Мафия — это семья

Юнги притаскивает его за шкирку, как какого-то барахтающегося котенка. У Сокджина даже мелькает мысль, что эти двое чем-то похожи — оба тощие, жилистые и с одинаково угрюмыми рожами. Юнги, правда, в последнее время размяк и улыбается чаще, в основном, конечно, Чимину, но кто считает. А вот отбивающийся или попусту болтающийся в его руке подросток, потому что от Шуги попробуй сбеги, даже если он давно не при делах, вернее, при них, но теперь исключительно в мирном формате. Так вот подросток, которому все никак не удается вывернуться из чужих длинных пальцев, пыхтит сердито и настроен воинственно, пусть и без толку. — Добро пожаловать, кто бы ты ни был, — откидывается Сокджин в кресле. — А если серьезно, Шуга, кто это? Или ты сам представишься? — обращается он к гостю, но тот лишь зыркает на Сокджина исподлобья и кусает губы. — Ошивался рядом с мотоциклом Куки, — отвечает Юнги за него и, придавив мальчишку к дивану, сам падает неподалеку. — Наш же пиздюк все по старинке живет: двери нараспашку, ключи в замках, сам не пойми где. Хрен с ним с мотом, но он, — тыкает Юнги в пацана, — сунулся к нам во двор, а я такого не люблю. — Но ведь двор открытый, — огрызается тот, — чего такого? — А того, что никому в здравом уме не придет в голову заходить сюда без приглашения. Даже если открыто. Ты районы попутал, ребенок? — Я не ребенок! — А кто ты? — улучив момент, спрашивает Сокджин. — А вы все кто? — Пиздец, а не воспитание, — фыркает Юнги и вытаскивает телефон, как бы показывая, что не желает участвовать в пустой суете. — Выкинуть его к херам для первого раза. А если рискнет еще, то пристрелить всегда успеем. Он, само собой, блефует безбожно, потому что они в принципе никогда подобным не грешили, ни в прежние лихие времена, ни тем более сейчас, но гость все равно дергается, втягивая голову в плечи, и нервно скребет ободранный локоть. Сокджин несколько секунд смотрит на этих двоих на диване — одинаково закрытые позы, устремленные в космос антенки спутанных волос, беспокойные пальцы, до черноты голодные глаза, — и чувствует буквально физическую необходимость представиться. — Меня зовут Сокджин. И это мой дом, мой двор и мой район. А рядом с то… — О, так это вы тут главный? — оживляется мальчишка. — Тогда мне к вам. Юнги, не отрываясь от телефона, цыкает. — А по какому?.. Договорить Сокджин не успевает, потому что в этот момент распахивается дверь, и в кабинет на волне великолепного настроения и каких-то экзотических ароматов вплывает Чимин: — Всем привет. Не помешал? У вас тут… собеседование? Новый курьер? — Ага, — кивает Юнги и все же отрывается от телефона, чтобы как минимум облизать Чимина довольным собственническим взглядом, — будет на Кукином Харлее пиццу развозить. — У нас теперь есть пицца? — с восторгом замирает Чимин. Юнги смотрит на него пару секунд и возвращается к телефону, коротко отрезав «будет». Такой подкаблучник, ой ма, думает Сокджин с нежностью. А еще наблюдает, как их гость, полностью и безоговорочно очарованный, прилип глазами к ослепительному даже в простой футболке и широких брюках (кажется, все из гардероба Юнги) Чимину. Между тем Чимин без стеснения тулится на колени к этому самому Юнги и как ни в чем не бывало посылает улыбку незнакомцу по соседству. Юнги тоже переводит взгляд на пацана и, задумчиво на автомате поглаживая Чимина по бедру, роняет: — Слюни подотри, а то щас на футболку капать начнёт. Мальчишка было подбирается, чтобы ответить, но тут дверь снова открывается и входит Хосок (все аплодируют стоя, потому что в четвертой главе он наконец-то появляется, ура!). И первое, что делает Хосок, элегантно заземлившись в кресло и углядев на диване незнакомое лицо, это с прищуром замечает: — Между прочим, трудовые договоры для детей самые отстойные. Я надеюсь, вы еще не успели нагородить огород, мои родные? Иначе вам несдобровать. Юнги хрипло смеется. — Мне всегда так нравится, как ты маскируешь мат. Нет, рили. Это круче самого мата, бро. — Не дом, а проходной двор, — вздыхает Сокджин. — И кто-то еще говорил, что я здесь лишний, — ворчит мальчишка. — Да как вы в этой толпе меня вообще разглядели? — А этот состав нашего цирка постоянный. К плохому, знаешь, как и к хорошему, быстро привыкаешь. — И все-таки, — напоминает о себе Хосок. — Может, нас кто-нибудь уже представит? — Такой хорошенький, — мурлычет Чимин и с любопытством, как к какой-то диковинной зверушке, тянет к гостю руку. Однако бдительный Юнги перехватывает ее на полдороги и, возвращая к себе, вскользь целует пальцы. Они с гостем какое-то время играют в напряженные гляделки, а потом мальчишка отворачивается и принимается с подозрительной тщательностью рассматривать Сокджина. — Представляться обязательно? Ну Ибо я, и что? — Ибо? — хмурится Сокджин, рыская в памяти в поисках догадок и ничего подходящего не обнаруживает. — А фамилия? — Без нее никак? — Раз ты не хочешь говорить, то это скорее тревожный звоночек. Пойми, нам не нужны ссоры с другими семьями. Мы только, знаешь ли, раздали все кармические долги… — Да гэгэ меня ни во что не ставит, к черту такую семью! — Кто, прости? — Это как «хён», только в китайской традиции, — подсказывает Хосок и кивает пацану: — А ты не томи, выкладывай уже, кто твой гэгэ, или нам придется отправиться выяснять это к какому-нибудь Исину. Судя по тому, каким беспокойным огнем загораются глаза у гостя, Хосок явно попадает пальцем куда надо. — Не надо к Исину, он же меня сожрет. Ван я. Ван Ибо. — Из клана Джексона, что ли? — мычит Хосок. — А он, вроде, ничего такой, дела чисто ведет. Любит по пьяни раздеваться и устраивать дэнс-баттлы. Один раз чуть у меня не выиграл, так я с ним больше не играю. — Как неспортивно, — хмыкает Юнги. — Я посмотрю, что ты будешь делать, если Леброн в следующий раз предложит тебе сыграть в баскетбол, — обижается Хосок. — Але, Леброн больше меня в два раза, это не одно и то же! — Ах да, ты же у нас коротышка, как я мог забыть. Хорошо устроился. — Хоби-хён, — ласково вмешивается Чимин, — нас тут двое таких, не буди лиха… — К тебе вообще никаких вопросов, Чимини. Ты у нас прелесть. — Слышал? Я прелесть, — мурлычет Чимин, близко-близко наклоняясь к Юнги, пока тот недовольно сопит и пытается отбиваться. — Может, ты тогда к нему на коленки пересядешь? Чо уж там. В конце концов Чимин все-таки ловит его за подбородок и, не стесняясь никого вокруг, целует. — Кошмар, только приехал, а меня уже тянет уехать, — притворно жалуется Хосок. — Ибо, милый, закрой ротик, а то сейчас капать начнет. Сокджин не выдерживает, и все-таки смеется над их дурдомом. А затем солнце выходит из-за туч, и на землю снисходит благодать, а на Сокджина — покой, потому что в кабинете появляется Намджун: — Может, кто-нибудь в курсе, что или кого ищут на районе наши китайские коллеги? Не то чтобы я беспокоился, просто интереса ради. — Гостя нашего, — кивает Сокджин в сторону дивана. Намджун немного спотыкается глазами о милующихся Юнги с Чимином, поэтому его реплика выходит слегка необдуманной: — Надеюсь, его в гости не в багажнике привезли, как меня когда-то? — Намджун! — Так вот как это было! — кричит Хосок. — То-то я думаю, чего все юлят, мол, прием, гольф, казино, и версии, главное, у всех разные. Я, конечно, польщен, что вы так трогательно не хотели меня расстраивать, но лучше бы вам больше так не делать. В ваших же интересах, чтобы я был в курсе всех подробностей, чтобы потом вас отмазывать. — А тем временем… — показывает Намджун телефон, на экране которого светится звонок с красноречивой надписью «Джексон». — Не отдавайте им меня! — буквально подпрыгивает Ибо на диване. — Лучше возьмите на работу. Мотики там полировать или пиццу развозить, что угодно… — Да что стряслось-то? — ерзает в своем кресле Хосок. — Кто маленького обидел? — Я не маленький! — шипит этот котенок. — Я могу и сам о себе позаботиться… Если вы возьмете меня на работу. — Ибо, — мягко говорит Сокджин, — если твоя семья узнает, что ты работаешь у нас, они в любом случае придут за тобой, хотим мы этого или нет. И скрывать тебя мы не можем, потому что это будет выглядеть как похищение. Почему бы вам с семьей не попробовать обсудить все и решить этот вопрос менее кардинально? Я уверен, твой гэгэ беспокоится о тебе… — Мой гэгэ еще даже не в курсе, что я ушел, — буркает Ибо, ковыряя дизайнерскую дырку на джинсах. — Вряд ли дядя Джексон сказал ему. Иначе тут бы уже все вверх дном перевернули. Спустя пару секунд в повисшей тишине Хосок щелкает пальцами, так что остальные слегка вздрагивают: — Я же был в Пекине в прошлом месяце, и, кажется, понял, о ком речь. Не хочу нагнетать, но лучше нам вернуть это сокровище обратно, иначе будет все в точности, как он сказал. Возможно, они потом даже извинятся. Но, не знаю, как вас, а меня эта возня с ремонтом ужасно утомляет. — Но я не хочу обратно!.. — Ибо, — подает голос Чимин, и его интонация бархатная, вкрадчивая, но под ней бетонная твердость, которую не способен смягчить даже направленный на него обожающий взгляд Юнги, — разве ты хочешь, чтобы у нас были проблемы? Чимина можно понять, проблемы будут у всех, а главным по их решению опять окажется Юнги. И Чимин не хочет снова возвращаться к напряженному ожиданию по вечерам — обошлось ли все сегодня или шило у кого-то в жопе опять обернулось непредвиденным и неконтролируемым пиздецом. — Нет, конечно нет, — бормочет Ибо, вцепляясь в дырку на колене, так что слышится треск ткани, и губы у него начинают едва заметно кривиться. — С ним нельзя, без него нельзя, да что за нафиг такой?! — Ой, ну что ты… Иди, иди к нам, — не выдержав, манит его к себе Чимин. — Чт..? Нет!.. — дергается Юнги и заранее пытается вывернуться, но Чимин уже дотягивается до Ибо, чтобы прижать к ним, что-то намурлыкивая во вздыбленную макушку. — Я в ахуе, — цедит Юнги и как будто даже старается дышать через раз, лишь бы лишний раз не прижиматься к малознакомому чудику. — Ребенка не предлагаю, но, может, вам собаку завести? — задумчиво говорит Хосок, который наблюдает эту картину, подперев кулаком щеку. — Кажется, Чимини не хватает кого-то, кого можно потискать. Хён, ты не выполняешь брачный контракт? Там же черным по белому было одно единственное условие — делать нашу булочку счастливой… — Да я… — Он делает, — мягко обрывает Чимин, коротко припечатывая Юнги в губы. — А ты, Хоби-хён, дошутишься, и я заведу собаку тебе. Какую-нибудь помохнатее, чтобы она слюнявила все твои дорогущие галстуки и гадила в ботинки… — А может… вы заведете меня? — тихо, чтобы никто, кроме них троих, не услышал, бормочет Ибо. Юнги в ужасе перестает моргать. И Чимин ласково скребет кожу под отросшими волосами у него на загривке, пока пытается справиться с собственным замешательством. — В смысле, усыновите меня. А когда придет гэгэ, скажете ему, что он еще должен заслужить, чтобы увидеться со мной… — Плохой полицейский? — с шумом и облегчением выдыхает Юнги. — Это можно… Это лучше, чем… Господи, малыш, — канючит он, утыкаясь Чимину лбом в плечо, — а можно я его обратно отнесу, откуда взял? Пусть забирает чертов Харлей. Я куплю тебе какую захочешь собаку. Хоть целую собачью ферму, просто моргни, если согласен. — Я не хочу ферму, хён, маленького песика нам вполне хватит. Ибо просто недостает любви… — А не ремня? — Хён! — хором возмущаются Чимин и Ибо. — А что вы думаете насчет пикника? — вдруг говорит Намджун. — Во дворе. Погода такая славная. — На сколько персон? — уточняет Хосок. — Я бы предпочел на семь, но у нас гости. — Так, красивые мои, а ну съехали с колен, — вздыхает Юнги. — Папочка сходит посмотрит. — Хён, я пойду с тобой, — тут же вцепляется в него Ибо. — Ты же собирался прятаться. — Я не собирался прятаться. Я пришел устраиваться на работу! — А-а-а-а, Джин-а, вам с Намджуном ребенок не нужен? Отдаю только в хорошие руки. — Наши руки вообще-то еще заняты Куки с Тэхёном, если ты забыл. Боюсь, если добавить к ним Ибо, может случиться конец света. Я не за себя, а исключительно за мир переживаю. — Ну хё-о-он, — канючит Ибо, по какой-то странной причине выбрав именно недружелюбного Юнги главным претендентом в приемные родители. — Да мне еще сорока нет, с чего вы взяли, что у меня может быть совершеннолетний ребенок? — Мне шестнадцать, — вставляет Ибо. — Тем более! Меня же посадят за совращение. Никто даже разбираться не будет, что это он к нам вломился и угрожал остаться. — Ну хё-о-он… — Джин, я согласен на Гонконг. — Супер, — оживляется Хосок. — А то я уже и не знал, как завести этот разговор. Есть у меня там одна сделка… — Никуда он не поедет, — шипит гадюкой красивый Чимин. — Только если со мной вместе. Мне хватило слухов про ваш прошлый кутеж в Тайланде. Никакого блядства, вы меня слышали? Муж он мне теперь или где? — Ого, вы женаты, — вздыхает Ибо с нескрываемой завистью в глазах и добавляет невпопад: — А у гэгэ в Гонконге есть классный дом, поехали вместе? Хоть побесим его. — Да господи, блядь, боже, — стонет Юнги, кажется, уже почти обреченно. И тут дверь в кабинет открывается и входит Чонгук. — О, вы все здесь? А я народ перед воротам разгонял, мол, чего толпитесь, мало ли людям заезжать надо будет. — И как они? — улыбается Сокджин, уже отпустив ситуацию и с полным осознанием дела наслаждаясь собственным реалити-шоу. — Разогнались? — Не особо, — говорит Чонгук. — А еще там был Джексон-хён, и он спрашивал про тебя, Рэпмон. Говорил, что не может дозвониться. — Нам пора, — кивает Намджун. — Остальные могут остаться, и мне так будет даже спокойнее. А мы с Шугой выйдем. Юнги тоже кивает. — Да слезай, — пытается он выдворить с коленей Чимина, — ты у алтаря мне поклялся, что будешь слушаться. Зря мы что ли все это перечисляли и позорились? Что вот начинается? — А ты поклялся не давать мне поводов для беспокойства и тоже, надеюсь, не потому что так в рифму красиво легло. — Обещаю, это приключение на пять минут, вышли и вошли. Карауль ребенка, ладно?.. Только пусть он держит от тебя подальше свои детские лапищи. У меня есть камеры, я же проверю. В итоге Ибо никого не спрашивает, а решает по-своему. Стоит только Юнги встать и одернуть свой Валентиновский спортивный костюм, как этот подлец запрыгивает ему на спину, вцепляясь руками и ногами, и без стеснения заявляет: — Я иду с тобой. — Он это серьезно? — чешет бровь Юнги. — И, смотри, даже еще жив, — говорит Сокджин, улыбаясь. — Может, вам и правда его усыновить. Гэгэ явно его недооценивает, если ни во что не ставит. Пусть я и не верю в эти детские сказки. — Мне этот ваш гэгэ вот уже где, — рычит Юнги, красноречиво демонстрируя на пальцах где, — а я его еще даже не видел. Окажется еще потом, что это его нужно сажать за… Договорить ему не дает ладонь Ибо, накрывшая рот. — Не надо никого сажать, я подожду. В комнате повисает пауза, после которой с дивана, небрежно отряхиваясь, поднимается уже Чимин. — Рэпмон, оставайся, мы сами сходим. Хочу своими глазами посмотреть на этого гэгэ. Не можем же мы отдать ребенка абы кому.