Все подготовлено, не хватает лишь восточного ветра

— И я тоже плохой друг, — хмыкнул еле слышно Му Цин, заметив, как Нань Фэн отключился из игры. Прикрыв глаза, нервно сглотнул и ещё тише сказал себе, — надеюсь, ты не тот придурок Фэн Синь. Иначе будет очень неловкое стечение обстоятельств. Хех, да-а. Очень неловко. Но я об этом уже не узнаю. Захлопнув крышку ноутбука после провала квеста, Му Цин принялся тереть свои виски, с трудом удерживаясь от того, чтобы сильнее не причинить себе головную боль за собственный характер. Он посчитал, что у него максимум неделя. Он уже готов завершить всё. Каких-то семь суток, сто шестьдесят восемь часов. Может быть, если бы кто-нибудь был на его стороне или заметил… Ну вот чисто теоретически, если бы сейчас было бы все по-другому и кто-то действительно о нем побеспокоился… Но на самом деле, отбросив последние мысли, Му Цин решил, что так даже лучше. Слишком болезненно было думать в сослагательном наклонении. Пусть все потом считают, что он сам в этом виноват, пусть никто не переживает, пусть никто не будет о нем больше вспоминать что-то хорошее. Он сотрёт себя из мира и перестанет отравлять воздух. Чувство раздражения на себя Му Цин подумал разбавить полуночным кофе, что считалось для него стандартным приемом пищи. Нет смысла заботиться о себе и организме, рассуждать, что полезно, и беспокоиться. Уже нет. Не справляясь с собственной жизнью, он чувствовал, что готов прыгнуть, потому что его никто не подхватит. Слишком долго он был обузой для этого мира и ему было безумно стыдно за свою никчемную жизнь, бессмысленную, которая только оставляла неприятные воспоминания в памяти других людей. Всем будет только лучше, если он исчезнет. Может, в будущем, в следующей жизни он переродится более счастливым и полезным человеком и не проживет такую глупую жизнь. А сейчас… Он устал. Надеясь, что так вся раздирающая изнутри боль наконец прекратится, Му Цин сам себе кивнул. Пора претворять план в жизнь.

— через неделю—

Несмотря на короткий четырехчасовой сон, Му Цин удивительным образом чувствовал бодрость перед предстоящим днем. Он понимал, что надо наконец перестать беспокоить других. Первым делом Му Цин выкинул таблетки сразу в мусорку, минуя раковину, и перекусил легким завтраком. Пролистал фотки со дня рождения Се Ляня, которые выложил Ци Жун, и печально сжал губы. Все улыбались и веселились, как и должно было быть на празднике. Если его не будет на следующем, никто не заметит, так что теперь Му Цин не станет доставлять неудобства тем, что выживет. Здорово же. После он повторно проверил, не написал ли Се Лянь, но в сообщениях было пусто. Полагая, что Фэн Синь всё же попытался выяснить правду, Му Цин не стал узнавать, почему Се Лянь попросил перерыв в их общении. Видимо, подумал, что Му Цин пошел на поправку. Так даже лучше. Обстоятельства складывались идеальнейшим образом. Му Цину и так было противно и тошно до горечи во рту от того, как он отравлял жизнь еще и Се Ляню. Хватит, пора это прекращать. На стол Му Цин положил в ярком конверте небольшую записку, которая содержала краткие рекомендации на случай, если его тело найдут, как и где его похоронить. Подробно он описал, в какие дни нужно отправлять цветы на кладбище для его матери и деньги с учетом инфляции на ближайшие годы. Пожелания насчет его вещей и извинения перед всеми за то, что он так долго доставлял неудобства. Он правда никому не хотел больше мешать. Вот бы прекратить эту боль и не беспокоиться, не переживать и не сжимать зубы, когда начинал хоть на секунду задумываться о себе. Изначально Му Цин предполагал, что на составлении записки уйдет много времени, но в итоге одним вечером он с первого раза выложил все мысли на бумаге, после чего, не перечитывая, чтобы не испытывать больше злости к себе, сложил всё в конверт и запечатал. Осталось оформить кратенькое завещание у нотариуса и забыть этот мир, как психоделический кошмар в жаркую погоду после аспирина. Где-то за час до начала рабочего дня Му Цин неспеша пришел в офис, осматривая своё рабочее место — стандартный белый стол с компьютером и двумя экранами. Проверил шкафчики и тумбочки, забирая любые мелочи, которые когда-то принадлежали ему, выкинул стикеры-напоминалки, перенес фикус в кабинет Лин Вэнь, приложив к нему заявление на увольнение, протер всё от пыли, используя минимум салфеток. Понимая, что видит это место последний раз в жизни, он не хотел, чтобы хоть что-то о нем напоминало, и, не сказав ни слова коллегам, которые начинали появляться в офисе, направился прочь из кабинета. Действительно последний день, но слишком долго он до него тянул. Через полчаса на телефон посыпались сообщения, раздражая вибрацией в кармане пиджака. Ши Уду: Да как ты посмел увольняться, не предупредив и не спросив разрешения? Что за безалаберность! Ты об этом пожалеешь! Ши Уду: И жди штраф за прогул сегодняшнего дня Сжав губы от раздражения, Му Цин отправил фотографию младшего Ши, который целовал Хэ Сюаня на дне рождении Се Ляня, после чего дождался уведомления о прочтении и заблокировал номер. Стало ли лучше? Вряд ли. Жалел ли он? Тоже нет. Ши Уду же так хвалился своем братиком, который мог ни о чем не переживать и веселиться, не думая о последствиях. Таких веселых и жизнерадостных все любили, в отличие от замкнутых и сложных Му Цинов. Интересно, что скажет Ши Уду, когда узнает? Наверно, «от него это можно было ожидать» или «очередной неудачник очистил мир от себя». Да, второе более вероятно. Спустя несколько минут телефон снова замигал от появляющихся уведомлений. Пэй Мин: Ты что, серьёзно? Тебя Ши Уду чем-то задел, что ты ему так отомстить решил? Пэй Мин: Ведёшь себя, как обиженный ребёнок Пэй Мин: Можешь мне тоже прислать эту фотографию? Му Цин без слов заблокировал номер Пэй Мина, надеясь, что больше никогда с ним не пересечется ни в какой из жизней. Тот наверное скажет, что «ну Му Цин всегда был замкнутым, но я не думал, что он способен на такое». Слухи странные еще пустит. А, может, спросит себя, как я этого не заметил? Да не, последнее самое невероятное, слишком наивно было думать со стороны Му Цина, что подобные вещи хоть кого-то волновали. И что на него в принципе обращали внимание — он был не больше, чем НПС в чужой жизни. Лин Вэнь: За документами зайдешь или отправить по почте? Му Цин: По почте. Поливай цветок Лин Вэнь: В течение двух недель будет сделано. Спасибо за цветок Две недели? Что ж, может, Лин Вэнь узнает раньше и не будет тратиться на пересылку его документов. Выйдя на улицу, где люди до сих пор спешили на работу, Му Цин впервые за долгое время облегченно выдохнул, чувствуя себя свободным. Это оказалось намного легче, чем он думал. Должно было прийти волнение, но его не наступило. В голове была пустота, вакуум. Настольно безжизненная пустыня, словно сам ветер продувал сквозь голову. Му Цин редко жаловался на память, но он в текущий момент не был уверен, запомнил ли он что-то из текущего утра и всех этапов подготовки или подсознание помогало ему избавляться от боли и вычеркнуло детали, оставив покой и мысль о том, что сегодня всё закончится. После со странным туманом в голове Му Цин зашёл в ближайший туалет, где умылся и попытался придать лицу более живой вид, чтобы нотариус не подумал, что с ним что-то не так. Синяки под глазами напоминали ему лицо мертвеца, а потухший взгляд и вовсе будто кричал о намерениях. Одной сотой своего сердца Му Цин хотел, чтобы у него спросили «ты уверен?» или «неужели ты все равно собираешься это сделать? Дай мне помочь тебе». Это была глупая искра надежды, которая моментально потухла от гнусавого голоса уставшего секретаря, чихающего от сезонной аллергии, который проводил к еще более ничего не замечающему подслеповатому нотариусу. Му Цин на это пожал плечами — значит, так даже лучше. Судьба ему не мешала, и он её примет. После нотариуса Му Цин зашел перекусить в торговый центр, бросил сумку на соседний стол и так задумался от созерцания бессмысленности поглощения своим телом супа, если завтра же его не станет, что не заметил хмурую подошедшую тень. — Му Цин? Взгляд невольно поднялся на звук своего имени. Тот самый хам Фэн Синь, который на правду лез кулаками неделю назад, теперь стоял перед столом с недружелюбным выражением лица. Он без разрешения сел на соседний стул, не прерывая зрительный контакт. Му Цин читал когда-то, что очень опасно смотреть прямо в глаза дикому животному, оно воспримет это как угрозу и проявление агрессии и нападет первым. — Фэн Синь, верно? — будто с первого раза не узнал, нехотя произнёс Му Цин. Тот кивнул и на секунду улыбнулся от того, что его узнали, но быстро вернул лицу хмурость и раздражение. На секунду замолчал, забыв, что первый подсел, и уставился на Му Цина, рассматривая его, как диковинную зверушку в зоопарке. — Ты что-то хотел? — максимально незаинтересованным голосом произнёс Му Цин. Суп был мгновенно забыт, а ложка отправлена на салфетку. — Нет… То есть да. Я тебе на вечеринке у Се Ляня, конечно, не поверил, но потом я спросил у Се Ляня… Вибрация телефона отвлекла Му Цина, и он, выставив ладонь перед Фэн Синем, призывая помолчать, переключился и открыл сообщение. Неизвестный номер: своей жизни нет, решил чужую разрушить? очень мелочно, я от тебя такого не ожидал Спустя несколько секунд пришло новое сообщение. Неизвестный номер: это Ши Цинсюань, если ты вдруг не сохранил мой номер Му Цин хмыкнул и раздражённо закатил глаза. Конечно, младший Ши не привык молчать или терпеть несправедливость по отношению к себе, поэтому и не написать не смог. Му Цин бы не удивился, если бы он и лично пришел выяснять отношения и просить не делать так больше, подобно Се Ляню. «Прости, младший Ши, но я не хороший человек», — подумал про себя Му Цин. — Я вообще-то тут. Может, выслушаешь меня? — громче произнёс Фэн Синь. Выглядел еще более напряжённее и злее, чем минуту назад, когда его ещё пытались слушать, а не воспринимать, как сменившийся фон. — Что ты хочешь от меня? — нехотя спросил Му Цин, убирая телефон в карман пиджака. И чего только этот грубиян к нему подсел? Му Цин доподлинно не знал, признался ли Се Лянь в своей попытке самоубийства или нет этому тупому бревну Фэн Синю, однако общаться перестал, попросив временно не писать. Му Цин тогда сам согласился, что с ним лучше прервать общение, и первый предложил перевестись к другому куратору, благополучно забив на это. Смысл, если он уже всё решил? Так что там Фэн Синь говорит? — Хотел сказать, что я зря тебе врезал. Несмотря на то, что ты из этих… — Из каких — «этих»? — Из суицидников. Ненормальных. Все совершают ошибки по молодости, я понял. Это как нервный срыв у людей. Или болезнь. И с этими словами Фэн Синь посмотрел так сочувствующе, так болезненно, как смотрят на инвалидов или раненых животных, вздыхают жалобно и проходят мимо, через секунду о них забывая. — Ага, как простуда, — скривился от раздражения Му Цин. — Я больше думал насчёт помешательства или… шизофрении, ты знаешь… Фэн Синь виновато опустил глаза, как будто ему было стыдно сравнивать и упоминать психические болезни. Будто и не считал таких людей и за людей вовсе. Хорошо он тогда ему врезал после дня рождения Се Ляня. И получил тоже достойно. Даже в тот момент на секунду он почувствовал себя живым. Вот бы… А, может, он и правда с ума сошел? — То есть ты думаешь, что я как шизофреник? — повторил громче Му Цин. — Ненормальный? — А какой нормальный будет такое творить? — фыркнул Фэн Синь, не отрицая. — Вас нужно лечить в специальных заведениях. Не бить, а лечить. Се Лянь насчет этого был прав… Фэн Синь продолжил рассуждать, когда Му Цин уже встал, дернул Фэн Синя за воротник, почувствовав небывалую силу и решительность в теле, замахнулся и ка-а-ак врезал, попав прямо в нос. Кожа на кулаке стянулась и покраснела, и отдача была неприятной, но как же по-живому это ощущалось. Как глоток воздуха после дождя. И с каждым следующим ударом распылялся все больше и больше, бил яростнее и свирепее. Злился на слова Фэн Синя, о том, что он ненормальный, что он больной. Пусть так и будет, пусть кулаки гудят от боли. Фэн Синь зря бить себя не дал: ответно схватил за воротник Му Цина, вмазывая то в скулы, то в нос, так что иногда кулак проскальзывал по касательной. Зеваки и сотрудники магазинов всполошились, зашептались, но быстро позвали охрану, которая не без труда разняла их — Фэн Синь и не сопротивлялся, только смотрел обиженно и нахмурено, будто его наказали за искреннее желание помочь. В глазах отражалось непонимание действий Му Цина. Он что-то объяснял охранникам и держался за стремительно опухающий нос. Ожидаемого облегчения Му Цин, к несчастью, не почувствовал и, избавившись от внимания охранников, незаметно улизнул к эскалатору и вышел из торгового центра, шагая по улице прочь. Постепенно темнеющие тучи делали полдень похожим на поздний вечер, а гром заставлял прохожих двигаться быстрее к остановкам и переходам метро. Погода стремительно портилась. Му Цин вздохнул. Он не шизик, он нормальный. Его действия тоже нормальные, и его самоубийство будет спасением и для него, и для остального мира, что бы этот придурочный Фэн Синь ни говорил. Переведя дыхание, Му Цин внезапно понял, что сумку с документами и кошельком оставил в торговом центре и не смог от этого не улыбнуться. Судьба? Значит ли, что он на правильном пути и это действительно знак избавиться от всего лишнего? Но хотя бы телефон у него был с собой, а там был и запасной электронный ключ. С каждой минутой усиливающиеся порывы ветра почему-то радовали — да, именно такой должен был стать его последний день, быстро испортившийся, стремительный и прохладный к концу. От последнего удара грома на асфальт посыпались крупные капли дождя, которые вскоре хлынули мощным потоком, загоняя людей под крышу домов и магазинов. Пиджак быстро промок, а волосы прилипли к лицу. Му Цин с обреченностью в движениях остановился на середине тротуара и взглянул на небо. Какая разница, если он промокнет, когда это последний день? Какая разница, если он простынет, если завтра в это же время его не станет? Может, Му Цин не помнил свой первый ливень, зато был уверен, что этот будет последним. Это действительно радовало. Мало кто мог похвастаться, что знал последний день в своей жизни. Придя домой, Му Цин закинул вещи в стирку и принял прохладный душ, по температуре не сильно отличавшийся от ливня за окном. Дождь громко бил по стеклам, не собираясь прекращаться в ближайший час. Выйдя из душа, Му Цин последний раз перепроверил вещи, выключенные электроприборы. Пустой холодильник. Написал короткое сообщение Се Ляню, что ему временно нужно покинуть город, и дождавшись уведомления о прочтении, отключил телефон. После Му Цин последний раз решил высушить волосы. Его любимые, длинные, черные гладкие локоны. Они когда-то очень нравились его матери, она любила гладить по ним перед сном, успокаивала так даже во взрослом возрасте. Только воспоминания о ней заставляли его сохранять больше шести лет после ее смерти такую длину волос. Но теперь это уже неважно? Он просто хотел это закончить, это же элементарное желание. И все проблемы исчезнут, он перестанет существовать и пропадет та самая невыносимая боль. Вот бы все закончилось, вот бы забыть себя и эту жизнь и все осколки своей души, которыми он нанес раны другим людям. Но теперь он исправится, уйдёт… Наверное, единственное, о чем он жалел в этот день, что его в последний раз никто не обнял. Но может, это и к лучшему. После того, как Му Цин высушил волосы, он взял ножницы и медленно, прядь за прядью, отрезал их, что теперь они были выше плеч. В отражении теперь на него смотрел совсем другой человек. Новый. Тот, которому суждено сегодня умереть.