Люди, попавшие в шторм

      — …Какая-то она бледненькая слишком. Может, больная?       — Прояви хоть немного такта, Астарион. Не каждый день богат на столь… маловероятные события. Уверен, девочка просто напугана, растеряна…       — Девочка?! Гейл, ты вообще её видел? У неё глаза старухи!       — Ц-к! Она похожа на нежить. Не советую поворачиваться к ней спиной…       Сжавшись в комок под одеялом, Леа лежала внутри своей палатки и с тревогой ловила каждое слово своих спутников, доносившееся от общего костра. У неё и в мыслях не было подслушивать, но страх быть раскрытой, не выпускающий её из своих цепких лапок с той самой минуту, как она вступила в этот странный отряд, мешал настроиться на транс и погрузиться в спасительную темноту.       И чем дольше и больше она слышала, тем сильнее ощущала, как на её шее затягивается тугая петля.       Потому что она действительно нежить. И очень голодная...       Голод. Мучительный, почти нестерпимый. Изматывающий до отупения. Во рту было так сухо, словно за все две сотни лет она не глотнула и капли крови. Была ли она когда-нибудь голодна настолько сильно? Леа не помнила. Быть может, сразу после обращения…       — …Чародеечка! Дорогуша, не желаешь ли отужинать с нами?       «Дьявол!», — мысленно выругавшись, Леа неохотно выползла из-под одеяла и хмуро воззрилась на беспардонно ввалившегося в её палатку эльфа. Из всех её новых знакомых, именно он внушал ей наибольшие опасения. Леа не протянула бы и полсотни лет, если бы не умела чуять опасность задолго до того, как из-за спины мелькнёт кинжал или шелестнёт свиток заклинания. И она всё ещё помнила ощущение холодной стали у своего горла.       Нужно быть полной дурой, чтобы не остерегаться того, кто в первую встречу вместо приветствия пытается тебя убить.       Даже если этот кто-то пахнет так соблазнительно сладко, что аж зубы сводит!       — Я не голодна, — соврала она, с трудом проглотив подступившую слюну. — И я не «дорогуша», у меня есть имя. Ле-а. Два слога. «Ле» как «лето» и «а» как «алый».       «Леа». У неё не было могилы и надгробия, поэтому она понятия не имела, настоящее ли это имя или всего лишь кличка, которой её «наградил» после обращения он…       Эльф лишь нагло ухмыльнулся в ответ:       — У твоих родителей на большее фантазии не хватило? Или это из-за цвета твоих глаз? Что, бабка с дроу согрешила?       — Возможно, — Леа мягко поднялась на ноги и, стараясь не обнажить клыки, предупреждающе улыбнулась. — Иначе как объяснить то, что я терпеть не могу эльфов?       — Боги милосердные, как страшно! — вскинув руки, эльф отступил назад в притворном ужасе. А затем, резко сменив тон, добавил: — Иди и поешь. Ты не окажешь никому из нас услугу, если завтра свалишься посреди боя в голодный обморок.       Выходя из палатки, Леа случайно зацепила эльфа плечом. В лицо тут же ударил уже знакомый запах бергамота и розмарина. Натянув капюшон плаща до самого носа, она обреченно поковыляла к общему костру. Она должна хотя бы попытаться выдать себя за живую… пока у неё ещё есть на это силы.       Приняв у волшебника — кажется, он говорил, что его зовут Гейл — плошку с горячей похлебкой, Леа сдержанно его поблагодарила. В отличие от эльфа, волшебник пах неаппетитно: подозрительной и странной смесью приторных до тошноты ароматов, которую она никак не могла разложить на компоненты.       — Тяжёлый выдался день, да? — участливо поинтересовался Гейл, когда она уселась на бревно у огня.       Леа машинально кивнула, ковыряясь ложкой в тарелке. Не могла же она сказать, что это был лучший день у её нежизни.       Смела ли она когда-нибудь мечтать о том, чтобы вновь увидеть солнце? Или пройтись босиком по мокрому песку, ощущая тёплые воды реки на своей коже? Могла ли представить, что окажется здесь, за тысячи лиг от Врат Балдра? Там, где он никогда её не достанет…       Словно подслушав её мысли, где-то на краюшке сознания шевельнулась личинка иллитидского паразита. Ах да, она же в любой момент может обернуться охочим до чужих мозгов чудищем! Как и все, кто собрался этой ночью здесь. Вот только в отличие от них, подобная перспектива Леа нисколько не пугала.       Она скорее станет мозгоедом, скорее убьёт себя, чем вернётся к Касадору! Особенно сейчас, когда его приказы больше над ней не властны…       Поднеся ложку к губам, Леа заставила себя открыть рот и проглотить хотя бы немного человеческой еды.       — …А ведь я только сейчас заметил, что у тебя не просто красные глаза, радость моя. Они ещё и разноцветные!       Похлёбка тут же комом встала в горле, и Леа невольно закашлялась, давясь. Подсевший к ней эльф «заботливо» постучал её по спине.       — Ч-что ты сказал? — с трудом выдавила она из себя.       — Глаза, — повторил эльф с самой невинной улыбкой. — Разноцветные. Правый намного светлее левого. Ты что, не знала?       — К-конечно, знала! Это же мои глаза, — на краткий миг Леа бросило в жар, который тут же сменился стылым холодом где-то внутри. Она понятия не имела, как выглядит. Личинка вернула ей способность ходить под солнцем, не бояться проточной воды и, скорее всего, открыла и возможность заходить в чужие дома без приглашения, но вот на отражение не расщедрилась.       Улыбка эльфа стала шире.       — Тогда почему у тебя такое удивлённое лицо, до-ро-гу-ша? — почти промурлыкал он у самого её уха.       — Астарион, — материализовавшийся за спиной эльфа волшебник неодобрительно стукнул того по голове половником. Точнее, попытался, потому что эльф ловко увернулся в последний момент. — Дай ей поесть спокойно!       Воспользовавшись моментом, Леа отодвинулась от эльфа на самый краешек бревна и уткнулась лицом в тарелку. Её мутило. И не только от похлёбки, что на вкус ничем не отличалась от земли или пепла.       Кое-как затолкав в себя «ужин», Леа ещё раз поблагодарила волшебника… Гейла и поспешно скрылась в своей палатке. Плотнее сомкнув полы полога и наложив заклинание тишины, она едва успела схватить заранее припрятанное ведро прежде, чем её вывернуло наизнанку.       Плетение, такими темпами надолго её не хватит!       Утерев губы и сунув ведро в угол палатки, Леа устало упала на лежанку. Её немного потряхивало, всё, что случилось за минувший день, навалилось на неё разом: и радость, и горечь, и страх. И невыносимый вампирский голод, который личинка тоже не постаралась хотя бы немного заглушить.       До боли стиснув зубы, Леа заставила свой измождённый разум мыслить здраво. Пока что никто не знает, что она — вампир. Подозревают — возможно, но для подобных обвинению нужно что-то посерьёзнее алых глаз и бледной кожи. Будь природа её магии иной, Леа могла бы попытаться выдать себя за чародейку с некротическим наследием. Сочинила бы мрачную сказку о своём рождении от мёртвой женщины, приправленную таким обилием отвратительных подробностей, чтобы ни у кого и мыслей больше не возникло интересоваться ею. Вот только, несмотря на свою мёртвую сущность, в заклинаниях школы некромантии она была не очень хороша. Её магия была дикой, почти неуправляемой, магией стихий и хаоса, удачи и случая, и Леа принадлежала ей так же сильно, как принадлежала Касадору.       И одному Плетению ведомо, сколько раз он заставлял её расплачиваться за это…       «Не думай о нём, его здесь нет», — где-то в голове успокаивающе произнёс голос, до боли напоминающий голос Аманиты. — «Ты — в безопасности».       «Пока», — стиснув кулаки, Леа повернулась на бок, рассеяла заклинание тишины и закуталась в одеяло. — «Пока в безопасности».       Когда все в лагере уснут, она пойдёт на охоту. Она справится и со своим голодом, и со своим страхом.       И ни за что не попадётся.