке.       Возможно, она не просто так куталась в свой плащ и прятала лицо всё это время. Возможно, она сама не хотела, чтобы на неё смотрели. Хотела не столько оградиться от мира плотной тканью, сколько уберечь их всех от себя самой.       — Знаешь, Астарион, — поразмыслив, наконец-то сказал он. — Мне начинает казаться, что, единственный здесь, кого в действительности очаровала Леа, это ты.       Эльф расхохотался.       — Гейл, мой дорогой Гейл, какой же ты наивный, а ещё волшебник! — отсмеявшись, Астарион оскалился. — Я всего лишь хочу, чтобы, раз уж Боги послали нам вампира, это, по крайней мере, был ручной вампир.       — Леа — не какая-то зверушка, Астарион, — Гейлу не нравилось, к чему клонит эльф. Картошка на огне потихоньку начинала закипать, и он, кажется, тоже.       — Она полезнее зверушки, — прагматично пожал плечами Астарион. — Ну, была бы полезнее, если бы не ломала комедию и гнушалась пить кровь и пускать в ход прочие вампирские штучки. Против наших врагов, конечно же! И не надо делать такое лицо, Гейл! Я всего лишь хочу её немного расшевелить. Поверь мне, это нисколько не повредит нашему очаровательному отродью.       Вот только у самого Гейла такой уверенности не было.       — Обидишь её — и я этого просто так не оставлю, — мрачно и совершенно искренне пообещал он.       Астарион иронично изогнул одну бровь, и Гейл поспешно, возможно, слишком поспешно добавил:       — Я всего лишь хочу быть благодарным! Она первая протянула мне руку помощи…       Точнее, артефакт. Маленький медальон с выгравированной на нём трогательной и весьма интимной надписью. Леа получила его в подарок от пары тифлингов, когда защитила их дочь, маленькую неудачливую воровку священного идола, от нового лидера друидов, Каги, и её отвратительной змеюки. Решимость, с которой она заслонила собой девочку, кажется, тогда поразила не одного только Гейла. Их тихая, робкая и пугливая чародейка всерьёз собиралась драться за ребёнка, которого видела впервые. К счастью, у их собственного лидера язык оказался достаточно подвешен, чтобы закончить дело миром. Возможно, тому способствовало то, что накануне ночью он сам едва не лишился жизни…       …Подарок обрадовал Леа. Оказалось, что она тоже умеет улыбаться. По-настоящему улыбаться. С каким почти детским восторгом оно рассматривала медальон, крутила в руках и даже призвала с его помощью пару раз блуждающие огоньки «просто так»!       А потом она без колебаний и лишних вопросов отдала его Гейлу.       Может, Астарион и прав, но Гейл отказывался верить, что всё, что есть в Леа — это лишь вампирские чары.       — Надеюсь, ты меня услышал, Астарион…       — А теперь ты послушай меня, Гейл, — неожиданно резко и почти зло перебил его Астарион. — Что мне делать с чародейкой — или не делать с ней — я решу сам. Тебя — да и кого бы то ни было — это не касается. Захочу её обидеть — и ты мне не помешаешь. В конце концов, это я принял её в свой отряд.       На мгновение Гейл опешил.       — И как долго отряд будет твоим? — мрачно спросил он. — С таким-то отношением…       — А тебе, я погляжу, уже не терпится бросить мне вызов, волшебник? Право, Гейл, оставь эту затею, мы оба знаем, что шансов у тебя немного! — отмахнулся от него эльф. — Даже чародейка, о благополучии которой ты так печëшься, без колебаний примет мою сторону. А знаешь, почему?       Гейл не ответил, и Астарион довольно ухмыльнулся:       — Потому что она тоже умеет быть благодарной. А я не настолько великодушен, чтобы пренебрегать благодарностью любого рода.       Сильнее сжав в пальцах ложку, чтобы с них случайно не сорвалась молния, Гейл холодно заключил:       — Ты — редкостный мерзавец, Астарион.       — Благодарю за комплимент, дорогуша, — Астарион отвесил ему шутовской полупоклон. — А теперь, с твоего позволения, я откланяюсь: хочу ещё немного нагулять аппетит перед ужином.