no shit sherlock

Я был прав. Желание смерти. Подсознательное или сознательное, не уверен. Сегодня: я вел машину крайне беспорядочно, но субъект согласился вернуться в нее по пути обратно. Скорее всего, подсознательное. Стремится к риску, с одной стороны, чтобы отвлечь себя от боли, с другой — чтобы подвергнуть себя опасности. Вероятно, следует сообщить об этом «авторитетной фигуре». Субъекту бы это не понравилось. Пока что воздержусь. Самое интересное: очевидные недавние изменения в личности. Плечи регулярно сутулятся, но нет никаких признаков проблем с позвоночником, которые возникли бы, если бы это было хроническим заболеванием. Во время случайных вспышек гнева или чувств плечи расправляются. Субъект пытается уменьшиться в размерах. Я бы сказал, что нуждается в терапии, но терапия всегда делает только хуже. Вывод: стал заметно более сдержанным после смерти брата. Интересный факт: пришел тот момент, когда большинство людей либо перестают со мной разговаривать, либо пытаются нанести мне телесный вред разного рода. Субъекту не нужно отвечать, когда я обращаюсь к нему. Почему он так реагирует? Жалеет меня? Детская привычка отвечать, когда к нему обращаются? Продолжу расследование. История с Аресом могла бы стать эффективным отвлекающим маневром. Очевидно, я буду сотрудничать с ним в этом деле. Отныне это и мой шкафчик.

◤━━━━━ ☆. ☪ .☆ ━━━━━◥

      Если бы кто-нибудь увидел, что сейчас Ёнджун находится в комнате Кан Тэхена, и на нем нет ничего, кроме пары боксеров, он бы подумал, что знает, зачем он здесь. Но это не так. — Я закончил с ногами, — доносится голос из ванной. — Я сказал, что тебе нужно быть чисто выбритым. Это означает каждый волосок. Я проверю, — Ёнджун понижает голос до уровня порнографической хрипотцы, — и, поверь мне, ты захочешь пройти ее. Чхве почти слышит, как тот бреется быстрее. Это было легко. Даже слишком. Все, что нужно было сделать Ёнджуну, это подойти и придумать вопрос об экзамене по биологии. Кем бы ни был тот парень, который скоро станет кое-чьим бывшим, он был прав насчет Кана. Ёнджун думал, что это будет захватывающе. Или, хотя бы, интересно. Но, нет. Он просто чувствует себя сонным. Он не может перестать думать о Субине. Который бесконечно интереснее происходящего. По крайней мере, теперь он знает, что люди все еще находят его привлекательным. Ему нужно сосредоточиться. Доказательства. Ему нужны доказательства. Ёнджун достает свой телефон и прислоняется к кровати, убеждаясь, что вещей Тэхена видно достаточно, чтобы было очевидно, что они в его комнате, и делает снимок себя от шеи вниз. Миссия выполнена. Затем Ёнджун вальсирует к двери ванной и барабанит ногтями по дереву, одновременно натягивая штаны другой рукой. — Тэ, тебе тоже лучше выщипать волоски из ноздрей. Поверь мне, я сделаю так, чтобы каждый волосок стоил того. Чхве оставляет того в отчаянии решать, действительно ли боль в носу того стоит. Нет. Потому что Ёнджун уже ушел.

◤━━━━━ ☆. ☪ .☆ ━━━━━◥

Отправляется… Отправляется… Динь! Ты узнаешь этого парня? Печатает Ёнджун, пока общается по видеосвязи с девушкой из своего математического класса. И, как оказалось, той самой, которая написал ему о грабителе. У Ареса есть учетная запись в Skype. Но камера Ёнджуна выключена. Ее — нет. У Ареса также есть аккаунт в Твиттере — более 550 подписчиков, почти все из школы. Всякий раз, когда Ёнджун решает чью-то проблему, он пишет об этом в Твиттере, прося человека, который ему написал, отправить ему личное сообщение. Затем он дает им свое имя пользователя в Skype. Ему нравится видеть их лица. Ощущается, как прикосновение человека. Со стороны девушки раздается слабый щелчок, когда она открывает файл, и еще более слабый вздох. Ее шок проявляется в коротких, прерывистых вдохах. — Это мой брат. Он должен быть в Нью-Йорке. Значит, Субин был прав. Невероятно. Это он вламывается в твой дом. — Я не понимаю, — всхлипывает она. — Почему? Ёнджун колеблется, держа пальцы над клавиатурой. Субин выплевывал факты, словно из пулемета, не подозревая, что некоторые из них могут разрывать сердца людей, словно настоящие пули. Спроси его об этом. — Я так и сделаю. Определенно, — она вытирает нос салфеткой. — Большое спасибо. Я серьезно. Как тебя зов- Ёнджун закрывает чат. Воцаряется тяжелая тишина. Он пишет еще один твит: «Это для тех, кто задавался вопросом о верности определенного человека». Он получает ответ в течение нескольких секунд. Кто-то с ником Dangergirl, без настоящего имени. Ёнджун пожимает плечами, — ему не обязательно это знать, — и отправляет свою фотографию без головы на кровати Тэхена. И его ничего не останавливает. Он мог бы пойти спать, но сейчас три часа дня, и, когда его мать постучит в дверь, чтобы позвать ужинать, то увидит его спящим и столкнется с фактом, что ее сын в полном беспорядке. Она так старается не смотреть в лицо этому, что он терпеть не может подрывать ее усилия. Поэтому он уходит. Он бесцельно бродит вокруг час или два, не будучи точно уверен, но достаточно, чтобы свет смягчился и стал вечерне-желтым. Он направляется в сторону кладбища. Вернись назад. Вернись назад снова. Знают ли люди, живущие рядом с кладбищем, что они живут рядом с его братом? Чхве стоит у ворот, обхватив пальцами прутья решетки. Все надгробия выглядят по-разному. Он хочет, чтобы они были неразличимы. Он хочет, чтобы у него не было возможности найти Бомгю. Они потратили слишком много денег на надгробие. Фонд колледжа Бомгю тоже помог. Но это не имело значения. Бомгю все равно никогда его не увидит. Ёнджун уходит на ватных ногах, не заходя на территорию. Небо серое. Все вокруг серое. Уже долгое время все вокруг было серым.       Он переходит дорогу. Там машина, но она остановится. Они всегда останавливаются. Но не в этот раз. — Ёнджун! Его оттолкнули с такой силой, что он подумал, что это машина, — парень упал на тротуар на живот и немного проехался по нему, — он мертв, может быть. Хотя, нет, ведь его запястье болит. — Значит, гипотеза верна, — выдыхает взъерошенный Субин, переворачиваясь на спину рядом с ним. Рядом с ним? Ёнджун с трудом встает, отряхивая пыль с ладоней. У него действительно очень сильно болит запястье. — Ты… ты снова следил за мной? У Субина кровоточит локоть в том месте, где он поцарапал его об асфальт. — Мне было любопытно посмотреть, окажешься ли ты в конечном итоге на чьей-нибудь крыше. Хотя, я полагаю, оказаться на пути движущейся машины почти так же необычно. — О боже мой, — выдавливает из себя Ёнджун. — Ты сталкер. — Я бы предпочел, чтобы ты назвал меня спасителем своей жизни, — Субин бесстрастно осматривает свой кровоточащий локоть. — Кстати, моя гипотеза заключалась в том, что ты склонен к самоубийству. Ты посмотрел на машину и увидел, что она все еще движется, прежде чем перейти дорогу. — Я думал, она остановится, — говорит Ёнджун и морщится, дотрагиваясь до своего запястья. — Ой. Черт, это больно. И тогда он решает, что действительно ненавидит Чхве Субина. Потому что тот вызывает ему скорую.       Поездка в больницу была короткой и невероятно неловкой. Неловкой потому, что Субин поехал с ним в машине скорой помощи («Хочешь поехать со своим другом?» «Он мне не друг». «Что ж, тогда…» «Нет, я хочу поехать. Возможно, было бы полезно знать, как работает машина скорой помощи изнутри») и потому, что Ёнджун действительно, действительно не нуждался в вызове скорой. Особенно когда врач говорит ему, что его запястье не сломано. — Даже вывиха нет, — бодро говорит доктор. — Разве что растяжение. Приложи к нему лед, прими обезболивающее, и все будет в порядке. Субин находится в комнате ожидания, когда Ёнджун выходит из смотровой. Парень однажды видел бенгальского тигра в зоопарке. Бомгю это нравилось, но все, о чем сам он мог думать, это о том, насколько неуместным это казалось: все эти люди, стоящие вокруг со своими дурацкими камерами. Он чувствует то же самое по отношению к Субину. — Тебе не наложили гипс, — замечает Субин, когда Ёнджун подходит к нему. — Значит, запястье не сломано. Твое выражение лица говорит мне, что ты злишься на меня за то, что на твоем запястье теперь синяк. Но я чувствую, что то, что я спас твою жизнь, перевешивает это, так что давай согласимся обвинить тротуар. — Тебе не нужно было вызывать скорую, — говорит Чхве сквозь стиснутые зубы, осознавая, что молодая мама слева от них перестала мечтательно пялиться на Субина и теперь скептически смотрит на самого Ёнджуна. — Ты ударился головой. Всегда лучше перестраховаться при возможных травмах головы. Например, я думаю, что у тебя слабый инстинкт самосохранения, который вообще не проявляет себя, учитывая, как ты вышел на дорогу прямо перед машиной. Ёнджун прикусывает губу. Может быть, машина вернется. Может быть, она врежется прямо в стену больницы и убьет их обоих. — Ты сердишься не из-за того, что я вызвал скорую, — пронзительный взгляд Субина впился прямо в него. — Ты злишься, потому что не хочешь, чтобы твоя мать узнала об этом. — А она узнает? — выдавливает из себя парень. — Вычтенные из страховки деньги скажут ей. Ты хочешь узнать, скажу ли я ей о том, что ты рискуешь покончить с собой? Это было бы правильно с моей стороны, хоть и чертовски утомительно. Тщательно выстроенный Ёнджуном образ человека, которого невозможно сломить, рушится. — Субин… нет, ты не можешь… я не… — Ты позволил себе упасть с той крыши. Ты вернулся в мою машину даже после того, как я вел ее, словно впервые сел за руль. Ты вышел на дорогу прямо перед едущей на бешеной скорости машиной, — перечисляет он, загибая пальцы. — Едва ли это самый трудный вывод, который я когда-либо делал. — Я просто не заметил, ясно? Я не подозревал, что машина двигалась настолько быстро, — Ёнджун дышит настолько тяжело, словно в его легких образовалась черная дыра. — Ты не можешь… если моя мама думает… она должна думать… — Что ты в порядке? Что смерть твоего брата никак на тебя не повлияла? Что ты по-прежнему идеален? Постарайся быть чуть менее очевидным, Ёнджун. Ёнджун моргает через силу. Он не собирается плакать. Особенно не перед Чхве Субином. Который, по-видимому, единственный в мире, кто может видеть его разрушенным изнутри. Что делает его очень опасным. — Тебе повезло, что я — это я, — говорит Субин. — Большинство людей такими не являются. — Что ты имеешь в виду? — голос Чхве неожиданно охрип. — Я не хочу, чтобы ты был предан делу или проводил многочасовые сеансы терапии, потому что в данный момент ты — единственное, что спасает меня от абсолютной, сводящей с ума скуки. Эта штука с Аресом. Лучше, чем ничего. Поэтому я сохраню твой секрет. Ёнджун выпускает весь воздух из легких. Субин сказал, что ему повезло, что он — это он. Это значит, что парню должно везти, что он нарвался на эгоиста. — Но ты должен пообещать мне кое-что, — Субин протягивает руку, оставляя ее висеть в воздухе в ожидании. — Больше не ставь себя в подобные ситуации. Подсознательно или нет. Ёнджун пожимает ему руку. Часть его ожидает, что рука Субина будет холодной, как металл, но это не так. Он чувствуется как человек.       Субин удерживает их контакт на секунду дольше, чем нужно, до тех пор, пока Ёнджун не старается разорвать зрительный контакт. — Я серьезно. Если я решу, что ты по-прежнему представляешь опасность для себя, я кому-нибудь расскажу. Даже если терапия — это потакающая своим желаниям шарлатанская наука, которая укрепляет веру в то, что к глупым внутренним потокам мыслей человека стоит прислушаться. — Приятно знать твое мнение о разных вещах, — Ёнджун закатывает глаза. — Я не высказываю своего мнения. Я излагаю факты, — Субин отступает от него на шаг, и Чхве кажется, что оборвалась электрическая линия. — Позвони своей матери, чтобы она подвезла тебя. Скажи ей, что ты споткнулся. — Почему бы тебе меня не подвезти? — спрашивает Ёнджун, удивляя самого себя. — У меня нет машины. — Что значит «нет машины»? Вчера ты отвез меня в «Бургер Кинг». — Я всегда могу определить, кто оставляет свои ключи в бардачке, по наклейкам на бампере. На этих словах Субин выходит из зала ожидания, оставляя Ёнджуна гадать, почему он больше не удивлен тому, что сосед крадет машины.

◤━━━━━ ☆. ☪ .☆ ━━━━━◥

      Ёнджун протягивает здоровую руку, чтобы постучать. Убирает ее. И снова протягивает. Прошло два дня с тех пор, как он ушиб запястье. Два дня, чтобы его мать взбесилась, нашла каждую царапину и порез и приказала ему не ходить в школу, независимо от того, сколько раз он настаивал, что с ним все в порядке. («Тебе нужна была скорая помощь, Ёнджун! Это было неудачное падение, и тебе нужно восстановиться». «…Мне действительно не нужна была скорая».) Прошло два дня с тех пор, как он видел Субина. И у того было два дня, чтобы посеять хаос в Данвонской старшей школе. По словам Черен, за эти два дня Субин: Победил в трех драках Проиграл в одной драке. Заставил директора Ли окраситься в совершенно беспрецедентный оттенок красного, цвет, который теперь повсеместно называют Вишневый Субин. Пришел к выводу, что госпожа Чжи и господин Ян спали друг с другом. Был отправлен к директору четыре раза. Выходил из класса пять раз после того, как поправлял учителя и бормотал что-то об увеличении количества глупости в мире. Теперь он понимает, почему Минхек попросил его присмотреть за ним. Но Субину нужно нечто большее, чем просто присмотр. Ему нужно… ну, Чхве не знает, что именно, но определенно больше, чем присмотр. По крайней мере, авторитетная фигура. К сожалению, судя по их пустому гаражу, Минхек еще не вернулся. Это значит, что Субин в этом доме один. Ёнджун берет себя в руки, делает глубокий вдох и постукивает костяшками пальцев по дереву. Дверь немедленно открывается. — В этот раз ты без запеканки, поразительно. — Я полагаю, это из-за драки, в которой ты проиграл? — отвечает парень, указывая на лицо Субина. Субин дотрагивается до маленького пореза на своей губе. — Приятно знать, что у тебя есть информатор, который докладывает обо мне. Субин одет в свободную шелковую рубашку, такую же темную, как и его волосы, которые красиво падают ему на лоб. Этот порез делает его лицо более ярким. Ёнджун отводит взгляд. — Я здесь только для того, чтобы сказать… — Проходи. Я и так потратил впустую десять минут, ожидая, не постучишься ли ты, и я не собираюсь тратить еще десять, впустую стоя на крыльце. — Я здесь только для того, чтобы сказать спасибо. Ты спас., — снова пытается Ёнджун, пока Субин ведет его по прихожей, голой, словно скелет — ни ковра, ни картин на стенах, ни обуви у двери. А потом он начинает кашлять. — Только не говори мне, что у тебя теперь тоже воспаление легких, — Субин скрывается из виду, удаляясь на кухню. Его очертания становятся расплывчатыми, а комната полна дыма. — Господи Иисусе… — Вообще-то, Чхве Субин. И ты проделал такую хорошую работу, запомнив мое имя. — Мы должны немедленно убраться отсюда! — протирая слезящиеся глаза, Чхве нащупывает руку Субина. Откуда дым? Наверху пожар? Это не имеет значения, он должен вытащить Субина, пока огонь не распространился. — Кажется, я должен предложить тебе чай? — лениво спрашивает Субин. — У тебя в доме пожар, а ты думаешь, я хочу чаю?.. — Ой, я тебя умоляю. Я просто курил. Ёнджун смотрит на высокую фигуру сквозь дым. — Ты курил? Сколько? По сигарете в минуту? — Неплохо, Ёнджун. Совсем неплохо. У тебя лучше получается делать выводы, чем я думал раньше. Именно тогда Чхве замечает груды пустых сигаретных коробок на гранитном кухонном столе, беспорядочно разбросанных по поверхности. На полу маленькие кучки пепла. — О, Боже… — Нет, все еще Субин. Ты замечал, что произносишь имя Господа всуе примерно так же часто, как дышишь? — Субин ухмыляется. — Грешник.       Ёнджун игнорирует его, распахивая кухонное окно, прежде чем перейти в гостиную, чтобы сделать то же самое там. Он спотыкается о коробку, потом еще об одну — комната полна коробок. Они не распаковали вещи после переезда. — Кажется, ты пришел поблагодарить меня за спасение своей жизни? — Субин стоит, прислонившись к дверному косяку, и затягивается только что зажженной сигаретой. Ёнджун открывает оставшееся окно в гостиной, прежде чем схватить сигарету Субина и затушить ее. Субин хмурится, глядя на него. — Не за что, — говорит парень, ища мусорное ведро, чтобы выбросить окурок, но ничего не находит. — Почему ты ничего не распаковал? В гостиной с ее высокими потолками, деревянным полом и отсутствием мебели холодно и пусто. Коробки даже не сложены. Они просто разбросаны повсюду. Одна из них слегка разорвана, а одежда рассыпана по полу. — Распаковывать вещи утомительно, — говорит Субин. — Ты не можешь так жить. — Но, тем не менее, живу. Здесь. Прощупай пульс и все такое, — Субин хватает его за руку и прижимает к своей шее. Даже его глупая шея прекрасна. И теплая. Ёнджун не знает, почему это продолжает его удивлять. Ну, а чего он ожидает? Что Субин окажется роботом? Субин отстраняется. Дым понемногу выходит из комнаты, и Ёнджун может дышать, не чувствуя, что у него вот-вот разорвутся легкие. — Это любимый трюк Минхека, — говорит Субин. — Мы переезжаем, он уезжает в какую-то командировку и ожидает, что к тому времени, как он вернется, мне это надоест и я все уберу ради него. — И ваши родители… не против этого? — Наших родителей устраивает все и вся, пока они находятся на приличном расстоянии от нас, — улыбается Субин. Не та обиженная улыбка, которую скрывает кто-то покинутый. Ироничная улыбка того, кому все равно. — Минхек мой законный опекун, ты же знаешь. О, точно. — Ну, он хреново выполняет эту работу. — Мне не нужен опекун, и он знает это так же хорошо, как и я, — Субин берет еще одну сигарету. Ёнджун снова забирает ее у него из рук. Еще одна вещь на полу не повредит этому дому. — Насколько я могу судить, сегодня у тебя их было миллион, и больше у тебя их не будет. Субин сердито смотрит на него. — Я спас тебе жизнь, а теперь ты даже не даешь мне выкурить сигарету? — Свою миллионную сигарету, — поправляет его парень, потирая лоб. — И мы распакуем вещи. — Ты распакуешь вещи. Удачи       Но после десяти минут наблюдения за тем, как Ёнджун морщится, вскрывая коробки своим больным запястьем, Субин, наконец, опускается рядом с ним на колени. Вместе им требуется всего пара часов спокойной работы. Это почти расслабляет. У братьев не так уж много имущества. Чхве достает из коробки, заполненной полотенцами, музыкальный инструмент. — Минхек играет на скрипке? Субин кашляет. — Не Минхек. — Ты? Серьезно? — Заткнись, — Субин выхватывает скрипку, но не швыряет в угол, как поступал со всем остальным. Он осторожно кладет ее на пол. После этого остается только раздавить картонные коробки и оправить их на переработку. Ёнджун игнорирует легкую боль в запястье. — Видишь? Это не заняло много времени. Я так и думал. — Нет. Ты не знал, что мы будем заниматься этим вдвоем, — говорит Субин. Ёнджун уже знаком с легкой морщинкой, которая появляется между бровями Субина, когда он раздражен. Парень выпрямляется и потягивается, вытирая пот со лба. Он чувствует себя лучше. Даже если тут по-прежнему нет никакой мебели, по крайней мере, повсюду не валяются коробки. — Ты тоже. Но ты все равно бы не позволил кому-то с больным запястьем распаковывать твои вещи вместо тебя. Ты не бессердечный ублюдок. — Как лестно. Но все свидетельствует об обратном. Ёнджун вспоминает недавнее рукопожатие. — Но это не все доказательства.       Наступает недолгое молчание. Верно. Он стоит в доме наедине с Чхве Субином, и им больше нечем заняться. Тишина внезапно становится неловкой. — Итак, э-э… Я умираю с голоду. Субин ничего не говорит, его лоб все еще нахмурен. — В этот момент ты, по сути, должен спросить, не хочу ли я чего-нибудь поесть, — подсказывает Ёнджун. Субин машет рукой в направлении кухни. — Иди и найди что-нибудь сам, если тебе так хочется. Твои предки были охотниками-собирателями. На кухне ничего нет. Тостера нет. Никакой вазы с фруктами. В раковине нет посуды. Холодильник даже не подключен к розетке. Когда Ёнджун открывает шкафчик, жук, сидевший там в темноте, убегает. — Субин! У тебя нет никакой еды. — Твои наблюдения становятся все более проницательными. Должно быть, общение со мной идет тебе на пользу, — кричит тот из гостиной. — Довольно трудно охотиться или собирать урожай, когда не на что охотиться или неоткуда добывать этот самый урожай, — отзывается Чхве. — Если только ты не думаешь, что я собираюсь стать каннибалом и охотиться на тебя. — Ты, возможно, произошел от каннибалов. — Субин, — зовет соседа Ёнджун. — Что ты ел все это время? — Я не ем, когда занимаюсь расследованием. Нарушает работу мозга, — Субин входит обратно на кухню, прислоняясь плечом к дверному косяку. — И что ты… расследуешь? — Тебя.