And so long to devotion

— Ля минор, до мажор… Хонджун не особо вслушивался в бормотания, доносившиеся с крышки пианино, пока он по памяти играл кусочки различных произведений, пролетавших одной длинной нитью в его пьяном мозгу. По его пальцам текло шампанское, сбегало в просветы между черными и белыми клавишами, заставляя их залипать, из-за чего прекрасная музыка превращалась в какофонию, но Хонджуну было наплевать. У него даже с закрытыми глазами все вокруг кружилось, какая там музыка. — Бемоль помню… И эту, как ее там… — Диез, — сказал Хонджун, перебив Уена. — Есть еще бекар. Дешевый одноразовый стакан из соседнего супермаркета с гулким стуком упал на пол. Хонджун все же открыл глаза и, конечно же, наткнулся взглядом на чужие. У него словно был инстинкт на приближение Уена. Но вместо того, чтобы убегать, замирать или драться, он подступал ближе сам. — Бла-бла-бла, — Уен смотрел на него вверх ногами, свесив голову с крышки пианино. Кончики его растрепанных волос касались клавиш. — У меня от таких умных слов мозг жарится. Зануда. Возразить было нечего. В любом случае, рот Хонджуна оказался занят ртом Уена, а там уже мокрые пальцы ухватились за галстук, чтобы Уен случайно не свалился на плиточный пол, банкетка отъехала в сторону, издав премерзкий скрежет, и крышка клавиатуры резко захлопнулась. Боясь перегрузить инструмент, Хонджун залез на него всего лишь одной ногой. Не отвлекаясь от поцелуя, правой рукой он гладил голую лодыжку, ощупывал каждую выступавшую косточку, задирал и так укороченные брюки выше, чтобы просто дотянуться до гладкой кожи. В водолазке становилось жарко. Уен крепко держал его затылок, дышал пьяным дыханием прямо в губы, а у Хонджуна в этот момент в голове играла то одна симфония, то другая. — Хочу замуж, — объявил Уен, пока Хонджун выцеловывал его живот. — Чтобы все было грандиозно и красиво, с золотыми вилками и живым оркестром. Так, как ни у кого никогда не было. Хонджун чуть не подавился собственной слюной. Как бы он ни старался, его пьяный мозг не мог сложить два и два, поэтому, подняв глаза и смотря на лицо Уена сквозь малиновую челку, он глупо пробормотал: — За кого? Уен рассмеялся так сильно, что почти упал; ему даже пришлось утереть глаза от слез.  — Не знал, что есть варианты, — ответил он сдавленным голосом. Хонджун же не понимал причины его смеха. — За тебя, идиот.