Как клену влага, нужна рука в руке. Связь судьбы.

      – Знаешь, Кадзуха, мне столько всего захотелось теперь. Ты же хотел, чтобы я был честным? – они лежали в кровати и обнимались. Сладкая истома немного выветрилась и Страннику жутко захотелось поговорить.       – Мгм, – утвердительно промычал уставший ронин, удобно разлегшийся у него на груди.       – Хочу, чтобы ты меня как-нибудь связал. Глаза повязкой закрыл, руки за спиной… или к краям кровати привязал. Ну, как тебе нравится больше. Или хочу станцевать тебе танец с мечом, только без одежды, в кровати. Я даже отрепетирую самые изящные движения заранее. Тебе понравится, да? А еще хочу тебя в горничную нарядить, я видел такое платье черное с белыми рюшами и оборочками в Мондштадте, тебе подойдет. Ммм, надо еще плетку купить!       – Какой ты выдумщик, – с мягкой улыбкой протянул Кадзуха.       – Тебя что-то не устраивает?       – Все устраивает, – усмехнулся ронин, задумчиво продолжая, – я всегда хотел попробовать шибари.       – Эстет, – Странник довольно улыбнулся и запустил руку в мягкие, немного влажные у затылка светлые пряди, закрывая глаза.       На том, месте, где теперь было сердце, лежал головой Кадзуха и мирно дышал, грея его теплотой кожи и ровного дыхания.       Ощущалось хорошо. Правильно.       

~~~

      Не особо раздумывая, на следующий день они отправились в путь. Их обоих связывало с Инадзумой многое, и хорошее, и плохое. Хорошее ничего не просило, наполняя душу приятным ощущением значимости, а плохое требовало принять и отпустить. Что Страннику было совсем не знакомо, а Кадзухе известно хорошо, но все равно требовало подтверждения.       – Раз мы в Инадзуме, сходишь со мной на могилу моего друга?       – Да. А ты тогда со мной в Татарасуну?       – Конечно.       Сначала они направились на противоположную от города часть острова, к северо-востоку от Великого храма Наруками, нарвав по дороге небольшой букет простеньких голубых цветочков. Когда солнце пересекло зенит и покатилось по небосводу вниз, они добрались до ущелья, скрытого крутыми стенами скал. На дно ущелья совсем не попадали солнечные лучи, оно было труднодоступным и укрытым от ветров. Даже легкий бриз с моря едва попадал меж скал. Было очень тихо.       Первым, что заметил Странник был белый кот, с удивлением, как ему показалось, уставившийся на двоих пришедших большими темными глазами. Кадзуха наклонился и с улыбкой погладил животное по голове. Ничего не ответил на вопросительный взгляд Странника, поднялся и двинулся дальше. В конце ущелья, куда привел их кот, под самой горой в землю был воткнут клинок, а под ним лежал потускневший Глаз Бога.       Ронин положил букет цветов рядом, затем чуть отошел и встал, глядя на клинок. Белый котик, понюхав цветы, устроился у ног Кадзухи и обвил его голень хвостом, ластясь. Странник подошел к ним, глядя то на клинок, то на увивающееся у ног животное и совсем не знал куда деть руки. Осторожно приобнял ронина за талию, тот посмотрел на него с благодарной полуулыбкой и положил голову на плечо, прижимаясь ближе, забираясь под широкие поля шляпы.       – И… что нужно делать? – чувствуя себя немного растерянно спросил Странник.       – Ничего, просто постоим немного, – мягко ответил Кадзуха.       Минуты тянулись совсем как-то до тяжелого долго. Было очень непривычно, ведь раньше он никогда не выражал почет и память кому-то погибшему, он всегда был на стороне разрушения, а не созидания. С горечью понял, что никогда не бывал на могиле своих друзей, презирая то место всем существом и избегая его.       – Это мой… в общем, это мой муж Харуки, – тихо произнес Кадзуха, глядя на клинок, нарушая своим размеренным голосом тишину ущелья, – я продолжаю двигаться дальше, как бы ты и хотел.       Странник удивленно скосил глаза на ронина, но говорить ничего не стал. Было непривычно, но приятно слышать свой новый статус. Белый кот снова, будто понимающе, сверкнул темными глазами и отлепился от ноги Кадзухи. Подошел к мечу и запрыгнул на камень рядом.       – Хочешь чтобы, эээ… он одобрил твой выбор? – спросил недоумевая Странник, глядя на умывающего лапкой морду кота.       – Нет, – хихикнул в кулак ронин, – просто захотелось заявить. Я ведь, вроде как, серьезен в отношении тебя.       – Ну тогда да, я его муж. Он теперь мой Кадзуха, – важно подтвердил Странник, прижимая его ближе к себе, глядя то на клинок, то на кота, не зная к кому точно нужно обращаться.       Каэдэхара довольно улыбнулся и поудобнее устроил голову ему на плечо.       – Постоим еще немного так и пойдем, хорошо?       – Как скажешь.       Белый кот сузил темные зрачки и облизнул лапку, заканчивая умывание. Затем, бесшумно наступая лапками на короткую траву, подошел ближе к Страннику и, глядя ему в глаза, обнюхал. Постоял так в задумчивости какое-то время, а потом легко боднул его головой о ногу, ластясь щекой и пушистым боком, обвивая голень хвостом, как делал до этого с Кадзухой. Странник хмыкнул и позволил животному устроится между его ног, привалившись бочком к лодыжке. Так они втроем простояли в тишине укрытого ущелья еще несколько мгновений, пролетевших совсем незаметно.       

      ~~~

             – Знаешь, мы ведь даже не обсуждали наше будущее, перед тем как стать мужьями, – заметил Странник, гребя правым веслом, сидя в простенькой лодке рядом с Кадзухой.       – А что, это проблема? – тот поднял брови, глядя на него, не прекращая работать левым веслом.       Они плыли прочь с острова Наруками в сторону Каннадзуки, где посреди скал располагалась заброшенная Татарасуна. Странник со смешанным чувством глядел на приближающиеся очертания столь неприветливой суши.       – Нет, – пожал он плечами, отвлекаясь на разговор, – просто обычно люди говорят о подобном, прежде чем связать жизни.       – Ты стал таким зрелым…       – Эй, я таким всегда был!       Кадзуха мило хихикнул, с интересом оглядывая его.       – И как ты представляешь наше будущее?       Странник задумался. Мыслей в голове вообще не было. Он размышлял вслух, ритмично гребя в тандеме с Кадзухой.       – Я никогда особенных планов на жизнь не строил. Но у меня всегда была цель, к которой я шел. Например, разрушить искусство всех кузнечных кланов Инадзумы, или продвинутся по службе Фатуи, чтобы стать Предвестником и получить Глаз Порчи. В конце концов стать Архонтом, чтобы обрести максимум могущества и величия. Так или иначе, этих целей я достигал. Но став Странником, я не знал куда податься. В голове осталось лишь желание отомстить Дотторе, ну и Райден досадить, чем я и занялся. А теперь, став Харуки… Как-то не привычно пока так себя называть.       – Не нравится имя?       – Нравится, просто не привычно.       – А ты попробуй думать о себе как о Харуки и со временем привыкнешь. Ты ведь теперь другой, – Кадзуха ласково провел пальцами по его щеке, на мгновение отрываясь от работы веслом, – прости, продолжай, пожалуйста, рассказ.       Странник задумался и кивнул. Он ведь действительно теперь обрел красивое имя. Может оно именно то, что наконец подойдет ему?       – … А теперь став Харуки, я совсем не знаю, какова моя цель на будущее. Чувствую себя немного потерянно. Конечно, я не отступлю от того, что должен отомстить Дотторе за то, что он сделал, но это чуть позже. И вот я думаю… – он оглянулся на ронина, улыбнувшись одними уголками губ, – я двинусь за тобой, куда захочешь, присоединюсь к твоему пути. Я все равно ни к чему не привязан.       – Хочешь избрать путь странствий со мной? – они были уже недалеко от берега, Кадзуха перестал грести и повернулся к нему, – я отличаюсь от тебя, у меня никогда не было конкретной цели в жизни. Я иду туда, куда поведут меня ноги или направит ветер. Тебе будет не просто жить без цели… Куда проще будет мне последовать за тобой.       Харуки отрицательно мотнул головой. Улыбнулся тому, как приятно, на самом деле, было обрести такое хорошее имя от хорошего человека.       – Как настанет время, за Дотторе мы двинемся вместе, конечно. Ну, или если Буер позовет помочь в Сумеру. А так моей целью станешь ты. А куда и как мы двинемся без разницы, пока вместе.       – Целью? Звучит угрожающе. Будешь за мной охотиться и добиваться меня? – игриво спросил ронин, подбираясь к нему ближе и обнимая за шею. Стало жарко от его взгляда и такого близкого дыхания.       – Если надо – буду. Но разве я тебя уже не добился?       Кадзуха хихикнул.       – Когда люди вступают в брак, это не означает, что они больше не должны стараться ради другого. Любые отношения – это работа для того, чтобы быть счастливым с партнером. Всегда стоять за него горой, защищать, любить даже в повседневных мелочах. Узнавать лучше и привыкать друг к другу, это тоже не просто.       – Да уж, Архонтом стать было гораздо легче, – усмехнулся Харуки, устраивая руки на спине ронина, – что ж, учту. Тебе придется много всего объяснить мне, Кадзуха.       – Главное, чтобы ты хотел открыть себя новому.       Харуки опустил взгляд, легко улыбаясь. Признаваться в чем-то так ему не свойственном было… смущающе?       – Хочу.       Каэдэхара нежно огладил его щеки и притянул для поцелуя. Влажное тепло его губ было таким приятным и отдавало вкусом выпитого на недавнем привале чая с ягодами. Горчинка с нотками сладости, любимое теперь сочетание Харуки. Он ответил на поцелуй с разжигающейся горячностью и забрался на колени Кадзухе, ловя баланс на узкой лавке в покачнувшейся лодке. До берега, и кроющейся в недрах горы Татарасуны уже было недалеко, но они могли позволить себе потратить немного времени на себя и друг друга. Удовлетворить неуемное желание близости, какое возникает у всякого, кто только-только обрел свою любовь и не может насытиться этим счастьем.       – Э-эй! – воскликнул Харуки, когда почувствовал потерю устойчивости. Цепкие руки обхватил его затылок и спину, и Кадзуха, явно используя немного Анемо сил, мягко повалил его на дно лодки.       Та опасно покачнулась, когда Харуки приземлился на спину, оказавшись под ронином, теряя свалившуюся с головы шляпу и стукнувшись о грубые доски копчиком. Но он едва ли почувствовал боль, перекрытую разгорячившимся желанием.       – Ну чего ты не даешь посидеть у тебя на коленях?       – А тебе что, на них очень нравится?       – Хм, – он состроил задумчивое лицо, – полагаю да. Твои бедра такие крепкие, это удобно. А еще смотреть на тебя сверху вниз нравится.       – В этом наши симпатии сходятся, уж прости. В следующий раз будешь сверху и на моих коленях.       Кадзуха простодушно улыбнулся, разглядывая дерзкую улыбку Харуки и блеск в его глазах. Опустился ближе к нему и мягко направил, чтобы он повернулся на бок. Огладил теплой рукой живот, проникая под ткань одеяния, другой рукой приспустил белую накидку на плече и поцеловал обнажившуюся кожу.       Харуки довольно промычал, закрывая глаза, настраиваясь на нежные ласки. Увлажненные поцелуями участки плеча холодило морским ветерком, и он чувствовал будоражащий контраст с горячностью губ ронина, двигающихся дальше по руке. Харуки был куклой и не знал, как чувствуют все это люди. Для себя решил идентифицировать все это как любовь. Ведь разве без нее кто-то еще будет прикасаться к нему с таким страстным трепетом, непоколебимой нежностью? Только Кадзуха, полюбивший его так быстро, так внезапно и совсем не обоснованно. Но обязательна ли любовь должна быть выстроена годами пребывания вместе?       Ронин отстранился от его кожи, с теплотой глядя в глаза.       – Наверное, я тоже должен быть честен с тобой в своих чувствах. В тебе заключена удивительная красота. И нежность, такая тонкая и далекая, что ее легко не заметить. Никогда я не был так благодарен судьбе за свою проницательность, как в том, что сумел разглядеть ее за напускной маской безразличного злодея. Мне нравится, какой ты есть, каким ты был и каким можешь быть. Я мечтаю увидеть тебя всего. Обещаю согреть эту нежность внутри и помочь явить ее наружу, как хрупкий бутон, первым проглядывающий из весенней земли, еще укрытой снегом.       Он ласково прикоснулся губами к его губам, будто ставя печать под обещанием.       – Бутон расцвел       на пепелище возрождения.       Одинокая нежность.       Принятие, любовь       согреют тонкие цветы.       Продекламировал красиво танка Кадзуха и поцеловал под глазом, будто доверяя ему самого себя.       – Я люблю тебя.       За всю долгую тяжелую жизнь никто не говорил ему подобного. Никто не обещал такого. Никто не был для него…       – Особенным… – тихо произнес Харуки, чувствуя, как глаза влажнеют, а сердце распахивается, желая любить в ответ, – хороший…       С не поддающимся описанием чувства какого-то космического блаженства он ощутил осторожное прикосновение влажного языка на задней стороне шеи, за оттянутым воротом одежды. А затем тягучий поцелуй. Прямо поверх Ее клейма. Понял, что любовь бывает и такая, спонтанная и неосновательная. Но честная. С разрядами молний по телу и заботливым ветерком в волосах. Сладко выдохнул, зажмуриваясь, позволяя соленым каплям счастья проскользить по щекам, и сжимая пальцами руку Кадзухи на своем животе, чтобы уже не отпускать никогда.              До закатного солнца они пробыли друг с другом в лодке недалеко от берега неприветливого острова Каннадзука, в единстве тел и душ безмолвно признаваясь друг другу в любви.       

      ~~~

             Когда они дошли до каменных врат Татарасуны, Харуки чувствовал себя лучше, чем предполагал. Все благодаря Кадзухе рядом. В окрестностях было много мест, которые он когда-то считал своим домом и чувствовал, что обязан посетить через сколько лет, когда открылась правда. Самым памятным для него были руины кузни, где они с друзьями проводили больше всего времени вместе в дни давно ушедшего переписанного прошлого. Он помнил сюда дорогу, хоть и уверял себя раньше в том, что уже давно забыл.       Выйдя из лодки и пройдя напрямик по тропинке к каменным вратам – старому, давно забытому входу вглубь Татарасуны, Харуки ощутил на коже знакомое покалывание электричества, свойственное всему особо опасному на континенте Инадзумы. Решив слишком долго не подвергать неприятному воздействию разрушенного горна своего хрупкого человека, он быстро провел Кадзуху в безопасное место кузни за каменной стеной обвитой дикой растительностью.       Кузня была такой, какой он запомнил. Следы разрушения и запустения меркли в кукольных глазах, сразу разглядевших в увиденном картины далекого прошлого. Кацураги у огромной печи, ворчащего на плохо разгорающийся огонь, Ниву с непропорционально большим для его стройной фигуры молотом около наковальни, группу учеников подмастерья, внимающих его поучениям. Поучениям, которые всегда сопровождались глупыми шутками. На которые Кацураги закатывал глаза, а Кабукимоно весело фыркал, пристраиваясь рядом с корзиной свежесобранных специально для друзей фруктов.       Вспомнил и как Нива учил его ковать оружие. Тоненькие кукольные руки не имели тогда достаточно силы, чтобы как следует работать молотом, поэтому друг всегда ему помогал или давал заготовки попроще. Вспомнил ту радость, когда у него наконец получилось создать свой первый небольшой кинжал. Потом к обучению присоединился и Кацураги, показал ему как правильно управляться со швейным набором. Кабукимоно всегда забавляло, как такой широкоплечий и могучий дядечка ловко обращается с ниткой и иголкой. Они тогда вышили красивую кисточку на рукоять, безвозвратно потерянную потом, как и все остальное.       В память пришли образы детей-подмастерья, которые в перерывах учили его шить игрушки, устроившись на коробках прямо здесь недалеко от кузни. Кацураги всегда ворчал, чтобы они нашли другое место для своих игр, но им всегда нравилось быть неподалеку, потому что здесь было тепло и кипела жизнь. Они шили простеньких тряпичных кукол из обрывков тканей, что жертвовали на их поделки жены кузнецов. Кабукимоно легко давалась любая деятельность, завязанная на мелкой моторике рук, поэтому он шил первоклассных кукол. А потом дарил своим друзьям. С теплотой в душе замечал, как его друзья-кузнецы носят при себе созданные им творения. Он тогда постарался вышить кукле-Кацураги такую же собранную прическу из черных ниток, как носил тот, а кукле-Ниве красную прядку, выглядывающую из-под тканевой банданы.              Харуки обернулся, взглянув на красную прядку Кадзухи, стоящего рядом с ним. Коротко улыбнулся.       – Ты как? – спросил ронин.       – Хорошо, – ответил он, смаргивая остатки далеких видений прошлого. Оглядел разрушенную кузню, брошенные материалы и инструменты, снова перевел взгляд на Каэдэхару, – только вот кольцо из цветка, что ты подарил мне, совсем завяло. Не держится на руке, как бы я не придерживал.       В подтверждение слов, он показал Каэдэхаре опустившийся бутончик и совсем источившийся от но́ски на пальце стебелек.       – Поэтому сделай мне новое кольцо. Не хочу, чтобы ты вдруг забыл, что я твой муж.       – Даже без кольца не забуду, – весело улыбнулся Кадзуха, – но да, ты прав, тебе нужно кольцо поосновательней. Как думаешь, в этом месте можно найти какие-нибудь инструменты и немного подходящей руды?       Харуки пожал плечами, затем, осмотревшись, кивнул.       – Все ушли отсюда, не забирая вещей. Думаю, что-то найдется.       – Тогда ты не будешь против помочь мне разжечь печь и смастерить кое-что?       – Хочешь сказать, что ты умеешь ковать кольца?       –Я же из самурайского клана Каэдэхара. Дедушка многому обучал меня в детстве. Может быть, сейчас я и не иду по пути ремесла, но ничего из этого я не забыл.       Харуки с удовольствием подумал о том, что в этом месте снова, хоть и на краткий миг, заполыхает огонь печи и застучит молот о наковальню. О большем искуплении для этой кузни он мечтать и не мог.       – Я помогу, но тогда сделаем два, тебе и мне. Научишь меня, я быстро схватываю.       – Хорошо!              Они потратили на свою деятельность остаток вечера и пол ночи. С Кадзухой работать было ничуть не хуже, чем со старыми друзьями в прошлом. Тот ловко обращался с инструментами, понятно объяснял и хорошо руководил их общей работой, не забывая ласково хвалить за успехи. Настоящий потомок Нивы.       – Знаешь, когда-то на этом самом месте с похожим молотом стоял Нива и что-то мастерил.       – Я понял по твоему взгляду, что ты вспоминаешь прошлое. Сравниваешь нас?       – Вы немного похожи. Оба не высокие и с красной прядкой у лица.       – Видимо, это наша фамильная черта, – улыбнулся Кадзуха и опустил взгляд, – слушай, Харуки, ответь мне честно. Ты влюбился в меня, потому что я похож на него?       – Нет, – честно ответил он, – Нива был мне лучшим другом и наставником. Ты другой. И отношение мое к тебе совсем другое. Ты Кадзуха.       Он помедлил, чуть отвернув голову.       – Ты особенный.       – Ты тоже, – он почувствовал теплые пальцы, нежно прикасающиеся к его ладони, – наши кольца будут готовы после того, как немного остынут. Хочешь задержаться здесь на какое-то время?       – Нет, – Харуки с теплотой глянул на ронина и улыбнулся, – думаю я отпустил это место. Мы можем пойти после того, как все здесь уберем.       – Куда направимся?       – Вернемся в Инадзуму. После этого путешествия я бы хотел как следует отдохнуть вместе с тобой в твоем доме. А после – куда поведет тебя ветер.       – В счастливое будущее?       – В счастливое будущее.              С первыми рассветными лучами солнца они покинули Татарасуну и направились к оставленной на берегу лодке. Кузня, ожившая на краткий миг, попрощалась с ними спокойствием руин, принятием своего застаревшего прошлого и мирного будущего. Лишь на ящике с инструментами осталась сидеть маленькая тряпичная куколка в белой одежде и со смешной слезой на уголке глаза, которую Харуки как-то смастерил в Сумеру после того, как вернулся из Ирминсуля. Он долгое время носил ее с собой в кармане, она была единственным попутчиком в его одиноком странствии. Теперь куколка наконец смогла найти себе пристанище, остаться в руинах кузни с воспоминаниями о тех, кто был ему когда-то дорог. Почтить их память и отпустить все сожаления. А Харуки еще придет в будущем ее навестить, принеся ей пару-тройку смастеренных куколок-друзей и букет цветов, как заведено по обычиям людей. Вспомнит с благодарностью дорогих товарищей прошлого и отправится дальше проживать свою новую, не отягощенную ни гневом, ни одиночеством жизнь.       Ведь теперь он не одинок. У него есть Кадзуха. И понимание того, как может быть хорошо в его личном новообретенном сердце без груза из прошлого, глупых обид и ненависти.       А с зарождающимся пониманием чувства любви, когда две руки с парой очень простеньких, самодельных, но милых колечек держатся вместе.              Как клену влага,       нужна рука в руке.       Связь судьбы.