Монтана

— Ах ты, чёрт! — выругалась она, притормозила у обочины и озарила жёлтым светом фар крышу машины, съехавшей в глубокий кювет. В последние два часа поднялся сильный ветер. Он принёс с собой косой холодный дождь и чёткое понимание, что нужно быстрее добраться до полицейского участка в Кат-Бэнк-Крик, где Монтана планировала переночевать. Ночь предстояла непогожая, смурная, холодная. Монтана прикидывала, сколько осталось ехать — ну не больше часа точно, но не стала добавлять скорости на опасном участке дороги, и сделала верно: проехав ещё две мили, наткнулась на аварию. Когда её старенький пикап «Тойота Такома» бросил пятно света в кювет, Монтана поняла, что есть пострадавшие: во всяком случае, один мужчина сидел прямо в высокой траве, подмяв её под себя и массируя лодыжку, а двое других кое-как домкратом поднимали увязшую в липкой, густой грязи тачку — бордовый Шевроле Каприз. Каприз! Чёрт возьми, куда они ехали на этом красавце-паркетнике — гонять местных куриц? Он точно не годился для дальних переездов по осенней непогоде здесь, на подходе к Глейшер-парку! Да с их-то клиренсом дальше пяти миль по дороге Вслед за солнцем не тронуться! Хотя, кто их знает, может, они туда и не собирались вовсе. Хотя что тут ещё делать, в такой-то глуши? Шевроле Каприз был настоящим кораблём, роскошным, богатым, пусть и непрактичным — и тачкой с характером. Монтана с глубоким вздохом, полным сочувствия, оглядела его хищную морду, забрызганную грязью, и такое же смачно испачканное лобовое стекло. Двое мужчин возле него отчаянно ругались, пытаясь перекричать ветер. Третий мрачно сидел шагах в пяти от Шевроле, поглядывая на большой чёрный джип Монтаны. А она заприметила буксировочный трос, который они туго обвязали вокруг раскидистого старого дерева, растущего на краю дороги — почти единственного на этом участке; остальные были так, совсем уж чахлыми. Монтана уже догадалась, что мужчины намотали один конец троса на ведущее колесо, а другой — на ствол, но вряд ли им это помогло: Каприз крепко увяз в грязи, и хуже того — сам он вряд ли выехал бы, даже спляши эти ребята вокруг него индейский танец. Потому, что на подходе к горным курортам на Шевроле Каприз ездят только идиоты. И потому, что по радио ещё вчера вечером говорили про холодный фронт с Атлантики. Монтана знала: её старичок Такома сдюжит с непогодой и дотянет трейлер до Кат-Бэнк-Крик — маленького городишки, где можно было спокойно встать на ночь. Останавливаться на сотой миле Великой равнины, где далеко вокруг простирались только дорога и пустота, желания не возникало. Монтана смотрела, как мужчины тратят время и энергию на домкрат, понимая, что тут поможет только хороший, мощный тягач. Ведь у Каприза было одно спорное, но визуально эффектное решение, которое, как полагала Монтана, стало причиной того, что он так намертво встрял. Решение это — закрытая арка задних колёс, утопленных под бордовые глянцевые щитки. Подобраться к ним в темноте, в грязи по колено и при усиливавшемся ветре, грозившем перерасти в шквалистый, было почти невозможной задачей. А тот, кто подобраться попытался, скорее всего, сидит теперь на траве и держится за ногу. Только предположив это, Монтана даже не представляла, насколько метко попала в цель. Монтана не стала глушить мотор, поставила пикап на ручник и, положив в карман парки шокер из ящика для перчаток, прикрикнула на Малышку, забрехавшую на соседнем сиденье: — Тихо, девочка! Тихо! Монтана спрыгнула на дорогу и едва не поскользнулась, вовремя ухватившись за дверь пикапа. Ух, скользко! На дорожное полотно налило воды, подмёрзшей из-за ледяного ветра, и это в конце сентября! Было только восемь часов, но небо заволокло дымной мглой. Ветер быстро гнал тучи по свинцовому небу, словно чёрные пиратские паруса, разбивая их в ничто дождём. Дождь хлестал наискосок, и где-то вдали заворочались тревожные раскаты последней грозы. — Эй! — крикнула Монтана и накинула на голову капюшон парки. — Эй! Она вбежала в столб света от джипа и помахала рукой двум мужчинам. Те оживились, бросив инструменты, и поплелись по грязной чёрной жиже на траву, кое-как добираясь до косогора. Они теперь стояли внизу кювета, а Монтана глядела на них сверху, козырьком прикрывая глаза от ливня. — Ребята, помощь нужна? — А? — сильно сощурившись, не расслышал тот, что с короткой стрижкой. Оба были в кожанках, оба продрогли. Всё ясно, хозяева под стать Капризу. Абсолютно неподготовленные к долгим переездам по равнине парни в сапогах вестерн и сыромятных куртках. Откуда они здесь вообще взялись? Может, ехали из Харлоу в Кат-Бэнк-Крик и попали в беду? — Помощь нужна? — громче спросила Монтана. — Нет! — крикнул молодой. — Да! — крикнул тот, что с длинными мокрыми патлами, хлеставшими по груди. И оба, переглянувшись, рассмеялись. Монтана, держа в кармане руку, на всякий случай сжала ручку шокера. — Нужна, конечно! — молодой отряхнул руки и показал на Каприз. — В темноте пропустили поворот. — Здесь нужно строго следить за ними. Потому что нет светоотражателей. — Мы просто нырнули сюда, — выкрикнул патлатый. — В настоящее чёртово болото! — Не получается вытянуть тачку тросом? — Нет, — патлатый сделал несколько широких шагов в сторону, поманил Монтану. — Смотри. Вот, видишь? Тут асфальт поплыл, мы и нырнули мордой вниз. Мой друг — он запаниковал и попытался развернуться. Дрифтанул так, знаешь… — Ага. — И короче, мы очень крепко увязли. Особенно задницей. — Я вижу. — Монтана сунула руки под мышки, пытаясь их согреть. — А что вон с тем парнем? — Он пытался подложить ветки под колёса… «Наконец-то кто-то хотел сделать что-то умное» — подумала Монтана. — …но провалился в грязь, а там у него ногу затянуло под колесо. Короче, то ли вывих у него, то ли перелом, мы не можем понять. — Хотя бы посадили его в тачку! Патлатый рассмеялся, и, насколько Монтана могла увидеть в темноте, улыбка у него была весьма добродушной: — Сначала так и сделали, но потом вытащили вообще всё их тачки, чтобы её как-то вытянуть. Но что-то пока не получается. — Думаю, и не получится, — Монтана придержала капюшон, который едва не сорвало ветром, и прокричала. — Цепляйте трос к моему пикапу… — Что? — Я говорю: цепляйте трос к пикапу! Надо будет снять трейлер. Поможете? — А, конечно! Он закивал, начал карабкаться по скользкому косогору. Монтана подала руку, но, конечно, её сил не хватило бы, чтобы его вытащить. Он сам ловко выбрался наружу, только раз припав на колено в размокшую почвенно-травяную жижу и, отряхивая джинсы, рысью побежал к трейлеру вместе с Монтаной. Чтобы отцепить трейлер, нужно было заняться лафетом, закреплённым на фаркопе джипа. Монтане одной было трудно справиться с этим даже в хорошую погоду, не торопясь, не говоря о буре: под ливнем и она, и патлатый вдвоём кое-как сдюжили, сносимые сильным ветром по скользкой дороге. В салоне Такомы опять забрехала Малышка. — Ух! — патлатый из-за лая подскочил на месте. — У тебя там собака, что ли? И вгляделся в запотевшее окно. Монтана усмехнулась. — Обычно она не кусается, не трясись. — Обычно! — развеселился тот. — Ты пока подгони джип поближе, а я притащу буксировочный трос. — Давай. Монтана села за руль и, подумав, на всякий случай заперлась. Она — мокрая, хоть выжимай! — смотрела мужчине в спину, задумчиво наблюдая за тем, как он скользит вниз, в кювет, и объясняет молодому, что они собираются сделать. Затем, подрубив габариты, подъехала так, чтобы трос закрепили за буксировочные проушины. Пока двое мужчин возились с тачками — один с Такомой, другой с Капризом, третий продолжал страдать под дождём. Монтана подумала: может, стоит завести его в трейлер? Потом засомневалась. Добро — оно, мать вашу, такой непонятный предмет. Может вернуться, но совсем не в той форме, на которую рассчитываешь. В конце концов, их трое, и она их не знает. Сейчас отбуксирует, а дальше пусть делают, что хотят. Не её это проблема, по большому счёту. Просто дорога прямая и длинная, и проехать мимо было бы верхом бесчеловечности. — Мы много времени здесь не потеряем, — убеждённо сказала она Малышке, своей немецкой желто-чёрной овчарке, и та, словно всё поняв, жалобно проскулила, дёрнув большими треугольными ушами. — Хорошая моя девочка, хорошая. Сиди спокойно. К водительскому окну подбежал патлатый и, щурясь, постучал в стекло, умытое дождём. В салоне было не особенно слышно, что он крикнул, но Монтана разобрала по губам — «давай!». Ну, она и дала. На Капризе включили ближний свет. Он жалобно дёрнулся в мутной жиже там, внизу, когда Монтана мягко нажала на педаль газа и поехала вперёд. Её джип красавцем не был: он был рабочей лошадкой, чёрной, немаркой, но мощной лошадкой — такой, которая принадлежала ещё её отцу. Па позже сменил машину на Субару, перестал ездить в походы и бросил курить: по мнению Монтаны, мама всё-таки победила его и укротила неукротимый дух — ну, что ж, ей это было на руку, потому что прицеп и Такома теперь принадлежали ей. Она знала, что под этим исцарапанным, старым корпусом с едва заметной вмятиной на правом крыле — следом от удара Доджа, который мчался на них с отцом с моста со скоростью, явно превышавшей допустимую — скрывался мощный движок и бодрое сильное сердце, и что для её малыша Такомы вытянуть эту новомодную колымагу как нечего делать. — Ну, давай, — подбодрила его Монтана, а Малышка звонко гавкнула, будто бы тоже поддерживая. С громким, утробным рыком пикап поехал по дороге, разбрызгивая лужи, скопившиеся в неровностях асфальтовой подушки. Он упрямо пёр вперёд, хотя Шевроле пытался утянуть и его за собой. Джип не поддавался. Монтана по вибрации руля под пальцами почти чувствовала, как ему нелегко и как глубоко встрял этот грёбаный Каприз. Но Такома был сильнее грязи, ветра, дождя, непогоды и ещё многих вещей, способных повстречаться ему на этой дороге или на любой другой — и он не подвёл свою хозяйку. Дюйм за дюймом, он тащил Каприз уже по траве, налипшей на колёса и забившейся под красивые щитки, и наконец выкатил его на дорогу. У Монтаны затеплилось в груди, когда Каприз моргнул фарами, задрав морду вверх на косогоре, а потом вкатился по обочине и выехал на дорогу, всю тёмную и зеркально-гладкую из-за дождя. Сражение длилось не меньше пятнадцати или двадцати минут, и парочка помогала его выиграть — подкладывала ветки, найденные у посечённого ветром дерева, толкали Каприз в угловатую бордовую задницу, а главное — не мешались, когда надо. Монтана остановила пикап, поставила его на ручник и выбежала под дождь: капли забарабанили по макушке её капюшона. — Ну, что? Всё в порядке? — Чёрт возьми, да! — крикнул патлатый и бросился к ней, чтобы пожать руку. Когда он затряс её ладонь в тёплом и безотчётно искреннем желании отблагодарить, Монтана не сдержалась и ответила улыбкой, похлопав его по плечу: — Поможете мне прицепить обратно трейлер? — Конечно, конечно! Эй! — и он подозвал к себе друга. Тот, правда, стоял у края дороги, пытаясь спуститься за товарищем, оставшемся внизу. — Погоди-ка, я на минутку. Помогу им. — Без проблем. Вдвоём они помогли ему доковылять до Каприза. У мужчины насквозь промокла дублёнка и были порваны джинсы, и выглядел он, надо сказать, жалко. Волосы облепили широкое лицо, на котором застыла мученическая молчаливая гримаса. Монтана засуетилась: — Аптечка есть? Здесь недалеко город. Можете отвезти его туда, уверена, там есть медпункт или что-то вроде того… — Не надо, — отмахнулся молодой, со старомодной стрижкой, которая почему-то напомнила Монтане фильм «Бриолин». — Сейчас мы его подлатаем. — Вообще-то она дело говорит, — хмуро заметил пострадавший. — Где у нас аптечка? — Чего? — Аптечка, говорю, где? Мужчины бросили его и отошли к Шевроле, полезли в салон и в багажник. Их товарищ, мокрый, как мышь, мрачно, исподлобья наблюдал за ними. На его лице Монтана явно читала: «Вот идиоты». Впрочем, она думала примерно то же самое. — Пойдём, мы их вряд ли дождёмся, — она предложила ему своё плечо. — Можешь на него опереться. — Я сам дойду, — парировал он. — Ну ладно, ладно, как скажешь. Она не повела его в трейлер — ещё чего — но открыла заднюю дверь джипа и помогла усесться. Впрочем, он отвёл её руку и сел сам, однако тут же замер, потому что на него с переднего сиденья с ворчанием взглянула Малышка. — Девочка, фу! — скомандовала Монтана. — Не беспокойся, она не тронет. — Хорошо бы, — с сомнением сказал раненый. — Ну что там они, нашли аптечку? — Чёрт с ними, лучше закатай джинсы и сними ботинок. Он всё исполнил, не став ни торговаться, ни переубеждать: Монтане так стало только легче — не нужно никого уговаривать. С другой стороны, вёл он себя не слишком-то вежливо для человека, которого пытается подлатать незнакомка с трассы. «Но он об этом и не просил» — рассудила Монтана, достав аптечку и присаживаясь на корточки перед высокой ступенькой джипа, на которую мужчина опустил ногу в одном носке — конечно, грязном и насквозь мокром. В его ботинках хлюпала настоящая сырая каша. — Я понимаю, конечно, что правильно было бы предложить лёд, — сказала Монтана. — Но, ей-богу, у меня ничего такого нет. Хотя… Она вспомнила про холодильник и мороженую рыбу для Малышки — её любимое лакомство. Мужчина поморщился: — Ничего не надо. Тут достаточно повязки или чего-то в этом духе. Монтана покачала головой, потому что этого явно было недостаточно, что бы он ни говорил — и сняла носок, положив его на порожек машины. — Его надо просто выкинуть, — заметил её неугомонный пациент. Монтана взглянула на него снизу вверх, и глаза у неё вспыхнули, как два маленьких уголька: — Давай ты будешь командовать немного погодя, ладно? Я пытаюсь вспомнить, как правильно накладывать тугую повязку. — Просто отдай мне бинт, и я всё сделаю сам. Нога уже здорово отекла, стала багрово-синюшной, и у отростка берцовой кости — выпуклой косточки на лодыжке — очевидно деформировалась. Только тогда Монтана сообразила, что без доктора здесь точно не обойтись. — Что тут у вас? — бодро спросили у неё за спиной. — Вы нашли аптечку? — спокойно спросил пострадавший, хотя у него по лицу пот катился градом, и он весь был красным и мокрым от боли. Монтане стало стыдно, что она так говорила с ним: в детстве она вывихивала запястье и помнила ту острую, непрерывно-беспощадную боль, которая долбила каждую клеточку тела, пока отец не вправил ей сустав — оп и готово! Она припомнила даже, что тогда могла дышать с трудом. Так было больно. — Ну-ка, дай посмотрю, что у тебя, — авторитетно заявил «бриолин» и улыбнулся. — Эй, мистер. Да тут придётся поработать. — Иди в задницу, — посоветовал он и сжал зубы. — Будеть тут ещё зубоска…а-а-а! Он вскрикнул, когда «бриолин» резко, умело и профессионально вправил ему сустав на ноге и похлопал по колену: — Жить будешь. Но не мешало бы помыться. Мужчина в дублёнке шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла, прижавшись к подголковнику виском. Монтана и двое его друзей стояли под ливнем, посмеиваясь так, словно были врачами хирургического отделения, которые только что провели сложнейшую операцию. И расхохотались уже в голос, когда Малышка вдруг потянулась к мужчине и начала заботливо облизывать его лицо. — Фу, Малышка, фу! — Монтана толкнула её в широкий лоб, но собака назойливо тянулась к раненому, будто чувствуя, как ему пришлось туго, и слизывая с его щёк солёный пот. — Ладно, хватит, — буркнул он, но любовно обнял собаку за шею и запустил пальцы в её шерсть. — Она должна тебя охранять или ласкаться со всякими проходимцами, м? Монтана заулыбалась, ничего не ответив. Но её за плечо тронул патлатый и снова крепко-крепко пожал ей руку, встряхнув в своей: — Ты нас спасла. Ангел, что ли? Явилась из ниоткуда, мы думали — всё! Утонем тут, нахрен, в этой грязище. — Нет, я просто оказалась здесь проездом, — мило потупилась Монтана. — Главное, что всё хорошо кончилось. А твой друг не промах. — Вообще-то, я студент медицинского университета Джона Хопкинса, — небрежно сказал «бриолин», но Монтана по глазам увидела — он этим здорово гордился. — Это очень здорово, — Монтана сказала это немного с горечью, немного с завистью: сама-то она никуда не поступила после колледжа, хотя очень хотела. — Ладно, ребята, давайте прицепим трейлер, а то я хотела добраться до города и там заночевать. — Без проблем. Без проблем! — поднял ладони патлатый и светло улыбнулся. — Что ж, мы сейчас всё устроим. Да, ребята? И кстати, раз такое дело, и нас свела дорога, давай познакомимся, что ли? — Я не против! — Монтана расслабилась. Ею владело приятное чувство: она помогла тем, кто попал в беду. Тем, кто нуждался в этой помощи. Сейчас она была с ними почти что в одной команде, радостная, что всё обошлось. — Монтана Лейн. — Вот это имя! — Ага, — она фыркнула. — Папина тема. Он путешественник и ужасный патриот. — Скажи ещё, республиканец, — подначил «бриолин». — Скажи ещё, это его трейлер! — добавил патлатый. А третий, с волосами по плечи и хмурым взглядом, поглаживал Малышку и только хмыкнул. — Да и да, — заметила Монтана. — Но это лучше, чем Карли. Мама хотела, чтоб я была Карли. — Это точно! — загоготали мужчины. — Куда лучше! Но да ладно, ладно! Дождь шёл, не переставая, но ветер стал немного тише. Две машины, сверкая фарами, стояли друг за дружкой. Малышка, вывалив язык, радовалась, что ей чешут загривок. — Ладно, Монтана, — сказал патлатый. — Я вот — Мескаль. Это — Вермут. — Здрасьте, — студент медицинского отсалютовал Монтане. — А этот смурной человек — Текила. Текила молча поднял руку и сразу уронил её обратно на колено. Монтана криво усмехнулась: — У вас крутые имена, ребята. — На этой дороге, — доверительно наклонился к ней Мескаль, — настоящие имена забываются, потому что прошлое остаётся где-то к хренам собачьим оставленным позади. Это там мы мистер такой-то и мистер такой-то, а тут — Мескаль, Вермут и Текила. — И мне это нравится, — честно сказала Монтана. — На полном серьёзе.