Нарисуй меня как своих француженок

Сообщение от Даши пришло ей в тот момент, когда она стягивала шапку с растрепавшихся, чуть электризующихся волос. Телефон тихонько пиликнул – Софико и забыла, что успела перевести его с привычного беззвучного режима. Уведомления у неё стояли всего на нескольких человек – и то, что Даша умудрилась оказаться в их числе, значило только то, что Софико не хотела бы прийти не вовремя если б занятие вдруг перенесли, или тащиться в училище почём зря. В конце концов, Даша была самой прямой ниточкой, связывающей её со своеобразной, но всё же подработкой. Даша была старостой группы – в их переписке даже мемов было в пару раз меньше, чем в соседнем чате с Яриком. И тем страннее в глаза бросилась смска в мессенджере, когда она, ворча и ругаясь, выцарапала непослушными с мороза пальцами телефон из кармана пуховика. Даша художница: Ты занята завтра? Софико приподняла брови, наморщила лоб, взглянула на время отправки. Почти сразу после того, как они вместе вышли из училища, с улыбками попрощались и разошлись в разные стороны. Дашу ждали Ярик и автобус, Софико – метро, горячий чай и традиционное субботнее нытьё в чат с Сашей в телеге. Интересно, почему она не спросила лично?.. Наверное, можно было бы насторожиться, – но с другой стороны, Даша не выглядела как человек, который мог втянуть хоть кого-то в какую-нибудь неприятную историю. Скорее уж, – Софико улыбнулась краем губ, – она подумала бы наоборот. В пуховике становилось жарко, она резко дёрнула молнию вниз; та нервно звякнула, но не оторвалась, как делала за эту зиму уже пару раз. Ну и слава богу. Интерес жёг изнутри, интригуя и дёргая, поэтому Софико быстро отбила на клавиатуре, попадая по нужным клавишам, наверное, исключительно чудом: "Нет, а что?" Сообщение отметилось двумя тускло-серыми галочками, под чужим именем красовалось равнодушное "был(а) недавно", и она с чистой совестью отложила телефон куда-то на обувную полку. С наслаждением сняв куртку и стянув сапоги, она глубоко вздохнула. В такие моменты очень хотелось весны – тёплая одежда весила, по ощущениям, добрую тонну и словно с каждым днём становилась всё тяжелее и противнее; сапоги тоже будто притягивали к земле всем своим весом. Вообще-то зиму Софико любила безнадёжно и беззаветно, прощая ей и прикусывающий щёки мороз, и колкий снег, и раннюю темноту с нежностью влюблённой женщины. Тёплые шапки отлично смотрелись на волосах, румянец на лице оттенял яркие помады, а лёд под ногами с лёгкостью превращался в любимый каток. Но всё же, всё же... Она цапнула телефон и направилась в комнату, не забыв по пути крутануться вокруг своей оси и изящным движением вытянутой руки клацнуть по выключателю. – Вы-ы-ы в шоу "танцы", – пробормотала она себе под нос, привычно пнув в угол ни в чём, на самом деле, не виноватую сумку. Сумка лежала на полу уже несколько месяцев – Софико иногда брала её в руки, полная решимости, наконец, разобраться с этим грызущим её изнутри делом, но каждый раз отбрасывала назад. Словно сумка могла её укусить. С этим нужно было что-то делать – но не сегодня, не сейчас, не так. Телефон в руке снова звякнул уведомлением – но открытый первым после разблокировки диалог с Дашей оставался нетронутым, и её сообщение всё ещё было непрочитано. Она смахнула диалог, дёрнула уголком рта, увидев отправителя. Санёчек Ты, я, дискорд, фильм с Гослингом, завтра днём? Она закусила губу. Даша в соседнем диалоге по-прежнему молчала, а ей так бесконечно хотелось узнать, в чём было дело и чего же она хотела... Софико хмыкнула себе под нос и, усевшись прямо на расправленную кровать, набрала: "Что-то случилось?" Да, может это и было попыткой как-то потянуть время. Но, справедливо рассудила она, если Саше нужна была поддержка, она, разумеется, посмотрит хоть всю фильмографию Гослинга. Саша словно всё это время держал телефон в руках – ответ прилетел мгновенно. Санёчек Просто устал пиздец Софико покачала головой. Она знала его достаточно хорошо, чтобы мочь точно сказать: это в сашином исполнении могло означать что угодно. И простую человеческую заёбанность, и вымотанность свыше всех возможных пределов. Иногда она подозревала, что в чужой градации их не было вовсе. Она напечатала, глупо надеясь, что её по-прежнему тянущийся отвлекающий манёвр останется незамеченным: "Работа?" Телефон, наконец, оповестил о сообщении в другом чате – пришёл ответ от Даши. Софико внезапно ощутила, как в горле немного пересохло от невесть откуда взявшегося волнения. Даша художница Может, мы могли бы завтра пересечься? Софико сглотнула. И во второй раз за вечер написала почти то же самое сообщение, чувствуя себя почти виноватой: "Что-то случилось?" Даша снова ответила не сразу – она успела переодеться в пижаму, лениво расправить одеяло и сделать чай, когда ответ, наконец, пришёл. Даша художница Нет, всё в порядке. Просто у нас завтра окно между парами, Яр собрался куда-то на другой конец города за нужной им с Женей тушью, у Вилены свидание, и мне нечем занять эти полтора часа. Вот я и подумала, может, ты была бы не против Софико почувствовала, как несмотря на усталость и привлекательность идеи завалиться в дискорд и провести пару часов в компании фильма и сашиных ехидных комментариев в чате, в ней просыпается странное желание бежать куда угодно хоть сейчас. В груди потеплело. Она улыбнулась, растерянно глядя в пустоту, словно на обклеенной светло-голубыми обоями стене можно было прочитать… что-то. Ну хоть что-нибудь. Сообщение вызывающе продолжало светиться на тусклом экране с уменьшенной яркостью. Софико прикусила губу; наверняка Даше было в целом всё равно, и она не буравила взглядом экран в ожидании ответа, и… Но почему-то от мысли, что Даша могла точно так же напряжённо смотреть на эти несчастные две галочки, ожидая ответа, по коже пробежались щекотные мурашки. Она вздохнула. Вышла из диалога. Открыла соседний, где обе галочки пока оставались серыми. “Вечером норм, Сань? Встреча” В груди почему-то было нежно, тоскливо и легко. И судорожно билось о костяную клетку ребёр сердце – так, словно хотело пробить их насквозь. И почему-то на этот раз ей от этого всего было даже не страшно. *** В кафе Даша буквально влетела. Софико, как раз вовремя поднявшая взгляд от экрана телефона, спрятала улыбку в высокой шапке взбитых сливок, настолько забавно выглядела та, здорово напоминавшая взъерошенного воробья. То, что наверняка ещё недавно было безупречным пучком, сейчас было растрёпано до неузнаваемости; на острых скулах от мороза и от спешки горели красные пятна; приоткрытые губы жадно ловили воздух – Даша явно бежала и теперь старалась отдышаться. Софико знала, что она пялится. Она постаралась себя одёрнуть, но это, казалось, было невозможно; шальная мысль растеклась в груди не просто теплом – жаром: она почему-то никогда до этого не думала, насколько Даша красива. То есть, она отмечала это, конечно, это вообще нельзя было не отметить; но прежде это было как-то мимолётом, на бегу; а теперь дашина изящная солнечная красота ударила её пыльным мешком по голове. Это не была красота надменной языческой богини, которые порой встречались в её университете; нет, она была прекрасна совершенно земной, человеческой, тёплой и близкой красотой, и Софико этой красоте, кажется, с каждой секундой сдавалась без боя. Если бы её попросили выбрать из них двоих художницу и её музу – она бы, пожалуй, отдала роль музы Даше не раздумывая. – Уфф, извини, пожалуйста, меня Елена по диплому задержала, я не знала, что это так затянется, давно ждёшь, прости, – её муза вырвала Софико из романтических грёз, торопливо тараторя и одновременно пытаясь размотать свой всё сильнее запутывающийся шарф. Софико негромко хихикнула и подпёрла голову ладонью. Иногда приятно посмотреть на чужие страдания; особенно если это идеальная непогрешимая староста. Даже если эта староста ей… Додумывать она не стала, потому что в этот момент Даша, наконец, избавилась от наглого шарфа и упала на стул напротив. Софико подвинула к ней второй высокий стакан с кофе, над которым угрожающе возвышались сливки. – Всё нормально, не переживай ты так. Я-то нигде не учусь. Мне просто добраться от дома до кафе, подумаешь, подождала минут десять. – На самом деле – почти двадцать, но какая в сущности разница? Даша вдруг вопросительно посмотрела на придвинутый к ней кофе. – Я не знала, что тебе нравится, поэтому взяла на себя смелость… В дашином взгляде была такая выразительная палитра чувств, от благодарности на грани благоговения до какого-то щенячьего обожания, что Софико на секунду подумалось: вот после такого взгляда на ней, пожалуй, обязаны жениться как честный человек. Щёки обдало огнём. Интересно, а когда тебя в двадцать лет мотает за пять минут от «я стесняюсь подумать слово “нравится”» до «а кто из нас в смокинге? чур я» и обратно – это ещё нормально или для таких гормональных выкрутасов уже поздновато. Даша сделала большой глоток, блаженно сощурилась и вдруг перевела на неё серьёзный взгляд. – Почему, кстати? – спросила она, и Софико вопросительно подняла брови. – Ну, не учишься. Ты неглупая, амбициозная, творческая… Мне казалось, что ты-то уж точно должна где-нибудь… Софико сглотнула неожиданно противный комок в горле. Её об этом спрашивали, наверное, в стотысячный раз. И ей по-прежнему безумно не хотелось отвечать на этот вопрос. Но к нежеланию в этот раз примешивалось что-то ещё, кардинально противоположное, и это что-то оказывалось неожиданно сильным. Она отпила ещё немного, потыкала трубочкой в сливки и ответила – вышло почти отстранённо, как-то безразлично почти: – Театральный. Второй курс. – Вау! Хотела бы я увидеть тебя на сцене! В дашиных ярко-голубых глазах сверхновой пронеслось восхищение, тонкие прохладные пальцы словно по своей собственной воле вдруг коснулись её. Софико улыбнулась и тут же тревожно поморщилась. Ах да. Один нюанс. – Я в академе почти год. Собственно, этот нюанс. А ведь и правда почти год прошёл. Она и не заметила. – Но почему?.. – Даша ласково погладила тыльную сторону её ладони. Софико, в целом, и без этого жеста поняла бы, но это было приятно, так приятно, что даже дискомфортность темы как будто отступила на пару шагов. Отвечать, правда, всё равно было нечего. Ну как это объяснишь почти незнакомому человеку, даже вызывающему такие сильные чувства? Софико упрямо поджала губы. Даша вздохнула. – Ты права, – дёрнула уголком губ она, – доверие это процесс, да? Не рассказывай, если не хочешь. Её рука дрогнула, словно она была готова её отнять в любой момент, и Софико, сама толком не понимая, что делает, перехватила её, переплела их пальцы. – Я хочу рассказать, – убеждённо заявила она и только в этот момент осознала, что правда – хочет. – Просто… не сегодня. Окей? Даша облегчённо выдохнула и на секунду сжала её ладонь ещё крепче. – Окей, – мягко сказала она. – Дай мне знать, когда захочешь поделиться. Руки пришлось расцепить – Софико надеялась, что ей не показалось, и они обе делали это с неохотой. Дальше разговор сам собой перетёк на безопасные темы – дашина учёба, подработки Софико, фильмы и книги, спор о том, в какой новый цвет перекрасит волосы Яр… Софико чувствовала, как от улыбки начинают побаливать щёки, и это было самым прекрасным ощущением на свете. В какой-то момент Даша достала из сумки гелевую ручку и словно не осознавая заскользила ей по салфетке с бешеной скоростью, ни на секунду не отвлекаясь от разговора. Ну точно супердевочка, женская версия Электроника… Софико мысленно покачала головой. Как же она влипла. Время летело абсолютно незаметно. Когда они додумались взглянуть на часы, его у Даши оставалось ровно в обрез – бегом добраться обратно до училища. Та тщательно смяла салфетку, которую до этого усердно разрисовывала, отодвинула её куда-то в угол стола и смущённо улыбнулась. – Я тебя на улице подожду, – пробормотала она и, наскоро намотав шарф и натянув шапку, вышла из кофейни. С собой Софико боролась не то чтобы долго. В конце концов, любопытство, конечно, сгубило кошку, – но не попробуешь, не поймёшь. С салфетки смотрела она сама – нарисованная схематично, почти карикатурно, но очень узнаваемо. Она на секунду залюбовалась летящими линиями, резкими штрихами и росчерками, бережно разгладила салфетку. А потом, воровато оглянувшись, прижала на секунду её к груди и убрала в сумку. Вероятно, слово «нравится» здесь, в её случае уже безнадёжно устарело – и стесняться его не было, в принципе, решительно никакого смысла.