Как клену влага, нужна рука в руке. Связь судьбы.

      Каэдэхара повел его в сторону от главной улицы, а Странник только и мог бездумно плестись за ним, переставляя ногами. Все тело было таким натянутым, словно струна, будто он был самодельной куклой, конечности которой соединены внутри веревочкой. Он не следил куда его ведут, не замечал ничего вокруг. Вспоминал только силуэт Райден в ее сиреневом кимоно, с длинной косой, медленно удаляющийся по дороге. Свою цель, что он упустил. Свою цель, что была неспособна восполнить то, что он так яростно хотел.       Он опомнился, когда Кадзуха отпустил его руку. Осмотрелся и понял, что они пришли в какой-то заросший буйным кустарником садик. Здесь было тихо, исключая журчание ручья неподалеку и шум листвы на деревьях. На освещенной фонарями улице он и не заметил, что на город опустилась ночь и было уже темно.       Он посмотрел на ронина. Тот стоял близко и с беспокойством смотрел на него. Странник хотел отмахнуться от этой глупой жалости, но только сейчас понял, как крепко его рука сжимает палочку надкусанного данго. Как дрожат пальцы. Как стиснуты зубы и напряжено лицо, как нервно кривятся губы. Кадзуха одним движением снял с него шляпу, легким ветерком приник ближе к нему и обнял, крепко прижимая к себе, заставляя уткнуться подбородком в плечо.       Что-то словно треснуло внутри и взорвалось тысячами осколков. Он стиснул ронина в ответ, сжимая пальцами ткань одежды у того на спине. Казалось, он держится на ногах только благодаря ему. Не падет, только благодаря поддержке Каэдэхары, который дал ему то, что так сильно просила пустота в груди.       Щеки вмиг стали мокрыми от дорожек чего-то соленого, как морская вода. Он понял, что то, что взорвалось, выливается наружу позорными слезами слабости. Но прекратить этот поток уже не мог. Как и перестать чувствовать тот вихрь в том месте, где должно было быть сердце, что стал только хуже, после встречи с Райден.       Ни перед кем он не выставлял своей слабости, делая вид, будто ее и нет в совершенном кукольном создании. И вот уже второй раз глупый ронин, потомок клана Каэдэхара, праправнук его Нивы, видит Странника в уязвимейший из моментов. И спасает его.       Комок в горле развязался в жалкие всхлипы. Кадзуха только сильнее прижал его к себе, ласково гладя по спине.       – Она тоже меня не помнит… – не своим голосом выдавил он, – даже не помнит…       – Воспоминания может и стерлись, но суть осталась. Она тебе поверила, – его голос был мягким и успокаивающим.       – А я жалкий идиот, даже не смог сделать то, что хотел… цель была так рядом…       – Ты все сделал правильно. Лучше, чем задумывал.       – Лучше?! То, как я выгляжу сейчас ты считаешь лучше?? – он чуть отстранился, близко-близко заглядывая ронину в глаза, хватаясь свободной рукой за его воротник.       – Как раз-таки поэтому и лучше, – мягко улыбнулся Кадзуха и стер ладонью с одной из его щек слезы, – ты наконец искренен с собой, хоть до конца и не хочешь признавать это.       – Глупый Каэдэхара, – Странник опустил голову, уперевшись взглядом в свою руку, стискивающую его одежду, лишь бы избежать этого доброго взгляда. Рыдания становиться меньше не желали из-за чего-то глубоко уязвленного внутри.       – Ты понял, что, когда я говорил о данго, я говорил о ней? – ронин переместил руку ему на голову и принялся гладить волосы.       – Принять то, что она не может дать мне то, чего я хочу? А как тогда заполнить эту гребаную пустоту внутри?!       – Найти другой источник любви и нужности. Например, в себе, – Кадзуха наклонил голову и нежно прикоснулся губами к его мокрой щеке, – не бросай себя, Странник. Прими, что твоему сердцу нужна любовь и дай ее себе, ничего никому не доказывая.       – У меня нет сердца.       – Как ты, кого обуревает столь могучая страсть к жизни, такие сильные эмоции, можешь быть уверен, что у тебя его нет? – Кадзуха улыбнулся, – оно у тебя есть.       Странник поднял на него мутный от влаги взгляд и вгляделся в лицо напротив. Все эти слова, глупые человеческие слова и предположения не могли относится к его кукольной душе… но относились. С вырываемыми из горла яростными всхлипами он понял, что испытывал всю эту ярость и ненависть к Райден, потому что осознавал, что ему никогда не стать для нее нужным. Что все попытки обрести власть, стать Архонтом были лишь для того, чтобы она заметила его и пожалела о своем решении бросить. Всю свою долгую жизнь он только и мечтал, скрывая это ото всех, даже от самого себя, что хочет быть признанным ею. Что хочет быть настоящим человеческим сыном, хочет почувствовать то, что чувствует каждый ребенок при рождении. Безусловную любовь и нужность.       Это было больно признавать. Ущемляюще тоскливо и отчаянно искренне. Он уткнулся в мокрое плечо Кадзухи и вцепился в его спину, может быть, слишком сильно и уязвленно. Но с ним это было не важно.       – Прости, если мои слова тебя расстроили. Но мне хочется, чтобы тебе было хорошо. Чтобы ты не терзался старыми обидами. Ведь, наверное, тяжело носить на сердце такой груз в течении не одной сотни лет?       Странник ему не ответил. Он молча прижимался к чужому телу и плакал, тихо всхлипывая. Конечно, ему было тяжело. Но до этого мгновения он и не понимал как. Он слишком привык к этому грузу внутри, а тут словно открыло невидимый заслон, сдерживающий его. От этого становилось и тяжело, и легко, как и от прорвавшихся слез, что оседали на губах и на чужом плече солью.       А еще от того, что кому-то было не все равно. Настолько, что тот пытался по-своему ему помочь, обнимал сейчас, показывая какой он нужный. От этого поток чувств все никак не унимался.       Кадзуха ласково погладил его по голове, зарываясь пальцами в длинные пряди на затылке. Чуть повернул голову и мягко уткнулся носом в волосы за ухом. Невесомо поцеловал, согревая дыханием. Его ласки понемногу успокаивали, в его руках чувствовалась надежность.       Странник чувствовал, как понемногу затихают мысли и иссекает поток слез. Отнял руку от чужой спины, в которой до сих пор сжимал несчастное данго на палочке, и в странном порыве откусил целый шарик, пережевывая нежный десерт.       – Все равно совсем не вкусно…       – Давай я доем.       Кадзуха мягко погладил его по голове, прежде чем чуть отстраниться. Странник поднес к его губам данго и тот стащил зубами оставшийся рисовый шарик. Улыбнулся нежно.       – Соленый немного от слез. Так даже вкуснее.       – Пфф, глупый, – не сдержал смешка сквозь слезы Странник, выкидывая опустевшую палочку в траву.       Ронин аккуратно положил ладонь на его щеку и стер начинавшие подсыхать дорожки слез под глазом. Затем приблизился и прикоснулся губами к щеке. Он не отнимал своих рук от Странника, заботливо держал его в уютных объятиях, согревал шею рукой, медленно и осторожно сцеловывая оставшиеся соленые следы. Странник закрыл глаза, утопая в этом незнакомом и легком, как крыло бабочки, чувстве нежности. Боль в груди проходила и тиски осознания разжимались. Стало так свободно. И тепло. Спокойно.       – Знаешь, я тебе имя придумал, – с последним мягким поцелуем под глазом отстранился Кадзуха и посмотрел на него с теплотой в алых глазах.       – Какое?       – Харуки. Первый символ означает далекий, второй – надежда. Вместе обретают значение ветра перемен и надежды на новое. По-моему, тебе подходит.       Он опустил взгляд и почувствовал, как уголки губ стремятся вверх от затопившей радости.       – Позови.       – Харуки, – с улыбкой произнес Кадзуха нежным тоном, – дорогой Харуки.       – Мне нравится.       Скрывая потеплевшее от приятного чувства лицо, он снова обнял ронина. Теперь не цепляясь за него, как за спасительный круг, а с желанием быть ближе к такому странному, но удивительному человеку. Буря в груди утихла, превращаясь в легкие волны. Он чувствовал, как эмоции отступают, сладость на языке от десерта успокаивается, и он приходит в себя. Наверное, ронин был прав, может ему давно пора отпустить всю эту ненависть. Чтобы на ее месте можно было поселить новое незнакомое чувство, что уже точно укоренилось к парню рядом, и он не мог этого отрицать.       – После всего, что ты видел сейчас, Кадзуха, у меня не остается выбора. Придется тебя убить, – со смешком сказал он.       – Или ты можешь выйти за меня замуж, – ответил ронин с улыбкой. Отстранился, под чужой вопросительный взгляд, присел на корточки и принялся что-то искать глазами в траве, слабо освещенной желтым светом луны.       Через несколько мгновений поднялся, и Странник увидел, как Кадзуха скручивает в неровное кольцо совранный жесткий стебель какого-то маленького сиреневого цветочка. Закрепил конструкцию переплетением по кругу, взял руку опешившего Странника и надел ему на безымянный палец свое самодельное цветочное колечко. Сиреневый бутончик торчал вверху, скрывая свои лепестки от наступившей ночи.       Странник широко распахнул глаза и глянул на Кадзуху. Тот смущенно улыбнулся.       – Идем в мой дом. Я заварю тебе успокаивающий чай.              

~~~

             Они расположились около очага ирори в гостиной небольшого старого традиционного инадзумского домика. Очаг представлял собой квадратное углубление в полу, наполненное песком. В центре от сухих веточек, которые они нашли по дороге, горел небольшой огонек, согревая пузатый чайник, подвешенный на небольшом расстоянии от огня на крючок в бамбуковом столбе, закрепленном под потолком. Странник глядел, как чайник слегка покачивается над пламенем, медленно, но верно согревая воду внутри. Кадзуха сидел рядом с ним и измельчал в грубой глиняной ступке чайные листья.       – Я думал, ты продал фамильный дом, когда клан разорился.       – А это и не он. Я правда продал наше старое большое поместье, – ронин пересыпал листья в фарфоровый чайник и отряхнул руки, – и долгое время странствовал, не имея за спиной дома, куда могу вернуться. Но после, все же, решил купить себе маленький домик здесь, в Инадзуме. Чтобы было место, где могу отдыхать при возвращении.       – Пыльно здесь, словно совсем не жил тут.       – Давно в Инадзуме не был. Как-то не хотелось. Но сейчас даже рад снова сюда заглянуть. Люблю путешествовать на корабле, но все же на земле как-то уютнее.       – При шторме не качает и за борт не падаешь, – усмехнулся Странник, пододвинул к себе ближе ноги, согнутые в коленях, и уселся поудобнее на полу, обнимая коленки.       Смотрел на улыбающегося ему в ответ Кадзуху, методично снимающего с очага закипающий чайник и заполняющего кипятком другой фарфоровый с чайными листьями внутри. По гостиной прошелся душистый аромат мяты и ромашки, когда вода с плеском намочила содержимое чайничка.       Дома было уютно тихо и тепло от очага. Гостиную освещал тусклый потолочный светильник, бумажные двери отрезали их от внешнего мира, погрузившегося под сонный полог глубокой ночи. Кукольные щеки были умыты чистой водой от недавних слез. Еще помнили соленые дорожки, но их перекрывало нежное ощущение чужих губ. Странник перевел внимание на свою руку и покрутил наивное цветочное колечко на своем пальце. Сиреневый бутончик чуть приоткрылся, чувствуя мягкий свет очага рядом.       – И почему ты изменил свое решение? – тихо спросил он, задумчиво глядя на цветочек.       – Какое решение?       – Не подпускать меня к себе с поцелуями и прочим.       – Я своего решения не менял, – улыбнулся Кадзуха, наливая некрепко заварившийся чай в кружку. Протянул ее Страннику, непонимающе уставившегося на него, – я никогда не говорил, что не хочу ответить на твои чувства. Просто сперва они были поверхностными, такими, на которые ответить не позволили бы мои принципы, как ты это называешь. Я бы сказал, что просто для моего сердца это неправильно, ему всегда требуется нечто большее, нечто более глубокое.       Он налил чай и в свою чашку, остужая медленным дуновением. Аккуратно отпил. Странник молча слушал его, с наслаждением выпивая вкусный с легкой горчинкой чай, приятным теплом согревающий его изнутри.       – А теперь я чувствую, что твое отношение поменялось. И я могу ответить на него взаимностью.       – Хочешь сказать, что уверен в том, что я тебя люблю и хочу стать твоим мужем? Вот так просто и спонтанно? – он выпрямился и чуть нахмурился, – даже я сам не понимаю, что чувствую. Все слишком незнакомо и не понятно.       – А я уверен. Называй меня глупцом или наивным дурачком.       – Глупый Кадзуха, – Странник весело улыбнулся, допивая остатки горячего чая одним глотком. Приятное послевкусие нежило язык. Он подобрался ближе к ронину и уселся тому на колени, забирая у него из рук ополовиненную чашку и отставляя ее в сторону, – ты хоть знаешь, с каким злодеем хочешь связать свою жизнь?       Каэдэхара удобно устроил руки на его талии и взглянул прямо в глаза, тепло и со смешинкой.       – Может быть я совсем не знаю тебя прежнего, но нынешний ты не кажешься мне злодеем. Девушку на корабле от падения спас, даже вызвался помочь с ее ошибкой. За меня переживал, когда я в воду прыгнул. Уважаешь мои принципы, не переходя черты. По-моему, эти поступки характеризуют вовсе не злодея.       Странник закатил глаза.       – Эта ложка меда в море дегтя. Я вовсе не собираюсь становится добряком и менять свою личность.       – А я и не прошу. Мне понравился такой ты, какой есть.       – Ну и странные же у тебя вкусы, Кадзуха.       – Какие есть, Харуки.       Может быть, Странник совсем сошел с ума, а может быть наконец нашел, что и не искал. Он отодвинул подальше все сомнения, лезущие в голову, стащил с руки длинную черную перчатку, аккуратно, чтобы не задеть свое цветочное колечко. И с громким треском ткани оторвал от нее кольцо, что носил сам на среднем пальце. Взял руку Кадзухи и надел на его безымянный палец, надеясь, что подойдет. Подошло. Ронин взял его руку и переплел пальцы.       – Жалко перчатку.       – Зашью. Лучшее я все равно дать тебе пока что не смогу, – он заглянул в алые глаза, – ты не предашь меня?       – Никогда, – улыбнулся Кадзуха, – а ты будешь честен со мной в своих чувствах?       – Буду. Ты и так видишь мое нутро… сердце насквозь.       – И оно очень нежное, – улыбнулся ронин, притягивая его ближе.       Странник съехал по коленям ближе к чужому телу и положил руки на плечи. Внутри из тепла невиданной нежности медленно затягивалось горячее желание. Не такое, как было раньше, когда ему лишь нужно было удовлетворить свою потребность. А тягучее и яркое, словно мед. Такую сладость он бы хотел попробовать. Она несла в себе нечто большее, чем удовольствие. Безмолвное желание соединиться с Кадзухой в едином порыве… любви? Странник знал, что ему понадобиться очень много времени, чтобы понять это чувство. Но раз теперь они мужья, то у них есть все время мира?       – Можно тебя поцеловать? – он склонился к улыбающемуся лицу, стягивая с волос ронина резинку. Мягкие светлые прядки упали на плечи, и он зарылся в их шелк пальцами.       – Можно.       Они слились в жадном долгожданном поцелуе.              Кадзуха оказался неистово страстным. Он притянул Странника за талию к себе вплотную, крепко придержал его за затылок, не давая отстранить голову. Первым углубил поцелуй, первым задал стремительный темп развития событий. У Странника голова закружилась от такого контрастного Кадзухи, сдержанного и невинного с виду, но пылкого внутри. Настоящий ураган, в который его стремительно затягивало. Он на мгновение отстранился, давая ронину несколько секунд отдышаться и заглянул в глаза. В которых увидел превращение всегда тихих безмятежных вод алых радужек в пламенеющий вихрь желания расширенных зрачков. Он понял, что не один хотел уже давно – от осознания этого по спине пробежали мурашки предвкушения.       Ронин снова поцеловал его, властно прижимая к себе еще ближе, проник в его рот языком, по-хозяйски лаская. Странник закрыл глаза и вздрогнул, когда теплая рука накрыла его колено и медленно, оглаживая кожу, двинулась по бедру вверх под край широких шорт. Пальцы дошли до верха бедра, задирая ткань, и впились в кожу. Он зашипел от приятной боли, но Кадзуха не дал ему отстраниться, владея его губами и языком. Владея всем им.       – Ты говорил, что делаешь это по любви… – произнес Странник с соблазнительной ноткой в голосе, когда они снова отстранились подышать.       – Да.       – Тогда вылюби меня до конца, без остатка, мой Кадзуха, – он хитро ухмыльнулся, гладя щеки ронина руками, приближая свое лицо к его. Тонул в подернутом дымкой блестящем алом взгляде.       – А ты сможешь принять всю мою любовь, мой Харуки? – соблазнительно улыбнулся в ответ ронин, ничуть не смущаясь вульгарности, и сжал его ягодицу, притягивая к себе еще плотнее.       Странник ощутил жар чужого возбуждения сквозь одежду.       – Ммм, смогу. Я крепкий.       С тяжелым выдохом Кадзуха привалился лбом к его плечу, не выпуская из стального захвата рук. Сердце того ощутимо билось под пальцами Странника на его шее, он закусил губу, чувствуя, как сильно внутри закручивается желание. В огненный шторм. В бурю, покруче той, что они попали не так давно на корабле.       – Я отнесу тебя в спальню. Не могу больше тянуть, – с хрипотцой в голосе произнес ронин и отстранился, ссаживая Странника со своих колен. Терять эту удобную позицию не хотелось, но продолжение сильно взбудоражило.       – Я тяжелый, Кадзуха. Не перетруди руки.       – Все равно. Я хочу.       Каэдэхара поднял с пола свою дорожную сумку, закинув на плечо. Затем наклонился, хватая Странника под коленями, другой рукой придерживая его за спину. Не без усилий поднял на руки не легкое кукольное тело и прижал к себе. Странник раскрыл глаза, удивляясь чужой силе, обнял его за шею и улыбнулся. Его никто не носил на руках. Это было до глупости приятно.       Пока Кадзуха нес его в соседнюю комнату за бумажную дверь, он томно целовал его за ухом, покусывал нежную мочку, вдыхая запах волос, все еще хранящих аромат глазурных лилий. Улыбался коварно, чувствуя по крепкому нажиму пальцев на кожу и коротким выдохам, как это разжигает ронина. Ему не терпелось снова слиться с ним в поцелуе, ощутить всем телом чужую любовь, раскаляющую воздух между ними.              Кадзуха аккуратно уложил его на чистую постель, сдернув с нее пыльное покрывало. А Странник уже от одного вида подбирающегося к нему сверху распаленного ронина тихо охнул, разводя ноги. Закусил губу и откинул голову назад, погружая пальцы в шелк белых волос с красной прядкой. Он еще ни разу не чувствовал такое возбуждение рядом с человеком. Для этого стоило хоть раз полюбить.       Ронин не спешил снова целовать его, растягивая томительные минуты ожидания между ними. Провел руками по груди, животу, распахивая края белого одеяния. Обхватил руками точеную талию и приподнял его, чтобы тут же стянуть белую ткань вместе с накидкой и отбросить в сторону. Странник с улыбкой стащил с ронина шарф, цепляясь грубо за воротник хаори, раздвигая запахнутые края, чтобы обнажить грудь. Каэдэхара как-то совсем по-кошачьи улыбнулся и развязал пояс, помогая высвободить края одежды. Обнажил торс, распахивая хаори, но снимать не стал.       – Снимай верх. Перчатку тоже.       Странник хищно улыбнулся, услышав приказной тон. По коже забегали игривые мурашки, подстегивающие его нарушить приказ и сделать что-нибудь проказливое. Хотелось воспротивиться этому главенству ронина. Но и раздеться уже хотелось поскорее.       Он быстро снял свой верх, потащил оставшуюся перчатку вниз с локтя. Затем помедлил, ухмыляясь возникшей идее. Протянул руку в полуснятой перчатке к Кадзухе тыльной стороной. Приблизил к губам колечко на среднем пальце, соединенное с тканью, и надавил подушечкой на нижнюю губу.       – Сними ты, – выразительно прошептал он, заводя дерзкую игру подчиняющего и подчиненного. Впервые без намерения выиграть, а получить удовольствие от процесса.       В глазах ронина заплясали опасные огоньки. Странник наконец разбудил в нем эту скрытую неподвластность, угрожающую силу. Кадзуха открыл рот, обнажая соблазнительные клычки, обхватил губами его палец и легко втянул. Странник закусил губу и нагло толкнулся дальше, чувствуя подушечкой горячий влажный язык. Закатил глаза от возбуждения, когда Кадзуха облизнул его самым непристойным образом, затем легко смыкая зубы на средней фаланге. Это была ловушка, из которой ему не выбраться… Ронин еще глубже взял в рот его палец, пока не достал зубами до колечка перчатки и потянул его, резким движением стаскивая ее с руки.       Странник откинулся на чистые простыни спиной, смакуя возбуждение от того, насколько превысил Кадзуха его ожидания. Он был рад проиграть ему. И готов был дразниться и дальше, видя, как горят от его действий глаза напротив. Хихикнул своим мыслям и соблазнительно облизнул влажный палец, томно заглядывая в глаза Каэдэхаре. Тот порывисто выдохнул сквозь зубы и вдавил его в кровать, сливаясь в новом, еще более жгучем поцелуе.              Странник, не стесняясь, стонал, когда ронин целовал его шею, лаская рукой ребра, опускаясь к бокам, властно сжимая кожу. Вальяжно ухмылялся, когда тот опускался ниже, целуя грудь и живот. Шумно выдыхал, запрокидывая голову, когда язык вел ниже, а зубы смыкались на идеальной кукольной коже в легком укусе.       – Ты пахнешь свежестью после дождя… – Кадзуха провел носом по его животу, поднимаясь вверх, – …после ливня с грозой… вкусный запах.       – Потому что я кукла, – на выдохе произнес Странник, прежде чем снова тихо простонать от чувственного поцелуя в грудь.       – Потому что ты особенный, – Кадзуха поднялся выше, нависая над ним, – я хочу тебя…       Странник со сдавленным мычанием толкнулся навстречу, когда почувствовал, как ронин напирает на него, устроившись между ног, притягивая за талию ближе к себе. Ощутил свое и чужое возбуждение сквозь ткань шорт, простонал после, улавливая тихий рык Каэдэхары. Понял, что не может больше медлить, хочет отдать всего себя этому человеку, подчиниться его пылкому сердцу окончательно. Притянул ронина за воротник хаори к себе близко-близко, заговорил в самые губы.       – Возьми меня, мой Кадзуха, овладей мной. Я буду твоим сосудом, только твоим и ничьим больше…       Ронин сглотнул, борясь с желанием впиться в мягкие губы.       – Я могу войти в тебя?       – Да, можешь. Быстрее, Кадзуха, не церемонься со мной. Я кукла, я все выдержу!       – Ты Харуки, – он мягко улыбнулся и тягуче сладко поцеловал его, – и тебе придется потерпеть, потому что я буду заботлив и нежен с тобой.       Странник громко выдохнул, закрывая глаза и отдаваясь во власть рук и губ ронина, чувствуя в груди разливающееся тепло нежности, немного смягчающее пожар нетерпения. О нем будут заботиться, его будут любить. Он выдохнул, раздвигая уголки губ в счастливой улыбке. В бездну эту ненависть. В бездну величие. В бездну одиночество. Когда даже в самом начале пути его познания любви может быть так хорошо. Эта ночь будет незабываемой. Не единственной и повторимой в будущем.       Он теперь ни за что Кадзуху не отпустит. Он его судьба. Рука в руке – как было в том придуманном ронином поэтичном хайку.                     Странник изнывал от нетерпения, тихо постанывая, пока Каэдэхара нежно и методично, как и обещал, растягивал его, используя смазку, припрятанную в дорожной сумке. В голову пришла забавная мысль, что ронин готовился заранее, а может быть был готов всегда. И только ждал подходящего момента. И как у него хватало сил сдерживаться? Мысли одна за другой проносились в голове, словно глупые рыбки, но ни одна не задерживалась надолго, увязая в пучине сладкой истомы. Слишком много было их сегодня в голове, слишком много осознаний и эмоций испытано. Сейчас хотелось просто не думать и отдаться ощущениям. Уже совсем обнаженный и телом и душой Странник балансировал на грани бездны и звездного неба, от того, как, не отрываясь от дела, Кадзуха медленно водил рукой по его члену, целовал колено, прикусывал бедро и выше, куда мог дотянуться.       – Кадзуха, не могу, жуть как люблю… Покажи мне свою ответную любовь, сними уже эти свои шорты… и вылюби, наконец!..       Кадзуха с дразнящей ухмылкой отнял от него руки, вытирая пальцы. Под недовольное мычание и распаленный взгляд напротив, снял шорты, затем избавился от остальной одежды, надел презерватив. Встал на колени перед лежащим Странником и ласково огладил его колени.       – Красивый Кадзуха…       – Ты же уже видел меня обнаженным.       – Это было до того, как мы стали мужьями, – он разглядывал его без единого намека на стеснение, с восхищением искреннего юнца, – к тому же ты под чарами моей любви, верно? Так еще красивее…       – Верно. Ты тоже очень красивый, мой нежный.       – Ох, Кадзуха…       Странник протянул руки, хватая того за запястья, притягивая к себе в отчаянном порыве соединиться. Почувствовал желанный, самый откровенный и честный за эту ночь поцелуй на своих губах. Сдавил бедрами горячее тело сверху, вцепился пальцами в спину, лишь бы стать еще ближе. И ни за что не отпустить. Провел рукой по чужому невероятно напряженному члену и простонал от легкого укуса в шею. Сам направил его к себе. Ронин понял намек и вошел.       – Кадзуха!!.. – Странник охнул и весь сжался, стальными тисками стискивая его в объятиях. Одним точным движением ронин выбил из него весь дух, заставляя слезы удовольствия застелить глаза полотном вожделения. Однако больно совсем не было. Казалось, Кадзуха просто не сможет сделать ему больно.       Каэдэхара отчаянно сжимал в кулаках ткань простыни оттягивая ее, жмурил глаза и двигался не спеша, заботливо давая привыкнуть. Слишком очевидно сдерживал себя ради него.       – Прошу не сдерживайся… Пожалуйста, покажи всю свою страсть… – простонал Странник словно не своим голосом, любовно глядя на ронина снизу вверх.       Кадзуха открыл глаза, и они полыхнули алым пожаром. Умостил руку на его ягодицу и сжал. В дуэте двух громких низких стонов, начал двигаться быстрее, грубее, яростнее. Странник не выдержал и минуты: почувствовал, как все его тело заполняет чужая энергия, как в метафорическое сердце проникает волна любви, чтобы сжечь и снова возродить его как феникса. Он протяжно ахнул, чувствуя, как его подбрасывает к звездному небу. Еще никогда и ни с кем не было так свободно.       Ронин не отрывал от него взгляд, жадно запоминая черты любимого лица в моменте честнейшей искренности. Поцеловал его со всей наполнявшей тело горячной нежностью в щеку, замедляясь.       – Только попробуй остановиться, Кадзуха! – в тоне чуть отошедшего от оргазма Странника промелькнули прежние нотки вспыльчивой натуры. Каэдэхара довольно ухмыльнулся и утянул его в короткий, но развязный поцелуй.       – На четвереньки, быстро, – скомандовал он голосом сытого кота, играющего с мышкой. Странника тут же накрыла новая стремительная волна желания от этой дерзости.       Он перевернулся к Кадзухе спиной и поднялся на колени, бесстыже прогибаясь в пояснице, оборачиваясь, чтобы соблазнительно облизнуться, продолжая дразнить. Почувствовал крепкие руки на своей талии и заполняющий его жар чужого возбуждения. Простонал, утыкаясь щекой в простыню на вмиг дрогнувших руках от совершенно сносящего голову напора. С трудом поднялся на локти, чтобы дерзко толкнуться навстречу, поддаваясь своей кукольной жадности.       Странник осознал, почему до этого не понимал Кадзуху. Личность того по природе была соткана из контрастов, которые вызывали недоумение и сомнения. Он был спокойным, миролюбивым и сдержанным, при этом страстным внутри, испытывал сильные желания. Говорил мудрые вещи и дерзил. Сочетал отвагу и внутреннюю силу с заботой и нежностью. Был не по годам зрелым, но не потерял искренность и доброту невинного юноши. Только теперь Странник понял, что контрасты вполне могут уживаться в одном человеке и составлять такого неповторимого и притягательного… Каэдэхару Кадзуху. Его мужа.       Мысли развеялись, перерождаясь во что-то тягуче нежное в груди, когда ронин прижался к спине Странника, придерживая за живот от падения. Когда горячие влажные губы принялись расцеловывать полумесяцы его шрамов, оставшихся после Секи но Ками, одновременно с сильными, честными толчками. Будто ронин хотел собрать губами со следов на его спине всю боль, когда-то полученную, а своими движениями сделать его своим, наполнить его пустоту в груди огнем любви. Нежность и сила. Контраст.       – Ха… Кадзуха… Кадзуха-а-а!!..       Голова была совсем пустая, как у тряпичной куклы, когда Каэдэхара опустил свою руку ниже и сжал его член уверенными пальцами. Ласкал его в ритме с увеличивающимся темпом движений.       Достигли пика близости они одновременно. Странник с протяжным стоном, вцепившись в простыню руками, Кадзуха, с низким вздохом, прижавшись к его спине. Было ли это отзвуками тяжело и быстро бьющегося сердца ронина, прижавшегося к нему, но Странник ощутил пульсацию в груди, будто там было, то, что должно быть. Жило и любило, чувствовало эмоции. С улыбкой вспомнил слова Каэдэхары о том, что оно там есть. Удовлетворенно завалился на кровать и перевернулся на спину, утягивая обессилившего ронина себе на грудь, крепко обнимая его разгорячившееся жаром близости тело.       Пора отпустить все то, что было пережитком его прошлых воплощений. Признаться в собственных слабостях. Поверить Кадзухе и схватиться за то, что нашел. Принять, что внутри не пусто и никогда не было. Внутри бьется, пускай и отзвуком чужого человеческого. Но по-настоящему. И искренне.