Стать частью дома

      Когда Итан пытался найти выход из гигантского замка леди Димитреску, он понял, что прекрасный особняк опустел, умер, можно даже сказать — завял, как великолепный и эффектный цветок. В нём повисла мёртвая тишина, нарушаемая скрипом пола под ботинками Уинтерса, хотя до этого блестящий в свете свечей паркет не издавал ни звука. Краски на картинах, стенах поблекли и потрескались, а изо рта при дыхании вырывались белёсые облака пара. Итан не придавал этому особого значения.       Дикая боль разрывала его изнутри. Он так устал носиться. Оставалось просто надеяться, что снаружи его не поджидали мерзкие ожившие трупы с серпами или ликаны.       Уинтерс по памяти плёлся в комнату, куда его притащили дочери гигантской леди. В комнате было ожидаемо холодно, хотя он помнил, что огонь в камине горел. Не мог же он погаснуть? Или мог? Мужчина даже не представлял, сколько времени он уже находился в замке.       За окном виднелось лишь пасмурное небо. Определить точное время суток было достаточно трудно. У лучей солнца не находилось и шанса проникнуть сквозь плотную завесу облаков. Усталость накатывала на мужчину волнами, сваливая с ног. Итан плюхнулся на огромную кровать, принадлежавшую хозяйке, в надежде заснуть, как только он коснётся головой подушки. «Это был крайне нерациональный поступок», — твердил ему голос в голове, но Уинтерс старательно игнорировал его, проваливаясь в сон.

***

      Следующим на очереди стоял дом Беневиенто. Хоть он и был раза в три меньше особняка леди Димитреску, страха в нём Итан натерпелся больше. Чего только стоит огромный орущий окровавленный младенец с пуповиной, валявшейся под ногами? Нахождение в обители кукольницы заставило Итана вспомнить о Мие, хоть и мёртвой, но всё же — жене! Уинтрес старался сдерживать слёзы, когда стоял над деревянной копией Мии.       Словно слайд-шоу, в памяти всплывали обрывки воспоминаний, счастливые моменты их совместной жизни, хотя после Далви многое изменилось, а отношения между ними начинали трещать по швам. Итана часто посещали мысли, что пора сдаться. Но затем мужчина вспоминал о Розе — о маленьком светловолосом комочке счастья, ради которого он уже сделал достаточно много, а останавливаться на начатом было нельзя. Все эти мутанты на его пути казались лишь помехами, которые нужно было устранить; преградами, что необходимо преодолеть любой ценой.       Забирая подсвечивающуюся жёлтую колбу с кристаллизованными частями его дочери, Итан последний раз огляделся. Куклы, доселе аккуратно стоявшие по углам, словно маленькая армия, сейчас были разбросаны по полу, где-то потрескалась краска на дереве, свет люстры потух. Температура, кажется, упала на несколько градусов. Всё посерело, завяло. Уинтерс почувствовал маленький укол вины за то, что разрушил идиллию ни в чём не повинной Донны, которая даже не пыталась убить его. Эти пагубные мысли мужчина отбросил в сторону, резко открывая скрипящую деревянную дверь. «Преграды нельзя жалеть!» — мотнул головой Итан, удаляясь подальше от этого, как его назвал Герцог, сырого дома.

***

      Водохранилище Моро было не столько жутким и большим, сколько мерзким и воняющим тиной, плесенью и протухшей рыбой. Уинтерсу захотелось где-нибудь блевануть от смеси этих ароматов.       Итан помнил этого горбуна в накидке — или что это было? — ещё с их первого «семейного собрания», где он узрел всех представителей «цирка уродов», находящегося под руководством Матери Миранды.       Мужчина хотел убежать на сотню тысяч километров, лишь бы никогда не узнавать, что было под той тёмной тканью на Моро. Но выбора — как предсказуемо! — не оказалось.       Разобравшись с третьим лордом, Итан сидел на берегу, будучи не в силах подняться на негнущиеся ноги. По телу бегали мурашки от холода, а ледяная от воды одежда обжигала в некоторых местах кровоточащую кожу. Уинтерс притянул к себе колени и закрыл глаза, пытаясь найти внутри себя силы встать и продолжить путь. Мотивации не было. Была только Роза, Роза, Роза… Итан слишком часто произносил имя дочери, так что оно почти потеряло для него всю важность. Мужчина рассматривал колбу. Раньше он бы никогда не подумал, что ради этих колбочек будет убивать и биться не на жизнь, а на смерть.       Оторвав взгляд от «дочери», Итан перевёл его на окружающее пространство. Осушенное водохранилище, плесневелые постройки на его дне, три проржавевшие мельницы — всё как будто твердило, что это место оставила жизнь.       Дамба, как и её хозяин, была мерзкой, воняющей. Теперь крупицы догадок связывались воедино. Итан задумался, потому что до этого момента подобные мысли не посещали его голову. Он начал сравнивать убитых лордов с домами, где они жили.       Огромная леди Димитреску с аристократичными манерами — и такой же огромный замок с винтажными вазами, картинами в витиеватых рамах, длинные лестничные пролёты, невероятной красоты люстра, висящая в главном зале, с десятком свечей на ней.       Дом Беневиенто казался застывшим во времени, мрачным и даже инфантильным, как и его хозяйка, скрытая под вуалью, со странной куклой в свадебном платье. Энджи — кажется, так её звали…       Все дома владык заметно тускнели, разрушались после того, как Уинтерс брал в руки их кристаллизованные копии, чтобы продать Герцогу и прикупить медикаментов, патронов или улучшить оружие на вырученные леи.       Никто из них ведь не сделал ничего плохого… Но они стояли на пути у Итана Уинтерса, готового разорвать каждому глотку голыми руками, чтобы спасти Розмари.

***

      Теперь мужчина направлялся к окраине деревни, где, по словам торговца, проживал самый опасный, четвёртый, лорд — Гейзенберг. У него явно наметились какие-то планы, раз он услужливо подбрасывал Итану боеприпасы. На то, что это были проделки последнего владыки, намекала жёлтая краска указателей на огромных щитах, идентичная краске на коробках, где Уинтерс обычно находил «полезные мелочи». Раздражающий голос из рупоров преследовал Итана по всей дороге к фабрике, пока ему приходилось периодически отстреливаться от ликанов, вылезающих хер пойми откуда и желающих откусить ему ещё два пальца, ведь никто не обещал беспрепятственный проход на окраину для проведения с четвёртым лордом «приятной дружеской беседы», что, скорее всего, закончится смертью владыки, как отметил про себя Итан.       Он помнил того типа в круглых очках и потрёпанной чёрной шляпе с полями и с молотом наперевес, силой мысли всадившего ему под рёбра длинный кусок арматуры со словами: «Ты не местный?!»       — Проходи, Итан, здесь нет ловушек! — безобидно произнёс голос, когда железные ворота из проволоки с громким скрипом открывались перед «горе-папашей».       У Уинтерса были проблемы с доверием к незнакомцам после Луизианы, так что он не убрал дробовик, постоянно держал его на взводе, готовый в любой момент пустить пулю кому-то в голову. Из динамика послышалось насмешливое: «Ты не доверяешь мне, Итан?! Как обидно». Мужчине было абсолютно наплевать, задел он как-то Гейзенберга или нет, потому «иди нахуй, мудак» вырвалось без участия мозга.       Он сидел на стуле перед этим самым «мудаком» в очках с круглой оправой, а позади Итана находился открытый металлический люк, откуда периодически доносились звуки пропеллера пока что не ясного происхождения. Гейзенберг мерил комнату широкими шагами, активно жестикулируя.       — Мисс Гигантская сука, — нож — в фотографии бледнолицей леди. — Стрёмная куколка и водяной дебил! — по тону, с которым лорд произносил — скорее, ядовито выплевывал— эти импровизированные прозвища своих «родственников», очевидным становилось его отношение к ним.       Уинтерсу было до последнего наплевать на семейные проблемы среди родственников Миранды, до момента, когда Гейзенберг заговорил о сотрудничестве:        — Ты и я, Итан. Вместе. Мы спасём твою ненаглядную, а затем с её помощью мы сотрём эту пернатую суку в порошок! Даже она боится твою дочь! — Гейзенберг специально снял очки, убирая их в карман плаща, чтобы с энтузиазмом вглядываться в полные ненависти глаза Уинтерса.       — Моя дочь — не оружие! — выплюнул он, с вызовом глядя на лорда. Гейзенберг выпрямился, горой возвышаясь над сидящим на стуле Итаном. Мужчина видел, что взгляд серых глаз становился жёстким, а мышцы лица сжимались. Уинтерс почувствовал, как железный стул под ним завибрировал, передавая настрой хозяина.       Пинок. Итан повис над люком, внизу нарастало жужжание пропеллера, а единственной опорой сейчас была рука Гейзенберга.       — Лучше не проверять, что там, внизу, — кивнул в сторону люка лорд, немного сжимая ладонь Итана. Он инстинктивно хотел вцепиться второй рукой в предплечье Гейзенберга, но почему-то этого не делал. Думал. — Если ты не готов сотрудничать, я не буду нянчиться с тобой! Либо ты со мной, либо ты умрёшь, Итан. Я считаю! Пять, четыре…       — Ладно! Я согласен, — не выдержал Уинтерс, цепляясь свободной рукой за лорда. Гейзенберг притянул его к себе, а затем телекинезом громко захлопнул люк позади Итана.       — Рад это слышать, — лорд отступил от Итана, но надевать очки не стал. — Карл Гейзенберг, к вашим услугам, — он по-звериному оскалился, протягивая руку для рукопожатия. Уинтерс сглотнул, но всё же пожал протянутую ладонь в кожаной перчатке.       — Только одно условие: договор должен заключаться, учитывая желания обеих сторон. Мы не будем использовать мою дочь как оружие и способ уничтожения!       — По рукам, — оскал-улыбка на лице Карла расплылась ещё шире.       Либо убей, либо умри. Эти четыре слова стали для Итана настоящим девизом за последние несколько лет. Луизиана, а теперь и эта румынская глухомань. Под все события идеально подходила цитата: «Сильные съедают слабых, чтобы продлить собственную жизнь» — из детской энциклопедии про животных, которую Уинтерс читал в юношестве, и почему-то внезапно вспомнил. Но в книгах никогда не писали о том, что сильный союзник также способен помочь выжить. В этих догонялках со смертью лучше уж быть с кем-то, чем одному. Итан боялся признаться себе, но он был несказанно рад, что теперь у него появился тот, кто поможет в бою, но доверия по отношению к Карлу он пока не испытывал.       — Пошли, — скомандовал Гейзенберг, направляясь к выходу из комнаты. Уинтерс стоял на месте, не зная, что делать. Карл обернулся, не переставая идти. — Ты в душ, как я вижу, не собираешься? Несёт от тебя, как от Моро!       Итан фыркнул, но поспешил догнать Гейзенберга. Потеряться на фабрике не казалось хорошей идеей.       Они спускались вниз. Уинтерс отмечал, что чем ниже они были, тем выше поднималась температура. Значило ли это, что где-то рядом — сердце фабрики? По лабиринтам коридоров Карл двигался быстро; это ведь его территория, он знал её всю, вдоль и поперёк. Наконец-то остановились, Итан от резко навалившейся усталости даже не запоминал, где они поворачивали, хотя это сильно помогло бы в будущем! Гейзенберг открыл дверь в тёмное помещение, где спустя секунду загорелся яркий, как в операционной, свет.       — Горячая сверху, холодная внизу. Будь добр, не сварись! — усмехнулся Карл. Итан устало улыбнулся, хотел — благодарно, а получилось — заёбанно. Помощь и даже «заботливое» пожелание лорда вызвали у Уинтерса тёплые ощущения. Любая поддержка была сейчас к месту.       За Гейзенбергом захлопнулась дверь в душевую, оставляя Итана в одиночестве. Душевая представляла из себя маленькую комнату, похоже, единственную не из металла — здесь всё было из дерева, не считая среднего размера кадушки под верхним краном и уже поржавевшего ковша рядом. Уинтерс медленно стянул с себя одежду, на которой виднелись запёкшиеся пятна крови и прилипшие куски тины из болота Моро. Только сейчас мужчина понял, как от него воняло всем этим смрадом. Желудок неприятно скрутило.       Теперь предстояло самое главное — настройка воды. Когда он жил с Мией, у них в доме были обычные краны, которые пускали воду при их поднятии. А здесь же… Здесь придётся разбираться. Итан начал крутить верхний кран, откуда с паром и шипением полился кипяток, прямо в тазик. Затем мужчина начал зачерпывать ковшом ледяную воду из большого бака. Добившись комфортной температуры, Итан стал набирать из тазика воду и выливать на себя. Рядом с краном горячей воды он обнаружил потрескавшийся кусок мыла, запах которого отдалённо напоминал аромат цветов. Не душ дома, конечно, но это первый раз с момента, когда он оказался в этом аду! Лучше уж так… Тёплая вода с мыльной пеной уносила с собой в слив какую-то грязь, копоть, засохшую кровь, пот и вообще всё, что было на коже Итана. Мышцы потихоньку расслаблялись, зуд во всём теле испарялся, но тупая боль от усталости и множества ранений не желала покидать тело. Незажившие раны жгло под движениями мыла, что было не самым приятным ощущением — Итан периодически шипел от боли.       Скрепя сердце Уинтерс натянул на себя прежнюю одежду. На слегка влажную кожу грязная одежда надевалась плохо, но опять же, других вариантов не было — полотенец на фабрике не водилось, несмотря на то, что её владелец жил здесь.       Итан вышел из душевой, прикрыв за собой дверь. В глубине коридора послышались тяжёлые шаги Гейзенберга. «Следил, что ли?» — подумал Уинтерс, хмурясь. Карл держал в пальцах уже дотлевающую сигарету, которую раздавил по полу носком, оказавшись рядом с Итаном:       — Как водичка, Итан? Выглядишь, как труп, но только как умерший всего несколько часов назад!       — Иди нахер, — на автомате ответил Уинтрес, фыркая.       — Пошли, frumusețea¹, покажу тебе твои покои, — вновь по-звериному скалясь, постарался любезно произнести лорд.       Спальня находилась на том же уровне, что и душевая. Долго до неё идти не пришлось. Это была небольшая комната с металлическими стенами, полом и потолком — как и всё остальное на фабрике; единственными отличиями были диван, стоявший у стены, красный прямоугольный коврик перед ним, длинный деревянный стеллаж, уставленный книгами только на половину, широкий, стоящий рядом с дверью стол, на котором находилась лампа, кипа исписанных бумаг, и железный стул, похожий на тот, на котором ранее сидел Итан, когда за его спиной был люк с жужжащим нечто.       — Не хоромы, как у Альсины, но тебе и так сгодится! — Карл направился к дивану, чтобы резко дёрнуть мебель на себя, раздвигая.       — Ты же говорил, что нянчиться со мной не будешь, — нашёл в себе силы съязвить Итан, а затем дал себе мысленную пощёчину. Гейзенберг оторвался от дела и выпрямился, чтобы обернуться на Уинтерса. За чёрными стёклами очков не было видно, какие эмоции испытывал лорд. Металл во всей комнате завибрировал, загудел, выдавая настрой хозяина.       — А у тебя всё ещё есть силы язвить? — сжал губы лорд, отходя от дивана и приближаясь к Уинтерсу, который уже приготовился бежать. — Может, тебя в машинное отвести, чтобы жизнь мёдом не казалась? — Карл был похож на хищника, готового в любой момент порвать мужчину на куски. Внешне Гейзенберг выглядел спокойно, но сжатая челюсть, маленькие детальки, поднявшиеся в воздух, вибрирующий металл вокруг двух мужчин выдавали настрой Карла с головой.       Итан не опускал взгляда, продолжая всматриваться в глаза, скрытые за окулярами. Похоже, четвёртый лорд испытывал затруднения с проявлением агрессии, и он явно первым не отходил даже от мелких словесных перепалок. Молчание между ними наполнялось напряжением с каждой минутой. Итан всей душой надеялся, что Карл не станет выполнять угрозу.       — Я бы убил тебя, если бы ты не оправдал мои ожидания, Итан, — почти рыча, произнёс Гейзенберг. — Но… Но ты нужен мне, нахуй! Нужен для победы, блять, понимаешь?! — предметы затрещали с новой силой, а детальки поднялись ещё выше, пули и оружие в карманах Уинтерса завибрировали. — Я могу тебя прибить прям здесь и сделать ещё одного солдатика…       Инстинкты твердили голосом Карла: «Беги! Беги или умрёшь!» — но Итан стоял на месте и молчал, дабы не усугубить ситуацию. Гейзенберг отвернулся от Уинтерса, быстрым шагом приблизился к столу, схватил стул и с рыком швырнул его в стену. Злость от собственного бессилия. Казалось бы, ещё мгновение, и от тела лорда начнёт подниматься пар, как от перегруженного механизма. Итан вспомнил, как, сидя на промёрзшем балконе замка, он наблюдал за телефонным разговором леди Димитреску и Матери Миранды, после которого вампирша отшвырнула туалетный столик, словно тот был пушинкой.       Последним, что за сегодняшний день Итан услышал от Карла, было: «Свали!» Лорд оттолкнул Уинтерса плечом, пока тот стоял посреди дверного проёма. За Гейзенбергом с шумом закрылась дверь, оставляя Итана наедине со своими мыслями.       Уинтерс опустился на диван, не обращая внимания на жалобный скрип пружин под своим весом. Усталость вновь резко накатила. Глаза слипались, а всё тело ныло. Итан стянул с себя порванную в некоторых местах жёлтую куртку, поскольку на фабрике было достаточно тепло, и свернул её, чтобы она хоть отдалённо, но всё же напоминала подушку. Он лёг и подложил свёрток под голову. Уинтерс резко начал проваливаться в темноту.       После Луизианы у Итана появилась бессонница, а заснуть без двух чашек валерианы не представлялось возможным —паранойя оплетала своими чёрными щупальцами сознание Уинтерса, не позволяя расслабиться.       Здесь же он впервые за долгое время почувствовал себя в относительной безопасности. Мысли о Розе успокаивали, возрождая уже затухающее желание жить.